Продолжая использовать наш сайт, вы даете согласие на обработку файлов cookie, которые обеспечивают правильную работу сайта. Благодаря им мы улучшаем сайт!
Принять и закрыть

Читать, слущать книги онлайн бесплатно!

Электронная Литература.

Бесплатная онлайн библиотека.

Читать: Одна из двух роз - Жюльетта Бенцони на бесплатной онлайн библиотеке Э-Лит


Помоги проекту - поделись книгой:

И, охваченная стыдом, не решилась поднять на мужа глаза. Он подошел к ней, ласково взял за руки, и в его взгляде, исполненном понимания, она прочитала нежность.

– Нет. Всего на пять лет. Или это очень долго?

– За то, чтобы жить, срок не долгий.

У Маргариты хватило мужества выговорить эти слова, но только Бог знал, что пять лет были для нее вечностью. Но Генрих был прав: не существовало другого средства вырвать любимого ею человека из когтей парламента.

Прощание было горьким и молчаливым. Ненадолго оставшись наедине в спальне Маргариты в Виндзоре, они стояли, прильнув друг к другу, слушая стук сердец, которые бились в унисон. Они ничего не говорили, чувствуя лишь, как утекают драгоценные минуты, и почему-то надеясь, что случится что-то еще, прежде чем разлука переполнит их болью.

– Я не смогу жить без тебя, – прошептала Маргарита. – Пять лет невыносимо долго. Я найду предлог и верну тебя. Или… под любым предлогом приеду туда, где будешь ты.

– Не безумствуй, не губи себя. О, моя любовь, бедная моя любовь, зачем я сделал тебя королевой?

– Потому что подумал, мы сможем править вместе, как в последнее время. А помнишь, в Туре ты сказал, что никогда меня не покинешь?

– Помню, но я должен подчиниться королю, моему господину. Придет день, и мы снова увидимся, а пока я увожу тебя в своем сердце.

– Куда ты едешь? В Голландию?

– Нет, во Францию. К твоему отцу, если он захочет меня принять. Мне кажется, что в твоей семье разлука не будет такой мучительной.

– Надеюсь на это и я. Отец примет тебя, а потом, я уверена, вы подружитесь. Ты увидишь, каким он бывает добрым и обаятельным. Он же еще и поэт, ты не знал? Я написала ему письмо.

Маргарита достала из ларца тоненький свиток со своей печатью и передала Саффолку.

– Мой супруг сказал, что ты можешь увезти с собой твое состояние, слуг… семью. Я тоже твоя, но должна остаться здесь, на острове, который без тебя станет ледяной пустыней.

Она уже не могла справиться со своим горем, заплакала и бросилась в его объятия, прижавшись как можно теснее.

Он не слишком уклюже вытирал ее слезы, ласково стараясь утешить:

– Мы говорим «до свидания» и увидимся в худшем случае через пять лет. Но я постараюсь вернуться раньше. Не могу себе представить, как буду жить без тебя, Маргарита, но клянусь…

Она прикрыла ему рот рукой, прося замолчать.

– Не клянись, умоляю! И сейчас думай только о том, как спасти свою жизнь. Не забывай: и на море, и на суше опасность всегда рядом.

Позже она, верно, не раз вспоминала свою прощальную горькую фразу.

Беспокойство Маргариты было так велико, что она дала Саффолку вооруженный эскорт, чтобы он благополучно добрался до Ипсвича, где ждала его герцогиня, ехавшая другой дорогой. Предосторожность оказалась нелишней. Тучи над головой фаворита продолжали сгущаться из-за вестей из Франции. Что ни день новости становились все огорчительней. После Мэна настала очередь Нормандии. Провинция-родина сдавала город за городом знаменам коннетабля де Ришмона. Бездарный Сомерсет умел только убегать и жаловаться, обвиняя Саффолка во всех бедах, какие навлекал на себя трусостью и нерешительностью. Лондон кипел, как ведьмин котел, и останься здесь Саффолк, ему вряд ли удалось уйти живым. Уже в предместье его дожидалась наемная банда убийц и головорезов. Схватка была отчаянной, на земле остались лежать убитые и раненые, но тот, кого хотели уничтожить, спасся и ускакал живым и здоровым. Однако Саффолк сразу же послал гонца к жене, приказывая ей оставаться дома и ни в коем случае не следовать за ним. Он уезжал всего-навсего на пять лет, и безопаснее для нее и детей жить в своем замке, охранять земли и имущество. Последнее письмо, отправленное королеве, извещало ее о переменах и поручало ей тех, кого оставлял глава дома.

