Доктор Костолом

Евгений Дергунов

Доктор Костолом

1

Монстр чувствовал, как что-то происходит в теле, и страдал от каждого движения. Суставы ломило, колени ныли, а собственные кости тянули вниз. Казалось, жидкий металл сковывал их, делая невыносимо тяжелыми. Чудовище хотело уйти из затхлого темного подвала — подальше от пропахшей мочой клетки, чтобы глотнуть свежего воздуха и найти способ покончить с болью. Пусть для этого придется зарыться головой в землю и умереть. Однако плоть прилипала к прогнившим доскам, не давая встать. Оставалось только ползти к выходу. Слизь стекала с обнаженного костлявого тела, на глаза наплывал горячий пот. Но кусок отбитого мяса не останавливался, тянулся к полоске света.

За дверью раздался мерзкий хруст. Щель расширилась, и в ней появился мутный глаз. Кусок мяса потянулся к ручке, желая ухватиться за крохотный шанс выбраться на свободу. Но за спиной уже зашлепали босые ноги. В облысевший скользкий череп вонзились длинные когти. Звериная лапа под истошный вопль уволокла жертву во тьму. Та цеплялась за исцарапанные доски, разбрызгивала слизь и собственные шматки сала, отвалившиеся от рыхлого тела.

В подвале поутихло. Мутный глаз безразлично моргнул. Светлая полоса исчезла. В дверном замке щелкнуло, и наблюдатель молча ушел.

* * *

Навигатор сошел с ума. Завел в не пойми какую глушь и затем сдох. Карту на экране застилали прыгающие полосы, за которыми иногда виднелись буквы да цифры. Вокруг деревья, а перед глазами пьяная дорожка, которая с каждым километром сужалась. Только надежда и двигала вперед — что там, в конце увитой кустиками кишки, будет выход на большую дорогу.

— Чтоб я хоть раз с тобой куда поехала… — Дана театрально охнула и закатила глаза.

— Болтовня твоя никак не помогает, — Глеб смахнул со лба пот и искоса поглядел на копну кудрявых волос, за которыми скрывалась недовольная мина. — Сейчас приедем, и будет тебе колорит, народные промыслы, местная медицина. Трава всякая, мед. Все, как ты хотела.

— Значит, я хотела? Поняла.

Черный джип притормозил у посеревшей таблички «Резиденция Шолохова». За ней торчали неухоженные кустарники, над которыми высилась покосившаяся крыша спрятанного за металлическим забором ветхого здания. Глеб недовольно посмотрел Дане в глаза, и та, поняв намерение парня спросить дорогу у незнакомцев в глуши, отрицательно покачала головой. На неодобрительный жест он развел руками и открыл дверь.

Глеб подошел к калитке и нажал на кнопку вызова. Мысль поскорее убраться от дома еще не успела пустить корни в голове, как дверь скрипнула. Из проема высунулось хмурое осунувшееся лицо старика, все покрытое бородавками.

— Чего надобно, любезный? — прохрипел незнакомец в очках и засунул руку в карман телогрейки.

— Простите, мы тут с девушкой заплутали, — Глеб обернулся на звук открывающейся двери машины. Дана вылезла из джипа, недовольно цокнув языком, — нам надо в деревушку одну, Сизая называется…

— Это вас бездарь Колька подослал?

— Николай Семеныч, да, — удивился Глеб, — а откуда вы…

— Вы ж не первые такие, ребятушки. Давно ему говорил: проложи уже новый маршрут, нет тут связи. Вот дуралей. Молодые люди то сейчас без своих игрушек и в собственном районе дороги не сыщут. Пойдемте, карту покажу, но не отдам — сделаете свои фотокарточки.

Старик пошире распахнул дверь и захромал к дому, мерзко похрустывая коленом. Глеб и Дана лишь молча переглянулись, не сумев оторвать ноги от примятой травы.

— Ну, чего встали? — даже не обернувшись рявкнул старик. — Тут жить остаться хотите? Палатки от меня не ждите.

Дана локтем ткнула Глеба под ребра и последовала за стариком. Глеб взглянул на джип и тоже скрылся за блестящем на солнце забором.

