В 1851 г. Академия наук, оценив «Гидрографическое описание северного берега России» в двух частях с атласом из 18 карт как важный факт в развитии мировой географии, присудила М. Ф. Рейнеке свою высшую награду — полную Демидовскую премию. Общественность России присоединилась к высокой оценке учеными этого труда: ««Гидрографическое описание северного берега России», — писал Н. Г. Чернышевский, — стояло в первом ряду знаменитых географических предприятий, осуществленных по составлению и исправлению карт Европейской России. Выход в свет этого исследования вместе с описаниями других путешествий русских географов свидетельствовал об одном из замечательных явлений в литературе, быть может, самом замечательном во многих отношениях» [24, т. 2, с. 580].
Совместными усилиями русских моряков и ученых были созданы совершенные карты арктических берегов России от Белого моря до вершины Обской губы, от р. Оленек до Колючинской губы, от Берингова пролива до мыса Врангеля на севере Русской Америки.
М. Ф. Рейнеке прожил славную жизнь. Дослужившись до вице-адмирала, он стал директором Гидрографического департамента. В середине прошлого века им была нанесена метка на устое моста через Обводной канал, перерезающий о-в Котлин, с помощью которой за 25 лет наблюдений вычислили средний уровень Балтийского моря, что было крупным вкладом в мировую науку о морях. В 1840 г. в Кронштадте на о-ве Котлин Рейнеке установил репер,[12] по которому определялся нуль футштока,[13] что является исходной высотой всех нивелировок Советского Союза, т. е. регулирования астрономических и геодезических инструментов. От нулевой отметки кронштадтского футштока ведется отсчет абсолютных высот и глубин по всей территории нашей страны и в омывающих ее морях, в воздушном и космическом пространстве.
В первой половине XIX в. велось географическое изучение Сибири, Урала, Средней Азии. Экономическое развитие страны настоятельно требовало изучения Дальнего Востока, освоения и заселения бассейна рек Амура и Уссури.
В 1844–1845 гг. в Приамурье снаряжается экспедиция академика А. Ф. Миддендорфа, которая достигает побережья Охотского моря, не дойдя до лимана ура 200 км. Сведения, привезенные Миддендорфом, побудили Генеральный штаб организовать под руководством А. X. Агге крупную экспедицию в 1849–1852 гг., которая произвела топографические съемки и составила карты района Байкала, Даурии и Восточной Сибири. В научную группу экспедиции входили астроном Л. Э. Шварц, горный инженер Н. Г. Меглицкий — будущие лауреаты Демидовской премии и три военных топографа. Особенно значительные результаты получил исследователь Дальнего Востока Г. И. Невельской. Возглавляемая им постоянная Амурская экспедиция в 1850–1855 гг. проделала большую работу: установила островной характер Сахалина и показала, что Амур доступен для морских судов. Участник Амурской экспедиции астроном Л. Э. Шварц составил «Подробный отчет о результатах исследований математического отдела Амурской экспедиции РГО»[14] и «Карту речных областей Амура, южной части Лены, Енисея и острова Сахалина». За эти работы Л. Э. Шварц отмечен полной Демидовской премией 1865 г.
Почти в те же годы малыми группами и даже в одиночку предпринимали свои исследования ученые-путешественники Н. С. Турчанинов, К. И. Максимович (см. гл. «Биология»), Г. И. Радде, Ф. Б. Шмидт и другие, добиваясь при этом значительных результатов. В труднейших условиях малоисследованных мест, по неведомым рекам и озерам, непроходимой тайге, при недостаточном питании, без теплой одежды и обуви совершали они тяжелые, изнурительные переходы в глубь неизведанной земли на многие сотни километров, по пути составляли карты, собирали ботанические, зоологические и минералогические коллекции.
Существенное значение для познания фауны Алтая и других областей Сибири имели неоднократные путешествия натуралиста Ф. В. Геблера. Прибыв в 1809 г. на Колыванские заводы в качестве врача, он по должности главного инспектора госпиталей и аптек, интересовавшегося историей горного дела, много путешествовал по Алтаю. В 1833 г. Геблер нанес на карту почти все течение р. Бухтармы. Через два года установил самостоятельность хребта Холзун, открыл первые алтайские ледники в верховьях р. Катуни, определил вершины Белухи — высшей точки Алтая. По маршрутам своих путешествий 1833–1835 гг. Геблер составил первую карту горного Алтая. Рукопись своего труда «Обозрение Катунского хребта, высочайшей цепи Российского Алтая, с картою», которую он представил на немецком языке на конкурс Академии паук, была отмечена половинной Демидовской премией (1836 г.). В том же году «Горный журнал» поместил эту работу под измененным названием «Замечания о Катунских горах, составляющих высочайший хребет в Русском Алтае» [45, с. 451].
В проведении некоторых путешествий оказывало помощь организованное в 1845 г. Русское географическое общество, которое ставило целью собирать, обрабатывать и распространять в России географические, этнографические и статистические сведения вообще и в особенности о самой России. В число учредителей Общества вошли видные русские ученые, лауреаты Демидовской премии Ф. П. Литке, Ф. П. Врангель, И. Ф. Крузенштерн, Г. П. Гельмерсен, А. И. Левшин. Участники экспедиций РГО публиковали свои труды в изданиях Общества, и многие из них были отмечены Демидовской комиссией по разным отраслям знаний.
Известный путешественник и этнограф Г. И. Радде прибыл в Восточную Сибирь по приглашению РГО для участия в Сибирской экспедиции 1855–1859 гг. Согласно инструкции, ученый обязался составить возможно более полные коллекции по всем направлениям зоологии и ботаники. Сведения о трудностях путешествия Радде по Сибири дают путевые письма декабриста М. А. Бестужева, который был свидетелем того, как исследователь «плакал от досады, видя, что дни убегают за днями даже без надежды когда-либо отплыть». Декабристы пришли на помощь ученому. В письме родным 8 мая 1857 г. Бестужев сообщал: «Груз Радде мы уплавили на своих плотах даром как пожертвование для Географического общества и, сверх того, даем ему достаточное число плотов для сплавки его груза на Хинган и для двухлетнего его там пребывания» [44, с. 124].
За долгие месяцы работы в Забайкалье Радде изучал местный климат, собирал бабочек, шкурки зверей и птиц. Будучи неплохим рисовальщиком, он заполнял альбом набросками животных и растений. В начале 1860 г. амурские, забайкальские и восточно-сибирские коллекции Радде были переданы Академии наук. Спустя три года ею было издано двухтомное описание путешествия ученого. За отчет о научной работе «Исследование о млекопитающих Южной Сибири» Г. И. Радде получил половинную Демидовскую премию 1862 г.
