Шелест 4 (СИ)

— Сдаётся мне, что там уже всё, — извлекая из кисета свою трубку, вздохнул Рудаков.

— Больше не чувствуешь «Повиновение»? — спросил Суханов.

— Перестал чувствовать ещё там, у брода, — подтвердил Лис.

— Я то же, — поддержал его Кремень.

— Я пошёл за ним не из-за узора, — пожал плечами Суханов, зажигая на пальце огонёк и прикуривая от него.

— То есть и ты, утратил связь там же?

— Так и есть, Лис, — пыхнув терпким табачным дымом, подтвердил он. — Но я не собирался его бросать, даже павшего. А вы отчего пошли за мной?

— Он мой боевой товарищ. И вообще, выдернул меня из грязи, дал второй шанс. Я чувствую, что обязан ему, — пожал плечами Швецов.

— Вот в чём ты прав, Кремень, в том прав. Я не раздумывая пошёл по той же причине, — подтвердил Волк.

— А я просто пошёл за вами. Не дело бросать друзей, — раскурив трубку, произнёс Лис.

Полог палатки откинулся в сторону, и из палатки вышел целитель потирающий руки полотенцем. Приметил троицу и направился к ним.

— Ну что, господа, сдаётся мне, что у Петра Анисимовича теперь имеется три кредитора, которым он должен до гробовой доски, — произнёс он.

— Шелест жив? — удивился Суханов.

Волк конечно надеялся на чудо, но признаться не верил в это, ибо узор может пропасть только со смертью нанёсшего его. А он по-прежнему не чувствовал «Повиновение».

— Вашими стараниями, милостивые государи. Доставили бы чуть позже, и я бы уже его не вытянул. Но хвала господу всё обошлось, и возможно уже завтра он встанет, а может и полностью оправится. Голова штука тёмная, и… Ч-чёрт! Ваше высочество туда нельзя! — подорвался целитель, чтобы перехватить бегущую со всех ног Долгорукову.

Товарищи переглянулись и предпочли тихонько убраться восвояси. Не хватало только им сейчас оправдываться перед ней, из-за того, что недоглядели за своим командиром.

Хм. Командиром или господином? Вообще-то, Ярцев никогда не держался с ними надменно, всегда обращался как с равными и не просто называл товарищами, но именно по товарищески и относился. Хотя и был резковат, но в итоге его поступки были им во благо. Именно его стараниями они вновь поверили в себя. Так что, однозначно командир и боевой товарищ. Не потому ли они втроём без раздумий бросились спасать его, хотя уже и осознали, что свободны.

— Ну что, друзья, у нас ещё есть незаконченное дело. Лис, Кремень, как думаете кто мы — твари дрожащие, или всё же право имеем? — припомнил Волк присказку Шелеста.

— Полагаю нам сначала нужно к полковнику или её высочеству, чтобы получить дополнительные алмазы, зарядить-то нам их теперь некому, а своих вместилищ на такой расход всё же не хватит, — заметил Швецов.

— Согласен. Опять же, не мешало бы поставить Павла Александровича в известность, по поводу Шелеста. Что ни говори, а наша группа в его лице, по факту, лишилась двоих сильных одарённых, — поддержал его Рудаков.

— Ну значит к господину полковнику, — подытожил Суханов, негласно оказавшийся в роли лидера.

Полковника они нашли в штабной палатке, раздающим указания подчинённым. Одновременно с продолжающимся обустройством лагеря, велась и подготовка к завтрашнему штурму. Так что, забот у Уфимцева было предостаточно.

— Всё знаю, господа, — встретил он троицу, развёл руками и закончил, — но задача остаётся прежней. Если вы за помощью, то выделить никого не могу, на рассвете мне понадобятся все наличные силы, чтобы завершить дело одним днём. Заброда уже получил от меня приказ, если не удастся остановить противника у брода, жалить его всю ночь и день, чтобы задержать-таки Батал-пашу. Выхода иного попросту нет. Мы даже отступить уже не успеваем.

— Мы все понимаем, Павел Александрович. Но ваша помощь нам всё же не помешает. Наша сила атаки упала чуть не вдвое, а возможности и того больше. Мы под воздействием желчи, но даже это не позволяет нам иметь достаточной запас Силы, чтобы жалить Батал-пашу, так же часто, как передовой отряд ногаев. Прежде Пётр Анисимович в любой момент мог их зарядить, сейчас такой возможности нет, — произнёс Суханов.

— Камни я вам дам. С этим, хвала господу проблем нет. Ещё и у её высочества запас имеется.

Получив алмазы, они вышли из штабной палатки, переглянулись, и открыли портал к броду. Едва оказались на месте, как к ним подбежала Лиза.