Внутри как торнадо прошелся. Стол завален папками, из которых торчали пожелтевшие бумажки. Под ним пускали зловония ведра с неизвестным содержимым. На полу тут и там валялись пожеванные каким-то зверем резиновые игрушки. А в окнах трепыхались полудохлые мухи. Всего в помещении оказалось три двери. Через одну с оконцем можно попасть на задний двор, вторая вела в подвал — прямо над ней была лестница на второй этаж. Из стены у третьей торчал кривой ржавый гвоздь, на котором висел ключ.

— Чего вылупились? — с легкой обидой в хрипотце рявкнул старик. — Гостей я не ждал, да и некогда мне уборкой заниматься. Меня, кстати, Вениамин Львович звать. Не спрашивали, но приличия и в глуши соблюдать надобно.

— Простите, — Глеб непроизвольно приложил ладонь к носу, дабы хоть немного подавить кислый и давным-давно застоявшийся запах гнили и затхлости, — где вы, говорите, карта?

— В сарай пойдем, чистоплюй, там держу. А ты, девица, тут посиди, нечего толпой в тесноте копошиться.

Дана кивнула, и ее губы перекосило от одного только предвкушения ожидания в помойке, когда-то бывшей домом. Глеб извинительно взглянул на нее и нырнул в заднюю дверь за удаляющимся хрустом суставов старика.

— Этим девицам только дай повода — плешь проест. Не правда ли, хлопец?

— Точно, но как вы поняли…?

— А то не вижу, как глазенки выпучивает на тебя. Но, зараза, красавица. Грудки сочные, упругие, сосочки так и норовят кофточку порвать. А куриные бедрышки, м-м-м… На грех просятся. Ох, где мои годы…

— Извините…? — к горлу Глеба подскочил горький комок, а спину обдало морозцем от того, каким низким голосом заговорил старик.

— Да не серчай на дедушку, — Вениамин Львович сглотнул и толкнул дверь, — сколько я тут один-одинешенек, подумай.

В сарае оказалось ничуть не лучше, чем в доме. Хотя здесь старик поддерживал чистоту: инструменты развешены по размеру и предназначению, вдоль стен в аккуратный ряд составлены бочки и ящики, а по центру стоял ничем не захламленный верстак. Однако Глебу было не по себе. Его настораживали развешанные по всему периметру крюки, которым место, скорее, в холодильнике с мясом, чем здесь. И снова испускающие зловония ведра, только здесь их больше, чем в доме.

Глеб пробежался по помещению глазами и заметил торчащий из ящика слесарного стола уголок карты. Идти к нему не стал, вместо этого нащупал в кармане швейцарский нож и повернулся лицом к старику. Вениамин Львович стоял почти вплотную. Глеб понял, что все это время хозяин пялился ему в затылок и будто бы ждал, когда тот обернется. Позабыв про карту, Глеб просунул пальцы в карман и в миг замер, как если бы его озарила невероятная мысль.

— Мне очень жаль, — старик вновь заговорил низким голосом, — но я слишком стар, чтобы управиться с двумя. А женских особей давненько Колька не направлял.

— Что? — Глеб хотел сбежать от безумца, но продолжал стоять, пока время почему-то замедлялось, а сознание стремительно тонуло в тумане.

Ноги обмякли, половина тела онемела, а лицо налилось жаром, в одно мгновение сменившееся ледяной водой. Глеб посмотрел вниз и тут же упал на колени. Из шеи торчала отвертка. Старик предусмотрительно ушел в сторону, чтобы не испачкаться брызгами крови. Лицо Глеба стало белее мела, растерянные глаза суетливо забегали. Он потянулся к двери, хотел крикнуть, но от бессилия рухнул у ножек верстака, коротко вздрогнул и замер.

Вениамин Львович выждал несколько секунд, вытащил отвертку, протер ее платком и положил на законное место. Открыл ящик с тряпками, собрался прикрыть ими тело, но махнул рукой, пообещав себе прибраться позднее. Свет погас. Раздался замочный щелчок. Края лужицы крови коснулись ножек стола, и стеклянный взгляд застыл навсегда.

* * *

От зловония у Даны закружилась голова. Но она не позволила себе присесть и на пару минут. Облезлые выцветшие кресла не внушали доверия: на одном гнили остатки еды, другой в серых засохших пятнах, а третий занимали стопки пыльных книг. Она решила пройтись, чтобы размять ноги и не рухнуть от потери сознания в кучку дерьма.