В начале 1859 г. в Иркутске по распоряжению РГО была организована экспедиция по исследованию геологического строения Амурского края и Сахалина. В состав ее вошли ботаник, топограф и как руководитель геолог Ф. Б. Шмидт. В июле Шмидт добрался до Нерчинска и провел геологические исследования в Восточном Забайкалье. В середине августа он по Шилке и Амуру на лодке спустился до устья Уссури, изучая геологию берегов. После зимовки в Благовещенске весной 1860 г., исследуя береговые обнажения нижнего Амура, Шмидт пришел к выводу, что озера Кизи, Кади и Орель и рукава в низовьях реки представляют собой «остатки одного общего бассейна, образованного Амуром перед тем, как, круто повернув к востоку, он пробил себе путь к морю» [45, с. 463].
В результате Ф. Б. Шмидт нашел ископаемую юрскую флору Амурской области и открыл меловые и третичные отложения на Сахалине. Его работа «Путешествие по Амурскому краю. Ботаническая часть» отмечена почетным отзывом (1865 г.). Ф. Б. Шмидт также автор фундаментальных исследований по флоре Эстонии, силурийских отложений, Прибалтики. Его сочинение на немецком языке «Исследования о силурийской почве Эстляндии, северной части Лифлян-дии и острова Эзеля» удостоено половинной Демидовской премии 1858 г.
В 1857 г. в Общем собрании Академии наук непременный секретарь К. С. Веселовский дал краткую характеристику географическим открытиям того времени: «Наш век, столь обильный успехами по всем отраслям наук, был ознаменован также многими важными географическими открытиями: почитавшиеся доселе недоступными льды Северного и Южного полюсов и знойные степи Африки и Австралии разверзлись перед настойчивой предприимчивостью европейца, и крут остающихся еще неизвестными стран земного шара с каждым годом стесняется все более и более.
С чувством гордости мы можем сказать, что и наше отечество также имело свою долю в этих достославных мирных завоеваниях науки. То были русские моряки, которые на утлых судах, едва способных для плавания по морям, далее проникли к Южному полюсу, чем кто-либо из их предшественников; то был русский моряк, который по льду океана первый достиг открытого моря, окружающего Северный полюс; то были туземные моряки и ученые, которые впервые ближе исследовали безлюдные берега Новой Земли. Но обширное отечество наше заключает в своих пределах немало стран, которые еще ждут обследования. К таковым принадлежала северная часть Урала, исследование которой составляет предмет одного из сочинений нынешнего конкурса» [46, с. 17]. Здесь Веселовский имел в виду сочинение Э. К. Гофмана с описанием экспедиции по Северному Уралу.
Геолог и путешественник Э. К. Гофман исследовал в геологическом отношении Сибирь, Урал, Украину, Крым. Он учился в Дерптском университете. Сначала занимался медициной, но скоро оставил ее и посвятил себя изучению геологии и минералогии. В качестве геолога он участвовал в трехлетием кругосветном плавании под командованием О. Е. Коцебу (1823–1825 гг.). В 1828 г. поступил на службу в Министерство финансов и был отправлен для исследования Южного Урала. Вместе с Г. П. Гельмерсеном он напечатал в Берлине статью о геологическом исследовании Южного Урала. Э. К. Гофман читал курс геологии и минералогии в Дерптском (1833–1836 гг.), Киевском (1837–1842 гг.) и Петербургском (1845–1863 гг.) университетах, совмещая преподавание с научной работой.
В 1843 г. по поручению Министерства финансов Э. К. Гофман отправился в Восточную Сибирь для исследования золотоносных россыпей. В 1847 г. он опубликовал на немецком языке отчет «Путешествие к золотопромывочным фабрикам Восточной Сибири» п получил за него половинную Демидовскую премию (1849 г.). В своей рецензии на работу Гофмана Г. П. Гельмерсен отмечал: «Если я, без ведома автора, дозволю себе обратить внимание Академии на эту книгу и просить об увенчании ее премиею, то это происходит из двух причин: во-первых, оттого, что она по своему содержанию значительно распространяет наши познания о Восточной Сибири, а именно в той ее части, которая до сих пор была почти terra incognita; а во-вторых, оттого, что она имеет также общенаучную занимательность и богата новыми как географически, так и практически важными данностями» [14, с. 18–19].
Всю свою дальнейшую научную деятельность Гофман как геолог посвятил Уралу. В 1847 г. он возглавил первую экспедицию РГО на Северный Урал, проводившую исследования также в 1848 и 1850 гг. В ее состав вошли астроном М. А. Ковальский, горный инженер Н. И. Стрижевский и два топографа. Экспедиция открыла хребет Пай-Хой, собрала ценные сведения по геологии, растительности, животному миру, этнографии, произвела геологическую съемку обследованных районов. Одним из главных результатов экспедиции было открытие того, что Урал не достигает Карской губы, а километрах в 50 к югу от нее внезапно вместе с горой Константинов Камень отклоняется к тундре и что простирающийся к южному берегу низкий хребет Пай-Хой совершенно отделен от Урала широкой низиной и резко отличается от него как своим направлением, так и самим видом. Все это отметили рецензенты. Результаты экспедиции оказались настолько важными в научном отношении, что РГО присудило Э. К. Гофману большую золотую медаль.
Описание путешествия и его материалы вошли в сочинение «Северный Урал и береговой хребет Пай-Хой», авторы которого М. А. Ковальский (т. 1, 1854 г.) и Э. К. Гофман (т. 2, 1857 г.) были удостоены половинными Демидовскими премиями.
Во втором томе Э. К. Гофман излагает основные географические и геологические итоги экспедиции. К. С. Веселовский в докладе Академии наук резюмирует свои выводы о сочинении Гофмана: «Таким образом, Северный Урал, доселе бывший по большей части страною неизвестною, ныне введен в круг хорошо исследованных стран Русского Севера. Определено точное географическое его положение, его исход к Ледовитому морю (океану, —
В продолжение семи лет (1853–1859 гг.) Гофман ежегодно посещает Средний Урал, собирая материал для капитального труда — географических карт уральских горных округов с подробным геологическим описанием исследованных местностей. Вначале материалы были напечатаны в «Горном журнале» (1865–1868 гг.), а в 1870 г. — изданы отдельной книгой.
Многие работы, посвященные описанию других районов России, были также отмечены половинными Демидовскими премиями. Так, например, о территориях, примыкающих к Средней Азии, обстоятельно рассказал историк и писатель, одесский градоначальник А. И. Левшин в книге «Описание киргиз-казачьих орд и степей» (премия 1834 г.). Однако в ней дано больше исторических сведений, чем географических (см. гл. «История»).
Профессор химии и фармацевтики К. Гебель составил описание «Путешествия по степям Южной России» (премия 1838 г.).
Старший преподаватель Олонецкой гимназии К. Ф. Бергштрессер в солидном труде «Опыт описания Олонецкой губернии» дал физико-географический обзор губернии, привел сведения о населении и его занятиях, о сельском хозяйстве, промыслах и торговле. В приложении приведен список 255 видов высших растений, встречавшихся в этой губернии. Работа отмечена почетным отзывом (1838 г.). Позже К. Ф. Бергштрессер опубликовал «Руководство к уходу за домашними животными» (премия 1849 г.).