«Мадам, в изгнание я отправлен один, поэтому прошу Вашей милости для невиновных, которые не должны расплачиваться за мои ошибки. Если я совершал их, то лишь из благого намерения принести моей стране мир и из любви к Вам…»

Дождавшись прилива и попутного ветра, Саффолк со своими людьми, сохранившими ему верность, взошел на меньший из двух кораблей, предоставленных королем.

Погода стояла чудесная, что не удивительно для первых дней мая. Синее море переливалось, будто шелк на платье королевы. На небе ни облачка, потому что белый мазок на горизонте нельзя было принимать всерьез. Солнце сияло так весело, что на сердце изгнанника стало теплее. Гнетущая тоска чуть смягчилась, и в душе затеплилась надежда. Доброжелательность моря он воспринял как добрый знак, посланный свыше. Разве можно сравнить сияющее утро с туманом, сквозь какой он пробивался к Нормандии, когда плыл сватать Маргариту. А жуткая буря, когда он вез ее в Англию? И он, и она тогда приготовились к смерти, потом он порой сожалел, что она не случилась: сладко было бы умереть вместе…

Он думал о Маргарите все с тем же восхищением, какое вспыхнуло в нем, как только он увидел ее. Боже мой, до чего же хороша! Она стала еще красивее теперь, когда расцвела, любя… Саффолк подумал: ему принадлежит сердце удивительной женщины, они так любят друг друга, не может быть, чтобы всему этому пришел конец… И улыбнулся, глядя на горизонт.

Через несколько дней герцогиня Саффолк, похожая под черной вдовьей вуалью на большую раненую птицу, упала королеве в ноги и воскликнула:

– Правосудия! Прошу правосудия! Мой супруг убит!

Случилось страшное. О таком и думать было невозможно в стране с добрыми нравами. Едва корабли Саффолка вышли в открытое море, больший корабль «Святой Николай из Тауэра» взял на абордаж тот, на котором плыл герцог. Саффолка схватили, связали и передали на большой корабль. Свита злодеев не интересовала. Капитан встретил герцога недоброй улыбкой.

– Добро пожаловать, изменник! – вот все, что он сказал.

Герцога заковали в кандалы и свели в трюм. Суд над ним творили пьяные матросы, говорить с которыми было бы позором и унижением. Одного не понимал герцог: как могло случиться, что экипаж королевского корабля по собственной воле – Саффолк ни единой секунды не думал, что капитан действует по приказу государя, – мог поднять руку на королевского министра, хоть и отправленного в изгнание, но плывущего под охраной его величества! Случившееся говорило ему – и не без оснований! – об отсутствии твердой власти в некогда столь великой Англии. Герцога это опечалило. Он замкнулся в презрительном молчании и не проронил ни слова.

Каков будет приговор, сомневаться не приходилось. Через несколько минут была спущена шлюпка. То ли суеверие, то ли смутная боязнь последствий удержала злодеев от пролития крови на королевском корабле. В шлюпке несчастного обезглавили, ржавому мечу понадобилось шесть ударов…

Тело бросили в море, а голову взяли с тем, чтобы выставить на стене Лондона.

Герцогиня, не поднимаясь, рыдала у ног королевы. Маргарита стояла окаменев. Она ничего не видела, не слышала, в сердце у нее стало пусто. Пустота была везде: внутри, снаружи. Мир опустел. И она тоже. Но где-то в глубине этой пустоты вдруг шевельнулось желание. Мстить. Жестоко. Маргарита поняла, что будет жить ради того, чтобы уничтожить всех, кто посягнул на любимого. И не будет знать жалости и сострадания. А кто в этой проклятой стране жалел ее или любил? Все французские принцессы здесь мучились и страдали. Екатерина Валуа. Алиенора, написавшая, излив свою горечь: «Королева Англии, гневом Божиим». Но Алиенора всегда боролась, боролась и бабушка Маргариты, Иоланда Арагонская, королева четырех королевств. И у Изабеллы Лотарингской, ее матери, тоже нет недостатка в душевной твердости. Ее близкие – ей пример. Им она будет следовать. Их превзойдет.

