Конфидентка

Мать-настоятельница была еще не стара и довольно хороша собою. Щеки круглились от доброй монастырской пищи, губы краснели, глаза не утратили блеск. Устав позволял служительницам Софьи использовать украшения, и аббатиса прибегла к сему праву. Надела ожерелье и браслет, усыпала пальцы перстнями, подвела ресницы, припудрила щеки. Она полагала: даже самый суровый мужчина немного смягчится при виде женской красоты. Увы, она ошиблась.

Эмиссар был черен с ног до головы. Ни один проблеск не нарушал строгости одеяний. Черная ряса резко подчеркивала худобу: впалые щеки, костлявые пальцы, жилистую шею в кольце воротника. Тяжелый лоб нависал над щелочками глаз. Тонкие губы застыли кривой линией, намертво запечатав выражение упрека. Эмиссар был из тех служителей церкви, что более всего уважают аскетизм и не знают пощады к любому излишеству.

- Долгих лет вашей светлости, - произнесла аббатиса, мысленно кусая губы.

- Милорд, - рубанул эмиссар. Обежал взглядом блестяшки на теле настоятельницы. – Вырядилась…

- Ваш приезд – праздник для нас.

Он поморщился, кивнул на монашек, выстроенных в параде:

- А эти зачем? Пусть идут.

- Позвольте им взять ваш багаж, милорд. Мы приготовили лучшую комнату…

- Напрасно. Я квартируюсь у приятеля, к вам только по делу. Начнем же.

Аббатиса сказала своим подопечным:

- Ступайте, сестры.

Подняла пальцы ко лбу эмиссара, дабы сотворить спираль. Он встретил движение таким взглядом, что она замерла с поднятою рукой.

- Милорд, вы в обители Софьи Дивотворящей… - Сама заметила, как постыдно дрожит ее голос. – Сии стены пропитаны верою в святое чудо. Благословение, полученное здесь, останется с вами…

- Ну, прошу.

Она завершила спираль, скомкала наспех слова молитвы.

- Вы довольны? – осведомился эмиссар. – Теперь приступим к делу?

Аббатиса повела его к подвалу, в котором содержался Дэвид Аттертон. Но и тут не угодила!

- Ваш город встретил меня глупостью. Толпа семинаристов перекрыла дорогу и стала жужжать про этого воришку. Дорога – не зал суда, а они – не свидетели! Я приказал разойтись, но ослы подчинились не сразу. Я устал от их голосов и от имени Дэвид. Желаю отдохнуть.

- Вина, милорд? Присядьте в беседке, а я прикажу…

Он прошелся взглядом по ее круглым щекам, заметной груди, мягкому животу.

- Отдых достойного человека – это не чревоугодие, а смена вида работы. Отвлечемся от Дэвида. Расскажите про обитель.

О, Софья величавая!.. Именно с показа своих владений аббатиса и хотела бы начать. Ведь дело Дэвида – не самая выгодная тема для начала. Оно выдает пару промашек: дуреха Лизбет оставила студентов без присмотра; Предмет лежал на алтаре, не запертый в сундук. А вот экскурсия по монастырю представит аббатису в наилучшем свете: все чисто, ухожено, в порядке и блеске. Она могла часами рассказывать о том, сколько стараний вложила в эту обитель…

Но теперь, после столь неудачного знакомства, все шло вкось и вкривь. Похвасталась скульптурой в беседке: работа прекрасного мастера, точная копия знаменитой Елены Озерной. Получила выговор: Праматерь должна стоять в храме, а в беседке – местночтимый святой. Показала библиотеку: отдельное здание, светлое, сухое, книги упорядочены и сведены в каталог. Эмиссар заглянул на столы переписчиц:

- Труды Марека и Симеона? Не вижу смысла, у Цекрви Праотцов свои переписчики есть.

Аббатиса отвела его в розарий. Отличное изобретение, одно из лучших! Уход за розами требует старательности и прилежания, послушницы обучаются полезным качествам, а монастырь получает хороший доход, продавая цветы… Эмиссар потрогал стебель:

- Острые шипы, не правда ли? Как по-вашему, послушницы часто колют пальцы?

- Случается порой…

- А вы продаете цветы за деньги. Получаете выгоду от страданий. Третья заповедь, сударыня.

Дормиторий прошлым летом подвергся ремонту. Аббатиса гордилась: не просив ни агатки из верховной казны, исключительно за собственные деньги, она наново побелила здание и заменила оконные рамы. Теперь стекла стояли в два слоя, рамы были гораздо лучше подогнаны, а щели – законопачены. В дормитории стало тепло, зимой сэкономили двадцать два пуда дров.

- Стоит окнами на юг, - обронил эмиссар. – По канону должен на восток.