Географ И. Ф. Штукенберг дважды был отмечен премиями за свой огромный и многолетний труд о гидрографии России — описание всех каналов Российского государства (1841 г.) и характеристика всех естественных водных путей России (1843 г.).
Рукопись библиографа Ф. П. Аделунга (1768–1843 гг.) «Историко-литературное обозрение всех путешествий иностранцев по России» была представлена на конкурс посмертно. Последние 25 лет жизни автор неутомимо собирал материал, разбросанный по разным городам Европы, — в библиотеках Рима, Лондона, Вены и др. Рецензент К. М. Бэр писал: «В этом сочинении указаны еще неотпечатанные источники, и наследники Аделунга, представляя рукопись к конкурсу, объявили свою готовность, в случае получения ими премии, употребить ее на издание в свет как этого сочинения, так и собранных Аделунгом с немалыми издержками копий с неизвестных донесений путешествий» [17, с. 18].
Ввиду важности этого труда Академия наук в 1845 г. посмертно присудила Ф. П. Аделунгу полную премию и выдала 571 р. сер. на издание его рукописи. Неоконченный русский перевод с немецкого появился в «Чтениях в Обществе истории и древностей российских» в 1848, 1863 и 1864 гг. Труд Аделунга при всех погрешностях, признаваемых и современниками, составлял, по мнению ученых, весьма ценный вклад в науку. В «Советской исторической энциклопедии» отмечено: «В работах Аделунга допущены ошибки и искажения, принижающие значение русских источников, и преувеличена роль иностранных, подчас недостоверных» [47, с. 205].
Ботаник-садовод Ф. И. Базинер своими исследованиями установил много важных и новых фактов по географии растений. Отмечено премией его «Естественно-историческое путешествие через Киргизскую степь в Хиву в 1842 г.» (премия 1848 г.).
Старший учитель Ревельской гимназии доктор К. Ратлеф составил описание прибалтийских губерний «относительно нынешнего их очертания, орографии и гидрографии». Несмотря на скромное название ее — «Географические опыты», книга, по свидетельству академиков В. Я. Струве и Г. П. Гельмерсена, «содержит разительное обилие любопытно и поучительно связанных между собой фактов и по свойству своего предмета вообще представляет одну из труднейших задач географической науки… Содержание сего сочинения, материал и отчетливая его обработка делают его одним из поучительных трудов в части отечественной географии… По части русской географии это первый, более обширный труд в своем роде, который, можем надеяться, скоро найдет себе достойных подражателей и для прочих частей империи» [7, с. 23, 25]. Работа отмечена премией 1853 г.
Деятель в области сельского хозяйства Ф. А. Баталин создавал первое в России научное описание в этой сфере знаний — «Пятигорский край и Кавказские минеральные воды», вышедшее в двух томах с атласом планов и видов и отмеченное почетным отзывом по разделу «География» (1862 г.).
Химик К. Г. Шмидт проводил гидрологические и почвенно-географические изыскания в разных районах России. Его работа о водах колодцев «Водоснабжение Дерпта, гидрографическое исследование» отмечена премией 1864 г.
Демидовская комиссия объединяла труды по статистике и географии в единый раздел. Это становится понятным, если познакомиться с определением «статистики» по Далю: «Статистика — наука о силе и богатстве государства, о состоянии его в данную пору; история и география в известный срок».
В середине XIX в. в период усилившегося развития капитализма в России активную деятельность в изучении экономики страны вели представители буржуазной историко-экономической мысли. В частности, они интересовались вопросами истории торговли и статистики. С этой целью отделение статистики РГО организует ряд экспедиций в различные районы страны.
Так, в 1850-х годах было решено обследовать развитие торговли на украинских ярмарках. Специальную экспедицию на Украину согласился возглавить И. С. Аксаков, публицист и общественный деятель, защитник идей славянофильства, решивший познакомиться с народным бытом в различных формах его проявления. В конце 1853 г. он отправился в Малороссию, где и провел в разъездах весь следующий год. Богатый материал, собранный экспедицией, был обобщен в большой монографии «Исследование о торговле на украинских ярмарках». Она была встречена единодушными похвалами в печати, а два научных учреждения удостоили И. С. Аксакова почетных наград: РГО за свой счет издало его книгу в 1858 г., присудив за нее большую золотую медаль, а Академия наук на основании отзыва экономиста Н. X. Бунге в 1859 г. отметила ее половинной Демидовской премией.
Советский историограф С. И. Крандиевский пишет: «Эта книга в достаточной степени насыщена статистическими данными, таблицами, описанием ярмарочной торговли; здесь немало интересных сведений, характеризующих экономический быт украинского населения первой половины XIX в., много деталей, метких зарисовок, характеристик» [48, с. 96].
Вместе с тем в оценке многих экономических явлений И. С. Аксаков очень часто становится на субъективно-идеалистическую точку зрения, рассматривая народ как единую однородную массу. Резко критикуя правительственный бюрократизм с позиций славянофильства, он выступал лишь за буржуазно-либеральные реформы.
Историк-этнограф П. И. Небольсин в 1850–1851 гг. по поручению РГО предпринял путешествие в Киргизскую степь и прикаспийские области для изучения торгово-промышленных отношений России со Средней Азией. Результатом явились обширные «Очерки торговли России со странами Средней Азии: Хивой, Бухарой и Кокандом», изданные в 1856 г. и в том же году отмеченные наградами РГО и половинной Демидовской премией. Книга содержит статистические таблицы об оборотах торговли за 1840–1849 гг., цены, интересные этнографические данные по торговле.
Демидовская комиссия отметила половинными премиями и другие труды по статистике: педагога А. Г. Ободовского «Теория статистики» (1840 г.), политэконома И. Я. Горлова «Обозрение экономической истории России» (1848 г.), историка А. А. Скальков-ского «Опыт статистического описания Новороссийского края» (1849 г.), военного историка Д. А. Милютина «Первые опыты военной статистики» (1850 г.), экономиста Я. А. Соловьева «Сельскохозяйственная статистика Смоленской губернии» (1856 г.). Кроме того, статистик Г. П. Небольсин в 1846 г. получил почетный отзыв за работу «Коммерческая статистика».
Несколько особняком стоит работа историка К. А. Неволина по исторической географии «О пятинах и погостах новгородских в XVI в.», вышедшая в 1853 г. и получившая полную Демидовскую премию 1854 г. Неволин дал конкретную картину административного деления территории новгородских пятин в XVI в. и впервые в историографии указал на большую ценность писцовых книг как исторического источника.