На протяжении трех дней, затворившись в Вестминстере, королева не принимала пищи. С сухими глазами, с остановившимся взглядом, бесцельно бродила она из сада в покои и обратно, опускалась на скамью, вперяла невидящие глаза в горизонт и застывала, прислушиваясь к себе такой, какой еще не знала. Ей исполнилось девятнадцать, но любовь и молодость остались позади, и жить предстояло только ради трудного и опасного долга. На ее плечах было готовое развалиться королевство и слабый ласковый король, к которому она была искренне привязана и которого должна была уберечь от жуткой участи Саффолка. Маргарита должна была спасти Генриха и уберечь корону. Но в первую очередь отомстить! Три дела, три необходимости – им она подчинит свою жизнь. И едва не сойдет от них с ума.

Маргарита никогда не забывала, что была помазана, коронована и являет собой особу священную. Это удерживало ее от крайностей. Но безмерная боль переродила Маргариту. Выжгла в ней страх, жалость и иллюзии. Война, которую она объявила английским варварам, пойдет не на жизнь, а на смерть: или она возьмет верх и заставит их повиноваться, или они отправят ее на плаху.

Королева предпочла войну бессмысленным слезам и стонам. Пусть горит земля, если Маргарите не суждено больше свидеться с возлюбленным…

Глава 4. Призрак

Маргарита прожила бы какое-то время, погрузившись в горькие воспоминания о своем, таком недавнем счастье, если бы не тревожные вести из Кента. Из-за них она вынуждена была оторвать взгляд от прошлого и вступить в новую битву. В Кенте, провинции не такой уж далекой от Лондона, вспыхнул мятеж. Местные жители обитали в вопиющей нищете и отличались строптивым, всегда готовым к бунту нравом. Но на этот раз зерно мятежа зародилось не на исконной почве Кента – оно прилетело из Ирландии, где регентом был небезызвестный Ричард Йорк.

Увидев, что Генрих VI, оставшийся без поддержки своих дядей-опекунов, Бедфорда и кардинала Уинчестерского (Глостер, который занимался опекой мальчика, никогда ею, по сути, не занимался), утратил и последнего сильного и деятельного помощника Саффолка, Йорк решил: настало время проложить себе дорогу к трону. Но идти по ней он намеревался не спеша, маленькими шажками.

Единственной, но мощной преградой на пути к смещению жалкого короля – герцог Йорк ни во что не ставил королеву – был народ, который искренне и глубоко любил своего доброго государя. Народ не забыл еще и его отца, Генриха V, великого полководца, не забыл и о том, что помазание святым миром превращает короля в посланца самого Господа Бога. Желая эту преграду разрушить, хитроумный Ричард Йорк решил воскресить покойника: в один прекрасный день Англию потрясла невероятная весть – Эдмунд Мортимер, претендент на трон, скончавшийся четверть века назад, жив и вновь претендует на престол.

Ход был беспроигрышным. Мортимер был прямым потомком Лайонела, герцога Кларенса, второго сына Эдуарда III, его притязания на трон были более чем законны, так как Ланкастеры были потомками третьего сына короля, Джона Гентского, прозванного так по месту рождения. А родной сестрой воскресшего герцога была мать Ричарда Йорка.

Разумеется, в вести этой не было ни слова правды. Эдмунд Мортимер благополучно скончался в 1424 году, то есть двадцать шесть лет назад. Сыграть его отважился ловкий авантюрист и сорвиголова по имени Джек Кэд, человек с обаятельной улыбкой и острым языком, отдаленно напоминавший покойного. Сам он был незаконнорожденным, не имел ни кола ни двора, начинал как ремесленник, потом воевал во Франции, и воевал хорошо, а когда вернулся в Ирландию, не устоял перед удивительным предложением.

Приехав в Кент с деньгами герцога, он очень быстро привлек на свою сторону темных и нищих кентцев. Популярность его росла как снежный ком, потому что люди невежественные верят чудесам от чистого сердца. А Кэд говорил примерно следующее: «Король, да храни его Бог, ни на какие дела не способен. Его крепко держит в руках королева, проклятая француженка. Она будет мстить за смерть своего любовника Саффолка и возьмется за несчастных крестьян, поубивает их, снесет дома и превратит графство в пустыню. А он, Мортимер, чтобы помешать этакой напасти, хочет пойти на Лондон с добрыми товарищами, какие захотят за ним последовать и прогнать оттуда злых советчиков короля, и в первую очередь Маргариту». Свое согласие на поход дал герцог Йоркский, добрый принц, желающий добра всему королевству и богатой жизни ее обитателям.