— Всё хорошо, Елизавета Анисимовна. Его жизнь вне опасности, целитель говорит, что уже завтра он будет в полном порядке, — поспешил заверить её Суханов.

— Спасибо вам дорогие мои, — не выдержав зарыдала она, и прижалась к груди откровенно растерявшегося Суханова.

Тот стоял какое-то время молча, лишь поглаживая её по голове. Потом глянул на клонящееся к закату солнце, и отстранил её.

— Простите, Елизавета Анисимовна, но у нас совершенно нет времени. — Дымок, что шар?

— Готов к полёту, — тут же доложил тот.

— Вот и замечательно.

Суханов быстро влез в подвесную, и поднялся в небо. Ну что сказать, пусть они и отсутствовали меньше часа, тем не менее за это время турецкая армия успела существенно продвинуться вперёд, и пока всё было за то, что им удастся таки выйти к броду ещё до заката. А значит у них совсем не осталось времени на раскачку…

* * *

Я открыл глаза, и тут же зажмурился, от ударившего в глаза нестерпимого света. Похоже вернулся в родной мир и это яркое освещение в палате. Только тогда непонятно, куда подевались неприятные ощущения. Доводилось мне валяться в реанимации, а потому отлично помню каково оно возвращаться в мир живых. Уж как минимум горло дерёт от трубки для дыхания. А тут, только и того, что по глазам резануло ярким светом, да высекло слезы, дорожки от которых побежали по щекам. Я непроизвольно поднял руки и утёр их.

— Господи, ну слава богу, — послышался до боли знакомый голос.

Стоп! Это же Мария! Вот как-то сомнительно, чтобы это был бред. Я резко сел и тут же голову прострелила острая боль, ударивший в глаза яркий свет сменился разноцветными кругами, что твой калейдоскоп, и я со стоном рухнул обратно на подушку.

— С ума сошёл⁉ — всполошилась Долгорукова.

Я тут же ощутил, как на меня навалилась её упругая грудь, пальцы вцепились в плечи, прижимая к постели, а лицо обдало чистым горячим дыханием.

— Тебе ещё нельзя вставать. Дурашка, — я почувствовал как щеки коснулись горячие, и влажные губы.

Секунда, и Мария уже целует мои губы, а я ощутил солёный вкус её слёз. Вот оно значит как. Выходит я не умер и не вернулся в родной мир, а был лишь ранен, и теперь нахожусь в объятиях любимой. Хм. А вот интересно, как я тут оказался, и сколько времени валяюсь? По идее, с уровнем местной медицины, это не могло быть долго.

Я ответил на поцелуй Марии, и открыл глаза. Она отстранилась от меня, сквозь слёзы вглядываясь в моё лицо. Я же поначалу видел лишь смутный образ, но картинка постепенно менялась в лучшую сторону. Наконец мне это надоело и я активировал плетение «Лекарь». Понятно, что я не целитель, но в качестве первой помощи и чтобы избавиться от неприятных ощущений, самое то.

Ага. Картина прояснилась. Я находился в богато обставленной комнате, с большими остеклёнными стрельчатыми окнами, сквозь которые лился солнечный свет. Вот и стегануло по глазам, после кромешной тьмы.

— Сколько времени я был без сознания?

— Трое суток. Евграф Степанович погрузил тебя в сон, и сказал, что это для тебя лучшее лекарство.

— Последнее, что я помню, это то, что я попал под копыта лошадей, — заметил я.

— Как только твои компаньоны поняли, что ты не смогу уйти порталом, они вернулись к месту схватки и вырвали тебя из рук ногайцев. Хорошо хоть не стали сами пытаться исцелить, а прямиком направились сюда, к Евграфу Степановичу. И время не упустили, и навредить не успели. Ну и себя благодари за то, что на целителей волколаков не жалел.

— Что Батал-паша?

— Твои компаньоны славно поработали. Кружили над ним как коршуны, клевали со всех сторон. Словом, им удалось его задержать, и он был вынужден остановиться в десятке вёрст от брода. Ночью Воронин выдвинулся с двумя батареями гаубиц и с предельной дистанции сделал четыре залпа градами по турецкому лагерю, нанеся существенные потери. Ближе к полудню армия подошла к переправе, но были встречены отрядом капитана Заброды, засевшим в укреплении. В лобовой атаке Батал-паша понёс серьёзные потери. Ногайцы пытались обойти с флангов, и им так же изрядно досталось от твоих компаньонов которые атаковали их прямо в воде. На другом фланге, эскадрон гусар обратил в бегство двухтысячный отряд ногаев. Те были сильно удивлены тем обстоятельством, что не могли сразить ни лошадей, ни всадников, в то время как те безнаказанно расстреливали их и рубили в капусту. Как результат, воины степи предпочли податься в бега.

— То есть, Батал-паша не смог переправиться?