Она едва удержалась от крика: «Да боги святые, не я же его строила!»

- Приму к сведению, милорд. При возможности, мы перестроим здание…

На очереди стояла церковь. Там тоже имелись поводы для гордости, в том числе и пресловутый Предмет. Будучи малым, он тем не менее пользовался славой, приносил доход и укреплял веру горожан. Имелись и старинные иконы (в идеально начищенных серебряных окладах), и живописные фрески (отреставрированные ее старанием), и новые дароносицы, и витражные окна… Но теперь аббатиса попросту боялась вести гостя в храм. Он точно найдет поводы к недовольству, хотя и сложно представить – какие.

- Изволите ли посетить церковь?.. – робко спросила она и вздохнула с облегчением, получив ответ:

- Не вижу смысла. Мелкие огрехи видны повсюду, но некое старание вам все-таки присуще. Полагаю, уж с храмом-то вы справились.

- Как пожелаете, милорд.

- Идемте в вашу келью. Покажете доходную книгу, затем обсудим этого вора.

В келью!.. Святая Софья, дай мне сил, - мысленно взмолилась аббатиса. Устав трехвековой давности предписывал настоятелям обителей двух низших рангов вести дела в том же помещении, какое отведено для сна – то бишь, в келье. Непозволительная роскошь для монаха – иметь в личном пользовании несколько комнат. Но все изменилось с тех лет, когда писался устав! Церковь Праматерей усилила влияние, софиевские монастыри процветали, особенно – под властью умных настоятельниц. Не было смысла целыми днями слепнуть в келье, когда средства позволяли заполучить отдельный кабинет.

Эмиссар, конечно, иначе смотрел на сей вопрос. Окинул кабинет аббатисы внимательным взглядом, с насмешкою полюбопытствовал:

- Где же вы спите? В кресле, надо полагать?

- На подоконнике.

- Тяга к роскоши и потворство своим капризам не к лицу монахине. Тем более – шутовство.

- Виновата, милорд. Я потворствую не себе, а деловому порядку. Шкафы заполнены книгами и бумагами. Ума не приложу, как уместить все это в моей келье.

- Разместите в библиотеке. Берите в келью лишь то, что нужно.

- Да, милорд, я распоряжусь.

- Питаю мало надежды на это…

Он уселся в ее кресло, неодобрительно ощупал мягкое сиденье. Потребовал финансовые книги за минувший год и за нынешний. Бегло просмотрел, выписал несколько чисел в блокнот.

- Как видите, милорд, наша обитель приносит матери-церкви…

Он отмахнулся:

- Да, я заметил: вы любите делать деньги. Ваши ладони смазаны клеем, к которому липнет серебро. Скажите лучше о краже.

Настоятельница начала рассказ. Хайтауэр слушал вполуха, одновременно листая книги. Без особой надежды она попыталась придать делу выгодный свет. Похвалила наставников семинарии и прилежную сестру Майю, которая привлекла студентов к покраске оград. Затуманила проступок Лизбет: сестра ощутила недуг и отлучилась по необходимости. Семинарист Колин Бейкер услышал мурлыканье кота и вышел во двор поглядеть. Оставшись в храме один, Дэвид Аттертон поддался соблазну…

- Кот ваш? – уточнил эмиссар.

- Да, милорд.

- Не сомневался. И он гуляет по ночам, без присмотра? Справляет нужду где пожелает, верно? В том числе и в беседке, под ноги Праматери Елены?

- Ни разу такого не наблюдалось. Милорд, я прошу заметить: кот имеет к делу косвенное отношение. Он всего лишь побудил Бейкера покинуть храм, и в это время семинарист Аттертон…

- Я понял, - кивнул эмиссар. – Повесить.

- Кота?..

Хайтауэр выдержал угрюмую паузу.

- Я всерьез подумываю о том, чтобы предложить вас на роль придворной комедиантки. Ваш юмор столь же нелеп, сколь неуместен. Повесить – вора, разумеется.

Аббатиса храбро глянула ему в лицо:

- Милорд, я и не думала шутить. Мне было трудно поверить, что так быстро и походя может быть решена судьба человека.

- Не цепляйтесь к словам, сударыня. Конечно, я вынесу вердикт позднее, во время суда, как и положено по закону. Но в данный момент не вижу препятствий к обвинительному приговору.

Она замешкалась, и эмиссар продолжил:

- К слову сказать, не понимаю, зачем вам понадобилось вызывать меня. Дело простое и ясное, ответчик – ничтожен, Предмет – мал. Могли бы отдать семинариста светским властям и не обременять меня долгою дорогой.

