Помоги проекту - поделись книгой:
— Дело по золотодобыче нам незнакомое, — вкрадчиво начал было Голиков,— опасаемся, как бы не было неустойки!
— А вот это хорошо, что вы сейчас в Петербурге! Тут ведь у нас целая Академия Наук имеется! Надо вот учёных, сведущих в химии людей послушать, какие методы добычи золота имеются, да и как найти его.
— Опять же, дело такое, — снова стал возражать Иван Илларионович, — в местах диких надобно разное, государственного значения, имущество. Пушки нужны, ружья, иное вооружение; опять же, остроги надобно строить. Но мы-то купцы, нам это невмочно!
— Англичане, значит, могут, голландцы могут, датчане даже могут. А вы — никак? Английская Ост-Индская компания, вон, целую Индию завоевала; сто тысяч солдат содержит, и не из рекрутов, а всё — наёмные; кораблей немеряно, а вы что тут не сможете?
— Дак пушки-то у нас даже и не продают, партикулярному-то лицу! — заметил Шелихов.
— Это мы дадим. Пушки теперь есть. Говорят, у нас литейные заводы работу на новый лад поставили, и орудий теперь много! В общем, смотрите, как обстоит дело. Надобно вам собирать теперь корабль, а лучше два. Весной поплывёт в Тихий океан эскадра Муловского, и вам надо быть с нею. Наймите на Севере корабелов и моряков, постройте или купите себе корабль, способный плыть в океане. С собою возьмёте рудознатцев и мастеров, опытных в добыче всяких руд.
— «Бергалов», — подсказал Шелихов. — Но они всё больше на казённых заводах, а если и есть у кого на частном прииске, то и не сманишь его — жалование им доброе полагают!
— Вот-вот, пока и поищите. Я могу подыскать богатых вкладчиков. Компания у вас есть?
— Да, но под пушной промысел.
— Ну, под такое дело не грех и новую организовать! Меня тоже примите, пригожусь. Ну что, договорились?
В общем. господа ушли думать, но, печёнкою чую, что я их «подсёк». Бросят они убивать бедных зверюшек и займутся чем-то более полезным и выгодным. Шутка ли — цесаревич в доле!
А вечером ждала меня ещё одна хорошая новость — наконец в Петербурге появилась Екатерина Романовна Воронцова-Дашкова, или, как шутливо за глаза её называли, «Екатерина Малая». Увидел я её, что характерно, на Малом Эрмитажном собрании.
Собрания эти проводятся каждый раз по четвергам. В этот день в Малом Эрмитаже собирается только очень узкий круг «своих» — камер-фрейлины, статс-дамы, камер-юнкеры, камергеры. Во время собраний этих танцевали, смотрели небольшие спектакли и ужинали. Последнее составляло особую изюминку и забаву: для подачи блюд там применяется особый механический стол. Тарелки спускались по особому шнурку, прикрепленному к столу, а под тарелками лежала грифельная доска, на которой писали название того кушанья, которое желали получить. Затем дергали за шнурок, и через некоторое время тарелка возвращалась с требуемым блюдом. Костик Курносов пребывал от этой маленькой забавы в перманентном восхищении: когда бывал он в этом собрании, то дёргал за шнурок, не переставая, чем приводил в отчаяние дворцовых поваров.
Итак, графиня Дашкова.
— Мадам, не соблаговолите ли вы уделить своё время для маленькой экскурсии по подведомственной вам Академии? — с самым любезным и чопорным видом обратился я к ней.
Императрица, сидевшая чуть поодаль с чашечкой кофе (она никогда не ужинала), окинула собравшихся гордым взглядом.
— Александр Павлович исключительно любезный молодой человек. Мне так, нравится, Сашенька, что ты разговариваешь столь любезно, притом на русском языке! — громко произнесла она.
Дашкова покраснела от досады. Её сын, выросший в Англии, довольно плохо говорил по-русски, а последнее время доставлял графине одни огорчения. Увы, бабушка не упускала случая подпустить такого рода шпильки бывшей подруге, очевидно, желая выработать в ней стоический характер.
