Слово силы: Боль

— Убейте его и получите свободу, — равнодушный голос Мастера прервал затянувшееся переглядывание.

Трое замерли на несколько секунд, а после обменялись кивками и стали расходиться полукругом.

Что меня напрягло больше всего, так это то, что радости в их глазах не было. Ведь по сути, что они увидели? Полуголого, тощего пацана лет семнадцати, без оружия и уверенности во взгляде. Им бы рвануть с оголтелыми криками, но нет. Даже намека на расслабленность не вижу, все напряженные, дерганные, а значит, меня не недооценивают. Плохо.

Дальнейшие размышления прервал рывок одного из них в мою сторону. Медленный и какой-то ленивый, он даже переживать не заставил. Я лишь шаг в сторону сделал, а после еще один, но короче — назад. Острие черкнуло воздух, порождая внутри просто бурю эмоций. Вчерашний цивилизованный землянин вопил от страха, а сегодняшнее порождение безумного мага испытывало азарт?

Я так и не смог до конца разобраться во всех тех чувствах, что захлестнули с головой. Да и не дал мне никто просто так стоять и копаться внутри собственных переживаний. Первая попытка напасть закончилась ничем, но вот дальше, всё завертелось уже иначе.

Все трое ринулись на меня с разных сторон, причем каждый в своем движении. Один с широким замахом, второй вытягивая руку острием кинжала вперед, а третий уходил мне за спину, стараясь, пропасть из поля зрения.

Ломать себя было тяжело. Секунды растянулись до невозможности, а я всё никак не мог решиться. Полумеры? Сойдет.

Выпустив когти, сделал шаг вперед, встречая первого. Ударом в сторону отбить его руку, после чего полоснуть когтями по груди. Прямой пинок и неприятный хруст в ответ, который стал для меня неожиданностью. Отлетающий спиной назад, мужик, скорчил морду в гримасе боли, но мне было не до него. Острие кинжала второго уже в опасной близости, так что уходить от него пришлось, изворачиваясь вокруг своей оси. Тут-то на глаза попался и третий. Тот оказался ближе и это для него ничем хорошим не закончилось. Хватило одного короткого взмаха, чтобы когти располосовали руку с кинжалом, а после и прошлись по его груди. Второй, тем временем, как-то умудрился довести корпус, и лезвие кинжала прошлось по моему плечу. Вспышка боли оказалась короткой, но ощутимой. Поэтому удар наотмашь получился на автомате и этого, к моему удивлению, хватило. Крики, кровь и лицо, располосованное четырьмя порезами.

Стоя практически на том же самом месте, я молча смотрел на дело рук своих. Внутри было пусто. Убить, не убил, но, кажется, за этим дело не встанет. А трое бедолаг корчились от боли, судорожно отползая от меня подальше.

— Как я и говорил, — уловил недовольный голос Мастера. — Эй, щенок, — повысив голос, он явно обращался ко мне. — По результату сегодняшнего вечера тебя ждет одно из двух, — подняв на ублюдка взгляд, уловил в его сощуренных глазах обещание. — Либо мы повторим с тобой уроки магии, — и этой фразы мне хватило, чтобы вздрогнуть всем телом, — либо вкусный ужин от пуза. Выбор за тобой.

Биение собственного сердца заглушило все другие звуки. Странно, что мне вообще дали выбор, но это, скорее, игра на публику. Я перевел взгляд на трех человек, которым, по сути, выписали смертный приговор и увидел в их глазах животный страх, замешанный на отчаянии. Секунды текли слишком медленно, но даже так, промедление в моих действиях было заметно. Наверно, именно поэтому, когда раздался очередной скрип дверных петель, плохое предчувствие заявило о себе в полной мере. А уж выходящие на арену люди, больно уж похожие на тройку предыдущих, и вовсе заставили попятиться. С оружием в руках, в маломальской одежде, взгляды их моментально выхватывали суть. Несколько непонятных звуков от самых, на мой взгляд, здоровых мужиков, и разрозненная толпа разделилась на небольшие группки. Я успел насчитать полтора десятка, как стало не до этого. Короткая фраза Мастера, на каком-то лающем языке, послужила сигналом для начала атаки. Ну а я прекрасно осознал, что в этот раз уже не получится обойтись полумерами. В ином случае меня просто задавят толпой, а там, сомневаюсь, что получится отрастить голову.