Джек Кэд сладкими речами вскружил недалеким людям головы. Через короткое время у него появилась громадная армия, разношерстная, разумеется, но зато сильная, в двадцать тысяч человек. Герцог Йорк к тому же, показывая, как почитает «дядюшку», дал ему двух герольдов, которые ехали впереди него с гербами герцогов Декстер и Норфолк, верных сторонников дома Йорков. Толпа, вооруженная палками, вилами и косами, не торопясь, двигалась к Лондону, принимая все новых ратников. По дороге Джон Кэд творил суд от имени короля и восстанавливал справедливость, при этом он рубил королевские дубы, давая понять, что в глубине души ему безразлично, что думает государь.

Обитатели Вестминстера перепугались. Впервые в жизни Маргарита потеряла самообладание. Саффолк погиб так недавно, она не успела еще прийти в себя, и вот на Лондон движется армия, чтобы отнять у нее теперь еще и супруга. Как было не впасть в отчаяние?

По счастью, королевский совет возглавлял теперь кардинал Кемп, и он не потерял ни мудрости, ни хладнокровия.

– Мадам, послушайте меня, – остановил он Маргариту, которая готова была уже увозить короля и прятать его в одной из дальних крепостей. – Мы, благодарение Богу, еще не в большой опасности. Кто перед нами? Армия? Нет. Я бы сказал, перед нами разношерстная толпа, куча народа, который никогда не сражался. А у нас, хочу вам напомнить, есть настоящая армия, и она в полном порядке. В ней испытанные, смелые, побывавшие в боях воины. Мы поднимем ее, но нужно хорошенько подумать, кого поставить военачальником.

– Послать армию против собственного народа? Король никогда не даст на это согласия, монсеньор!

– Вам придется его убедить, мадам. Если вы спрячете Генриха, народ начнет кричать еще громче, что король всего лишь тряпичная кукла в руках коварной королевы, которая хочет царствовать сама, потому что никак не родит ребенка. Нам необходимо послать против изменника армию, и самое лучшее, чтобы во главе ее ехал сам король.

– Скажите ему об этой необходимости. Я не найду достаточно убедительных слов. Поймите меня, монсеньор! Больше всего я боюсь, что они его схватят, отнимут у меня и убьют…

Кардинал посмотрел на Маргариту с искренним сочувствием. Она еще так молода!.. Слишком молода для тягот и такой ответственности. Кардинал прекрасно знал, что на деле правит не король, а королева, но что она сможет сделать, если Генрих не согласится возглавить армию против самозванца Мортимера?

Переговоры длились долго, но самым убедительным доводом для короля оказалось отчаяние, выразившееся на лице жены. Генрих понял, что настал решающий момент, когда он должен возложить на себя бремя власти. Но он не был стратегом и военачальником, ему нужен был настоящий полководец. Найти такого было нелегко.

Среди знати людей, готовых помогать Йоркам, было больше, Ланкастерам – меньше. Нельзя было ошибиться, нужно было выбрать человека, который не использовал бы в личных целях или в интересах Йорка ту силу, которая окажется у него в руках. В конце концов остановились на двух братьях – Уильяме и Хамфри Стаффордах. И вот войско двинулось в путь. Маргарита, пожелавшая разделять все опасности со своим супругом, облачилась поверх длинного платья в кольчугу до колен и шлем, крепко обнявший ее головку. Как ни серьезно было предстоящее, Генрих не мог не улыбнуться:

– Из вас вышел очаровательный воин, милый друг! Будь наши противники людьми со вкусом, они сложили бы оружие к вашим ногам, как только вас увидели!

Маргарита в это утро была почти весела: железные тиски, в которые она облачилась, показались ей колыбелью той, совершенно новой женщины, какой она сейчас себя ощущала. В ней говорила порода героинь: меч должен побывать в бою, чтобы показать закалку.