Мне же от этих игрищ стало немного неловко. Действительно, я говорил при дворе преимущественно на русском, но не из какой-то принципиальности: просто, несмотря на усиленные занятия, произношение слов ещё оставалось моим слабым местом. Так что, пользоваться без острой необходимости иностранными языками я избегал. А бабушка тоже хороша — до сих пор сводит с графиней какие-то свои женские счёты, да ещё выдавая при этом порок за добродетель.
Впрочем, графиня — та ещё язва, и сразу же ей отомстила.
— В действительности, нет нужды куда-либо ездить, принц, — отвечала она на прекрасном французском. — Я могу прямо здесь и сейчас дать отчёт по всем сторонма деятельности этого достославного учреждения, врученного моему попечению нашей снисходительной государыней! Что же вас интересует, Ваше высочество?
Вот зараза! По правилам этикета я должен отвечать на том языке, на котором ко мне обратились. И вот передо мною дилемма: вести диалог на своём дурном французском, или невоспитанно отвечать ей по-русски.
А с другой стороны, чего это она меняет язык диалога?
— Екатерина Романовна, вы, как я хорошо осведомлён, большой знаток и патриот русского языка, и много сделали для его распространения в свете. Давайте и далее разговаривать по-русски, даже касаясь научных предметов. Я знаю, что языки науки — главным образом латынь и немецкий, но надобно это менять. Вы со мною согласны?
Екатерина улыбнулась: мой ответ ей понравился. Графиня Дашкова, вынужденная оставить эти игры, с досадой отвечала:
— Никто не сделал более для внедрения русского языка в науку, чем Императорская Академия Наук. Мы выполнили множество переводов, учредили награды переводчикам научных трудов. Труд сей крайне сложен, особо из-за отсутствия в нашем языке какой-либо научной терминологии! Господин Соколов, с которым вы, Ваше Высочество, изволили беседовать о Ломоносовской лаборатории, при переводах французских и немецких химиков принуждён был самолично выдумывать новые слова, дабы назвать как-то минералы и вещества, доселе в России неизвестные. Тут мы идём по стопам великого Ломоносова, чья лаборатория в моё директорство была восстановлена. Теперь Академия обучает 50 гимназистов и 40 подмастерьев, проводя, в том числе, и наглядные уроки.
— А других лабораторий нет? — уточнил я. — Просто то, что я видел на Васильевском острове, это ведь учебная лаборатория. А есть ли научные?
— Такого нет, не только что у нас, а и нигде — с видом оскорблённого достоинства отвечала Дашкова. — Во всех странах задачами Академий является общение учёных — издание журналов, устройство встреч, обучение молодых людей наукам. Сама же наука, исследования, совершение открытий — дело учёных. Это великий талант, доступный лишь единицам гениев. Академия тут никак не поможет; разве что лишь косвенно поспособствует раскрытию новых талантов!
Блииин, так я и думал. Никому тут даже в голову не приходит развивать науки напрямую: что государство, что частные лица, выступают лишь в качестве неких меценатов, милостиво покровительствующих талантам. Нда… много так не наоткрываешь!
Но, так или иначе, с этой тёткой надо поладить.
— Екатерина Романовна, прежде всего, разрешите сказать, что я очень ценю всё, сделанное вами для российской науки. Мои вопросы или даже замечания не надобно принимать за упрёк. Просто я думаю, что можно сделать и более, и предлагаю вам вместе, botte a botte,* («сапог к сапогу» — термин, обозначающий кавалерийскую атаку сомкнутым строем — прим.) заняться научными изысканиями. Раз у нас только одна лаборатория — давайте с неё и начнем. Выберите время, дабы туда нам съездить и запланировать желательные перемены, а там сделаем смету и подумаем над финансированием.
— Действительно, Катрин, — произнесла Екатерина — отчего бы не послушать молодого человека? А если будет что дельное, так можно и применить!
«Катрин», конечно, согласилась. Меня же не покидало ощущение, что Екатерина, навязывая своей подруге моё общество, прежде всего, пыталась её тонко унизить. Уж очень сильно контрастировал её шибко разумный внук и слабовольный сынок Дашковой, на которого та возлагала когда-то столько материнских надежд.