Внимание привлекла ведущая в подвал дверь. За ней слышался звук. Кто-то царапал дверь. Дана взглянула на пожеванные игрушки и попятилась в сторону выхода. «Постою-ка там», — подумала она, с опаской наблюдая, как дрожит дверь. Снизу раздался дикий вопль, Дана обернулась и с ужасом осмотрелась по сторонам. Взглянула вниз и увидела сдавленного резинового утенка. Как только Дана подняла ногу, и игрушка со свистом вернула прежнюю форму.

Духу проверить, что там в подвале делается, Дане не хватило. Но и выбегать на улицу не стала, желая поскорее встретить Глеба, взять его за руку и поспешить к машине. Направилась к соседней двери, у которой висел ключ. Нагнулась и посмотрела в замочную скважину. По ту сторону оказалось слишком темно, чтобы что-либо углядеть. Однако вполне различимым был темный силуэт. То ли человек неподвижно сидел, то ли старик завалил барахлом очередной потерянный в столетнем хламе предмет мебели. Какую бы простецкую тайну не охраняла дверь с ржавым гвоздем, Дане от вида силуэта становилось не по себе.

Жалобный скрип заставил оторваться от замочной скважины. Сердце подскочило к горлу. Дана почувствовала себя пристыженной девчонкой, которую ждет родительский нагоняй. Задняя дверь, куда ушли Вениамин Львович и Глеб, наконец-то открылась, и Дана чуть не прыжками двинулась к столу. Сначала она с облегчением вздохнула, что пришло время уносить ноги из домишка. Однако в следующее мгновение смутилась, увидев, что старик вернулся один. Выглядел он озабоченным и встревоженным.

— А где мой парень? — Дана бросила взгляд за спину старика.

— Да вот, милая, непутевый твой в беду попал.

— Что с ним?! Где… — Дана рванула к задней двери, но старик схватил ее за руку. Она с пренебрежением посмотрела на его костлявые лапы с длинными кривыми ногтями. — Не трожь меня! Где Глеб?

Дана шлепнула старика по ладони, и тот ослабил хватку. Предприняла еще одну попытку прорваться к двери, но крепкий удар по затылку сбил с ног. Дана беспомощно глядела на дрожащую дверь в подвал и слушала омерзительный хруст. От страха звук делался все громче и громче, пока в одно мгновение он не рассыпался в теплой дреме.

2

Дана очнулась в темном подвале с большой клеткой в углу и единственным окном высоко под потолком. Ее пробудило прерывистое, как у голодной собаки, вонючее дыхание. Легонько ощупала холодный каменный пол и приоткрыла глаза. Над ней нависало человекоподобное нечто. Лысый мужчина средних лет без бровей и ресниц обнюхивал ее и пускал на кофточку слюни. Лоснящаяся зеленовато-бледная кожа выделяла мерзкую слизь, какой улитки оставляют следы на асфальте. Между сухими губами торчали почерневшие острые зубы. В опухших глазах жадно бегали узкие желтые зрачки, будто выбирая, за какой бок укусить.

Дана попыталась сохранить спокойствие, чтобы незаметно проверить, связана ли она, есть ли рядом хоть что-то, чем отбиться от мерзкой твари. Стон сам вырвался из дрожащих губ, когда Дана обнаружила, что ее ноги что-то удерживает. Чудовище заметило, что добыча проснулась, ближе придвинуло слюнявую морду и нежно убрало с ее лица пряди. Дана попыталась отползти, но монстр схватил ее за плечи. Дана в немом оцепенении оглядела мужика — тот был абсолютно гол. С его хозяйства, как и со всех частей тела, стекала все та же улиточная слизь.

Дана зажмурилась, приготовившись к худшему, но монстр поднял голову и испуганно отпрыгнул к покрытой черной плесенью стене. За спиной послышался знакомый хруст. Вениамин Львович прошелся по разбросанной тут и там соломе и сел на корточки рядом с Даной. На этот раз он был в белом халате. Вениамин Львович оценивающе осмотрел узницу с ног до головы и равнодушно, как-то мертвецки холодно заговорил:

— Борька-то хулиган, правда? Милая, уж не серчай, что так вышло. Не со зла я. Как держать зла на такую красавицу? Просто не твой день. Однако есть кое-что радостное для тебя в этой досадной ситуации. Станешь частью поистине необыкновенного… Как бы выразиться без магической чепухи? А и ладно с ним, гулять так гулять. Настоящего чуда, подобного тому, что сам Творец создавал! Вот и не верь после такого в божественное.