В своем докладе Общему собранию Академии наук в 1854 г. П. Н. Фусс знакомит с историей работы К. А. Неволина: «Автор сочинения говорит в предисловии, что имел первоначально в виду написать для Русского географического общества статью о важности для древней географии России писцовых книг, которые, как известно, до первой народной переписи при Петре I служили для правительства инвентарями поземельных участков, на основании которых собирались подати, налагались повинности и распределялся приход и расход государства. Совершенно убедившись впоследствии, что писцовые книги составляют главнейший и единственный по своему объему и верности источник для древней русской географии, г. Неволин вознамерился составить по ним карту пятин[15] и погостов[16] новгородских в XVI в. с обозначением на ней тогдашних их границ, городов и селений, особенно тех, от которых получили свое наименование погосты. Он остановился на XVI в. потому, что для этого периода времени имеются весьма важные документы, объясняющие разделение Новгородской области на пятины и погосты, и что область пятин сохраняла тогда наибольшее пространство» [20, с. И, 12].
Рецензенты высоко оценили работу К. А. Неволина. Весьма эмоционален отзыв академика Н. Г. Устрялова: «Исследование «О пятинах и погостах Новгорода» составляет эпоху в разработке исторической географии нашего отечества. Оно превосходно разрешает свою задачу, изобилует богатством выводов, проливает яркий свет на географию нашего древнего Севера… по превосходству исполнения, по самому основательному изучению разнообразных источников, по необыкновенному искусству автора пользоваться ими и ясно, вполне отчетливо располагать и излагать свои выгоды оно будет навсегда служить образцом для разработки материалов исторической географии. По всем сим достоинствам, я присуждаю это сочинение, без всякого ограничения, без всякой оговорки, к награждению полною Демидовскою премиею» [20, с. 61].
Академик Я. И. Бередников также дал весьма положительный отзыв о труде Неволина: «О книге его можно сделать следующий вывод: 1) это географическая картина Новгородского государства в XVI веке… по отношению к пятинам и погостам… и 2) картина эта имеет достоинство несомненной точности и достоверности, будучи составлена по современным официальным документам» [20, с. 14].
Подводя общий итог, непременный секретарь констатировал: «Вследствие этих двух отзывов Академия не усомнилась увенчать труд г. Неволина полною Демидовскою наградою» [20, с. 14].
БИОЛОГИЯ
«Русские биологи первой половины XIX в. подняли на большую принципиальную высоту анализ общих проблем биологии и углубили материалистическую основу понимания жизненных явлений», — пишет С. Л. Соболь [9, с. 275]. Это проявилось в стремлении русских натуралистов строить свои научные теории на основе строго проверенных данных наблюдений и опыта.
Во второй трети XIX в. ботанические и зоологические экспедиции в связи с обстоятельным и всесторонним изучением флоры и фауны России принимают еще более широкий размах. Ведется активное исследование обширных просторов Российского государства, особенно отдаленных его областей. При этом больше работ проводилось учеными-ботаниками.
Демидовская комиссия высоко оценила работу А. Ф. Постельса и Ф. И. Рупрехта «Изображение и описание морских растений, собранных в Северном, Тихом океане, у берегов Российских владений, в путешествии вокруг света, совершенном… в военном шлюпе «Сенявин» в 1826, 1827, 1828 и 1829 гг. под командою флота-капитана Ф. Литке». В 1841 г. авторы ее получили полную Демидовскую премию.
Во время путешествия Постельс сделал много рисунков с натуры. «Эти оригинальные рисунки… в своем роде верх совершенства», — писал директор Петербургского ботанического сада адъюнкт К. А. Мейер. За пожертвованную Академии наук значительную коллекцию рисунков растений и животных А. Ф. Постельс позже был избран ее почетным членом. Для подготовки текста к рисункам Постельс пригласил в сотрудники ботаника Ф. И. Рупрехта. В результате в 1840 г. вышла книга с 40 таблицами большого формата и получила высокую оценку К. А. Мейера: «К счастью, внутреннее достоинство сочинения представляет полновесные права на цельную Демидовскую премию. Труд г. Постельса служит к существенному распространению науки, являя, с одной стороны, многие доселе неизвестные формы из разряда морских растений, а с другой стороны, лучше описывая и изображая разные, не довольно еще дознанные породы и, сверх того, объясняя географическое распространение поростов[17] вдоль обширных берегов Российской империи, доколе это по сие время возможно, чем самым он пролагает путь к дальнейшим розысканиям сего рода. Но, кроме того, подарив нас точными и многоразличными разложениями (рисунками разрезов растений, —
Ф. И. Рупрехт с 1839 г. занимал должность консерватора Ботанического музея Академии наук. Основные его труды посвящены флоре высших растений различных районов России, прежде всего Севера. Часть премии 1841 г. он употребил на путешествие летом того же года по Европейскому Северу. Из Мезени Рупрехт объехал п-ов Канин, приставая к берегу в разных местах и продвигаясь по возможности в глубь суши. Затем посетил лежащий еще севернее о-в Колгуев, пробыл до сентября у берегов мыса Канин Нос и из-за близости зимы вынужден был отправиться в обратный путь.
Результаты этого путешествия и другие исследования ученого легли в основу его труда «Материалы к истории и географии прозябаемости в России», отмеченного половинной Демидовской премией 1845 г. К. А. Мейер, с 1845 г. уже ординарный академик, оценивая эту работу, сказал, что «предлежащий труд г. доктора Рупрехта может почесться столь же своевременным, сколько и важным в ботанической литературе России, тем более, что он совершен с большим рачением и знанием дела, а автор этою работою отличным образом достиг своего намерения содействовать к распространению наших познаний о прозябаеемости (растительности, —
Ранее Рупрехта, еще в 1837 г., сотрудник Петербургского ботанического сада А. И. Шренк совершил путешествие по Северу России с целью изучения его природы и населения. Однако его отчет «Путешествие по Северу Европейской России» был напечатан много позже на немецком и русском языках (т. 1, 1848 г., т. 2, 1854 г.). Работу высоко оценили рецензенты Г. П. Гельмерсен и М. К. Кастрен, и в 1850 г. она получила половинную Демидовскую премию.
Оставив 15 апреля 1837 г. берега Невы, А. И. Шренк через Архангельск и Мезень направился к Усть-Цильме на р. Печоре, пересек Большеземельную тундру, достиг кряжа Пай-Хой и Югорского пути, посетил южную оконечность о-ва Вайгач и 31 октября возвратился в столицу.
Во время семимесячного путешествия Шренк успел собрать поразительное для столь краткого времени количество материалов, которые он передал в Петербургский ботанический сад. Шренк уточнил данные о границах леса, указал пределы распространения некоторых деревьев и др. Весь собранный материал автор обработал и издал в двух объемистых томах, включавших описание 352 видов растений Большеземельной тундры. В своем отзыве Г. П. Гельмерсен подчеркивал, что северная часть Урала и прилежащие к нему районы Печоры до самого новейшего времени оставались для науки вовсе неизвестным краем. Стремясь восстановить справедливость, рецензент отмечал, что «хотя результаты позднейших туда поездок графа Кейзерлинга и г. Крузенштерна в 1843, а полковника Гофмана в 1848 г. и были изданы в свет несколько прежде, чем запоздалый отчет г. Шренка, однако же у последнего нельзя отнять заслуги, что он был первый ученый наблюдатель, проникший в эти глубоко северные страны» [12, с. 23].