То было неправдой. Она не звала его, а лишь доложила капитулу о происшествии. Капитул мог прислать любого пса, гораздо более мелкого, чем Хайтауэр.

Но эти слова стали бы новым оправданием – пустым и бесполезным. Эмиссар уже сложил о ней мнение. Он ничего и не ждет от нее, кроме мелких промашек и пустых оправданий. Аббатиса ощутила сильнейшее желание: удивить его.

- Милорд, дело не представляется таким уж ясным. Видите ли, юный Дэвид имел уважительную причину, чтобы вынести Предмет во двор.

- Поверье об удаче в любви? Олухи-студенты прожужжали мне все уши. Но это пустая сплетня! Вашего Предмета нет в списке чудотворных.

- Потому, милорд, что не существует точных признаков любовного чуда. Когда Предмет снимает паралич или исцеляет сизый мор, его священная сила становится очевидна. Но если супружеская пара живет душа в душу – это кажется обычным делом, не правда ли? Нужно много лет наблюдений, чтобы заметить связь. Большинство семей подвластны житейским коллизиям: случаются детские смерти, измены, ссоры, склоки… А пары, коснувшиеся Предмета, остаются счастливыми.

- Вы в это верите, сударыня? – усмехнулся эмиссар.

- Я не готова утверждать, что данный Предмет – чудотворен. Вы полностью правы, милорд: он не явил нам канонических признаков дива. Но важно иное: мещане верят в его силу. Эта вера оказывает весьма благотворное влияние. Каждая пара, которая коснулась Предмета, начинает считать себя избранной, а свою любовь – освященной богами. От этого и муж, и жена сильнее ценят друг друга, дарят больше внимания и заботы. Любовь крепчает, когда в нее верят.

Странное дело: лицо эмиссара разгладилось, с губ слетела циничная усмешка, в глазах проявился интерес.

- Большинство городских пар венчается в вашей обители?

- Да, милорд.

- Если Предмет так хорошо влияет на них, отчего вы не всем позволяете его трогать?

- Это разрушило бы веру в чудо. Согласитесь, милорд: где есть гарантия, там нет волшебства.

- А как вы избираете счастливцев?

- Рискую быть вновь обвиненной вами, однако первым делом я прошу внести жертву – не менее двух эфесов. Когда монеты ложатся в дароносицу, я зову к себе молодых, возлагаю руки на их чело и молюсь Праматери Софьи. Если Величавая подает мне дурной знак, я запрещаю таинство с Предметом. Но чаще она проявляет благосклонность к молодым, и тогда я позволяю им коснуться святыни.

- Этот семинарист пожалел двух эфесов?

- Дэвид не имел и глории, милорд. Он беден. А если бы нашел деньги для оплаты, я б их не приняла. Дэвид влюблен в дочку знатного человека, они – не пара друг другу.

- И потому он стащил Предмет?

- Вполне возможно, да.

- Однако мотивы вора неважны. Кто вынес Предмет из храма, тот покусился на святое.

- Именно поэтому, милорд, я молилась, чтобы капитул прислал мудрого судью, вроде вас. Это дело слишком двояко: славный юноша ради светлой цели совершил очень дурной поступок.

Эмиссар огладил худые свои щеки, провел ладонью по острой, как клин, бороде. Нечто в словах аббатисы крепко его заинтересовало. На всякий случай она добавила:

- Милорд, не извольте сомневаться: все пожертвования на благость Предмета исправно внесены в доходную книгу. Половина перечисляется мною в пользу казны…

Он кивнул так рассеянно, что стало ясно: доход святой Церкви не заботит эмиссара. По крайней мере, не сегодня.

- Приближаются Софьины дни… - задумчиво вымолвил гость. – Должно быть, многие пары подали заявку на обручение…

- Двенадцать свадеб, милорд, и двадцать три помолвки.

- Как вы успеете столько?

- Не скрою: придется трудно. Задействуем садовую часовню и подземную капеллу. Там будут служить старшие сестры, а я возьму на себя храм…

Он удивился:

- Вы лично правите свадьбы?..

- Я недаром служу Софье, милорд. Свадебный обряд – не только мой долг, но и радость.

- Хм…

Он повел бровью, будто хотел сказать: «А я-то думал, вас радуют только деньги…» Но сказал иное:

- Аббатиса, простите мне малое лукавство: я упрекнул вас в напрасном вызове. Знаю, что вы меня не звали. Капитул собирался направить иное лицо, но я взял на себя эту миссию. Имею хорошего знакомца в вашем городе, хотел его повидать.

- Славно, когда дело позволяет встретиться с другом.

- Но есть и вторая причина визита. В городе живет моя невеста, я хотел обручиться на Софьины дни. И коль скоро вы лично правите обряды – не окажете ли услугу?

* * *