Что же до самозванца Мортимера, то твердость его была не так велика, как предполагала королева. Когда Кэд узнал, что во главе армии встал сам король, он струсил. У него было достаточно военного опыта, чтобы понимать: против опытных солдат королевской армии его безоружные крестьяне не выстоят. И он отступил.

Предусмотрительная мудрость требовала пустить кавалерию по его следам и гнать мятежника все дальше и дальше… Но королю претило проливать кровь подданных, и он отказался от погони, несмотря на просьбы и уговоры Маргариты. Король считал, что Джек Кэд, благодарный за оказанное ему милосердие, сам принесет повинную голову и попросит прощения, а Генрих охотно его простит.

К несчастью, все обернулось иначе. Видя, что никто его не преследует, Кэд вновь собрал своих разбежавшихся во все стороны соратников. Получив весть об этом, король позволил Стаффордам преследовать мятежников. Они нагнали их неподалеку от Севенокса, на местности, которая совсем не подходила для разворачивания регулярных войск, зато была хороша для партизанских наскоков. Королевская армия потерпела поражение. В отчаянии братья Стаффорды покончили с собой, и Маргарита, объятая ужасом, какой завладел ею после гибели Саффолка, поспешила увезти короля в столицу. Тем временем к Лондону двигался победитель, облачившийся в доспехи сэра Хамфри Стаффорда.

Не желая допустить неслыханного вторжения, кардинал Кемп в сопровождении герцога Бэкингемского отправился на переговоры с самозванцем в его лагерь. Но если он надеялся победить авантюриста красноречием, то надежда была напрасной. Кардинал хотел, чтобы «лорд Мортимер» отправился вместе с ним к королю и там они обсудили бы его требования. Но «лорд Мортимер», раздувшись от гордости, заявил:

– Если король хочет видеть меня, пусть приезжает. Я победитель, а не он! Пусть приезжает без страха, для меня его особа священна, но я хочу получить голову лорда Сэя, его казначея, который бесстыдно грабит народ…

Само собой разумеется, что при таких требованиях переговоры не могли продолжаться. Кардинал вернулся в Лондон весьма озабоченный.

– Пора отвезти короля в надежное убежище, – сказал он Маргарите. – Этот человек способен на все!

– Каков он из себя? – поинтересовалась королева с чисто женским любопытством. – Он может быть на самом деле лордом Мортимером?

– Даже если поверить, что принц не умер в те давние времена, этот человек никак не может им быть. Наш враг, мадам, молодой человек лет двадцати пяти – двадцати шести, тогда как принцу сейчас должно было быть за пятьдесят. Отдаленное сходство есть в его чертах, но разве этого достаточно? Он настроен решительно и хочет войти в Лондон. Увозите короля, мадам, поезжайте в замок Кенилуэрт, он самый надежный в Англии. Там вам не будут грозить никакие сюрпризы.

Совет был мудрым, и Маргарита позволила себя уговорить, прекрасно зная, что Генрих никуда не уедет без нее. Она хотела также увезти с собой лорда Сэя, который, похоже, сосредоточил на себе ненависть буйного молодчика и его сподвижников. Но где и когда бывали любимые казначеи? Не был любим и этот, но в благородстве ему нельзя было отказать. Он не пожелал бросать тень на священную особу короля и остался в Лондоне под охраной лорда Скейла, которому поручили защищать столицу.

Замок Кенилуэрт находился в центральной части Англии к северу от Лондона на лесистом берегу реки Эйвон. Могучие зубчатые стены окружали мощный донжон и замечательный дворец, построенный Джоном Гентским. История этого замка, как, впрочем, всех старинных замков, была весьма кровавой. Здесь несчастный король Эдуард II подписал отречение, а потом отправился в тюрьму, чтобы влачить там жалкую участь. Маргарита всеми силами гнала от себя страшные воспоминания, твердя, что положение их совсем иное. И надо сказать, в стенах этого замка почувствовала себя в безопасности. И стала питать надежду на лучшее, полагая, что можно ограничиться ожиданием…

Между тем в Лондоне дела шли неважно.

Джек Кэд и его соратники встали под стенами столицы, и горожане сочли за лучшее открыть им ворота. Правитель столицы, лорд Скейл, едва успел запереться вместе с казначеем в Тауэре.

