Помоги проекту - поделись книгой:
Есть еще один важный элемент для выявления тревог и особенно
Разница между полами является основой одного из самых ранних и элементарных способов разделения человечества на отдельные группы. Мужчины и женщины ощущают потребность друг в друге: биологическую – для сохранения человеческой расы и семьи, психологическую – для удовлетворения своих сексуальных желаний. Но в любой ситуации, в которой две разные группы нуждаются друг в друге, будут присутствовать элементы не только гармонии, сотрудничества и взаимного удовлетворения, но также борьбы и дисгармонии.
Любовь и антагонизм – это две стороны базовой констелляции различий и взаимозависимости. Сексуальные отношения между полами едва ли могут быть свободны от потенциального антагонизма и враждебности. Мужчины и женщины, наряду со способностью любить друг друга, имеют такую же способность ненавидеть. В любом отношении между мужчиной и женщиной есть потенциальный элемент антагонизма, и из самой этой потенциальности временами также будет неминуемо рождаться тревога. Любимый человек может превратиться во врага, и тогда уязвимые точки мужчины и женщины соответственно окажутся под угрозой.
Эта концепция мужской и женской тревоги значительно отличается от фрейдовской. Автор вслед за Фрейдом предполагает наличие потенциального антагонизма между полами; различие кроется в природе этого антагонизма. Базовая установка Фрейда патриархальна, следовательно, основной конфликт в ней существует между отцом и сыном. Женщина недостаточно важна, чтобы стать такой же угрозой, как отец. Главным страхом мужчины, по Фрейду, является страх кастрации. Однако этот страх в основном вызывается не женщиной, а отцом, ревнующим к инцестуальным желаниям сына. Мужской страх кастрации направляется на женщину только в опосредованном виде. Поскольку для Фрейда женщина – лишь неполноценное, а не вовсе иновидное в половом плане существо, он не может представить себе, чтобы мужчина боялся женщины так же сильно, как боится отца.
Следует также вскользь отметить, что тревога, касающаяся половых органов, у мужчин и женщин разнится. У мужчины крайняя степень проявления этой тревоги несет в себе представление о том, что его половой орган могут отрезать. За некоторыми исключениями, тревога женщины о своих гениталиях никак не связана с процессом или последствиями отрезания. Женщина опасается внутренней травмы. Влагалище предоставляет точку доступа внутрь тела – а также является хрупкой и очень важной частью женского организма. Есть основания полагать, что потенциальная тревога о травмах, нанесенных через отверстия тела, свойственна всем людям. Но если другие отверстия более или менее надежно защищены, то в случае влагалища все иначе – сначала строгость родителей, а потом слухи и фантазии о злодейском нападении обычно оставляют след в душе ребенка. Нормальная тревога женщины связана не с кастрацией, а с беззащитностью перед внутренней трав-мой – такой, например, как нежелательная беременность.
Описав различия в тревоге, характерной для мужчин и женщин соответственно, мы уже обсудили одно характерологическое различие, вытекающие из разницы в сексуальных ролях. Специфика тревоги обусловливает специфические методы борьбы с нею.
Поскольку мужчина тревожится о неудаче или неспособности выполнить ожидаемую задачу, влечением, которое призвано оградить его от этой тревоги, является стремление к престижу. Глубоко в мужчине заложена нужда постоянно доказывать себе, любимой женщине, всем остальным женщинам и всем остальным мужчинам, что он может оправдать любые их ожидания. Он стремится заглушить страх перед сексуальной неудачей, соревнуясь во всех других сферах жизни, в которых успеху способствуют сила воли, физическая мощь и ум. Тесно связано с этим стремлением к престижу соперническое отношение к другим мужчинам. Из-за страха потенциальной неудачи он стремится доказывать, что лучше любого другого мужчины. Дон Жуан делает это непосредственно в сексуальной сфере, а среднестатистический человек – опосредованно, убивая больше врагов, принося с охоты больше оленей, зарабатывая больше денег и прочими способами добиваясь большего успеха, чем его соперники-мужчины.
Необходимо осознавать, что специфическая сексуальная роль мужчины является незначительным источником стремления к престижу и соперничеству по сравнению с побуждениями социальной и культурной природы. Как отмечают многие психоаналитики, антропологи и социологи, подобные желания главным образом становятся результатом переживаний, которые испытывают дети и взрослые в любой отдельной культуре. Доказано, что когда в ребенке поднимается тревога, он чувствует себя бессильным и неполноценным и, следовательно, ощущает необходимость искать признания окружающих, быть популярным, превосходить соперников. Современная социально-экономическая система построена на принципах состязания и успеха; различные идеологии превозносят их ценность; по этой и другим причинам стремление к престижу и соревновательности прочно укореняется в обычном человеке, живущем в западной культуре. Даже в отсутствие какой бы то ни было разницы в сексуальных ролях подобные стремления поддерживались бы в мужчинах и женщинах силой социальных факторов. Влияние этих социальных источников столь велико, что можно усомниться, обладает ли каким-то значимым количественным превосходством стремление к престижу у мужчин, обусловленное половыми факторами, которые рассматриваются в этой главе. Первостепенную важность здесь имеет не количество или степень, в которой соревновательность усиливается половыми причинами, а необходимость понимать, какие иные факторы, помимо социально обусловленных, приводят к развитию соревновательности. Так случилось, что в западном обществе культурное давление, испытываемое мужчинами, имеет ту же направленность, что и сексуальные факторы. Что касается женщин, в прошлом культурные и сексуальные факторы также вели в одном и том же направлении; но с наступлением фундаментальных перемен в положении женщины, которые со временем поместили ее в те же социальные и экономические условия, что определяют жизнь мужчины, социальные факторы для мужчин и женщин стали одинаковыми, а ныне существуют даже достаточные эмпирические доказательства, позволяющие считать, что эти социальные факторы на практике оказываются более влиятельными, нежели сексуальные.
Мужское стремление к престижу проливает свет на специфическую природу мужского тщеславия. Обычно считается, что женщины более тщеславны, чем мужчины. Вполне возможно, что истинно обратное, однако нас интересует различие не в масштабе, а в природе тщеславия. Ключевым свойством тщеславия у мужчины является желание хвастаться, демонстрировать, как он хорош «в действии». Он ведет себя так, словно живет в вечном кошмарном сне про экзамен. Он стремится показать, что ему не страшна неудача. Этим тщеславием, кажется, окрашено все, что делает мужчина. Пожалуй, не существует ни одного мужского достижения, начиная от любовных утех и заканчивая самыми доблестными подвигами в сражениях и в науке, которое не было бы до какой-то степени окрашено типично мужским тщеславием; это приводит к тому, что его действиям недостает серьезности.