Незащищенные никакой броней, тела этих бедолаг, мои когти проходили насквозь. Всё очень быстро превратилось в хаос, эпицентром которого был я. Пожалуй, только сегодня удалось осознать, насколько сильно я отличаюсь от простых людей. Они уступали мне и в скорости, и в силе. Не прям, чтобы в разы, но для того, чтобы расправиться со всей этой толпой, хватило.

Проблем доставил лишь один из них — самый невзрачный. Невысокий, жилистый, с густыми усами, он остался последним. Подобрал второй кинжал и перехватив его обратным хватом, начал меня кружить. Его плавные движения и мягкие шаги должны были насторожить, но после убийства десятка человек, разум настолько затуманился, что было не до этого. Я просто хотел, чтобы всё это побыстрее закончилось.

Наверно, я чересчур сильно поверил в себя. Расслабился и даже не принял в расчет те сигналы, которые отмечал разум. Именно поэтому первые же удары, что шли в разрез с моей попыткой располосовать мужику горло, оставили на моем теле довольно глубокие раны. Более того, воткнутый в грудь по самую рукоять, один из кинжалов стал неприятным сюрпризом.

Пошатнувшись, я на секунду потерял концентрацию и этого хватило. Мужик, подумав, что попал в сердце, рванул на меня, собираясь добить. Это решение его и погубило. Мне хватило лишь взмаха, одного движения рукой и когти распарывают мягкую плоть шеи. Кровь, хрипы и мои нелепые попытки вытащить кинжал из груди. Одна из зазубренных сторон лезвия проскрежетала по ребру, а левое легкое, тем временем, заполнялось кровью.

Рухнув на колени и уперев руки в песок, пытался сделать хоть что-то. Но тщетно. Дыхание давалось с трудом, и совсем скоро кровавая пена заполнила всю ротовую полость. Заваливаясь на бок, костерил себя всеми известными матами. От этого ранения я не умру, но несколько десятков неприятных минут мне обеспечены.

Так и вышло.

Никто и не думал мне помогать. Более того, со стороны зрителей раздавались вполне себе спокойные разговоры, что прерывались смехом, то с одной стороны, то с другой. Я не видел их лиц, но прекрасно слышал голоса. Сквозь попытки вдохнуть, сквозь ту боль, что разрывала тело от недостатка кислорода, старался запомнить каждый тон, каждое гребаное слово, чтобы отвлечься хоть на что-то. И когда одна из попыток увенчалась успехом и воздух, наконец, наполнил легкие, а наружу полезли кровавые сгустки, то облегчение, что испытал, не описать словами. А еще голову вновь подняла ненависть. Подняла, оглянулась, казалось бы, запоминая каждого из собравшихся и затихла. Она, словно угольки, оставшиеся от костра, даже и не думала затухать. Каждая вспышка боли, каждое мое нелепое движение, что порождало неприятные ощущения, служили потоком воздуха, поддерживающим её тление.

— Как я и говорил, — донесся до меня, недовольный голос Мастера. — Всего лишь заготовка, не более.

— Какой забавный мальчик, — промурлыкала та самая дородная бабища. — Я бы нашла ему хорошее применение.

И её мерзкое хихиканье наждачкой прошлось по нервам.

— У тебя всё одно на уме, — мужской сухой голос в ответ. — Прямо сейчас дам за него пятнадцать тысяч в любом удобном способе расчета.

— Да он ни боя на твоей арене не выстоит! — рявкнула первая. — Только погубишь зазря! Двадцать тысяч!

— Довольно, — прервал так и не начавшиеся торги, Мастер. — Не в моих правилах продавать сырую заготовку. Тем более сегодня не день для торгов. Через месяц, дамы и господа. Через месяц.

Вспыхнувший над ареной, полупрозрачный купол дослушать разговор не позволил. Ну а железный хват пары рук, который поставил меня на ноги, и вовсе заставил перенести вектор внимания.