– Отныне Мортимер правит Лондоном, – объявил самозванец, обосновавшись во дворце. – Не бойтесь меня, люди добрые! Лорд Мортимер пришел восстановить справедливость. Его солдаты не тронут вашего добра, иначе он оторвет им головы!

Он помолчал, вперив в толпу властный взгляд.

– Первая кара обрушится на человека, за которым я сюда пришел! На виновника всех ваших бед! Виновника вашей нищеты! На королевского казначея!

Толпа заревела. Ревущей толпе нельзя было ни в чем отказать. Лорд Скейл хоть и пришел в отчаяние, но вынужден был выдать толпе того, кого хотел бы уберечь любой ценой. Лорд Сэй предстал перед судом олдерменов[9], собранных под страхом смерти. Пройдя действо, имитирующее суд, он был передан в руки палача. Главное его преступление состояло в давней дружбе с изменником Саффолком и преданности королеве.

Между тем, несмотря на обещания своего начальника, «солдаты» «лорда Мортимера», которые даже представить себе не могли, что в Лондоне есть такие богатства, принялись грабить магазины, лавки и богатые дома. И если горожане из преданности короне не встали на защиту столицы, то они встали на защиту собственного добра, мигом взяли в руки оружие, и не прошло нескольких часов, как Джек Кэд со своими соратниками уже находился за стенами города, ворота были заперты крепко-накрепко, и мосты через рвы подняты. В качестве последнего красноречивого предупреждения лорд-мэр поставил у каждого зубца по лучнику в боевой позиции. Послание было понято правильно.

Разношерстное войско самозванца разбежалось кто куда. Кардинал Кемп, тоже остававшийся в Лондоне, пообещал прощение всем, кто придет с повинной. Прощение не голословное, а на пергаменте с королевской печатью. В последующие двое суток кардинал и его коадъютор только и знали, что опускали королевскую печать в горячий воск. Мало-помалу поток просящих помилования иссяк.

Прощения не заслужил только главный разбойник – Джек Кэд. Он, живой или мертвый, был оценен в тысячу фунтов. Целое состояние! И бывшие его товарищи принялись его ловить. В конце концов Кэда узнал и поймал шериф графства Кент, когда тот переплывал на лодке через Медуэй.

Эта безумная авантюра длилась всего-навсего два месяца. 10 июля королевская чета вернулась в Лондон, и бесстыжая толпа радостно ее приветствовала, мгновенно забыв, что, не будь Кэд и его товарищи такими жадными и глупыми, она заточила бы коронованных в тюрьму, а то и расправилась бы пострашнее. Но, благодарение Господу, опасность была позади. Маргарита с облегчением вздохнула, решив, что настало время покоя. Но благодушие не ведет к покою.

Неудача Джека Кэда ничуть не обескуражила Ричарда Йорка. Наоборот, она его раззадорила. Благодаря Джеку Кэду он наглядно убедился, как непрочно держится король на троне. Джек Кэд был всего-навсего орудием. Орудие сломалось. Значит, надо было изготовить другое, более прочное, мощное и действенное. Или подождать, пока оно изготовится само по себе?..

Осуществлению замыслов Ричарда помогал, помимо своей воли, бездарный Сомерсет, который продолжал отступать перед войсками Карла VI. Он потерял уже Руан, Арк, Дьепп и Онфлёр. Теперь он заперся в Кане, который был уделом Ричарда Йорка, и делал то, что умел лучше всего: жаловался и звал на помощь. Подобное поведение выводило из себя начальника городского гарнизона, который от имени Ричарда намеревался защищать город всеми силами. Скулящего Сомерсета он ненавидел от всего сердца.

За поражения и трусость не меньше ненавидели Сомерсета англичане на острове, а Ричард Йорк сидел себе тихонько в Ирландии, радуясь, что судьба послала ему такого помощника во Франции. И надо сказать, регент Франции «не подводил» Ричарда.

Сомерсет был от природы боязливого нрава, но еще нежнее была его супруга. Стоило ей услышать грохот пушек, как она бросалась мужу в ноги и молила увезти ее и детей подальше от этого ада. Так было в Руане, и то же самое повторилось, когда армия французского короля с пушками Жана Бюро заняла позиции перед Каном. У герцогини Элеоноры сразу же задрожали руки и ноги. Стоило упасть камню на улице, когда она шла с двумя сыновьями, как она впадала в панику. И вот она уже обнимает колени супруга, целует ему ноги и молит сдать город, чтобы сохранить их собственные жизни и жизни детей.

– Солдаты французского короля сильнее наших, они гораздо лучше вооружены! Неужели вы будете рисковать теми, кто вам дорог, ради города, который вас не любит?

Что касается любви, то это была чистая правда. Жители Кана, зная, что почти вся Нормандия вернулась под руку своего исконного государя, не понимали, почему они должны принадлежать Англии. И Сомерсет, сочувствуя слезам жены, поддавшись собственным неуверенности и беспокойству, счел за лучшее снова сдаться. Решение привело в ярость начальника гарнизона, он, не стесняясь в выражениях, отказался. И тогда Сомерсет, к своему величайшему бесчестью, тайно сговорился с членами муниципального совета, и они темной ночью открыли городские ворота французам. Кан был взят без единого выстрела и ликовал, а Сомерсет вдобавок в качестве выкупа отдал противнику все городские пушки. История не сохранила имени офицера, начальника гарнизона, но он был вне себя от гнева. Ему удалось спастись, он сел на корабль, но поплыл не в Лондон, а в Ирландию, явился к Ричарду Йорку и рассказал ему обо всем во всех подробностях.

Если Ричард и горевал о потере города, который ему нравился, то недолго. Сомерсет преподнес ему дорогой подарок, и грех было им не воспользоваться. Друзья Йорка – Эксетер, Норфолк, Солсбери, а горячее всех сын Солсбери, юный горячий Уорик, самый решительный человек в Англии, – убеждали его немедля отправиться в Англию, и Ричард их послушался. Уорик собрал отряд в четыре тысячи человек и вместе с ним, полный радостных надежд, переплыл пролив Святого Георга. Пришло время принцу Белой розы лично позаботиться о подданных своего набожного кузена.

Когда Ричард Йорк подошел к Лондону, кардинал Кемп вновь взял на себя роль посредника. С чем пожаловал герцог Йорк? Чего он желает? Да ничего особенного, он пришел с жалобой королю на ущерб, причиненный изменником Сомерсетом, который сдал французам не принадлежащий ему город. Он просит справедливости и суда над бессовестными и трусливыми воинами.

Между тем Йорк по пути в Лондон успел заметить, что народ, кляня королеву и виня ее во всех своих бедах, несчастьях и неудачах, верен своему королю и очень к нему привязан. И он понял, что корона еще не готова упасть с головы царствующего монарха. Тогда, действуя весьма мудро и предусмотрительно, он повел и друзей, и солдат в свой укрепленный замок Фотерингей[10], мало в чем уступающий мощью Кенилуэрту, и в этой толстостенной неприступной крепости с удобством разместил их, чтобы следить за ходом событий, став терпеливым наблюдателем.

Ждать ему пришлось недолго. Едва он успел расположиться в замке, как в столицу вернулся Сомерсет и, не медля ни секунды, поспешил в Виндзор и попросил аудиенции у Маргариты. Королеву, и никого другого, хотел он увидеть в первую очередь, а уж потом отчитываться в своих действиях перед пэрами и парламентом. Он хотел оправдаться перед ней в том, в чем оправдаться было невозможно, веря в непобедимость обаяния, которое его не подводило. С женщинами он был находчив. Обольстительный Сомерсет постарался убедить королеву, что он всего лишь несчастная жертва, и если претерпел столько бед, то только из-за беззаветной любви к ней.

– Если я молчал до сегодняшнего дня, мадам, то только потому, что знал: вы не стали бы меня слушать, ваше сердце принадлежало другому.

– Вы хотите сказать, кузен, что из любви ко мне позволили моему дяде королю вернуть себе Нормандию?

– В некотором смысле, да. Надо же, в конце концов, покончить с войной, которая слишком долго длится, и нужно посмотреть правде в глаза. Французы гонят нас отовсюду. Они хотят вернуться к своему законному господину, а мы, как ни говори, все-таки захватчики. Но у меня к тому же не хватало солдат, боеприпасов и даже провианта. Что можно сделать голыми руками на пустой желудок? Настоящий мир восстановится, когда по обе стороны Ла-Манша каждый почувствует, что он у себя дома. И еще… У меня есть еще одна причина, по которой я заслуживаю прощения. Причина глубоко личная. Кто, как не я, понимает, что после последних событий вы смертельно одиноки у кормила власти. Король, храни его Бог, не часто снисходит до земных дел, возложив на вас тяжкое бремя власти. Я последний Ланкастер, единственный настоящий защитник, который у вас остался. Если вы меня отстраните, сыграете на руку Ричарду Йорку.

В этот час Маргарита потеряла единственную в жизни возможность завоевать сердце английского народа: она послушалась Сомерсета. Она послушалась его потому, что ей надо было кому-то верить, и еще потому, что ей показалось, будто в его глазах она видит отблеск того же пламени, что горел в глазах Саффолка. Она забыла, что нескончаемые жалобы Сомерсета настроили народ и парламент против Саффлока, главной любви ее жизни. Но не забудем, что ей было всего двадцать лет, и она отчаянно нуждалась в том, чтобы любить и быть любимой. Ее острый ум затмило желание слушать нежные слова молодого и обольстительного мужчины. С присущей ей страстностью Маргарита доверилась человеку, который этого не заслуживал. Она отдала ему свое сердце. И подписала себе приговор.

Возможности избавить Сомерсета от ареста у Маргариты не было. Это значило бы пойти против короля, который по совету Кемпа подписал приказ о заключении под стражу. Не было возможности помешать парламенту собраться в Уинчестере и судить арестованного. Не было возможности и повлиять на решение суда, состоявшего на две трети из сторонников Ричарда Йорка и Белой розы. Единственное, чего она смогла добиться, зная родственную щепетильность короля и его ненависть к пролитию крови, – узнику сохранили жизнь. Сомерсета приговорили к пожизненному заключению. Его везли в Лондон, чтобы посадить в Тауэр, а улюлюкающая толпа швыряла в него капустными кочерыжками и вонючими отбросами.

Как только за герцогом закрылась дверь камеры, народ успокоился. Горожане разошлись по домам, Ричард Йорк отправил четыре тысячи своих людей к женам и детям, а сам вернулся, но не в Ирландию, где ему нечего было делать, а в замок Фотерингей, чтобы издали продолжать наблюдать за ходом событий.

Все это время Маргарита не сидела сложа руки. Две трети парламента, без сомнения, поддерживали Йорка, но оставалась еще одна треть, и королева постаралась объединить сеньоров, оставшихся верными дому Ланкастеров, вокруг себя. Они составили немалую силу, способную противостоять всякого рода случайностям, и Маргарита сумела их убедить, что вынесенный приговор несправедлив и вина Сомерсета совсем не так велика. Рядом с Маргаритой постоянно находилась плачущая леди Элеонора с детьми, придавая увещеваниям королевы еще большую убедительность. В конце концов Маргарите удалось осуществить желаемое: царственный супруг подписал приказ об освобождении. Сомерсет покинул Тауэр. Но этой явной дерзости королеве показалось недостаточно, она пошла дальше: Сомерсет был назначен… коннетаблем Англии. Народ не поверил ни ушам, ни глазам.

Англичане не могли прийти в себя от этой вести.

Потрясла она и Ричарда Йорка, и он немедленно начал действовать. Не зря он оставил Ирландию: нельзя было безразлично наблюдать, как за кормило власти берется опасный идиот. Йорк почувствовал: близко время, когда можно будет сбросить маску. Он оставил свой замок-крепость, переехал во дворец в Лондоне и взялся за дело. Но взялся с большой осторожностью, тайно, под покровом ночи, потому что так легче плетутся нити заговора, потому что нельзя было не считаться с народом, который любил своего короля. И Ричард добился успеха. Удивительного. Необыкновенного.

На календаре 6 января 1451 года. Снег засыпает Виндзор. Англия лежит под белым покровом. Трещат морозы, и огонь, разведенный во всех каминах обширных зал, плохо согревает обитателей замка. Однако худшее впереди. Вечером, в час ужина, когда король с королевой собирались идти в столовую, сенешаль лорд Уоллингфорд с большим смущением доложил государю, что ужина нет, так как готовить его не из чего.

– Как не из чего? – удивился Генрих. – Не может такого быть! А что случилось с нашими кладовыми, полными всевозможных припасов?

– Они пусты, сир. Король сегодня утром изволил съесть последнее.



Поделиться книгой:

На главную
Назад