Еще одним свойством мужского стремления к престижу является чувствительность к насмешкам, особенно насмешкам со стороны женщин. Даже трус может стать кем-то вроде героя из страха быть осмеянным женщинами, и страх лишиться жизни может оказаться слабее, чем страх осмеяния. На самом деле это типичное свойство мужского героизма – он не превосходит тот героизм, на который способны женщины, но отличается от него, поскольку окрашен мужским сортом тщеславия.
Шаткое положение мужчины по отношению к женщине и его страх перед осмеянием также создают условия для ненависти к ней. Эта ненависть подогревает стремление, выполняющее в том числе защитную функцию: доминировать над женщиной, иметь над нею власть, внушать ей ощущение слабости и неполноценности. Если он в этом преуспеет, ему не нужно будет ее бояться. Если она боится его – боится, что он лишит ее жизни, изобьет или заморит голодом, она не сможет над ним смеяться. Власть над человеком определяется не силой страсти и не сексуальной и эмоциональной продуктивностью. Власть опирается на факторы, которые можно контролировать столь жестко, что сомнений в компетентности никогда не возникнет. Кстати, именно обещание власти над женщиной становится утешением, которым патриархально окрашенный библейский миф одаривает мужчину в тот самый миг, как Бог его проклинает.
Следует упомянуть и еще одну, последнюю мужскую особенность, проистекающую из страха неудачи, не столько потому, что это «нормальная» черта, сколько потому, что она связана с проблемой, затронутой многими психоаналитическими сочинениями: желание мужчины быть женщиной. Хотя Фрейд вполне естественно предполагал, что желание быть мужчиной является одной из распространенных характеристик женской психологии, другие мыслители-психоаналитики отмечают у мужчин присутствие желания быть женщиной и предлагают тому самые разные объяснения. К одному из этих объяснений – зависти мужчины к возможности женщины вынашивать детей – мы обратимся чуть позже. Наша цель здесь – отметить связь между потребностью мужчины что-то доказывать и его желанием быть женщиной. Его положение «испытуемого» – это бремя, которое он несет без отдыха. Возможность избавиться от этого бремени подарила бы ему огромное облегчение – будь он женщиной, то освободился бы от него. Однако в нормальном мужчине это желание едва ли поднимается до уровня сознания и в количественном плане весьма незначительно. В невротичном же мужчине желание быть женщиной может быть крайне сильным, и не важно, вытеснено оно или выражается сознательно. Его мощь зависит от интенсивности страха неудачи, который, в свою очередь, уходит корнями в общую структуру личности.
Точно так же, как одни характерологические тенденции проистекают из главного мужского страха – страха неудачи, другие становятся результатом главного женского страха – боязни фрустрации и зависимости. Страх быть брошенной – как непосредственно в ходе полового акта, так и в эмоциональном и социальном плане – и страх быть зависимой составляют характеристику, которая обычно считается типично женской. Эта зависимость приписывается женской «природе». Традиционная роль женщины в любой патриархальной культуре такова, что страх зависимости возникает безотносительно каких-либо условий, специфических для ее сексуальной роли; но, опять-таки, социальные условия здесь ошибочно принимаются за природные. Однако несмотря на распространенное заблуждение о женской природе, в утверждении о женской зависимости есть зерно истины, которым не следует пренебрегать. Это результат ее конкретной сексуальной роли, о которой мы сейчас снова вкратце упомянем. Женщине не нужно ничего доказывать. Ей не нужно бояться неудачи, но в своем сексуальном удовлетворении она зависит от некоего внешнего фактора – а именно, от желания мужчины и от его возможности реализовать это желание. Он никогда не бывает до конца уверен, что у него получится, и этот страх уязвляет его гордость. Она никогда не бывает до конца уверена, что может положиться на него, и этот страх приносит ей неуверенность и тревогу иного рода.
Одной из черт характера, обусловленных таким положением женщины, является тщеславие, но это тщеславие по природе своей не сходно с мужским. От мужчины тщеславие требует демонстрировать свои способности, доказывать, что ему всегда все удается; тщеславие женщины – это, по сути, необходимость привлекать и необходимость доказывать себе, что она привлекательна и способна привлечь. Безусловно, мужчина, чтобы добиться женщины, тоже должен привлекать ее в сексуальном плане. Это особенно верно для культур, в которых сексуальная притягательность зависит от различных чувств и предпочтений. Но есть и другие способы для мужчины добиться женщины и склонить ее к сексуальному партнерству: обычная физическая сила или, что более важно, социальное влияние и богатство. Возможность сексуального удовлетворения для него не зависит только от сексуальной привлекательности. Женское же сексуальное удовлетворение зависит исключительно от сексуальной привлекательности. Ни силой, ни обещаниями невозможно повлиять на мужскую потенцию. Старания женщины быть привлекательной неизбежно обусловлены ее сексуальной ролью, и тщеславие или интерес к собственной привлекательности являются прямым результатом этого.
Женский страх перед зависимостью, фрустрацией, вынужденной ожидающей ролью часто выливается в желание, о котором столь убежденно высказывался Фрейд: желание иметь мужской половой орган. Источник этого желания, однако, не в том, что женщине чего-то недостает, что она уступает мужчине из-за отсутствия пениса. Хотя во множестве случаев фигурируют и другие причины, желание женщины иметь пенис часто проистекает из желания не быть зависимой, не быть ограниченной в своих действиях, выйти из-под власти угрозы фрустрации. Так же, как желание мужчины быть женщиной может проистекать из желания сбросить бремя испытания, желание женщины иметь пенис может проистекать из желания побороть свою зависимость. Еще, в некоторых особых обстоятельствах, хотя и нередко, пенис не только является символом независимости, но и, вкупе с садистскими агрессивными тенденциями, символизирует оружие, которым можно причинять боль мужчинам или другим женщинам.
Если главное оружие мужчины против женщины – физическая и социальная власть над нею, то ее главное оружие – способность высмеивать мужчину. Самый радикальный способ насмешки – это лишение мужчины потенции. Для этого у женщины есть много способов, как примитивных, так и изощренных. Они варьируются от явного или имплицитного ожидания его неудачи до холодности и вагинального спазма, затрудняющего половой акт[63]. Желание кастрировать мужчину, судя по всему, не играет такой важной роли, какую приписывает ему Фрейд. Конечно, изъявить такое желание – тоже один из способов лишения потенции, и он нередко упоминается, без всяких сомнений, когда речь идет о деструктивных и садистских тенденциях. Однако главным направлением женской враждебности, по-видимому, является не физический, а функциональный ущерб, нарушение способности мужчины исполнить половой акт. Специфическая мужская враждебность направлена на то, чтобы возвыситься; женская – на то, чтобы унизить.