Глава 19
Между тем, Гаскойн и его команда, ещё в начале января приехавшие в Петербург, готовы были встретиться со мною.
К тому времени Воронцов с Салтыковым уже рассказали мне вкратце историю приезда шотландцев в Россию. В общем, как оказалось, призваны они были в качестве своего рода кризис-менеджеров.
Качество отливки пушек на Уральских заводах давно уже вызывала недовольство и у руководства Мануфактур-коллегии, и у генерал-фельдцейхмейстера, и на флоте. Крайне велик был процент брака. Из-за многочисленных каверн лишь каждая десятая отливка допускалась до механообработки; после обточки, вскрывавшей в стволе ещё множество раковин, большую часть изделий снова безвозвратно браковали. Затем пуски ставили на лафеты и производили испытание выстрелом; множество стволов при этом разрывалось. Но, даже после всех этих проверок поставленные в армию и на флот чугунные пушки то и дело разлетались на куски: после каждого морского боя на линейном корабле оказывались взорванными два-три орудия, и каждый такой случай влёк многочисленные человеческие жертвы. В итоге императрица повелела «за любые деньги» нанять в Англии специалистов, способных наладить процессы литья надёжных орудийных стволов.
То, что удалось привлечь Гаскойна, оказалось невероятной удачей — в своём деле это была звезда первой величины, в переводе на «нынешние деньги» — если не Илон Маск, то, как минимум, Тим Кук. Сэр Чарльз, шотландец, был знаком с адмиралом Самуилом Грейгом, также выходцем из Шотландии, давно возглавлявшим Балтийский флот. После долгих переговоров, проведённых Грейгом посредством переписки, удалость сманить и самого Гаскойна, и большую часть его команды. Сэр Чарльз, кроме того, привез с собою части важнейших машин, нужных для пушечного производства: сверлильных, раздувательных, цилиндровальных, и даже многие строительные материалы: огнеупорную глину и кирпич, огнестойкий камень, большое количество каменного угля. Вместе с ним прибыли по его приглашению многие другие бывшие сотрудники Карронского завода, включая братьев Бёрд, для помощи в управлении заводами, а также значительное число механиков, химиков, и мастеров литейных, сверлильных, модельных, токарных, кузнечных и прочих специальностей. Практически, весь завод Гаскойна переехал в Россию, и это при наличии прямого запрета английского законодательства на выезд из страны мастеров!
У нас Гаскойну, по русскому паспорту получившему имя Карл Карлович, поручили руководство казенными Олонецкими заводами. Таким образом, почти всё руководство этим предприятием и большая часть заводских мастеров теперь были англичанами, а наши соотечественники в основном представляли неквалифицированную рабочую силу из приписных крестьян. Приезд мощной команды позволил очень быстро переналадить литейное дело. В условиях приближающейся войны важность этой работы невозможно было переоценить.
Однако, тот факт, что господа шотландцы оказались вдруг в Петербурге, показалось мне несколько странным. Приехавший в том году Карл Карлович с помощниками недавно лишь приступили к работам по переоснащению производства, и, кроме Олонецких, занимались еще несколькими предприятиями — Александровским пушечно-литейным, и Кончерезким чугуноплавильным. Неужели они уже всё сделали и наладили? Ну, впрочем, поговорим и узнаем!
— Николай Иванович, просите господина Гаскойна посетить меня завтра! — обратился я к Салтыкову, — да и сами его послушайте!
Тот отправил посыльного с запиской в дом английского негоцианта, у которого остановился Гаскойн; вернувшись, слуга передал, что господа шотландцы «непременно будут».
И, действительно, на следующий день долгожданные гости появились в моей «приёмной-столовой».
Мистер Гаскойн оказался высоким, плотным господином с крупным орлиным носом, массивным подбородком и проницательными светло-серыми глазами. Надо сказать, бывший управляющий Карронского завода оказался очень представительным, можно сказать даже вельможным. Рядом с ним его помощник, Чарльз Бёрд, очень молодой господин с сухими тонкими губами и немного меланхоличным грустным взглядом, казался просто сопляком. Сам Гаскойн выглядел дружелюбно, любезно улыбаясь и мне, и казалось, нисколько не беспокоился появлением в таком непривычно для себя месте, как Зимний Дворец; напротив, молодой мистер Бёрд выглядел несколько встревоженным, и, что называется, «не в своей тарелке».