Современная оценка трудов Ф. И. Рупрехта и А. И. Шренка дана историком ботаники А. А. Щербаковой: «На протяжении нескольких десятилетий работы Рупрехта по флоре Малоземельной тундры и Шренка по флоре Большеземельной тундры оставались единственными крупными ботаническими трудами по этим районам, да и в XX столетии все позднейшие исследователи флоры тундр обращались к этим работам» [50, с. 76].
Ботаник-самоучка Н. С. Турчанинов начинал свои ботанические исследования как любитель, а позже стал известным флористом и систематиком. Свои флористические исследования он вел еще в 1828 г., занимаясь сбором растений в окрестностях Иркутска, у берегов Байкала и в верховьях Ангары. С 1828 по 1836 г. он посещал, иногда по нескольку раз, все примечательные местности этого края: обошел о-в Ольхон, степи, дважды был на о-ве Коссоголе, поднимался на вершины разных гор, трижды был на гольце[18] Чокондо, спускался по рекам для изучения прибрежной растительности. Особенно примечательны его путешествия по верховью Амура.
Обработка собранных им на Дальнем Востоке богатых материалов продолжалась много лет. В результате появился известный труд Н. С. Турчанинова «Байкало-Даурская флора…» (т. 1–3, 1842–1857 гг.), удостоенный полной Демидовской премии 1857 г. В монографии дано описание многих видов, из них 170 новых, и 15 новых родов. Рецензенты академики Ф. И. Рупрехт и Н. И. Железнов дали сочинению высокую оценку: ««Байкало-Даурская флора» есть труд вполне самостоятельный, имеющий достоинство не только по исчислению в нем растений (всего 448 родов и 1365 видов явнобрачных растений), нигде доселе не описанных, но еще заключающий в себе общий обзор особенностей растительности, способный объяснить отличительный характер тамошнего края» [46, с. 7, 8].
Биография другого пионера в исследовании Дальнего Востока путешественника К. И. Максимовича полна приключений. В 1853 г. Ботанический сад направил его в качестве ботаника в кругосветное плавание на фрегате «Диана». Начавшаяся Крымская война заставила фрегат войти в залив Де-Кастри (Приморье). Там Максимович оставил судно, вскоре потерпевшее крушение. С июля 1854 г. он посвятил себя ботаническим исследованиям тогда еще малоизученного Амурского края и с лишениями и трудностями продолжал их до 1856 г. В марте 1857 г. ученый возвратился в Петербург с богатым запасом наблюдений и ботанических коллекций. Спустя два года вышел в свет его труд «Первенцы амурской флоры», представлявший собой свод имевшихся ранее сведений по краю и собственные наблюдения автора и получивший в 1859 г. полную Демидовскую премию.
К. С. Веселовский, представляя работу Общему собранию Академии наук, отметил: «Главным приращением науки, которым мы обязаны сочинению г. Максимовича, должно почесть открытие значительного числа отчасти совершенно новых, отчасти в русской флоре еще неизвестных родов и видов из Амурского края, а в особенности представителей семи доселе еще не достававших в русской флоре семейств, — приращение, которому не было примера в нашем столетии. Г. Турчанинов открыл для Байкало-Даурской флоры 15 новых родов, но не открыл ни одного представителя дотоле еще в России не существовавшего семейства» [26, с. 5, 6].
Работу К. И. Максимовича предложил на конкурс Академии наук Ф. И. Рупрехт, и он же написал на нее отзыв, закончив его так: «Многочисленные, важные и любопытные наблюдения, сообщаемые здесь автором, служат не только к обогащению русской флоры и сведений о материальных средствах России, но и к расширению круга наших познаний о растительности вообще. Добытые им общие результаты восполняют собой большой пробел в познании растительного быта умеренной части нашего Северного полушария и ближе определяют разные новые положения географии растений» [26, с. 77].
Профессор Казанского университета К. К. Клаус еще в 1834 г. путешествовал по Волге и Прикаспийским степям вместе с К. Гебелем, которому как руководителю экспедиции в 1838 г. была присуждена половинная Демидовская премия. На долю Клауса достался лишь лестный отзыв. В дальнейшем ученый продолжал изучение флоры Заволжья и Прикаспийских степей, совершив для этого научные экспедиции в Поволжье и на Урал. Привлекая любителей к сбору растений, он составил большой гербарий — свыше И ООО экземпляров. В результате продолжительных исследований появилась рукопись «О растительности Приволжских стран» (первый выпуск «Флора Сергиевских вод», второй выпуск «Флора колоний Сарепты»), Автор представил рукопись Демидовской комиссии, крторая отметила ее половинной премией 1850 г,» а спустя два года вышла книга «Флора Приволжских стран». В рецензии на нее К. А. Мейер писал: «Профессор Клаус поставил себе изучение приволжской флоры как бы задачею жизни. В течение многих лет с особою любовью и преданностью занимался ее исследованием, неоднократно предпринимал путешествия, как то: вместе с Гебелем в Астрахань и к Каспийскому морю, несколько раз в Оренбург и к Южному Уралу, а каждое лето посещает Приволжские страны по обязанности профессора ботаники Казанского университета… Во втором выпуске заключено ядро полной флоры всей области между Волгою, Уралом и Оренбургом. Всего рассмотрено 1555 пород, что составляет немаловажное обогащение сравнительной географии растений» [12, с. 27, 28].
Большую научную ценность исследований ученого по изучению приволжской флоры отмечает и его биограф Н. Н. Ушакова: «Работы Клауса по ботанике, — пишет она, — его богатый гербарий далеко превосходит по своей научной ценности любительское начинание. Это специальное исследование, которому, однако, историки ботаники до сих пор не уделяли должного внимания»[19] [51, с. 145].
Систематик и физиолог растений И. Г. Борщов в 1857–1858 гг. вместе с зоологом Н. А. Северцовым участвовал в экспедиции в Среднюю Азию. В 1862 г., уйдя со службы, он занялся устранением пробелов в своих познаниях по физиологии растений. Путем усиленного самообразования и занятий в лабораториях Киевского университета он подготовил магистерскую диссертацию «Материалы по ботанической географии Арало-Каспийского края», за которую был удостоен степени магистра и половинной Демидовской премии (1864 г.). В работе дано описание края и ботанико-географический анализ его флоры. Впервые в русской ботанической литературе автор нанес ареалы[20] 66 видов растений.
Ботаник и бактериолог Л. С. Ценковский, изучая историю индивидуального развития низших растений (водорослей, грибов, бактерий) и низших животных (инфузорий, радиолярий), обнаружил отсутствие резкой границы между растительным и животным миром, т. е. установил их генетическое единство. Его считали основоположником отечественной микробиологии, особенно в области альгологии — науки, изучающей водоросли. Исследования его получили всеобщее признание, а одна из работ — докторская диссертация «О низших водорослях и инфузориях» — отмечена половинной Демидовской премией 1857 г. Она явилась одним из первых классических трудов в этой области. В ней излагались результаты изучения строения и истории развития микроорганизмов.
Доктор Ф. И. Вейс в своей рецензии писал, что этот труд «… весьма выгодно отличается от многих других диссертаций по этой части тем, что автор в нем совершенно самостоятелен, т. е. что все им излагаемое возникло из собственных его многотрудных наблюдений. Только тот, кто сам занимался подобного рода микроскопическими изысканиями, может судить о том, какой траты времени, какого труда и терпения стоят подобные работы» [46, с. 28].
Во второй половине XIX в. терминологией в области систематики растений много занимался Н. И. Анненков. Он задался целью собрать народные названия растений и над этой задачей работал свыше 12 лет. Первая книга «Простонародные названия русских растений» (1858 г.) обратила на себя внимание, и все издание скоро было раскуплено. Со всех концов России к автору стали поступать новые материалы, что побудило его заняться переизданием книги с многочисленными дополнениями названий растений на разных языках, причем он задумал указать место каждого растения в научной систематике, его родину, применение в медицине, фармации, технике и домашнем быту. Таким образом был создан наиболее значительный труд Н. И. Анненкова «Ботанический словарь, или собрание названий как русских, так и многих иностранных растений, на языках: латинском, русском, немецком, французском и других, употребляемых различными племенами, обитаемыми в России», который Демидовская комиссия отметила почетным отзывом (1860 г.).
Академия наук передала автору словаря все имевшиеся у нее материалы относительно названий растений, а также их народного, медицинского и технического применения. Вместе с тем в своем отзыве Академия наук выразила мнение, что было бы желательно видеть в новом издании «Словаря» филологическое объяснение происхождения разных названий на русском языке. Поощренный успехом, Анненков занялся переработкой своей книги по новому, более обширному плану, удовлетворявшему не только специалистов, но и любителей ботанической литературы. Переработанный и в несколько раз увеличенный труд появился в третий раз, теперь под названием «Ботанический словарь. Справочная книга для ботаников, сельских хозяев, садоводов, лесоводов, фармацевтов, врачей, дрогистов,[21] путешественников по России и др.» (1878 г.).
По мнению А. А. Щербаковой, ««Ботанический словарь» Анненкова — единственный в русской ботанической литературе обширный свод народных названий растений, существовавших в середине XIX в. В этом смысле значение его как важнейшего памятника сохранилось до нашего времени» [50, с. 74].
Для развития палеоботаники и палеозоологии в России во второй трети XIX в. немало сделали лауреаты Демидовской премии академик X. И. Пандер, члены-корреспонденты Г. И. Фишер фон Вальдгейм и Э. И. Эйхвальд, профессор С. С. Куторга и сотрудник Петербургского ботанического сада К. Е. Мерклин. Наука о вымерших животных и растениях возникла в тесной связи с геологией, однако по объектам исследования эта наука биологическая, и поэтому работы по палеонтологии рассмотрены в гл. «Биология».
Г. И. Фишер фон Вальдгейм приехал в Россию в 1804 г. и занимался исследованиями в основном в области палеонтологии, энтомологии, геологии, особенно одного ее раздела — стратиграфии, объясняющей последовательность формирования горных пород их относительным возрастом. Многочисленные труды ученого сыграли значительную роль в развитии естествознания в России, хотя, как отмечает А. А. Щербакова, «в его трудах еще в прошлом столетии обнаруживались серьезные погрешности, которые автор допускал, описывая находки любителей с неточным указанием места и глубины залегания находок» [50, с. 193].
Описание ископаемых животных и растений Подмосковья дано ученым в монографии «Ориктография[22] Московской губернии», отмеченной половинной Демидовской премией 1838 г. В работе выделено девять стратиграфических комплексов Подмосковья и дано описание многочисленных окаменелостей. «Несмотря на ошибки в определении возраста этих комплектов, книга Фишера фон Вальдгейма давала большой фактический материал для познания стратиграфии Подмосковья», — подтверждают И. В. Батюшкова и А. Н. Иванов [9, с. 240].
Одним из основоположников палеонтологии в России был X. И. Пандер. Он же явился ранним биологом-эволюционистом. Дарвин упоминал его в числе своих предшественников. Пандер одним из первых указал на роль трех зародышевых листков в формировании органов животных (1817 г.), что явилось крупнейшим научным достижением. В 1842 г., заняв должность чиновника особых поручений в Горном департаменте, он получил в свое распоряжение огромные собрания по ископаемой фауне, обработкой которых и занимался всю вторую половину жизни. При этом он неоднократно совершал путешествия в Прибалтику, Центральную Россию и на Урал с целью изучения палеонтологического характера этих местностей. В результате появился ряд ценных работ, внесших заметный вклад в развитие русской палеонтологии.
Полную Демидовскую премию X. И. Пандер получил в 1857 г. за «Монографию по изучению силурийских рыб Прибалтики», о которой академик Ф. Ф. Брандт в своем отзыве писал: «Доселе никто не подозревал существования остатков рыб в силурийских наслоениях окрестностей Петербурга и Эстляндской губернии. Г. Пандеру представлено было сделать это, столь любопытное для науки открытие» [46, с. 9].
Профессор Б. Е. Райков, анализируя премированное сочинение, отмечал: «В первой части этой работы автор с величайшей тщательностью описал своеобразные остатки животных организмов, которые ускользали от внимания прежних исследователей и которые Пандер признал за зубы нижнесилурийских рыб и назвал по их характерной форме конодонтами» [52, с. 76]. Конодонты составляют остатки вымерших животных в виде мелких зубовидных образований из фосфорно-кислого кальция, встречающихся в отложениях палеозойской эры, одним из периодов которой является силурийский. По форме обнаруженных зубов Пандер попытался установить род и вид рыб силурийского периода и в общем составил 14 родов с 57 видами рыб нижнесилурийского периода.
Работа оказалась настолько утомительной, что у X. И. Пандера развилась серьезная болезнь глаз, так что он едва не лишился зрения. Врачи запретили ему всякие кабинетные занятия на целых два года. Это время он использовал для полевых работ. Вернувшись в Петербург, ученый вновь погрузился в прежние занятия, результатом которых явилась рассмотренная монография.
С. С. Куторга был первым ученым в России, который с кафедры Петербургского университета познакомил студентов с учением Дарвина. Ему принадлежит ряд трудов по геологическому и палеонтологическому изучению окрестностей Петербурга и территории Финляндии (см. гл. «Астрономия, геодезия, геология»).