— Что вам надо? Где Глеб? Отпустите, пожалуйста…

— Не плачь, деточка, ты будешь в первых рядах… В первых рядах.

— Да что ты несешь, сволочь?! — от крика Даны монстр у стены злобно зарычал.

— Голосок прорезался? Ну, ничего, ничего, это мы исправим. Ох, какие бедрышки пропадут…

Вениамин Львович с трудом поднялся, выудил из кармана шприц и направился к клетке в углу. Засунул туда руку, и прутья задрожали. Старик воткнул иглу в плоть скрытого в тени существа, и нечто в клетке завыло. Обратно к Дане вернулся с уже наполненным белой слизью шприцом. Вновь опустился, одним махом отстегнул ремень на ногах, другим — воткнул в бедро шприц.

Дана визгнула, заерзала и, наконец, осознав, что свободна, попыталась встать. Однако ноги не слушались. Под кожей запульсировали венки, от вида танца синих ниток на ногах Дану мгновенно бросило в холодный пот. Провернула еще одну попытку подняться, но тут же согнулась пополам от режущей боли. Ей казалось, вены переплелись и затянулись в узел.

— Что же это… — Дана глядела, как на ногах все пляшут и пляшут вены. Правая нога по воле неведомой силы надломилась под коленкой и согнулась на девяносто градусов вправо. Вторая с еще более невыносимо громким хрустом сломалась влево. Из надломов высунулись кости, но не пролилось ни кровинки. А вены все продолжали набухать, будто кровь в них закипала.

Дана сидела на холодном полу подвала сломанной, выброшенной куклой. Она молча глядела на ноги и боялась шелохнуться. Когда пришло осознание, к мозгу прилили отзвуки невыносимой боли. Они разрастались, становились все громче, пока из глотки Даны не вырвался крик, разодравший сухое горло. Крик вылетел из дома и утонул в толще бескрайнего леса.

* * *

Ей так не хотелось открывать глаза. Убеждала себя, что если притворится спящей, то тварь эта, Борькой названная, уберет свои лапы. Ноги все еще гудели. К боли уже удалось привыкнуть, но стон то и дело просился наружу. Но Дана молчала, не хотела спровоцировать монстра. Борька уже битый час поглаживал ее по коленям. Дана разок подглядела и сразу зажмурилась, увидев, как слизистое нечто теребит свой вялый отросток.

Борька отпустил хер и обеими руками ухватился за шорты Даны. Она от неожиданности распахнула глаза и всхлипнула, на что монстр ответил злобным, но в то же время возбужденным рычанием. Борька запрыгнул на Дану и облизнул ее лицо мозолистым распухшим языком. Запихнул ей в шорты пальцы, пытаясь стянуть их с переломанных ног. Дана немощно била ему в липкую грудь, но с каждым ударом все стремительнее теряла силы.

В темноте раздался металлический скрежет. За ним последовал топот, и тень отбросила Борьку в сторону. Дана осмотрела спасителя — им оказался еще один слизистый нагой монстр, но еще худее и на вид слабее. Однако ему хватило прыти пригвоздить Борьку к полу. С не пойми откуда взявшейся силой монстр одним тяжелым ударом снес Борьке нос, сломал челюсть и превратил морду в кровавое месиво с пустыми глазницами.

Повалив на пол тушку Борьки, монстр продолжал его избивать, хотя тот уже и не дышал, лишь судорожно подергивая пальцами. Наконец, он схватил ногу противника и в один мах оторвал ее. Дана привстала и безмолвно посмотрела на происходящее. Испытывала она смесь страха и благодарности. Монстр плюхнулся на пол, положил ногу в пасть и робко взглянул на гостью в ответ. Не выдержав взгляда красивой девушки, он растерянно опустил глаза и стукнул коленками, будто застеснялся и соизволил прикрыть срам. Плечи поникли, и монстр отполз к стене.

Дана, стараясь унять дрожь, украдкой взглянула на чудовище, надеясь, что оно не набросится и на нее. Стало холодно. Хотелось растереть себе плечи и подыскать хоть какую-то тряпку, которой можно укрыться. Однако боялась шелохнуться и разозлить зверька.

— Спасибо, — наконец нарушила тишину Дана. — К-как тебя зовут?

