Так бы и дала!

— Что?

— Дверь, говорю, запри! Не трахать же тебя при всем честном народе!

— Всё совсем не так, — вновь залепетала Тори, — это ошибка! Петер, прошу, поймите — я совсем не такая…

Треклятый Чупа-Чупс, которого сейчас «рыбьей рожей» не назвал бы никто — столько эмоций внезапно обнаружилось на его вечно холодном лице — зарычал в ответ что-то невнятное и, промаршировав мимо Тори к дверям кабинета, отчетливо щелкнул замком.

— Я напишу заявление! Я уволюсь, чтобы более не…

Договорить не удалось. Заперев дверь, чертов директор развернул Тори, обхватил ладонью за шею и притянул к себе. Губы у него оказались жадными, жаркими, настойчивыми… и совершенно не строгими, а, скорее, откровенно развратными! А уж язык! Проклятущий язык, про который не раз думалось, что он однозначно должен быть с раздвоенным жалом на кончике, — что он творил у Тори во рту! И каким вкусным оказался — лучше любой конфеты! И личный аромат слаще меда! Просто наркотик какой-то, мужчина мечты, а не волк-оборотень! Так бы и дала…

В себя Тори привела холодная гладкая поверхность, с которой неожиданно соприкоснулись ее почему-то уже голые ягодицы, а после и спина.

— Но я… — пролепетала она и опять заткнулась, еще и укусив себя для верности за запястье.

А что еще делать, если твой непосредственный начальник, известный ядовитым нравом и командирскими замашками, вдруг принимается делать тебе куни, предварительно закинув твои ноги себе на плечи? Орать или даже стонать нельзя — хоть и довольно поздний вечер уже, но все-таки школа вокруг. А не орать получается, только если рот себе заткнуть! Просто потому, что космос!

Проклятый директор вылизывал и нежил Тори ее самое чувствительное местечко так умело и азартно, что она довольно быстро вознеслась на вершины блаженства. А уж когда ловкие и явно опытные пальцы проникли в вагину, стало и вовсе невмоготу. Тори скулила, по-прежнему кусая себя за запястье, подвиливала задницей, еще шире разводила колени и смотрела, во все глаза смотрела на своего директора, бритая голова которого неторопливо двигалась там, внизу, между ног.

Протянув дрожащую, искусанную ей же самой почти до крови руку, Тори прикоснулась к ней, погладила, ощущая мягкое покалывание начавших отрастать волос. Петер замер, поднимая голову, и в его обычно холодных глазах полыхнула яркая, затягивающая страсть.

— Хочу тебя, — пролепетала Тори, — язва ты зловредная! В морду бы тебе дать, а не манекену, но…

— Но у меня, в отличие от него, есть вот это, — откликнулся Петер, поднимаясь на ноги и выпуская налитое естество из офисных брюк. — Он абсолютно свободен. И весь только для тебя.

Секса у Тори не случалось уже довольно давно, но она была так распалена, что не испытала никаких неприятных ощущений, когда немаленький член погрузился в нее сразу и до конца — лишь застонала страстно и вновь вцепилась зубами в истерзанное запястье. Петер поморщился, будто кусали его, потянулся, перехватил руку Тори и поцеловал, попутно начиная неторопливо двигаться в ее теле. А Тори лишь хватала ртом вдруг ставший слишком горячим воздух и во все глаза смотрела, как губы Петера ласкают ей пальцы, ладонь и пострадавшее запястье. На секунду возникло смущение из-за искусанной кожи, неухоженных ногтей, застарелых мозолей на костяшках ранее регулярно сбивавшихся в кровь кулаков, но, несмотря на эти дурацкие женские загоны, зрелище согревало и возбуждало. А ведь был еще и член…

Петер трахал умело, сдерживая страсть, позволяя насладиться ощущениями в заполненной, начавшей предоргазменно пульсировать вагине. Тори так и хотелось насадиться на его член еще глубже, сжать его в себе, удержать, упав в томное, тягучее наслаждение. А еще впервые в жизни возникло нестерпимое желание отдаться этому волчаре целиком и полностью, покориться…

— Я без презерватива... — выдохнул Петер, который даже в этот момент, похоже, контролировал себя лучше окончательно потерявшейся в эмоциях Тори.

Это сообщение как-то отрезвило. Не потому, что Тори боялась что-то подцепить — организмы волков-оборотней играючи справлялись с любой заразой такого рода, от которой так сильно страдали люди. Нет, не в этом было дело, а именно в том, что сама она полностью потерялась в шквале эмоций, а вот трахавший ее Петер нет. Осознание собственной слабости было настолько неприятным, что совсем было накативший оргазм отхлынул, да и мысли о покорности отсупили.

— Не самое своевременное известие, — проворчала Тори и поерзала спиной по полированной столешнице директорского стола, на котором ее и разложили, скинув на пол стопу каких-то с виду важных бумажек, стакан с остро отточенными карандашами и коробочку с печатью.

— Согласен, — выдохнул Петер, потянулся и, подхватив Тори под спину, легко перенес ее на диван, стоявший у дальней стены.

Здесь было мягче и вообще правильнее, но общее впечатление это все равно не исправило. Подумать только! Петер! Страшно-ужасный Чупа-Чупс!

— Я вообще… до сих пор в шоке, — сообщила задумчиво Тори, начиная водить кончиками пальцев по коже на шее любовника.

— Шокировать я мастер, — рассмеялся Петер и вновь качнул бедрами, заставив Тори сладко вздохнуть.

В голове было пусто. Лишь все еще плавала где-то на задворках сознания полудохлая мысль о том, что надо извиниться и объясниться по поводу той немыслимой смски, которая тем не менее стала причиной столь восхитительного секса.

— Это точно, но… Понимаешь, дело в том, что та смс… Ну… Я ее не тебе писала!

Тори сказала и сама же первая испугалась — так резко изменилось лицо Петера.

— Хочешь сказать, что я тебя сейчас, по сути, ну… принудил лечь со мной?

Петер начал отстраняться, вытягивая так пока и не выплеснувший страсть член из тела Тори, но та решительно обхватила его ногами за талию, вновь вжимая в себя, а после сердито поинтересовалась:

— Совсем дурак, да? Да не родился еще тот мужик, который смог бы меня уложить на спину или присунуть мне под хвост в волчьем обличии без моего на то полного и безоговорочного согласия!

— Но, ты же говоришь…

— Что писала не тебе! А не тебе потому… Ну, потому, что тебе не могла. Как бы я тебе написала, если ты вечно выступаешь натуральной сволочью, которая мне житья не дает вот вообще? Сколько я тебя уговаривала, чтобы ты мне хотя бы секцию по муай-тай сделать разрешил? А?

— Совсем не столько, сколько я бы хотел… — сознался вдруг смутившийся Петер и вновь попытался отстраниться, но Тори и в этот раз не пустила, еще крепче воткнув пятки в его ягодицы.

— Это ты о чем?

— О чем, о чем? О том, что не видел иного способа, чтобы держать тебя поближе к себе. Все ждал, когда ты наконец поймешь…