— В результате смог, но значительно северней, и Уфимцев получил необходимые ему сутки, чтобы провести штурм Азова. Тут всё прошло без неожиданностей. Я с Астафьевой и Столбовой вполне сумели заменить твой отряд в качестве поддержки с воздуха. Кстати, Павел Александрович был по-настоящему впечатлён этой твоей идеей. Ещё бы иметь способ как-то ускорить полёт «Шаров», а то с большой дистанции они слишком долго добираются до цели. Но если бить ими массированно, расчищая путь пехоте, то получается на загляденье.

— То есть, мы сейчас не в Черкасске, а в Азове, — ничуть не сомневаясь в своей правоте, произнёс я.

— Во дворце Арслан-бея, — озорно улыбнувшись, подтвердила она.

— А турки?

— Потеряв половину крепости Арслан-бей запросил переговоры, и согласился на почётную капитуляцию.

— Не слишком ли великодушно, при том, что половина крепости была уже захвачена?

— Я согласилась на прежние почётные условия, если Батал-паша уведёт свою армию к Анапе. Так что, вполне приемлемые условия.

— И турки пошли на это?

— Они потеряли слишком много сильных одарённых. При штурме редута у переправы сразу пятеро десятого и одиннадцатого ранга прошли порталами за валы. Но там их встретили твои холопы с ружьями и пистолетами заряженными «Пробоями». Правда, эта вылазка стоила жизней двенадцати драгунам и двум офицерам. Лиза в порядке, — поспешила она заверить меня. — Был момент когда, как ты говоришь, «Панцирь» ей просадили почти в ноль. Но вовремя подоспел твой молочный брат, и дуплетом из ружья сразил байрактара.

Ну, Лизе я ещё выпишу. Илюху поощрю, чем-нибудь увесистым по горбу. А так, всё становится на свои места. Пять одарённых десятого-одиннадцатого ранга, это реально серьёзно. Наша четвёрка была куда слабее, и то, мы устроили туркам кузькину мать. Так что, ничего удивительного в том, что потеряв такую ударную силу, Батал-паша предпочёл согласовать с султаном отход. Ни за что не поверю, что подобное решение было принято им единолично.

С другой стороны, сильных одарённых не составит труда переправить посредством порталов. Ну и какого тогда? А может причина в персах? Они частенько цапаются с турками. Да и арабы не отстают, дай только повод подумать о собственном превосходстве, как тут же вцепятся в загривок. Счёты у них давние. Так что ослаблять свои силы на других направлениях никак нельзя. Проще подвинуться здесь, чтобы не получить войну на два фронта.

К нам они конечно же ещё вернутся, но позже. Пока же попытаются выяснить о нас всё то, что упустили раньше, чтобы больше не допустить сегодняшнего просчёта. А это значит, что мы со своей задачей справились, и Турция в этом году на Россию не нападёт. Как впрочем и в следующем, потому что глупо ввязываться в войну, не покончив с нами.

Хм. А вообще, всё страньше и страньше. Пять одарённых столь высокого ранга. Да ещё парочка имелась в Азове, причём со слов атамана Ефремова напрашивается вывод, что они тут были на постоянной основе. Получается семь. Семь! Хрен-на себе! На секундочку в Российской империи это уровень родовитого дворянства, причём ближе к преклонному возрасту. А тут сразу семь, и все в расцвете сил. Чудные дела творятся у турок.

— У нас потери большие? — поинтересовался я.

— Ещё двоих потеряли гусары, и восьмерых во время штурма. Итого два офицера и двадцать два нижних чина.

— А как с пополнением?

— Вместе с гребцами на галерах, фрегатах и торговых судах, из рабов девятьсот семьдесят два мужчины, сто пятьдесят женщин, и двести пять мальчиком и девочек. В Азове осталось пятьдесят семь греческих семей, двадцать восемь русских и десять армянских. Тут даже небольшая православная церковь есть, представляешь.

— Ну, турки создали многоконфессиональную империю, так что я этому не удивляюсь. Хм. А ведь у нас получилось, а Маша?

— Не обольщайся. Пока только первый шаг, — покачав головой, возразила она.

— Не придирайся, — отмахнулся я.

Глава 5

— Позвольте, ваше высочество, — вроде и уважительно, но в то же время тоном не терпящим возражений произнёс целитель.

— Прошу, Евграф Степанович, — и не подумала возражать Мария.

Она наконец отошла от моей постели, где продолжала меня удерживать, несмотря на мои попытки подняться. Но теперь уступила место специалисту, которому доверяла. Ещё бы, ведь он вернул меня с того света. Ну или не позволил вернуться в мой родной мир. Что же, значит мои дела тут ещё не закончены.

Целитель подступился ко мне, прижал руки к вискам и закрыл глаза погрузившись в себя. Я ощутил тепло исходящей из них Силы. Посидев так с минуту, он начал перемещать свои ладони по моему телу, предполагаю в местах, где имелись увечья. Но сейчас не было никаких болезненных ощущения или даже малейшего дискомфорта.

— Ну что же, Пётр Анисимович, процесс восстановления прошёл даже лучше чем я ожидал. Вы полностью здоровы, и можете подниматься. Ваше высочество, позвольте откланяться?

— Примите мою искреннюю признательность, Евграф Степанович, — произнёс я.

— Не стоит. Если кого и стоит благодарить, так это ваших товарищей. Если бы не их своевременные действия, то мои таланты не понадобились бы.

Хм. Товарищи, сиречь компаньоны. А ведь я не чувствую с ними связи. Как и с Успенским и Игнатовым. Так-то пока она была ощущалась как нечто само собой разумеющееся, а вот теперь чего-то недостаёт. Со временем это чувство рассеется, но сейчас пока ещё свежо. Похоже, связь и узор пропадают и в момент клинической смерти. Или это справедливо только для меня. Но с этим я разберусь позже.

— Где сейчас мои компаньоны? — одеваясь поинтересовался я у Марии.

— Сидят в приёмной, как три нашкодивших котёнка, — хмыкнула она.

— В смысле?

— Когда дело завершилось они так отметили победу, что просто дым коромыслом. Если бы не их заслуги с Батал-пашой, то посмешище всему полку. Все потешаются, мол как это они ещё под себя гадить не стали, до таких соплей напились. Два дня в себя не приходили, а там уж я поняла, что это запой и велела посадить их под арест. С одной стороны, они конечно герои. И тебя спасли, и туркам перца под хвост изрядно подсыпали. Но терпеть такое непотребство я не готова. А с утра они попросились к тебе. Вот и сидят, ждут когда ты в себя придёшь.

— А Успенский? — спохватился я.

Бог с ними, со слетевшими с нарезки алкоголиками. Всё, что они знают, это конечно важно и распространение этих сведений создаст серьёзные проблемы. Но то, что известно Ивану Артёмовичу, это куда большая проблема. У него в руках ведь сосредоточена вся служба безопасности. Я доверял ему целиком и полностью, потому что был уверен в его абсолютной преданности. Именно к нему тянутся ниточки от «Поводков», амулетов вживлённых всем одарённым полка, и не только. Его люди занимаются систематической выборочной прослушкой. И он контролирует всех двойных агентов.

Подмятый под мою руку экспедитор тайной канцелярии это ходячая катастрофа. И главное, уйти ему не составило бы никакого труда, потому как у него имеется и амулет среднего портала, и запас заряженных алмазов. Да он в мгновение мог отправиться с докладом к Шешковскому.

— А что не так с Иваном Артёмовичем? — склонила головку на бок Мария.

— Всё зависит от того, где он сейчас и чем занимается.

— Насколько мне известно, обустраивается в Тайном приказе. Это я по его предложению создала такой. Почти как Тайная канцелярия, забавно правда. Он под это дело выбрал дом ушедшего из города турецкого купца. Не окраина, но и не центр, эдак, серединка на половинку.

— Ты помнишь, что он экспедитор Тайной канцелярии?

— Помню конечно. Но он уже отправил прошение об отставке со службы, благо давно выслужил положенное, и дал мне вассальную присягу, с наложением узора «Верности».

— От-тано как, — я даже присел от удивления. — Где мои амулеты?

— В подсумках на поясе, где же ещё. Ногаи не успели до них добраться.

Я отыскал взглядом пояс, открыл соответствующий подсумок и выбрав нужный «Разговорник» нацепил его за ухо.

— Иван Артёмович, — вызвал я своего безопасника.

А своего ли? Что он задумал? Впрочем, тяжко будет что-то умышлять, если принял «Верность». Всё же это подразумевает весьма серьёзные ограничения. Но он сделал этот шаг. Зачем? Ведь мог просто сбежать, избавившись при этом от своего «Поводка».

Я ему конечно доверял, но его ведь могли и захватить. Так что, это мера была предпринята в первую очередь ради его же безопасности. По той же причине такой же амулет имеется и на теле Марии. Половинки обоих хранятся у меня под кожей на бедре. Использовать таким образом я их конечно не могу, зато и не потеряю.

В отличии от прежних времён, отозвался Успенский не сразу. Да оно и понятно, ушей у него только два, а абонентов до чёрта, я же в отключке, да ещё и перестал быть господином… Нет. Насчёт избавиться от «Разговорника», это вряд ли. А вот убрать в подсумок вполне.

— Пётр Анисимович? Слушаю, — наконец раздалось у меня в голове.

— Да это я. Хотелось бы с вами встретиться. Где я могу вас найти? Слушаю.