К. Е. Мерклин заслужил известность своими работами по истории листьев и папоротников, а также по ископаемым растениям России. Главное его сочинение содержит анатомические и таксономические[23] обзоры ископаемых древесин. Автор привел список около 300 видов найденных ископаемых растений. Работа была представлена Демидовской комиссии в виде рукописи на 45 листах с атласом в 26 таблиц большого формата и получила половинную премию в 1855 г. В том же году книга вышла из печати.
Зоолог А. Д. Нордман, директор Одесского ботанического сада и профессор Ришельевского лицея в Одессе, много путешествовал по Кавказу (1835 г.) и с А. Н. Демидовым по Крыму (1837 г.). В результате он становится лучшим знатоком фауны Юга России, а его «Палеонтология Юга России» была отмечена половинной Демидовской премией 1861 г.
В середине XIX в. учение об эволюционном развитии жизни на Земле нашло своих сторонников среди ученых молодого поколения, к которым принадлежал замечательный русский зоолог и путешественник прошлого века Н. А. Северцов.
Н. А. Северцов, один из пионеров экологии и эволюционного учения в России, предшественник Дарвина, стал главным продолжателем дела выдающегося биолога-эволюциониста К. Ф. Рулье. Через девять лет после окончания Московского университета Северцов защитил магистерскую диссертацию «Периодические явления в жизни зверей, птиц и гад Воронежской губернии» (1855 г.), которая была отмечена половинной Демидовской премией 1856 г. Следуя принципам своего учителя Рулье, на примере фауны наземных позвоночных одной губернии он выяснил вопрос «о связи жизненных явлений между собой и зависимости их от внешних условий, от среды и обстановки, в которой живет животное» [9, с. 330].
Рецензентом этой работы был непременный секретарь Академии наук А. Ф. Миддендорф. В своем отзыве он подчеркнул, что несмотря на молодость автора его первый труд представляет собой новое явление в русской естественно-исторической литературе. Он признал содержание сочинения совершенно оригинальным, почерпнутым из наблюдений, «сделанных над самою природой в течение девяти лет подряд». «Труд г. Северцова, — писал Миддендорф, — доказал необыкновенную способность к наблюдениям, с одной стороны, обусловленную редким усердием, а с другой — умеряемую терепением и добросовестностью и руководимую основательной начитанностью даже по частям сопредельных с зоологиею наук. Сочинение его богато драгоценными для науки материалами, плодом многолетних самостоятельных наблюдений…» [29, с. 30, 31].
В этой рецензии отмечена и еще одна особенность работы Н. А. Северцова: «Как не радоваться победе, какую над самим собой одержал автор, решившись при обстоятельствах, обыкновенно увлекающих молодежь в неизвестную даль, посвятить себя исключительно исследованию жизненных проявлений непосредственных окрестностей его родины, особенно, если предпринятый им труд выполнен с такой добросовестностью п высокой степенью точности даже в малейших подробностях, как в настоящем случае» [29, с. 183].
Профессор зоологии Казанского университета Н. П. Вагнер в труде «Самопроизвольное размножение гусениц и насекомых» (1862 г.) открыл явление педогенеза, т. е. способности некоторых животных достигать половой зрелости, давать яйца и размножаться еще в личиночном возрасте. Явление педогенеза встречается у некоторых беспозвоночных — мух, морских рачков. Автор описал это явление у мухи миастор: в теле ее личинки развиваются неоплодотворенные яйцеклетки, дающие начало новому поколению. Открытие Вагнера было встречепо с большим недоверием как в России, так и за границей. Академики К. М. Бэр и Ф. Ф. Брандт решились представить работу ученого на конкурс Академии наук лишь после того, как лично убедились в том, что он действительно сделал открытие. Н. П. Вагнер получил половинную Демидовскую премию лишь в 1864 г. Известный немецкий зоолог К. Зибольд в течение двух лет не решался напечатать работу первооткрывателя.
Сам Вагнер говорил о своей работе: «Мое исследование представляет собой только очерк организации гусеницы, да несколько очень незначительных биологических данных и предположений». Вопреки такому скромному мнению автора, рецензенты К. М. Бэр, Ф. Ф. Брандт и Ф. В. Овсянников признали научные заслуги Вагнера: «Без сомнения эти наблюдения вызовут за собой новые, дополнительные, а может быть, приведут и к некоторым поправкам» [27, с. 14].
В середине XIX в. проводились разносторонние научные исследования по изучению нескольких губерний Украины. Началось все с того, что два профессора Киевского университета К. Ф. Кесслер и А. С. Рогович в 1848 г. подали прошение в Совет университета о прикомандировании их к экспедиции, отправлявшейся в Среднюю Азию. Университет поддержал их просьбу. Однако киевский губернатор Д. Г. Бибиков, к которому обратились за разрешением на эту поездку, рассудил иначе и рекомендовал университету подготовить для издания естественно-историческое описание губерний, составляющих Киевский учебный округ, куда входили Подольская, Волынская, Черниговская и Полтавская губернии. Преподаватели с предложением согласились, и в университете была создана комиссия по изучению названных губерний. «Так было задумано, — писала историк науки Н. Н. Банина, — издание «Естественной истории губерний Киевского учебного округа — большого коллективного исследования профессоров Киевского университета. В нем должны были найти отражение как описание природы, так и сведения по экономике, этнографии, статистические данные и другие материалы о губерниях, составляющих Киевский учебный округ» [53, с. 26].
В мае 1849 г. зоолог К. Ф. Кесслер отправился в продолжительную поездку по Полтавской и Черниговской губерниям для изучения фауны украинской степи. В середине года он объехал Киевскую и Подольскую губернии, наблюдая хищных птиц правого берега Днепра. Материалы своих исследований Кесслер опубликовал (в серии «Естественная история губернского Киевского учебного округа. Зоология») в виде монографии под названием «Животные губерний Киевского учебного округа. Млекопитающие. Птицы». Всего вышло шесть выпусков (1851–1856 гг.), посвященных отдельным группам позвоночных животных. Первые четыре выпуска «Млекопитающие. Птицы» (1850–1852 гг.) по инициативе академиков Ф. Ф. Брандта и А. Ф. Миддендорфа были представлены на конкурс Академии наук такими словами: «В русской литературе до сих пор весьма ощутителен был недостаток в таком сочинении, которое представляло бы читающей публике, более и более интересующейся естественными науками, свидетельство существующих налицо познаний о животном мире России» [7, с. 79].
Рецензенты сообщали, что автор нашел в названных выше губерниях 62 вида млекопитающих и 265 видов птиц. Весьма положительно оценив книгу авторов, они в подтверждение своих выводов ссылались на отзыв о книге профессора С. С. Куторги в «Вестнике РГО»: «Она свидетельствует о меткой наблюдательности, необыкновенной начитанности и беспримерном трудолюбии нашего зоолога… Способ изложения живой и точно рисующий натуру и образ жизни каждого животного» [7, с. 83].