Есть и другие половые различия, которые, возможно, оставили отпечаток на характерологических различиях между мужчинами и женщинами. Женские половые органы более дифференцированы, чем мужские, ибо у женщин есть две точки сексуального возбуждения. Главный источник возбуждения у женщин находится внутри тела, у мужчин – снаружи. Когда мужчина испытывает сексуальное возбуждение, это легко заметить; с женщиной такого не происходит. Половой акт для женщины подразумевает возможность забеременеть, что повлечет за собой фундаментальные перемены в работе ее эндокринной системы, но для мужчины половая активность не связана ни с какими масштабными изменениями в организме. Мы не намереваемся затрагивать эти темы в данном очерке, но существует еще одно различие, которое стоит обсудить, потому что классическая литература по психоаналитике им до некоторой степени пренебрегает.
Женщины могут вынашивать детей; мужчины – нет. Что характерно, Фрейд со своей патриархальной точки зрения предполагал, что женщина завидует мужскому половому органу, но едва ли упоминал о возможности того, что мужчины завидуют женской способности рожать детей. Этот однобокий взгляд проистекает не только из маскулинного предположения, будто мужчины превосходят женщин, но и из установки высокотехнической промышленной цивилизации, которая не особенно ценит природную продуктивность. Тем не менее, в более ранние периоды человеческой истории, когда жизнь зависела по большей части от продуктивности природы, а не от технологий, тот факт, что женщины делили этот дар с почвой и самками животных, наверняка производил чрезвычайно сильное впечатление. Если мы говорим исключительно о сфере природы, мужчина бесплоден. В культуре, где основное внимание привлекает природная продуктивность, можно предположить, что мужчина чувствовал себя второсортным в сравнении с женщиной, особенно в те времена, когда еще не было окончательной ясности в том, какую роль играет мужчина в производстве потомства. Можно с уверенностью допустить, что мужчина восхищался женщиной из-за этой способности, которой сам лишен, благоговел перед нею и завидовал. Он не мог производить: он мог лишь убивать животных, чтобы их съесть, а также убивать врагов, чтобы обезопасить себя или неким магическим способом обрести их силу.
Мы не станем обсуждать, какое место эти факторы влияния занимали в более аграрно ориентированных сообществах, лишь коротко упомянем об эффекте некоторых важных исторических перемен. Одним из наиболее значительных факторов стало более широкое применение технических методов производства. Все чаще с помощью разума совершенствовались и умножались различные жизненные блага, которые до того зависели лишь от даров природы. Хотя изначально женщины обладали даром, который ставил их выше мужчин, а последние восполняли этот недостаток с помощью своих навыков разрушения, позднее мужчины научились использовать рассудок как основу рациональной продуктивности. На ранних этапах этот процесс был тесно связан с магией; в нашу высокоразвитую эпоху он увязывается с наукой. Женщины обладают физиологическим умением производить; мужчины доказывают свою продуктивность с помощью решительного усилия разума.
На данном этапе, вместо того чтобы продолжать развивать эту тему, мы лишь сделаем отсылку к работам Бахофена, Моргана и Бриффо. Они собрали и блестяще проанализировали антропологический материал, который явно свидетельствует о том, что в нескольких фазах ранней истории существовали определенные культуры, где социальная организация была сосредоточена вокруг матери и фокусом человеческих религиозных идей были богини-матери, отождествляемые с производительными силами природы.
Будет достаточно одной иллюстрации. Вавилонский миф о сотворении мира начинается с богини-матери Тиамат, которая правит мирозданием. Ее владычеству, однако, угрожают сыновья-мужчины, которые планируют восстать и свергнуть богиню. Они ищут кого-нибудь, кто был бы равен ей по силе, чтобы возглавить их в этой борьбе. Наконец останавливаются на Мардуке, но перед тем, как окончательно выбрать его, требуют пройти испытание. Каково же оно? Ему показывают кусок материи. Он должен «силой своих уст» заставить ткань исчезнуть, а затем по одному слову появиться опять. Избранный предводитель своим словом разрушает ткань и словом же ее воссоздает. За ним закрепляют лидерство. Он побеждает богиню-мать и из ее тела создает небеса и землю.
В чем смысл этого испытания? Чтобы бог-мужчина сравнился силой с богиней, он должен обладать тем самым качеством, которое ставит ее выше него – способностью созидать. Испытание нужно, чтобы доказать, что он обладает этой способностью наряду с характерно мужской способностью разрушения – этим методом мужчины испокон веков изменяли природу. Он сначала уничтожает, а потом воссоздает материальный объект; но делает это словом, а не чревом, как женщина. Природная продуктивность заменяется магией мыслительных и речевых процессов.
Библейский миф о сотворении мира начинается там, где кончается вавилонский. Почти все следы превосходства богини-женщины уже уничтожены. Сотворение начинается с божественной магии – той же самой магии творения с помощью слова. Повторяется тема мужского творения; в противоречие реальности, не мужчина рождается от женщины, а она – от него. Библейский миф – это почти триумфальная песнь о победе над женщиной; он отрицает, что женщины вынашивают мужчин, и оборачивает природную связь вспять. В проклятии Бога превосходство мужчин подчеркивается снова. Оно признает женскую функцию деторождения, но делает ее болезненной. Мужчину приговаривают трудиться, иначе говоря, производить; так он вытесняет первоначальную женскую продуктивность, пусть сам тоже вынужден трудиться в поте лица и со скорбью.
Мы достаточно пространно рассмотрели феномен следов матриархата в истории религии, чтобы проиллюстрировать один важный довод – тот факт, что женщины обладают способностью к природной продуктивности, которой лишены мужчины; что мужчина в этой сфере бесплоден. В определенные исторические периоды превосходство женщины ощущалось сознательно; позднее упор был сделан на магическую и рациональную продуктивность мужчины. Несмотря на это, нам кажется, что на бессознательном уровне это различие даже сегодня не до конца потеряло свое значение; где-то внутри мужчины теплится благоговение перед женщиной из-за способности, которой он сам лишен. Он завидует ей и боится. Где-то в глубине его характера существует необходимость постоянно прилагать усилия, чтобы компенсировать этот недостаток; где-то в глубине женщины существует чувство превосходства над ним из-за его «бесплодия».
Мы рассмотрели некоторые характерологические различия между мужчинами и женщинами, обусловленные половыми различиями. Следует ли отсюда делать вывод, что такие черты, как излишняя зависимость, с одной стороны, и жажда престижа и соперничество, с другой, в сущности, вызываются половыми различиями? Должны ли «любая» женщина или «любой» мужчина демонстрировать эти черты и необходимо ли объяснять наличие у них черт, характерных для другого пола, присутствием гомосексуальной составляющей?
Никаких подобных выводов делать не следует. Половые различия лишь оттеняют личности обычных мужчины и женщины. Это влияние можно сравнить с ключом или тональностью, в которых написана мелодия, но не с самой мелодией. Более того, влияние пола относится лишь к среднестатистическим мужчине и женщине и варьируется от человека к человеку.