— Свободен, — бросил Хин. — Надеюсь, не заблудишься.

Естественно, мой ответ никого не интересовал, и Учитель уже шел к двери. Меня же ждал поход в другую сторону, где у дверного проема, по обе его стороны стояла пара учеников Мастера. Те с брезгливостью и отвращением смотрели в мою сторону, но как-то комментировать не спешили.

Проходя мимо них, даже удивился, когда не последовало никакой подлянки. Хотя левый ублюдок-младший, помнится, любит баловаться молниями. Сейчас же, только взгляды, на которые мне плевать.

Как я и говорил — боль хороший, если не лучший, учитель. Стоя в душевой, под струями обжигающей воды, пытался смыть с себя те литры крови, которые, казалось бы, впитало моё тело. Шестнадцать человек — именно стольких я сегодня убил. Шестнадцать жизней, шестнадцать судеб. Они не были беспомощными и более того, так же пытались убить меня. Количество ран на теле говорит о том, что я до последнего сдерживался. Не использовал на полную возможности этого тела, пытался отсрочить и не поставить точку. Но! Но… Я понимал, что должен убить, или же убьют меня. Понимал, но твою ж мать! Как же это сложно переступить через прошлого себя, через вбитое в подкорку воспитание и возведенную в абсолют ценность абсолютно каждого человека.

На самокопание ушло минут сорок, точно. Доводы, аргументы, убеждения — всё это разбивалось об банальную человечность. Наверно, многие на моём месте даже не почесались бы, но я не они. Родители воспитали во мне человека! Человека, черт его дери! И никакому угребышному Мастеру этого не сломать!

Удар кулаком в стену помог выплеснуть остаток уже перегоревших эмоций и позволил немного успокоиться. По крайней мере, в руки себя взять получилось. А уж когда чистая одежда легла на плечи, душевное спокойствие и вовсе застыло на тонкой грани равновесия.

В столовой я оказался, как раз в самый разгар ужина. Правда, вид съестного породил лишь тошноту, которую подавить-то удалось с трудом. А были еще и совершенно разного вида взгляды. Рикс, куда ж без него, сверлил злобой, Зана, забитая и бледная, даже взгляд не подняла. Черный, широкий ошейник на её шее, с изображением алых, размашистых символов, буквально притягивал взгляд. Остальные, ну, хм, любопытство, равнодушие, злость? Опять? И на десерт, сочувствие? Обладательницей последнего хотелось увидеть Мику, но ей была девушка-альбинос, с бесцветными глазами и небольшими рожками, расходящимися в стороны. Секундное замешательство, когда наши взгляды пересекаются, и она тут же морщится, опуская глаза к миске.

Всё это я отметил краем сознания. Забавно, но не более.

Пройдя мимо, спиной прямо-таки ощущал то жжение, что несли в себе взгляды. Не знаю уж, что послужило тому причиной, но приятного было мало.

Камера, родная уже с топчаном у стены. Весьма иронично, но именно здесь и сейчас я могу почувствовать себя в относительной безопасности.

— Собирайся, — буквально влетел третий ученик Мастера. — Тобой заинтересовался Баэль.

Вот, сука!

Глава 8

Великий, мать его, попаданец!

Судьба любит пошутить и я, судя по всему, главное действующее лицо для её развлечений. Да я даже выдохнуть не успел! Только присел, облокачиваясь о стену, как этот мелкий уродец обломал весь ожидаемый кайф! И, да, именно этот, действительно мелкий.

— Ладно, — усмехнулся он, облокачиваясь о косяк. — Подождем.

Что-то в его тоне мне совершенно не понравилось, поэтому пришлось подниматься.

Дальше была проходка, еще дальше, чем кабинет Мастера. Коридоры, двери, повороты. Даже запомнить не пытался, ибо этот сраный лабиринт растянулся на минут пять ходу. И всё это время, ученик Мастера молчал, даже не пытаясь меня чем-либо задеть. Странно? Более чем. Что-то мысли у меня относительно этого Баэля, какие-то безрадостные. Мастер всё-таки решил продать «сырую заготовку»? Сильно сомневаюсь: такое кидалово могут банально не понять. Либо же я, что более вероятно, что-то упускаю. В любом случае, сейчас всё станет ясно: кажется, пришли.