— Сенька, — голос был высоким, хилым, полностью соответствовал полудохлому виду монстра, — деда Вени я.

— Так значит, клетку покидать можешь, но дед Веня не позволяет свободно гулять?

Сенька промолчал.

Дана перевела взгляд на ноги. Ступни смотрели в противоположные стороны, как у брошенной сломанной куклы. Она больше никогда не сможет ходить. Дана хотела заплакать, позвать на помощь, но не делала этого — не от понимания, что вряд ли кто-то услышит. Просто в какой-то момент перестала чувствовать боль. Слезы отогнало смешанное со страхом любопытство. Дана внимательно глядела на искривленные тростинки перекошенных конечностей, иногда их касалась. И волнующий ее вопрос сам по себе соскользнул с языка.

— Почему мне не больно? — прошептала она.

3

В углу тихонько сопел Сенька. Иногда у него дергались ноги — так обычно происходит во сне у перевозбужденных после активного дня собак. По виду спящего монстра Дана поняла, что наступила ночь. Однако самой и вздремнуть не удалось. Полудохлая мигающая лампа под потолком с трудом освещала помещение, но Дана до боли в глазах пялилась на ноги и следила за тем, как они меняются. Узница перестала их чувствовать, поэтому наблюдение позволяло сохранить уверенность, что конечности совсем не отнялись. Все-таки время от времени пальцы подергивались, а под кожей проносилась неосязаемая рябь. То, что осталось от ног, стремительно чернело, но Дана надеялась, что это все только кажется. Просто проделки бесстыдного, пуще сгустившегося полумрака.

На лестницу упал тонкий луч света. Ступеньки заскрипели, и оттуда выглянула седая морщинистая голова с поблескивающими в скудном свете лампы стеклышками в очках. Вениамин Львович держал в руках металлический поднос, на котором стучали друг о друга шприц и колбочка. Сенька поерзал в углу, но не пробудился, а Дана до жжения в спине впечаталась в стену.

Доктор подошел к пленнице и сел на корточки, звонко хрустнув коленями. Сенька от мерзкого звука дернулся, Дана тревожно взглянула на него, надеясь, что тот вскочит и размозжит старику череп. Но тот спал, или старательно притворялся, боясь разозлить деда Веню. Дана была убеждена в последнем, поскольку и в темноте монстрик не смог утаить дрожь.

Вениамин Львович схватил Дану за колено, облизнулся и положил поднос на пол. Молча взял шприц, втянул в него жидкость из колбы и прошелся по бедру пахнущим спиртом клочком бинта. Дана разомкнула сухие губы, чтобы попросить старика сжалиться, но не успела и пискнуть, как тот вонзил иглу в ногу и надавил на поршень. Дана завизжала, Сенька свернулся в клубок, а Вениамин Львович с задором юнца бросил шприц с колбой на поднос и вскочил, вновь звонко прогремев больными ногами. Вытащил из нагрудного кармана крохотную записную книжку, изжеванный карандаш и принялся что-то калякать.

От тугой боли в уже обеих ногах Дана замычала. Казалась, боль после неприятного укуса комарика с каждой секундой распространялась по всему телу и вот-вот могла поразить все органы разом. Нога, куда пришелся укол, забилась в судорогах — казалось, существовала отдельно от всего тела. Дана схватилась за нее, попыталась унять, но та только сильнее билась о влажный от горячего пота пол. Раздался хруст, но теперь не от ног старика — а от ее собственных. Посиневшая от онемения стопа провернулась на сто восемьдесят градусов, пальцы хаотично зашевелились.

Чувства от болевого шока притупились, жар обратился ледяной липкой влагой. Раздался еще один хруст, и стопа встала на свое законное место. Не успела Дана и охнуть, как торчащие из надлома в ноге кости срослись и прошмыгнули под кожу. Перелома как не бывало, и рядом с искривленной кочерыжкой белела ровная целехонькая ножка. И только синяки на месте прежнего перелома напоминали о муках, все еще терзающих разум.

Доктор заключил наблюдения почеркушкой, недовольно цокнул и кинул книжку в карман. Вытащил оттуда же градусник, измерил пленнице, которая безмолвной куклой поддавалась всем его прихотям, температуру и медленно, с искрами похоти в глазах жадно помассировал вылеченную ногу.

— Как сталь, — мурлыкнул он, и от этих слов Дана тут же ощутила привкус железа во рту и неописуемую тяжесть в ноге, — не все так гладко прошло, но будем считать, что ты справилась, милая.

Вениамин Львович задорно шлепнул Дану по бедру и направился к выходу. Умиротворенно посмотрел на сжавшийся комочек в темном углу, кивнул, наслаждаясь послушностью выдрессированного зверька, и погрузился во тьму. Дане хотелось хоть что-нибудь сказать Сеньке. Задать ему вопрос, проходил ли он нечто подобное. Но теплая мгла слишком ласково убаюкивала. Устоять перед обманчивой сладостью покоя не представлялось возможным.

* * *

Дана проснулась от вновь восставшего жара. Тело стонало, в груди полыхал огонь. Из полумрака на нее глядели два желтых обеспокоенных глаза. Дрожащие тонкие руки потянули ей ковшик с водицей, Дана с диким воплем ударила по нему и выплеснула содержимое. Монстрик скукожился и прыгнул за ковшом, подбежал к бочке, черпанул чуток и вернулся к страдалице.

— Надо пить, — прохрипел Сенька и протянул Дане водицы.

Сенька осторожно обхватил затылок Даны, помог ей приподняться и влил сквозь сухие губы ледяную струю. Та жадно отпила, откашлялась и в следующий миг застучала зубами.

— Терпеть надо. Пот капает. Но пот — хорошо. Спать.

Тело обмякло. Дана перестала его чувствовать. Последним, что она успела ухватить перед падением в теплый мрак, были ноги. Ей казалось, что это лишь сон, потому что так не бывает. Белые, красивые, прямые ноги. Прямо как раньше. Только с пульсирующими синими венками и набухшими мышцами. «Это кошмар, просто кошмар», — убаюкивал голос — то ли ее собственный, то ли чей-то еще. Далекого незнакомца, способного прекратить кошмар, который и не думает кончаться.

* * *

Вениамин Львович спустил в подвал торшер и несколько резиновых игрушек для Сеньки. Потому что подопытные хорошо себя вели.

— А то в темноте все, в темноте. Не прощу тебя Сенька за то, что с Борькой сделал. Но хоть барыню нашу выходил, — облизываясь и причмокивая объяснял доктор Сеньке, но смотрел лишь на Дану.

Благодаря торшеру Дана и поняла, что просидела в подвале по меньшей мере двух недель. От тусклого света удалось разглядеть волоски на ногах. Обычно колючкой они покрываются не раньше двух недель после бритья.

Внутри все заколотило. К горлу подпрыгнул горький комок, а по щекам потекли горячие слезы. Сенька озабоченно прыгнул к Дане. Раньше старался прикрывать при ней пенис, но теперь так привык — что спокойно болтал им, как послушный пес хвостом. Дане же давно стало все равно, что перед ней на четвереньках бегает слизистое худющее нечто. Рукава кофты покрылись твердой коркой от подсохшей слизи. Монстрик помогал Дане отойти в угол, служащий уборной, поэтому заляпал мерзкой дрянью.

Сенька одной рукой обхватил плечо Даны, другой схватился за ее бедро. На нем иногда подрагивали мускулы, но вены уже пару дней как перестали плясать. Сжал бедро сильнее, начал его массировать, и в глазах Даны вспыхнула физиономия Борьки, который уже давно покоится в морозильной камере. Дед Веня объяснял, что тело ему нужно для исследований. Дана крепко ударила Сеньке по челюсти, отчего тот обрызгал одежду свежей порцией слизи и слюней.

— Нет, нет, Сенька холоший! — заплакал он.

— Какого черта лапаешь, полудурок!?

— Нохи! Нохи! Сильные нохи!

— Волосатые нохи, придурок, — буркнула Дана. Сенька обиженно опустил глаза. — Прости. Мне стало страшно. Что с моими ногами, Сень?

— Сильные… Пора.

— Куда пора?

Сенька указал пальцем на маленькое оконце под потолком. Дана как-то и забыла про него. Неприметная маленькая дыра, отделяющая от свободы лишь стеклом. Решетку старый психопат не оставил. Дана хотела было рявкнуть на полоумного за то, что не напомнил о нем раньше. Но не стала этого делать — поняла, что дотянуться можно лишь вдвоем, на крепких ногах.

Сенька помог Дане встать, и вместе они подошли к окну. Сенька опустился на четвереньки и жестом указал на спину.