Монография К. Ф. Кесслера стала первым капитальным трудом, посвященным фауне Украины и была отмечена половинной Демидовской премией 1853 г. Н. Н. Банина, биограф ученого, пишет: «Монография о фауне Украины, первые крупные фаунистические работы Кесслера принесли ему широкую известность не только среди отечественных биологов, но и за рубежом» [53, с. 28].[24]
Ботаник-флорист А. С. Рогович в течение 20 лет усердно исследовал флору украинского края, а также палеонтологию и археологию и собрал богатый материал по этим разделам естествознания. Его работа «Об ископаемых рыбах губерний Киевского учебного округа. Выпуск первый. Рыбы чешуйчатые и блестящечешуйчатые» получила половинную Демидовскую премию (1862 г.).
Э. И. Эйхвальд, стоявший на эволюционистских позициях, в 1825–1826 гг. путешествовал вдоль Каспийского побережья Кавказа, где собрал интересные сведения о флоре, фауне и геологии. По материалам путешествия он выпустил книгу с описанием каспийско-кавказской фауны, в основном моллюсков, рыб и пресмыкающихся, а также с географическим описанием посещенных мест. Во второй части сочинения дана характеристика 38 новых и редких видов растений, приложено 40 листов отличных рисунков. Работа получила половинную Демидовскую премию 1834 г.
Натуралист Ф. Фальдерман, с молодости интересовавшийся естественными науками, занимался собиранием и описанием жуков и значительно способствовал изучению русской фауны, в частности насекомых. Будучи старшим садовником Петербургского ботанического сада, он написал сочинение «Закавказская энтомологическая фауна», за три части которого ученый получил две Демидовские премии (1837 и 1839 гг.).
Натуралист и путешественник, Э. А. Эверсман, работая врачом на оружейной фабрике в Златоусте, увлекся зоологией. Оставив медицину, он целиком посвятил себя науке и стал профессором зоологии и ботаники Казанского университета. В течение двух десятилетий он изучал район между Волгой и Уральским хребтом, совершил ряд путешествий по азиатской части России. Он собрал обширные коллекции млекопитающих, птиц, насекомых и считался крупным знатоком фауны Юго-Востока России. Его труды имели большое значение для развития зоологии. За «Полное описание чешуекрылых насекомых, водящихся между Волгою и Уралом» Э. А. Эверсман получил половинную Демидовскую премию (1845 г.). Академик Ф. Ф. Брандт в рецензии писал: «Мы должны почитать это сочинение, ознакомляющее нас вдруг с 700 слишком породами (видами, —
В области физиологии животных и растений в середине 30-х годов прошлого века все более побеждает экспериментальный метод в борьбе с умозрительным. Большую роль в этом отношении сыграл выход в свет в 1836 г. первого тома учебника физиологии животных, написанного профессором Московского университета А. М. Филомафитским.
Одним из первых русских ученых А. М. Филомафитский начал систематическую разработку проблем физиологии, оказавшую большое влияние на развитие этой науки в России. Крупнейшим его достижением явилось создание трехтомного учебника «Физиология, изданная для руководства слушателей» (1836–1840 гг.) — первой оригинальной и критической сводки опытных физиологических знаний.
В этом труде автор резко и принципиально критиковал путь умозрительного исследования. Он подверг критике натурфилософа-идеалиста Д. М. Велланского, издавшего в то же время свой учебник физиологии. А. М. Филомафитский горячо отстаивал возможность познания мира человеком и тем самым утверждал силу науки, торжество опыта, наблюдений и логики, основанной на конкретных понятиях.
Изучая физиологические явления, А. М. Филомафитский проводил опыты на животных (лягушках, собаках, голубях) с целью исследования функций организма и действия на него различных веществ. Он пользовался оптическими приборами и первым в России применил микроскоп для изучения кровяных телец. Получив новые результаты собственных экспериментальных работ, ученый нередко смело вступал в дискуссию со многими европейскими авторитетами в области физиологии, излагая свое понимание роли головного мозга. Он писал о наличии процессов угнетения и задерживания рефлекторных реакций, т. е. затронул вопрос, развитый позже в трудах И. М. Сеченова.
Профессор X. С. Коштоянц, отмечая достоинства учебника А. М. Филомафитского, писал: «Книга написана живым, местами художественным языком и свободна от тех неопределенных, длинных выражений с большим числом иностранных слов, которыми была полна научная литература того времени» [54, с. 79].
Монография А. М. Филомафитского получила высокую оценку современников. В 1841 г. ее первые две части были награждены половинной Демидовской премией. Рецензент К. М. Бэр в своем отзыве подчеркивал, что этот учебник стоит на уровне лучших современных руководств по физиологии и отличается оригинальностью взглядов автора. Он писал: «В первый раз предлагается русской литературе физиология в том виде, до какого она доведена союзом образованных наций. Но физиология, кроме пользы, приносимой ею объяснением жизненного процесса вообще, должна быть еще светильником практической медицины. Итак, нет сомнения, что книга г. Филомафитского… окажет важное влияние на высшее развитие врачебного искусства в Российской империи» [49, с. 26, 27]. Высокую оценку учебнику «Физиология» дает и советский историк медицины В. А. Макаров.[25]
Половинная премия 1841 г. была присуждена также и Н. И. Пирогову (см. гл. «Медицина»), Позже оба ученых совместно разработали метод внутривенного наркоза (1847 г.), намного облегчившего страдания, которые испытывали пациенты при хирургических операциях. Здесь сказалось стремление Филомафитского связать физиологию с запросами практической медицины.
Наиболее успешно развитие физиологии в России началось с 60-х годов XIX в. Это было время, которое К. А. Тимирязев характеризовал как «весну русского естествознания». Именно в эти годы началась деятельность ряда выдающихся русских ученых, в том числе И. М. Сеченова.
Создатель русской физиологической школы, мыслитель-материалист И. М. Сеченов свою профессорскую деятельность в Петербургской медико-хирургической академии начал лекциями о биоэлектрических явлениях в нервах и мышцах — о «животном электричестве». Уже в первых своих работах он проявляет самостоятельность научного мышления и выдающиеся способности физиолога-экспериментатора. Сеченов не только по-новому освещал специальные физиологические вопросы, но и поднимал проблемы огромного теоретико-познавательного значения.
Лекции профессора «О животном электричестве» (1862 г.), изданные отдельной книгой, обратили на себя внимание академических кругов. Как отличительную особенность этой работы М. Г. Ярошевский отмечает следующее: «В лекциях проводилась мысль о том, что физиологическая деятельность нерва должна стоять в связи с его электрической организацией. Между всеми известными свойствами покоящегося нерва одни электрические по своей тонкости и подвижности отвечают идее тех тонких быстрых процессов, которые совершаются в этом органе во время его деятельности» [56, с. 55].