Ученик Мастера протянул руку к ручке двери, но вдруг застыл, сморщился, и резко развернувшись на месте, пошел обратно.

— Дальше сам, — бросил он, не оборачиваясь.

— Ладно, — выдохнул я, стараясь не думать.

Дверь поддалась легко и стоило ей распахнуться, как в нос ударил стойкий запах пота, а до слуха стали доноситься звуки ударов кулаками по оголенному торсу. Шаг вперед, мгновение на перестройку зрения, ибо внутри было темновато и перед глазами раскрывается картина целиком.

Небольшое помещение, если сравнивать с прошлой ареной у Хина, и три человека, точнее, наверно, разумных, в нем. Назвать присутствующих людьми язык не поворачивался. Двое парней на ринге, за чьей скоростью глаз поспевает с трудом. Один с черной, небольшой чешуёй вместо кожи и лицом, в котором человеческие черты угадывались с трудом: челюсть слегка выпирает, глаза под широкими надбровными дугами, а ноги имеют двойное суставчатое строение. Второй же прямая противоположность: вылитый человек, если бы не несколько дополнений. Красная, грубая кожа, казалась бархатом, две пары глаз, расходились под углом от носовых отверстий, а выходящие из височной области рога, ободом уходили к затылку.

— Стоп! — раздался голос третьего. Тихий, с хрипотцой, он заставлял прислушиваться. — Десять минут на отдых. Свободны.

Двое, хм, существ, никаких вопросов не задавали. Они даже взглядом меня не удостоили, сразу направляясь к одной из дверей.

— Ну, что ж, — сделал пару шагов на свет, третий присутствующий. — Вот ты каково — творение Коодона.

Признаться, нахождение в тени куцего освещения от местных факелов особой роли для меня не играло. Видел его так же четко, как и в ясный день. Заостренные уши, серебристые волосы, заплетённые тонкими косичками, что спускались за спину. Тонкая, не без изящества, фигура и, можно сказать, женственное лицо. Было бы, если бы не безобразный глубокий шрам, проходящий через всё лицо, с лева на право. Застарелый и уже грубый, он превращал некогда красивое лицо, в безобразную маску сейчас. Губы не до конца смыкались, из-за чего складывалось впечатление на оскал. Глаза, вот, чистые и голубые, смотрели с кристальной ясностью и сильно уж контрастировали с остальным.

Пока я осматривал эльфа, тот не брезговал тем же. Его глаза, цепкие и внимательные, казалось бы, прожигали насквозь. Из-за шрама точно понять выражение лица не представлялось возможным, но мне почему-то казалось, будто положительного там мало. Как, впрочем, и во всём здесь.

— Жалкое зрелище, — буквально выплюнул, наконец, эльф. — Неужели подобные тебе когда-то наводили страх даже на моих сородичей? Видимо, Микел всё же не так хорош, как хочет казаться.

Молниеносно проведенная атака ладонью ожгла острой болью в районе живота. Эльф оказался рядом, словно, мать его, телепортировался! Всё, что я успел, так это поднять ногу, чтобы сделать шаг назад, как боль вспыхнула еще в нескольких точках. Ну а после, её напор стал лавиной, что снесла разум за доли мгновений и мозг просто-напросто отключился.

Пришел в себя от ледяной воды, окружающей со всех сторон и невозможности вдохнуть. Адское ощущение заполненных легких, буквально разрывало. Темнота и холод, а еще неприятное давление со всех сторон. Понять, что я под толщей воды, получилось с задержкой. Паника овладела сознанием, но инстинкты и желание выжить, сработали сами. Мощные гребки вверх, когда тело практически не слушается, а мозг начинает тормозить. Дерганные движения, чистый лист в голове и крик, который так и не прозвучал. Появившийся внезапно, где-то впереди, тусклый источник света, сработал, как локомотив. Разумом я уже ничего не понимал, а вот тело сдаваться не спешило. Медленные и такие тяжелые движения руками, словно вокруг не вода, а густое масло. Зрение работает всё хуже, постепенно скатываясь во тьму. Онемение расходится по всему телу, полностью блокируя любые другие чувства.

Осознавать себя, лежащим на холодном бетоне, было странно. Чувства возвращались постепенно и урывками, чтобы после тут же пропадать. Дыхание, сквозь рвотные позывы, и нелепые попытки пошевелиться. Лежа на спине, выблевывая воду, которая лишь частью стекала по лицу, пытался вернуть контроль над телом. Картинка перед глазами больше походила на мозаику, а слух, осязание и обоняние, и вовсе периодически пропадали.

Я не знаю, сколько провел в таком состоянии, сложно сказать, когда разум больше походит на сыр: количество пробелов зашкаливало. Балом, как и до этого, правила боль. То очаги, вспыхивающие где-то, казалось бы, за границами тела, то волны, прокатывающиеся от макушки до пят. Тягучая, вязкая и неприятная тьма, что словно паутина, окутывала тебя со всех сторон. Восприятие реальности рушилось каждый раз, когда что-то вроде бы получилось. И так раз за разом, где от меня, на самом-то деле, ничего и не зависело.

— Как интересно, — внезапный голос откуда-то из вне, заставил вздрогнуть. — Не каждый одержимый выбрался бы.

Это было единственным, что отложилось в памяти. После, темнота вокруг и явные сбои восприятия мира. Медленно и нехотя мозг восстанавливался, возвращая мне привычные чувства. Полноценно первыми в сознание ворвались звуки, после — запахи. Зрение шло последним, наравне с чувствительностью нервных окончаний.

— Подъем! — пинок под ребра сдернул пелену мгновенно.

Вот еще вроде представляю из себя кусок плоти без особых чувств и эмоций, а вот, словно по щелчку тумблера, сознание схлопывается и я возвращаюсь в реальность. Тусклый свет от факелов, кажется чересчур ярким, тело ватное, а конечности слушаются еле-еле. Во рту всё пересохло, и звон в ушах, как вишенка на торте.

— Баэль ждет, — краснокожий, тот самый из двух учеников, стоял надо мной и пристально разглядывал своими четырьмя глазами. — Зря выплыл. Пустая трата времени.

И, собственно, ушел.

Было в его тембре речи, что-то нечеловеческое. Этакое неприятное эхо, что резонирует с чем-то внутри тебя, но резонирует в иной тональности, доставляя не то боль, не то раздражение.

— Как же вы меня все, сука, бесите, — прохрипел я, с трудом шевеля губами. — Гребаный мир, гребаные малолетние выродки, гребаные учителя! Да чтоб вам всем сгореть, к чертям собачьим!

Выплеснув, таким образом, эмоции, вроде бы, стало немногим легче. По крайней мере, получилось застыть в шатком равновесии. Подняться? Смешно, право слово. Тело не слушалось, мысли ворочались еле-еле, а слабость была такой, что даже держать веки открытыми и то давалось на грани моих сил.

Час. Именно столько у меня ушло, чтобы просто принять сидячее положение. Дальше пошло чуть легче. Более того, я прямо-таки ощущал, как с каждой минутой кровь по венам двигалась быстрее и вроде бы, даже, становилась горячее. Повышение температуры не почувствовать было нельзя.

— Неведома зверюшка, — тихо пробормотал я, смотря на мокрую от пота, ладонь.

Понять подноготную подобных процессов труда не составило. Судя по всему, под водой я пробыл достаточное количество времени, чтобы клетки мозга начали отмирать. Отсюда и все эти сбои, как по восприятию, так и по каким-то базовым функциям. Теперь вот происходит процесс восстановления, на что телу нужны ресурсы. А откуда их взять, коль я итак глиста? Вот и пошли в ход внутренние резервы, которых у меня практически нет. Внутренние органы работают на износ и вот внимание вопрос: на сколько этих резервов вообще хватит? Особенно в разрезе избытка садистских наклонностей среди местного населения…

На этот раз камера была не в пример лучше предыдущей. Какая-то, пусть и невзрачная, но кровать, вместо каменного пола — доски, потолок повыше, а стены не нагоняли тоски, следами от когтей предыдущих жильцов. Теперь это даже камерой назвать язык не поворачивается, так, убогая комнатушка, что не могло не радовать.

Глупо было надеяться, что Баэль подождет и дальше. Правда, что зайдет именно он, стало неприятным сюрпризом.

— Смотрю, Хин совсем подрастерял хватку, — с неприятной усмешкой на губах, фраза прямо-таки источала угрозу.

И вот смотрю я на очередного местного садиста, и не ощущаю внутри себя ничего, кроме усталости и раздражения.

— Смотрю я на вас и удивляюсь, — выдохнул устало, — мне сил, откуда брать-то, а? Умник длинноухий, мля. Мне глазами шевелить сложно, не то что о тренировке какой думать. А тут заходит, дитя леса, весь такой суровый и злой. На! Тащи, сука! Тренируй! Сам конечности мои двигать будешь, или как?

Это было больно.

Я даже не смог уловить, что произошло. Просто, вдруг, боль разлилась по телу, а вместо яркой картинки перед глазами замелькали алые пятна. Ни крика издать, ни пошевелиться, только перемалывать то состояние, в которое меня выкинул очередной местный ублюдок.

Закончилось всё внезапно. Облегчение, что пришло, когда боль закончилось, сравнил бы с оргазмом, но тут же всплыл в памяти тот самый, который подарила Зана. Пришлось одернуть собственные мысли и попытаться открыть глаза.

Баэль никуда не делся. Эльф стоял, облокотившись о стену, и задумчивым взглядом скользил по моему телу. Его взгляд ничего хорошего не предвещал, так что к дальнейшей боли я был готов.

— Я не Хин, — слова эльфа насторожили больше, чем, если бы он прямо сейчас начал кромсать меня тесаком. — Он мясник, пусть и не бесталанный, но мясник. Обучение у него подойдет большинству из этого цирка. С тобой же, надо действовать иначе. Тоньше.

Неприятная тишина, судя по улыбке эльфа, таковой была лишь для меня.

— Тебе понравится, — подмигнул, вдруг, Баэль. — А уже после, если, конечно, выживешь, мы обсудим эту твою проникновенную речь.

И вот, вроде бы, не было в словах ни угроз, ни чего-то подобного, но табун мурашек по спине пробежал такой, что холодным потом я покрылся мгновенно. В изобретательности местных, сомневаться не приходится, так что слова этого высокомерного ублюдка, вызвали настоящую панику. И еще больше она стала, когда мне комнату занесли поднос с двумя глубокими мисками, где привычная уже каша разбавлялась приличными по размеру кусками мяса. Занес всё это молодой парнишка, на первый взгляд без видимых следов влияния демонической крови. Глаза, только, заполнены чернотой, а так, лет десять, навскидку.

— Сначала нужно выпить это, — пальцем он указал на полулитровую, не меньше, кружку, что так же присутствовала на подносе.

Наверно, в ином другом случае я бы и обрадовался, но не здесь. Только сглотнул настороженно, когда от запахов слюноотделение превысило все возможные масштабы, а желудок длинным урчанием напомнил о своем существовании.

Что эльф, что парнишка, принесший еду, давно ушли, а я всё сидел и не мог заставить себя приступить. Понятное дело, что всё не просто так, понятное дело, что есть тут второе дно, но черт тебе дери!

Жидкость в кружке отдавала горчинкой, но к моему удивлению мне понравилось. Тягучая зеленая бурда согревала и наверняка несла в себе что-то из успокоительного. Ибо сразу после того, как опустошил кружку, внутри что-то изменилось. Пики эмоций сгладились, выбивая меня, если не в равновесие, то где-то близкое к этому. Ну а каша, да с двумя кусками мяса, которые оказались растушены до состояния волокон, и вовсе залетела на ура.

И вот, сижу я такой и жду последствий. С этакой флегматичностью и абсолютно пофигистическим отношением к происходящему. Нет, мозг, вроде бы, работает, и я прекрасно понимаю, что это не нормально. Только вот так было проще. И это подкупало.

В какой-то момент поймал себя на мысли, что моё состояние стало походить на этакий транс. Правда, эта мысль была последней стройной составляющей такого явления, как человек разумный. После всё скатилось к течению времени, ни как к физическому явлению, а как к чему-то, что проходит вне твоего понимания. Будто мне просто дали возможность наблюдать за собой со стороны, причем на ускоренной перемотке, отключив, при этом, все чувства и эмоции.

Даже появись у меня желание, но сказать сколько я пробыл в таком состоянии, не получилось бы. День? Неделя? Месяц? Всё закончилось тогда, когда на очередном приеме пищи, кружки с зеленой жижей не оказалось. Каша залетела на автомате, даже, кажется, без участия мозга. А вот спустя несколько часов началась ломка. Разум пытался вернуть себе контроль над телом, а оно, в свою очередь, не желало подчиняться. Наслоение всех чувств происходило одномоментно, и это было странно. Какие-то голоса, обрывки мыслей и непонятное желание помыться. Боль в нижней части груди, дискомфорт в животе и мерзотный запах гниения. Головокружение, слабость и непонимание происходящего. А после меня вырвало. Раздирая горло, наружу полезла густая, бурая субстанция, от вони которой слезились глаза. Приступы рвоты не прекращались на протяжении нескольких десятков минут, но с их окончанием, стало намного легче. Причем, я, наконец, понял, что вернулся окончательно. Осознал это и тут же покрылся липким, холодным потом. Пытки и боль это одно, но, когда тебя лишают самосознания, лишают собственного «я», превращая, по сути, в тупой кусок биомассы, это пугает до усрачки. Причем страх такой неприятный, липкий.

— Сука, — прохрипел я, стирая трясущейся ладонью пот с лица.

Никогда не чувствовал себя настолько беспомощным, как в этом месте. Даже после постановки диагноза пытался хорохориться и идти против неизбежности. Здесь же всё иначе. Тебя, по сути, и не остается. Ты не приспособишься, не научишься жить иначе, ты просто вещь, которой уготована роль. Не более.

Признаться, на какой-то миг промелькнула трусливая мысль со всем этим закончить. Зачем пытаться, если выхода нет? Зачем все эти муки, когда всё уже предрешено? И вот здесь, впервые, пожалуй, за долгое уже время, поднял голову тот человек, который был еще до диагноза.

— Хрен вам всем на воротник, — пробормотал я, накручивая собственные страхи на кулак. — Я выберусь отсюда, чего бы мне это не стоило.

Встать! Команда-приказ сработала, как надо.

На ноги я поднимался, пусть и медленно, но уверенно. Трусливые мысли, что заполнили голову до этого, разбежались по углам, перестав раздражать своим существованием. Вдох, выдох и прикрыть на несколько секунд глаза. Сосредоточиться на дыхании, каждый раз всё больше растягивая момент наполнения легких кислородом. И когда разум замер на этой тонкой грани кристально-ясного сознания, открыть глаза и медленно выдохнуть.

Нет, мир вокруг не изменился, а я, вдруг, не приобрел небывалую силу. Просто стало чуточку легче. Появилась цель с несколькими пунктами, прямо-таки смысл жизни, ради которого местный убогий мирок, с ублюдскими садистами, я обязательно пересилю. В том числе пересилю и трусливую часть себя, от которой так просто не избавиться. Да, нужно трезво смотреть на вещи, но и идти на поводу у слабой части себя, которая есть в каждом человеке, тоже не стоит.

— Превозмогаем, — усмехнулся я, поведя плечами.

Слабость в теле не была какой-то невероятной, более того, ощущал себя приемлемо. Тело слушалось, пусть и сквозь призму слабости, перебарывая те табуны мурашек, которые появились, стоило мне только зашевелиться.

Наверное, есть в этом мире что-то в высших материях, иначе объяснить тот факт, что сразу после этого, ко мне зашел Баэль, я не могу. Хорохориться то я хорохорился, но вот появление этого длинноухого урода без предательского холодка по спине не прошло.

— Смотрю, очухался, — прошел по мне глазами эльф. — Признаться, в какой-то момент я начал сомневаться. Живучая же ты тварь! Ладно, пойдем, глянем на что ты годен в таком-то состоянии.