Эти «природные» различия смешиваются с различиями, обусловленными конкретной культурой, в которой живут люди. Например, в нашей современной культуре женщины фактически и идеологически зависимы от мужчин, а в мужчинах по-прежнему обнаруживается жажда престижа и победы над конкурентами, однако наличие этих тенденций связано с сексуальными ролями значительно менее, чем с социальными. Общество организовано таким образом, что неизбежно вызывает эти стремления – без всякой привязки к специфическим маскулинным или фемининным особенностям. Стремление к престижу, которое присуще современным мужчинам с тех самых пор, как окончилась эпоха Средневековья, главным образом обусловлено социально-экономической системой, а не сексуальной ролью; то же самое верно и для зависимости у женщин. Бывает, что культурные условия и социальные формы создают характерологические тенденции, параллельные тем, что обусловлены абсолютно иными причинами, такими как половые различия. В этом случае две параллельные тенденции сливаются в одну и может показаться, что у них единый исток. Наоборот, если культурные условия начнут провоцировать зависимость мужчин, к примеру, тогда эта тенденция в том виде, в каком она обусловлена половыми различиями, фактически исчезнет из женского характера и будет обнаруживаться в представителях пола, противоположного тому, от которого ее следовало бы ожидать в соответствии с «природными» различиями.
Стремление к престижу или зависимости как продукт культуры определяет всю личность; оно – не тональность, а сама мелодия; оно делает женщину зависимой, а мужчину – жаждущим престижа. Таким образом, личность индивидуума сужается до одного сегмента всей гаммы человеческих личностей. Но характерологические различия, проистекающие из природных различий, не таковы. Женщина от природы вовсе не зависима, а мужчина не тщеславен. Причину этому можно найти в том факте, что много глубже, чем различия между полами, лежит их равенство; мужчины и женщины – это прежде всего человеческие существа, которые имеют общий потенциал, общие желания и страхи. То, что есть в них разного из-за природных различий, не делает их самих разными. Оно лишь придает их личностям, фундаментально сходным, легкие различия и склонность к одной или другой тенденции, которые эмпирически проявляются как окраска. Эта вариативность, обусловленная половыми различиями, не дает никаких оснований отводить мужчинам и женщинам разные роли в каком-либо конкретном обществе.
Сегодня очевидно, что, какие бы различия ни существовали между полами, они относительно незначительны в сравнении с характерологическими различиями, которые существуют между людьми одного пола. Половые различия не влияют на способность выполнять какой-либо тип работы. Некоторые крайне дифференцированные достижения бывают качественно окрашены половыми характеристиками – один из полов может быть несколько более одарен в определенном виде работы, чем другой, – но то же самое верно для экстравертов и интровертов, людей пикнического и астенического типов[64]. Тем не менее, никто не помышляет о социальной, экономической и политической дифференциации по подобным характеристикам.
Опять-таки, очевидно, что в сравнении с общими социальными факторами влияния, которые формируют маскулинный или фемининный типы, огромное значение имеют индивидуальные и, с социальной точки зрения, случайные переживания конкретного человека. Этот личный опыт смешивается, в свою очередь, с культурными условиями, чаще всего усиливая, но иногда и ослабляя их воздействие. Влияние социальных и личных факторов не может не превосходить по силе влияние «природных», которые мы здесь рассмотрели.
Ощущение необходимости снова и снова подчеркивать, что различия, обусловленные ролью мужчины или женщины, не предполагают никакого суждения об их ценности с социальной или моральной точки зрения, является печальной характеристикой эпохи, в которую мы живем. Эти различия не хороши и не плохи, не желаемы и не прискорбны сами по себе. Одна и та же черта в определенных условиях может проявиться в одной личности как положительная, а в другой при иных условиях – как отрицательная. Отрицательные формы, в которых проявляются мужской страх неудачи и стремление к престижу, очевидны: это тщеславие, недостаток серьезности, ненадежность и хвастливость. Но не менее очевидно, что те же самые черты могут проявиться в весьма положительных особенностях характера: инициативности, деятельности и смелости. То же верно и для описанных выше женских характеристик. Своеобразные характеристики женщины могут привести и нередко приводят к неумению «встать на ноги» в практическом, эмоциональном и интеллектуальном смыслах; однако в других условиях они становятся источником терпения, надежности, глубокой любви, развития и эротического обаяния.
Положительное или отрицательное проявление той или другой характеристики зависит от всей структуры характера человека, с которым мы имеем дело. Личностные факторы, определяющие положительный или отрицательный исход – это, например, тревожность или уверенность, разрушительные или созидательные тенденции. Но недостаточно выделить одну или две наиболее изолированные черты; лишь вся структура характера целиком определяет, превратятся ли маскулинная или фемининная характеристики в положительную или отрицательную черту личности. Принцип тот же, что приводит Клагес в своей системе графологии[65]. Каждое отдельное свойство почерка может иметь положительное или отрицательное значение согласно тому, что он называет
Хотя отношения господства – подчиненности предполагают, по крайней мере, мимолетные различия, но эти различия никоим образом не тождественны и даже не обязательно связаны с господством и подчиненностью. Люди, которые не могут этого понять, по причине всей своей структуры личности неспособны понять или испытать равенство. Так, фашистский авторитарный характер неизбежно путает различие с неравенством. На его мыслительный процесс влияет презрение ко всем, кто менее силен, чем он сам, и «любовь» к тому, кто облечен могуществом. Человеческие отношения, основанные на уважении к достоинству каждого человека, он просто-напросто неспособен осознать. Всякий раз, почуяв различия, он неизбежно ищет скрытые отношения господства и подчиненности. Он полагает, что, сумев продемонстрировать различия между группами, тем самым доказал, будто одна из них превосходит другую. Те, кто придерживается принципа равенства всех людей, должны остерегаться заблуждения и принятия фашистского постулата. У нас есть возможность создать такие общественные условия, которые приведут к развитию положительной стороны своеобразия всех личностей, полов и национальных групп. В таких условиях нуждается весь мир. С их реализацией различия между людьми, которые представляют собой не достоинства и недостатки, а лишь индивидуальную окраску личности, будут подчеркиваться, делая человеческую культуру более богатой и обширной, а структуру семьи – более интегрированной.
7. Мужчина и женщина
То, что проблема взаимоотношений между мужчинами и женщинами чрезвычайно сложна, очевидно, – будь это не так, люди реже попадали бы впросак, имея с нею дело. Поэтому при ее обсуждении лучше всего попытаться поднять некоторые общие вопросы. Если этими вопросами мне удастся спровоцировать вас на рассуждение, быть может, вы сумеете дать на них какие-то ответы на основе своего личного опыта.