— Ваше Высочество, очень рады приветствовать вас! — обратился ко мне Гаскойн с самым что ни на есть светским видом.
– Тоже рад встрече, сэр Чарльз — по-английски ответил я. — Давно ли вы в Петербурге? Хорошо ли добрались от Петрозаводска?
Шотландцы несколько смутились, услышав английскую речь. Вероятно, мой английский начала 21-го века сильно отличался от того, что они привыкли слышать в Глазго.
— Доехали мы, можно сказать, хорошо, — наконец, с любезной улыбкой ответил Гаскойн. — Поскольку поездка наша проходила по льду, сначала Онежского, а затем и Ладожского озера в санях, на которые был установлена четырёхместная английская карета, доехали мы замечательно, лучше, чем по шоссе Телфорда!
— Как вы нашли Петрозаводск?
Мои визитёры переглянулись: отвечать откровенно им явно не хотелось. Наконец Гаскойн произнёс несколько извиняющимся тоном:
— Ну, это конечно не Эдинбург и не Глазго, но жить можно. Любое место можно благоустроить по своему вкусу, о чем говорит нам вид этого славного города, устроенного Петром Великим на месте болота!
Лакеи внесли чай и угощения. За чаепитием мистер Бёрд слегка расслабился, занял менее принуждённую позу и уже смелее посматривал и на меня, и по сторонам.
— Какой вы оставили Англию, господа? — спросил их Салтыков. — Я слышал, что промышленное развитие её идёт теперь семимильными шагами?
— Именно так, сударь! Хотя мы приехали не из Англии, а из Шотландии, — эта область лежит севернее Англии. Вся страна покрыта фабриками — в реках уже не найти свободного русла, всё закрыто запрудами с водяными колёсами! Недавно стали строиться прекрасные дороги. Чугуноплавильное дело достигло невероятных вершин — в это невозможно поверить, но не так давно через реку Северн был переброшен чугунный мост! Можете ли вы такое приставить себе, Ваше высочество, —
Возможность существования чугунных мостов новостью для меня не была, так что, к разочарованию моих гостей, отреагировал я очень сдержанно. Хотя то, что первый чугунный мост был перекинут уже в 18 веке, всё же слегка удивляло — мне казалось, что технология эта появилась много позже, уже после наполеоновских войн.
— Карл Карлович, а знаком ли сотрудникам вашим способ переделки чугуна в сталь?
Шотландец добродушно улыбнулся.
— В Англии сейчас выполняются плавки по методу сэра Генри Корта, и, представьте, дают они превосходный результат! Сейчас все металлурги переходят на него.
— Прямо-таки все? Но, разве данный секрет не защищён патентами?
— Принц, я не посвящён в подробности этого дела, — слегка нахмурившись, произнёс Гаскойн, — но знаю, что изобретатель потерял все права на патент в результате особого решения парламента. Лорды решили, что способ Корта настолько важен, что должен быть распространён на все предприятия Англии самым срочным образом!
— Неужели способ этот настолько хорош, что даже традиционно английское уважение к собственности не помогло изобретателю сохранить свой секрет?
— О, да! И английская металлургия, измученная недостатком угля, просто воспряла!
— А при чём тут уголь? Метод позволяет экономить топливо?
— Нет, Ваше Высочество, всё еще лучше! — ответил мистер Бёрд. — Самое ценное и удивительное в этом открытии, что применяется для этого не древесный, а каменный уголь, после некоторой его перегонки называемый «кокс». Но, Ваше Высочество, мы, всё же, специалисты по чугуну, и с подробностями новейших способов сталеплавления не знакомы.
— Ну а как обстоят дела с нашими заводами – производство идёт?
— Заводы сейчас почти не работают, Ваше высочество! — ответил молодой мистер Бёрд.
— Вот как? Но отчего?
— Нет возможности запустить механизмы воздушных мехов. Водохранилища замёрзли, уровень воды понизился, и основные работы пришлось остановить!
Увидев моё озадаченное лицо, Бёрд торопливо пояснил:
— Такое положение дел сохраняется везде, где применяют движущую силу воды. Ведь уровень вод в течение сезона изменяется в широких пределах! Бывает, работу приходится останавливать в конце лета, просто оттого, что мало воды. В вашей стране, очевидно, нужно ожидать больших перерывов в работе зимою, когда уровень вод тоже падает, и в половодье, когда бурные вешние воды могут сломать механизмы.
— Вот как? Это печально… А если применить паровые машины?
Шотландцы переглянулись.
— Видимо, это возможно, Ваше высочество! — проговорил, наконец, сэр Чарльз Гаскойн. — Хотя сегодня паровые установки применяют только для насосов, откачивающих воду, последние машины мистера Уатта, с кривошипным механизмом, вполне пригодны для любого применения. У нас на карронском заводе несколько лет назад поставили одну машину Уатта, и работала она успешно. Правда, требуется очень много топлива, но при наличии каменного угля это не проблема!
— Было бы здорово посмотреть на такие машины, — задумчиво протянул я. — Может они бы позволили работать заводу круглогодично?
— Насколько я осведомлен, Ваше Высочество, — отозвался молодой Бёрд, — одна или две такие машины стоят в Кронштадте. Вы можете посмотреть их в любое время!
Вот как? Паровые машины в Кронштадте? Что они там делают? Вроде бы никаких заводов там нет….
— Может быть, вы будете так любезны, что сопроводите меня туда? — попросил я их. — Мне надо будет услышать пояснения по их устройству и характеру работы!
— Охотно, Ваше высочество. Только сейчас эти машины, вернее всего, бездействуют!
— Почему же?
— Всё по той же причине — зима! Эти установки осушают доки, в которых тимберуются* (тимберовка — ремонт с заменой сгнивших частей судна новыми — прим) подводные части судов. Сейчас, когда Финский залив скован льдом и никакое движение судов невозможно, доки тоже бездействуют!
Ну да. Как я мог забыть. Мы же не в Англии. Проклятая зима! Жизнь практически замирает на полгода!
— Ладно, это подождёт. А кто, кроме Уатта, ещё занимается паровыми машинами?
Гаскойн задумался, припоминая.
— Пожалуй, Джонатан Хорнблауэр, из Корнуолла, — опередил его Бёрд. — Он изобрёл очень интересную паровую машину с двумя цилиндрами!
Как я заметил, молодой мистер Бёрд в этой паровой проблематике разбирался заметно лучше сэра Гаскойна.
— Я полагаю нужным пригласить в Россию хорошего специалиста по паровым двигателям, и наладить их производство в Петербурге! — объяснил я свой интерес к этой теме. — Судя по всему, нам нужны тысячи таких двигателей.
— Это непростое дело, — покачал седеющею головой Гаскойн. — Такие механизмы требуют очень тщательной обработки поверхности, шлифовки и подгонки… Нужны самые лучшие станки и материалы!
— Именно поэтому нам нужны специалисты. Ведь такие люди есть в Англии?
— Такие люди есть даже в России — хитро прищурившись, сообщил сэр Чарльз. — И один из них сидит перед вами, Ваше высочество!
И кивнул на зардевшегося Бёрда.
— Господин Бёрд прожужжал мне уже все уши о своём желании устроить в Петербурге машиностроительный завод. Желает потратить на это все деньги, полученные от вашего правительства за организацию литейного дела на Александровском и Олонецком заводах, да и ещё влезть в долги. Но если Ваше высочество окажет ему покровительство, дело, несомненно, пойдёт в гору!
Глядя на слегка растерянного Бёрда, я невольно восхитился предприимчивостью и смелостью этого господина.
— Вы, оказывается, редкий храбрец, мистер Бёрд! В чужой стране устраивать производство таких сложных изделий, — это надобно очень верить в себя!
Поделиться книгой: