Рубеж-Владивосток (книга 1)

— А Пурпурная лента от самой Анастасии Николаевны? К ней ещё премия в тысячу рублей прилагается, — наращивают восторг ребята.

— Ого!

— Что это⁈ — Ахнули вдруг юнкера, стоящие чуть подальше в смотровой беседке, и стали на горизонт показывать в сторону острова Русский.

А там голубым свечением крыши домов объяты. Холодеет в груди от привитого ещё с детства ощущения беспомощности и ужаса. Такое явление не бывает случайным.

— Оргалиды! Напали! — Воскликнул бешено кто–то с порога Дома офицеров.

Юнкера, как по команде, упали почти синхронно на брусчатку и прижались телами плотно, чтобы их осколками не посекло. Только я остался стоять, не поддавшись панике. Но осознавая опасность.

Что мы, простые людишки, можем против огромных монстров? Следом пришедший раскат грома тому свидетель. Пронёсся над головой и прошёлся дрожью по стёклам. Где–то через улицу взахлёб залаяла собака, там же заорал грудной ребёнок.

Через пару секунд, как по заказу, мощно завыла сирена воздушной тревоги, заглушая всё. Протяжная, страшная, будоражащая душу. И уже забытая.

Ибо не трогали Владивосток больше года.

Все четыре офицера меха–гвардии выскочили из здания без фуражек и пальто с ошалелыми лицами, не заставив себя долго ждать. Сейчас это были совершенно другие офицеры. Звонко стуча подковами каблуков по брусчатке, они помчали вдоль по улице в сторону площади, где, вероятно, покоятся их мехары.

Отважные мужчины, с этим не поспоришь.

В этот самый момент подумал, что мне тревожно за капитана Румянцева.

А мои обиды — это пустое.

Но только в этот момент.

Промелькнула мысль, что с удовольствием рванул бы за ними. Но это пока ещё не моя битва. Какой жажду с момента, как очнулся под обломками своего дома под трупом своего отца, накрывшим меня собой.

* * *

29 мая 1905 года по старому календарю. Понедельник.

Юнкерское училище имени адмирала Ушакова. Казарма первого курса.

6:33 по местному времени.

— Рота по вашему приказанию построена, товарищ ротмистр! — Докладывает взводный.

— Утренняя зарядка отменяется! Нас изволила посетить Небесная принцесса её императорское высочество Анастасия Николаева! — Объявляет командир с нескрываемым трепетом, и по строю проносится волна удивления и восторга.

Но ротный не ждёт, пока опомнятся всё ещё сонные юнкера в белугах. Он объявляет по существу:

— Готовимся к строевому смотру и торжественной линейке с маршем. Назначаю знамённую группу! На знамя юнкера Опухов, Петров, Давыдов! И Сабуров! Последний во главе знамённой группы. Значит так, времени кот наплакал, территорию вылизать, как кошка котёнка. С аппетитом, господа!

— Почему ты, — прошипел зло Максим мне в ухо, стоя во второй шеренге позади.

Только после его слов я осознал, куда меня подписали! Я буду знамя держать!

— А траву нашу жухлую на газонах красим, товарищ ротмистр? — Уточняет взводный, поправляя ус.

— Красим.

— Исполним, товарищ ротмистр, — чеканит Семён Алексеевич браво и мне приподнято: — Сабуров, собирай знамённую группу, двадцать минут готовности на плащ тренироваться, остальные за инвентарём! Всё, живо — живо. Принцесса на мехе прилетит, не успеем опомниться!

— Только обосраться, — выпалил командир роты, из казармы выходя.

Глава 2

Монстры и Мехары

29 мая 1905 года по старому календарю. Понедельник.

Юнкерское училище имени адмирала Ушакова. Казарма первого курса.

Два дня с нападения на остров Русский и никаких вестей.

22:47 по местному времени.

В казарме прозвучала команда «отбой», но сна ни в одном глазу. После изнурительной тренировки ноги отваливаются и сил никаких, но сердце долбит, не давая провалиться сознанию. И мысли в голове роятся, добавляя новых волнений.

Рота тоже не спит. Как только взводный ушёл, стали шептаться в кроватях. Через кованные, чисто символические барьеры в кубриках доносится всякое. Но никто не говорит о Небесной принцессе скверно. Нет ни одного юнкера, кто не мечтает обратить на себя её строгий и прекрасный взор.

Не часто Анастасия Николаевна изволит посещать училище. Даже на отборе кандидатов в гвардию, раз в год увидеть — это событие века.

А здесь вдруг собралась. Даже не по случаю какого–то праздника.

И не только училище всполошилось. Весь Владивосток на уши встал, достаточно за забор глянуть, чтобы убедиться. Или послушать товарищей с нарядов на КПП, мимо проходя.

Если начальник училища по территории ходит, как патрульный, пугая юнкеров. Но к нему быстро привыкли. То комендант с главой города, вероятно, тоже разгуливают по площади перед зданием администрации, вымеряя линейкой высоту клумб и высматривая меж плиток брусчатки грязь.

Им уж точно не до меня с конфликтом в Доме офицеров. А что до прочих?

Как там жители на острове Русский? Нам не говорят, и никому не говорят. Ни о жертвах среди мирных, ни о потерях. Всегда умалчивается. Порой слухи проскакивают. Но в училище просачиваются очень слабо. Чаще мальчишки на улицах раздают листовки с жёлтой прессой, где ко всякой несуразице уже привыкли.

Судя по всему, отбились. Иначе бы нас по тревоге подняли, и мы бы держали оборону с бесполезными винтовками по сей час.

Надеюсь, штаб–капитан гвардии Румянцев жив и здоров. Ему ещё ответ держать. Потому что я от своих слов не отказываюсь. Как и мой отец никогда не отказывался. И служил щитом Империи до самого конца.

— В страшное время живём, сын, — говорил он всегда. — Время, которое требует от нас ещё больше оставаться людьми, даже сражаясь против совершенно чуждых.

Оргалиды — главные враги человечества. Существа, состоящие из органического, то есть живого льда неземной природы, так в учебнике написано. Так в училище и преподают.

Известны монстры высотой от двух до десяти метров, одни плавают, другие могут и летать. Подразделяются твари на классы, где основной и первый признак — это цветовой оттенок на ледяной шкуре, который прямо соответствует степени прочности существа, его силе и интеллекту.

Белые — самые обычные и чаще других появляющиеся солдаты их страшной армии, таких можно убить из артиллерийских орудий и покрошить из винтовок, если не слишком большие.

Голубые — уже серьёзнее и прочнее, корабельному калибру только по зубам. Поначалу нас линейные корабли тихоокеанского флота и спасали.

Синие оргалиды — с этими лишь мехары способны разобраться, с риском получить неплохую трёпку, а то и вовсе проиграть. Встречаются крайне редко.

Есть ещё Фиолетовые. О них с ужасом даже мой отец рассказывал. Умные, жуткие существа. По одной из версий — прародители. За всю историю столкновений, меха–гвардейцы не убили ни одного. Лишь отогнали.

Дико? С этим живём.

Когда затухали свечи без видимой причины. Иней, как живой полз по окну, в детстве мы бежали в самый глубокий подвал и дрожали не от холода.

Мы тряслись от страха. И чтобы не было ни звука, грудным детям зажимали рты матеря, не редко случайно душили. Лишь бы только тварь не услышала и не пришла.

Как ни странно, очень мало кто из гражданских может похвастать, что видел оргалидов вблизи и чувствовал их морозное дыхание. Из роты юнкеров никто.

Обрушилась эта беда на мир ещё до моего рождения.

В 1863 году на Землю упали метеориты, а точнее он был один, но ещё в процессе развалился на три части. Самая крупная ударила по США, средняя угодила в озеро Байкал, зацепив Иркутск осколками, а третья, самая маленькая, пропала в сибирской тайге.

Монстры не заставили себя долго ждать. Спустя недели пришли первые вести от торговых судов с американского континента. Вскоре ни у кого не осталось сомнений, что оргалиды лезут из метеорита. Тем же временем в Иркутске было всё спокойно, вопреки опасениям властей.

Люди забеспокоились о третьем обломке. Тогда собрав и вооружив отряд в сотню человек именно мой дед, ротмистр гусарского полка, отправился в тайгу на поиски, как он думал их гнезда.

Потеряв две трети человек в тяжёлом пути и получив увечье от медведя, он вернулся с добрыми вестями. Заслужил милость императора и титул князя, получил поместье с землями и капитал. Неслыханная щедрость для тех времён, как думаю я сейчас. Но, вероятно, история о чём–то умалчивает. Дед всегда был загадочной личностью, как вспомню. Этот хитрый, глубокий взгляд и полуулыбка.

Спустя год после катаклизма в мире уже не осталось сомнений, что опасность исходит от метеорита, упавшего на Северную Америку. Соединённые Штаты Америки и без того потрёпанные гражданской войной, погрузились в хаос. Но это было лишь началом. Расплодившись, оргалиды стали сеять смерть уже за пределами континента. Монстры потянули свои ледяные лапы именно в сторону Российской империи через Тихий океан, затрагивая острова и архипелаги, сея смерть и разрушения на пути и по округе.

Филиппинские острова, Новая Гвинея, Австралия, Япония, Тайвань и даже Китай. Доставалось всем.

Опустошение стран привело к их упадку. И возвысило Российскую империю, которая единственная сумела дать достойный отпор тварям, применяя невиданное прежде и немыслимое для всех прочих оружие.

Откуда у страны, догоняющей всегда в прогрессе Европу, такое чудо, спросил бы любой политик из прошлого.

Ответ кроется в обломке метеорита, упавшем в Байкал. В нём не было монстров, но имелись средства их уничтожения. И даже нашлись выдающиеся личности науки, которые сумели обуздать эти средства и научить наших солдат ими владеть.

Об этом не пишут в учебниках, и не говорят вслух. Об этом рассказывал мой отец. Но всё для простого люда представилось, будто сам император великим умом своим нашёл спасение для нас и даже соизволил помогать всему миру.

Он даровал своим солдатам машины, механические доспехи, аль роботов, если по–учёному. Которые заключают в себя людей и слушаются их воле. Дают особую силу и невероятную мощь. В простонародье они зовутся мехарами или мЕхами.

Как–то отец привозил газету из Европы. Где проводились сравнения и некий анализ технологий мехаров, наших же линейных винтовок и паровых двигателей производства российского. Даже мне девятилетнему было смешно.

И действительно, мало кто поверил.

Как дед с отцом обсуждали, наш батюшка император принял решение перенести столицу Империи из Петербурга в Иркутск именно потому, что шпионы всех стран, как тараканы, полезли на Байкал вынюхивать. Ну а в столицу с гвардией, батальонами новых войск, секретными службами, усиленными полицейскими гарнизонами и бдительными караулами усадьб династии так просто не просочишься.

Сейчас Иркутск — это красивейшая столица мира. Гигантские дворцы, зимние парки и крытые сады, мраморная набережная, высоченные шпили и огромные площади.

Отец возил меня туда каждый год на торжественные линейки и празднования. Будучи вхожим в высшие круги общества, он вызывал уважение и особый интерес к себе.

Но не хочется думать о грустном.

Мысли возвращаются к принцессе.

У нашего батюшки императора Николая Михайловича есть старший сын, возраст которого приближается уже к сорока, и ходят слухи о его странностях. А также две дочери. Младшая — София Николаевна ещё не нашла себя, любит светские вечера, балы, театры и цветы, ухаживания сынов высших чинов государства. С частыми поездками в Европу в свои шестнадцать она уже прославилась на весь мир необычайной миловидностью и сиянием, которым щедро одаривает окружающих.

А вот старшая дочь Анастасия Николаевна, похоже, компенсировала и немужественность брата и легкомысленность сестры. Её не интересуют балы, наряды, заграничные поездки и династические браки. Только механическая гвардия Империи, которую она возглавила совершенно внезапно ещё пятнадцать лет назад, когда ей было всего–то двадцать лет от роду.

Ещё мой отец служил под её началом. Однажды, в возрасте девяти лет мне посчастливилось видеть её очень близко. Тогда мы вместе с отцом поклонились ей. А она улыбнулась доброй улыбкой именно мне, помахала нам у ног стального исполина и запрыгнула живенько в свой мехар.

Проникновенный взгляд иссиня–голубых глаз забыть невозможно.

Тогда я подумал, что хочу жениться именно на ней. И уже тогда сердце моё впервые разорвалось от тоски, когда она эффектно улетела в облака на блестящих перламутром синих крыльях.

Спустя год с небольшим я лишился всего. Родителей, двух братьев, сестры, крова. И сидя на руинах своего дома десятилетним мальчишкой, вспомнил те самые глаза уже с другими чувствами. И перестал реветь. Потому что понял, как мне нужны такие перламутровые крылья.

У меня остался лишь верный моей семье старенький дворецкий, несколько уцелевших сараев и куча бесхозной земли, за которую каждый год набегают налоги. Ах, да, ещё титул князя, за который постоянно должен держать ответ.

— Андрей? Спишь? — Раздался шёпот, вырывающий меня из глубоких раздумий. А может уже и грёз.

Максим подсел к моей кровати, устроившись практически у изголовья. Крепкий, зеленоглазый, темноволосый и высокий парень отличался во взводе своей физической силой и амбициями. А ещё смазливым лицом наряду со всем этим.

— Чего тебе? — Бурчу недовольно и понимаю, что рота уже затихла, на дворе время к полуночи. Казарма тихо посапывает, и только этому не спится.

По телосложению и силе этот юнкер ни чем не уступает мне, именно по этой причине он периодически нарывается. Но не переходит черту, потому как рос в слишком благоприятных условиях.

— Так вышло, что у нас общение не заладилось, — начал юнкер неуверенно в полтона. — Но я готов предложить свою дружбу, забыв все претензии к тебе.

— Очень признателен, к чему такая честь? — Спросил я с иронией.

— Без сомнения, да и ротный знает, что ты лучше всех маршируешь, — шепчет Максим воровато. — Тебе здесь доказывать нечего. Я марширую чуть хуже, но ростом мы одинаково высоки. Прибудет и мой отец из столицы. Так получилось, что мы расстались плохо. И вот представился случай, где смогу проявить себя, чтобы он гордился мной. Андрей… Мне очень нужно на знамя.

— Не совсем тебя понимаю, — встрепенулся я, приподнимаясь на локти.

В полумраке не видно лица, но я словно вижу этот хитрый, изворотливый взгляд змея.

— Тебе всё равно не пробиться в гвардию. Род в немилости у батюшки, сам ты с Румянцевым закусился. На торжественном марше никто ж не придёт на тебя посмотреть. Какой тебе толк? Да и парадно–выходная у тебя негодная, только опозоришься больше. Уступи своё место. Знаешь, я даже пожалую тебе сто рублей.

Я чуть слюной не поперхнулся. Нет, не потому что сто рублей — это солидная сумма, как минимум месяц содержания поместья. Меня возмутило такое предложение до глубины души.

Как вообще язык повернулся у сынка князя Чернышова, который когда–то ноги моему отцу целовал за спасение, такое излагать⁈

Когда мой дворецкий на порог к нему пошёл милостыню просить, тот ни рубля не дал. Я потом только узнал! Деду кормить меня было нечем.

А теперь так совпало, что его папаша засунул отпрыска в училище, чтобы тот стал достойным офицером меха–гвардии. Вдохновился моим отцом?

— А тебе не кажется, что ты поспешил с таким предложением, товарищ Чернышов, — ответил ему вполне сдержанно.

— Я всё устрою, — воодушевился Максим, видимо, посчитав, что диалог завязался. — В санчасти договорено уже, тебе припишут температуру и положат в палату с лихорадкой на эту неделю. Будет пайка дополнительная. Масло, яйца варёные и сыр.

— Нет, ты не понял, — обрубил я. — Своим предложением ты оскорбляешь моё достоинство.

Трёхсекундная пауза. Думал, уйдёт. А нет.

— Двести рублей, и это моё последнее предложение.