Первый вопрос, который я хочу поднять, таков: не скрывается ли в самой формулировке темы логическая ошибка? Она как бы подразумевает, что трудности в отношениях между мужчиной и женщиной по большей части обусловлены различием между полами. Это не так. Отношения между мужчиной и женщиной – мужчинами и женщинами – это, по сути, отношения между человеческими существами. Все, что есть хорошего в отношениях между одним человеческим существом и другим, хорошо и в отношениях между мужчинами и женщинами; все, что есть в человеческих отношениях плохого, плохо и в отношениях между мужчинами и женщинами.
Конкретные затруднения в отношениях между мужчиной и женщиной чаще всего объясняются не присущими им мужскими и женскими характеристиками, а спецификой отношений между одной личностью и другой.
Я вернусь к этой проблеме чуть позже, но сначала мне хотелось бы сделать еще одну оговорку касательно темы в целом. Отношения между мужчинами и женщинами – это отношения между победившей и побежденной группой. Такое заявление в 1949 году в Соединенных Штатах Америки может прозвучать странно и смешно; однако мы обязаны держать в памяти последние пять тысяч лет истории отношений между мужчинами и женщинами, дабы понимать, как история окрашивает нынешнюю ситуацию и нынешнюю установку между полами, а также то, что они знают и думают друг о друге. Только в этом случае мы сможем подойти к изучению вопроса о том, в чем именно отличаются мужчины и женщины; только тогда сможем определить, что характерно для отношений между мужчинами и женщинами и что является проблемой само по себе, а не просто проблемой человеческих взаимоотношений.
Позвольте начать с этого второго вопроса – определения отношений между мужчинами и женщинами как отношений между победившей и побежденной группой. Как я упомянул, в наши дни в Соединенных Штатах Америки такая мысль может показаться странной, поскольку вполне очевидно, что женщины, особенно в больших городах, не выглядят, не чувствуют и не ведут себя как побежденная группа.
Вокруг вопроса о том, кто сегодня является сильным полом в нашей городской культуре, ведется немало споров – и не без оснований. Однако я не думаю, что вопрос так уж однозначен. Все совсем не так просто, как кажется из утверждения, что в Америке женщины добились эмансипации и, следовательно, находятся в равных условиях с мужчинами. По моему мнению, отголоски борьбы, шедшей много тысяч лет, по-прежнему проявляются в том, как именно поддерживаются отношения между мужчинами и женщинами в нашей культуре.
Имеются убедительные основания полагать, что патриархальное общество в том виде, в каком оно просуществовало в Китае, Индии, Европе и Америке последние пять-шесть тысяч лет, – отнюдь не единственная форма организации жизни, известная обоим полам. Есть немало доказательств того, что (если не везде, то, во всяком случае, во многих регионах мира) патриархальным обществам, в которых господствовали мужчины, предшествовали общества матриархальные. Их главной характерной чертой было то, что центром общества и семьи являлись женщина и мать.
Женщина доминировала в общественной и семейной системах, и следы этого господства можно заметить в различных религиозных системах. Даже в историческом документе, с которым мы все знакомы, – в Ветхом Завете – найдутся следы этой древней организации.
Что вы обнаружите, прочитав историю Адама и Евы с некоторой долей объективности? Станет ясно, что проклятие накладывается на Еву и косвенно – на Адама, потому что властвовать над другими не лучше, чем подчиняться. В наказание за женский грех мужчина будет господствовать над нею, а ее влечение будет направлено к нему.
Что ж, если господство мужчин над женщинами утверждается как новый принцип, значит, было время, когда существовал иной уклад; действительно, имеются документы, подтверждающие сей факт. Если сравнить вавилонский рассказ о сотворении мира с библейским, то мы увидим, что в вавилонской истории, которая по времени предшествует библейской, все устроено совершенно иначе. В центре вавилонского повествования обнаруживается не бог мужского пола, а богиня Тиамат. Ее сыновья попытались свергнуть богиню, в конце концов победили и утвердили правление богов-мужчин под началом великого вавилонского бога Мардука.
Если заглянуть в библейскую историю творения, мы обнаружим, что она начинается там, где вавилонская история заканчивается. Бог создает мир с помощью слова; для того, чтобы подчеркнуть превосходство патриархальной культуры над матриархальной, библейская история сообщает нам, что Ева была создана из ребра мужчины, а вовсе не мужчина порожден женщиной.
Патриархальная культура – культура, в которой мужчинам будто бы судьбой предначертано властвовать над женщинами, быть сильным полом, – прочно укоренилась во всем мире. Действительно, сегодня некоторые следы древней матриархальной формы мироустройства можно найти только в небольших примитивных сообществах. Лишь совсем недавно владычество мужчины над женщиной начало ослабевать.
Трудно сказать, какая система лучше – матриархальная или патриархальная. На самом деле я считаю, что задавать вопрос в такой форме не следует вовсе, ведь можно сказать, что матриархальная система делает ударение на элементах природных связей, естественного равенства и любви; а патриархальная система больше фокусируется на элементах цивилизации, мышления, государства, изобретательности, индустрии, что она во многом прогрессивнее древней матриархальной культуры.
Человечество должно стремиться к тому, чтобы не иметь никакой иерархии, ни матриархальной, ни патриархальной. Мы должны прийти к такому положению дел, при котором представители обоих полов будут взаимодействовать друг с другом без всяких попыток захватить господство. Только таким образом они смогут дать волю своим истинным различиям, истинной полярности.
Важно понимать, что наша культурная система не является, хотя так может показаться, реализацией этой цели. Она знаменует окончание господства патриархата, однако два пола в ней еще не оказались друг с другом на равных. По-прежнему идет жаркая схватка. Я убежден, что эта борьба в какой-то степени является не просто индивидуальной борьбой между двумя людьми – она все еще связана с вековечной борьбой между полами. Это нескончаемый конфликт мужчины и женщины, которые запутались и оба не до конца понимают, в чем заключается роль другого.
В патриархальном обществе бытовали все типичные взгляды и предубеждения, которые правящая группа всегда выдумывает о тех, кем правит: женщины эмоциональны, недисциплинированны, тщеславны; они – как дети, им недостает организованности, они не такие сильные, как мужчины, – но они очаровательны.
Однако ясно, что эти представления о природе женщин, развившиеся в патриархальных обществах, в некоторых случаях прямо противоположны истине. Откуда взялась идея, будто женщины тщеславнее мужчин? Думаю, любой, кто уделит время изучению человечества, заметит, что если о мужчинах можно сказать хоть что-то, так это то, что они тщеславны. На самом деле почти во всем, что они делают, присутствует элемент желания порисоваться.
Женщины куда менее тщеславны, чем мужчины. Есть доля истины в том, что женщины иногда вынуждены проявлять некоторое тщеславие, потому что они либо находятся сейчас, либо оказывались в прошлом в ситуации, когда им, будучи так называемым слабым полом, приходилось искать чужой благосклонности; и все же, без сомнения, легенду о том, что женщины тщеславнее мужчин, опровергнет любой беспристрастный наблюдатель.
Или возьмем другой предрассудок, идею, будто мужчины выносливее женщин. Любая медсестра скажет вам, что процент мужчин, теряющих сознание при уколе или анализе крови, намного выше, чем процент женщин, и что женщины в целом гораздо лучше умеют переносить боль, от которой мужчины превращаются в беспомощных детей и просятся к матушке. Однако мужчины за многие века или даже тысячелетия успешно распространили представление о себе как более сильном и выносливом поле.
Что ж, в этом нет ничего удивительного. Это типичная идеология группы людей, которая вынуждена доказывать, что имеет право на власть. Если вы составляете не большинство, а почти ровно половину человечества, и на протяжении тысячелетий заявляете, что имеете право господствовать над другой половиной, вам неизбежно придется изобрести правдоподобную систему взглядов для того, чтобы убедить в этом другую половину – и особенно для того, чтобы убедить себя самих.
В восемнадцатом и девятнадцатом столетиях вопрос равенства мужчин и женщин встал крайне остро. В этот период зародилось очень любопытное явление: те, кто утверждал, что женщины должны иметь равные права с мужчинами, также утверждали, что между двумя полами нет никаких различий в психологическом плане. Как сформулировали французы, «душа беспола»; никакой психологической разницы нет. Противники же политического и социального равноправия женщин подчеркивали, часто весьма умно и тонко, насколько женщины психологически отличаются от мужчин. Конечно, мысль, к которой они снова и снова подводили таким образом, состояла в том, что из-за этих психологических различий женщины только выиграют и будут лучше выполнять свое предназначение, если не станут участвовать в общественной и политической жизни наравне с мужчинами.
Даже по сей день мы обнаруживаем подобное отношение у многих феминисток, прогрессистов, либералов или в любых группах сторонников равенства между людьми в общем и полами в частности; склонные к такой установке люди заявляют, что различий нет вовсе, или преуменьшают их. Они считают, что все возможные существующие различия порождены лишь культурной средой и образованием и что исходных психологических различий между полами, не вызванных подобными факторами среды или образования, попросту не существует.
Боюсь, у этой точки зрения, столь популярной среди защитников равноправия мужчин и женщин, много недостатков. Пожалуй, худший ее изъян в том, что она неверна. Столь же обоснованно заявлять, будто нет никаких психологических различий между национальными группами и будто всякий, кто произносит слово «раса», тем самым совершает нечто ужасное. Хотя вполне можно согласиться, что с научной точки зрения «раса» – не очень удачное слово, верно и то, что между представителями разных народов существуют различия в телосложении и темпераменте.
Вторая причина, почему такого рода логика кажется мне несовершенной, заключается в том, что она несет в себе ложные принципы. По ее предпосылке, равенство подразумевает необходимость всем быть похожими друг на друга, подразумевает тождество. В действительности же равенство и требование равенства подразумевают прямо противоположное, а именно, что, несмотря на все различия, ни один человек не должен быть орудием чьей-либо цели, что каждый человек является целью и имеет цель сам по себе. Оно означает для каждого человека свободу преследовать собственное своеобразие – как личности, как представителя данного пола, представителя данной национальности. Равенство предполагает не отрицание разнообразия, а возможность его наиболее полной реализации.
Вложив в понятие равенства необходимость отсутствия различий, мы укрепим те самые тенденции, которые ведут к обеднению нашей культуры – то есть к «автоматизации» индивидов и ослаблению того, что представляет собой наиболее ценную часть человеческого существования: раскрытие и развитие оригинальности каждого человека.
Употребляя слово «своеобразие», я хотел бы напомнить, какая странная судьба его постигла. Сегодня, называя человека «своеобразным», мы не вкладываем в этот эпитет ничего особенно лестного. Однако ему следовало бы быть величайшим комплиментом, который только можно сделать. Слово «своеобразный» должно означать, что конкретный человек не сдался, сохранил самое ценное зерно человеческого существования, свою индивидуальность, он уникален, не похож ни на кого другого во всем свете.
По моему мнению, распространенное в Америке ошибочное предположение о том, будто равенство синонимично тождеству, является одной из причин распространения в нашей культуре этого особого стремления – желания преуменьшать, прикрывать, оспаривать различия между полами. Женщины пытаются быть похожими на мужчин, мужчины иногда – на женщин, и полярность между мужским и женским, между мужчиной и женщиной начинает исчезать.
Я же считаю, что единственное решение этой проблемы, говоря в более или менее общих чертах, – это движение в сторону концепции полярности в отношениях между двумя полами. Вы ведь не скажете о положительном или отрицательном полюсе электрического тока, что один хуже другого. А скажете, что поле между ними создано их полярностью и что именно эта полярность является основой производительных сил.
Таким же образом два пола и то, что они воплощают (мужское и женское начала в мире, вселенной и каждом из нас), являются двумя полюсами, которые должны сохранять свое различие, свою полярность, дабы оставаться источником плодотворного динамизма, производительной силы, которая порождается именно этой полярностью.
Позвольте теперь подступить ко второй предпосылке: в любом данном обществе отношения между мужчинами и женщинами никогда не бывают лучше, чем отношения между человеческими существами в целом, и никогда не бывают хуже. Если бы мне нужно было выделить в наших межличностных отношениях то, что больше всего влияет на отношения между мужчинами и женщинами и вредит им, я упомянул бы явление, которое в своей книге «Человек для себя» назвал рыночной ориентацией. Я заговорил бы о том, что все мы ужасно одиноки, даже хотя на первый взгляд все социально активны и состоим в «контакте» с немалым количеством других людей.
Среднестатистический человек сегодня ужасно одинок и чувствует себя таковым. Он чувствует себя товаром; под этим я имею в виду следующее: он чувствует, что его ценность зависит от успеха, от продаваемости, от одобрения других. Он чувствует, что дело не в неотъемлемой его ценности, ни в том, что можно было бы назвать потребительной стоимостью его личности, ни в его способностях, ни в умении любить, ни в человеческих качествах, – кроме тех случаев, когда он может их продать, достигнуть с их помощью успеха, получить одобрение окружающих. Вот что я имею в виду под «рыночной ориентацией».
Этим объясняется тот факт, что самооценка у большинства людей сегодня очень хрупкая. Они считают себя достойными не из-за собственной убежденности: «Это я, я умею любить, умею думать и чувствовать», а потому, что их одобряют окружающие, потому что они умеют продать себя, потому что о них говорят: «Он замечательный» или «Она замечательная».
Естественно, когда чувство собственного достоинства человека зависит от других, оно становится ненадежным. Каждый день – это новая битва, потому что каждый день необходимо кого-то убеждать и доказывать себе самим, что вы не плохи.
Воспользуемся аналогией: вообразите, как чувствуют себя сумочки на прилавке магазина. Сумочка того фасона, который весь день хорошо покупали, вечером будет пребывать в приподнятом настроении; а другая сумочка – быть может, она слегка вышла из моды, слишком дорога или еще по какой-нибудь причине непопулярна – впадет в уныние.
Первая сумочка будет чувствовать себя замечательной, а вторая – недостойной, и все же «замечательная» сумочка, возможно, ничуть не красивее, не полезнее и не имеет никакого объективного преимущества в качестве перед другой. Непроданная же сумочка будет чувствовать себя ненужной. Ощущение собственной ценности сумочки в нашей аналогии будет зависеть от ее успеха, от того, сколько покупателей по той или иной причине предпочли ее другой.
В приложении к человеческой жизни это означает, что необходимо быть своеобразным, что личность человека должна быть всегда открыта для изменений, чтобы соответствовать последней модели. Вот почему родителям часто неловко в обществе своих детей. Дети лучше, чем родители, разбираются в новой моде. Однако родители вполне готовы учиться, слушать, впитывать. Они, как и дети, прислушиваются к последним котировкам на рынке личности.
Но где же найти эти рыночные котировки? Где их изучить? В фильмах, в рекламе спиртного, в рекламе одежды, в описаниях того, как одеваются и разговаривают влиятельные люди.
Модель считается устаревшей всего через несколько лет. Как-то раз я прочитал в журнале «Санди таймс» историю четырнадцатилетней девочки, которая призналась: мол, ее мать настолько старомодна, что до сих пор думает, будто сейчас на дворе 1945 год. Сначала я не понял. Подумал, это опечатка, и лишь потом осознал, что этой девочке 1945 год кажется страшной древностью. Но я уверен: мать девочки все-таки знала, что ей нужно спешить жить.
Как эта «рыночная ориентация» влияет на отношения между полами, между мужчинами и женщинами? Думаю, что, во‐первых, многое из того, что называют любовью, на самом деле является стремлением к успеху, к одобрению. Человеку нужно, чтобы кто-то говорил ему не только в четыре часа дня, но и в восемь, и в десять, и в двенадцать часов: «В тебе все хорошо, все отлично, ты справляешься». Это один из факторов.
Другой фактор заключается в том, что человек доказывает свою ценность, в том числе выбирая правильного партнера. Раз он должен быть новейшей моделью, то и у него также появляется право и обязанность любить новейшую модель. Этот принцип можно изложить без прикрас, процитировав восемнадцатилетнего юношу, которого спросили, чего он хочет добиться в жизни. Он ответил, что хочет купить машину получше; сменить «Форд» на «Бьюик», чтобы привлекать девушек более высокого полета.
Что ж, по крайней мере, этот парень был честен. Но мне кажется, что он высказал принцип, который, пусть и более завуалированно, в значительной степени определяет выбор партнеров в нашей культуре.
Рыночная ориентация оказывает на отношения между полами еще одно воздействие. В рыночной ориентации все построено на условностях, и мы стремимся не отставать от последней модели и поступать по последнему слову моды. Соответственно, роли, которые мы выбираем, особенно в отношениях между полами, строго соответствуют условностям, которым недостает равенства и единообразия. Часто они противоречат друг другу. Мужчина должен быть агрессивным в делах и нежным дома. Он должен жить работой, однако вечером не приходить домой усталым. Должен быть безжалостным с клиентами или конкурентами, но предельно честным с женой и детьми. Должен очаровывать всех – и все-таки самые глубокие чувства питать к своей семье.
Что ж! Бедняга пытается следовать этим условностям. Пожалуй, только тот факт, что он не воспринимает их слишком серьезно, не дает ему сойти с ума. То же самое верно и для женщин. Им тоже приходится проживать условности, не менее противоречивые, чем у мужчин.
Конечно, в каждой культуре всегда существовали условности, которые считались мужскими и женскими, маскулинными и фемининными; но раньше они имели хотя бы какую-то стабильность. В нашей культуре, где мы так сильно зависим от самого свежего веяния моды, от попадания в точку, от чужого одобрения, от соответствия чужим ожиданиям, настоящие качества, присущие нашим мужским или женским ролям, отходят в тень. В отношениях между мужчинами и женщинами осталось очень мало конкретики.
Когда выбор в отношениях между мужчинами и женщинами делается на основе рыночной ориентации и обусловленных условностями ролей, людям неизбежно становится скучно. Мне кажется, слово «скучно» не получает в полной мере того внимания, которого заслуживает. Мы обсуждаем самые разные ужасы, постигающие людей, но очень редко говорим об одной из ужаснейших бед на свете, а именно о скуке – скуке в одиночестве и, что даже хуже, о скуке вместе.
Многие люди видят всего два способа избежать этой скуки. Они борются с ней любым из множества приемов, которые предлагает наша культура. Ходят на вечеринки, заводят знакомства, пьют, играют в карты, слушают радио и так дурачат себя каждый день, каждый вечер. Либо – это отчасти зависит от того, к какому социальному классу они принадлежат – считают, что что-то изменится от смены партнера. Думают, что тот или иной брак не удался, потому что они выбрали не того партнера, и полагают, что смена партнера развеет скуку.
Они не понимают, что главный вопрос – это не: «Любят ли меня?», под которым по большей части скрываются вопросы: «Одобряют ли меня? Защищают ли? Восхищаются ли мною?». Главный вопрос – это: «Умею ли я любить?»
Задача и вправду трудная. Быть любимым и «влюбляться» очень просто – на короткое время, пока вам не наскучит и вы сами не наскучите. Но продолжать любить, не «разлюбить», и вправду сложно, хотя и не выше человеческих сил; на самом деле это важнейшая человеческая характеристика.
Если человек не умеет оставаться наедине с собой, искренне интересоваться другими и самим собой, то, какого бы партнера он ни нашел, через некоторое время ему все равно станет скучно. Если отношения между полами становятся для индивидуума способом сбежать от одиночества и изоляции, им не суждено реализовать тот потенциал возможностей, который предполагают настоящие отношения между мужским и женским началами.
Есть еще одно ложное убеждение, о котором мне хотелось бы упомянуть. Это убеждение, будто истинная сущность проблемы отношений между полами заключается в сексе. Тридцать лет назад мы – или многие из нас – так гордились, когда в эпоху сексуальной эмансипации казалось, что цепи прошлого рвутся и перед нами открывается новый этап человеческих отношений между полами. Однако результаты оказались не столь чудесными, как многие ожидали, ибо не все то секс, что блестит. Половое влечение имеет множество мотивов, которые сами по себе не являются сексуальными.
Пожалуй, гораздо больше, чем какой-либо другой стимул, к сексу толкает тщеславие; но также среди них имеются одиночество и протест против существующих отношений. Мужчина, которого тянет на новые сексуальные завоевания, думает, что его мотивирует половое влечение женщин к нему, но на самом деле им движет собственное тщеславие, стремление доказать свое превосходство над всеми другими самцами.
Нет таких половых отношений, которые были бы лучше, чем человеческие отношения между двумя людьми. Секс очень часто используют, желая срезать дорогу к близости, но это весьма обманчивый маневр. Хотя секс, безусловно, является элементом человеческих отношений, в нашей культуре он настолько перегружен самыми разными иными функциями, что, боюсь, эта на первый взгляд великая сексуальная свобода никоим образом не связана исключительно с сексом.
Что ж, знаем ли мы хоть что-нибудь о реальных различиях между мужчинами и женщинами? До сих пор все мои высказывания были отрицательными. Если вы ожидали услышать четкое изложение различий между мужчинами и женщинами, то, должно быть, разочарованы. Я не думаю, что эти различия нам известны. Мы никак не можем знать их ввиду обстоятельств, о которых я упомянул ранее. Если два пола тысячелетиями боролись между собой, если у них развились предрассудки друг против друга, характерные для такого воинственного положения, каким образом нам могут быть сейчас известны истинные различия?
Только забыв о различиях, забыв о стереотипах, мы сможем взрастить в себе ощущение того равенства, при котором каждый человек является самоцелью. Тогда-то, возможно, нам удастся что-либо выяснить о различиях между мужчинами и женщинами.
Однако мне хотелось бы упомянуть об одном различии, которое, по моему мнению, имеет определенное значение для успешных отношений между мужчиной и женщиной, – и потому нашей культуре следует уделить ему внимание. Мне кажется, что женщины, пожалуй, более способны к нежности, чем мужчины. Это неудивительно, ведь в отношениях женщины со своим ребенком нежность к нему является главным достоинством.
Сегодня модно, как всем известно, особенно если вам доводилось слушать лекции по психиатрии, уделять немалое внимание тому сроку, когда ребенка отлучают от груди, когда берут на руки и как проходит приучение к туалету; люди верят в действенность всех этих трюков при воспитании счастливого ребенка.
Но они забывают, что важно лишь одно – нежность матери к своему ребенку, а нежность подразумевает многое. Нежность подразумевает любовь, подразумевает уважение, подразумевает знания. Нежность по самой своей природе весьма отлична от секса, голода или жажды. С точки зрения психологии мы могли бы сказать, что такие влечения, как секс, голод и жажда, характеризуются самодвижущим динамизмом; они становятся все более и более интенсивными и заканчиваются относительно внезапной кульминацией, после которой человек достигает удовлетворения и на данный момент ничего больше не хочет.
Такова природа одного типа желания или влечения. Нежность принадлежит к другому типу. Нежность не самодвижима, у нее нет цели, нет кульминации, нет конца. Ее удовлетворение заключается в самом акте, в удовольствии быть дружелюбным, теплым, оберегать, уважать другого человека и делать этого другого человека счастливым. Мне кажется, нежность – одно из наиболее самоутверждающих и радостных переживаний, какие человек только может испытать, и большая часть людей на него способна. Для них в нежности нет ничего самоотверженного, ничего жертвенного. Жертвой нежность становится лишь для человека, который не способен быть нежным.
У меня сложилось впечатление, что в нашей культуре очень мало нежности. Возьмите истории любви в кино. Все страстные поцелуи вырезает цензура, а от зрителей ожидается, что они сами вообразят, сколь те замечательны. Фильмы якобы рассказывают о страсти. Многие, возможно, посчитают их не слишком убедительными; но другие решат, что именно так и должна выглядеть любовь. Но как часто вы видите в кино искреннюю нежность между полами? или между взрослыми и детьми? или между людьми вообще? Мне кажется, очень редко. Я не пытаюсь утверждать, что мы не способны к нежности, однако нежность в нашей культуре не приветствуется. Причина этого отчасти в том, что наша культура целеориентирована. У всего есть цель; все имеет конечную точку и должно куда-то двигаться, должно «к чему-то вести».
Да, мы вечно пытаемся экономить время, вот только потом не знаем, что с ним делать, и потому его убиваем. Но наш первый позыв – это куда-то двигаться. Мы очень слабо ощущаем сам процесс жизни без какого-либо направления, не умеем просто жить, просто есть, пить, спать, думать, чувствовать или видеть. Если жизнь не имеет цели, говорим мы, то какой в ней прок? У нежности тоже нет цели. Нежность не имеет физиологической цели облегчения или резкого удовлетворения, доставляемого сексом. У нее нет никакой цели, кроме радости от ощущения тепла, удовольствия и заботы о другом человеке.
Поэтому мы подавляем нежность. Люди, особенно мужчины, проявляя нежность, чувствуют себя некомфортно. Более того, сама попытка отрицать различия между полами, сделать мужчин и женщин похожими настолько, насколько это возможно, мешает женщинам проявлять нежность, на которую они способны и которая исконно присуща женскому началу.
Здесь я возвращаюсь к тому, с чего начал – к утверждению, что борьба между полами еще не окончена. Женщины в Америке добились значительной степени равенства. Это равенство не полное, но оно продвинулось намного дальше, чем в предыдущие эпохи. Однако женщинам по-прежнему приходится защищать свое достижение. Поэтому они вынуждены быть очень активными, чтобы доказывать, что имеют право на равенство, будучи настолько отличными от мужчин, насколько это возможно. Потому они подавляют порывы к нежности. В результате мужчинам не хватает нежности и они пытаются заменить ее, ища чужого восхищения ради утверждения своей самооценки. Поэтому они пребывают в состоянии постоянной зависимости и страха; а женщины – в состоянии фрустрации, ведь им не позволено с полной свободой играть «заповеданную» роль своего пола.
Картина, конечно, преувеличенная, и, если вы скажете, что дело не всегда обстоит так, что несправедливо настаивать на этом, я вполне с вами соглашусь; но, в конце концов, всякое обобщение требует мимолетного преувеличения.
Заключая свои заметки об отношениях между мужчинами и женщинами, я хотел бы еще раз подчеркнуть, что для того, чтобы узнать разницу между ними, нужно о ней забыть. Нужно позволить себе жить полной и спонтанной жизнью человеческого существа и не изводить себя вопросами: я типичный мужчина или типичная женщина? Гожусь ли я для роли, предписанной культурой? Успешно ли играю роль своего пола? Только если забыть о таких вопросах, фундаментальная полярность, которая существует между полами и внутри каждого человека, превратится в производительную силу.
Гендер и сексуальность
8. Сексуальность и характер
Поделиться книгой: