Не сбейтесь с пути
Превратился в красавицу гадкий гусёнок, И трухлявый пень фиалками зацвел, А я скоро подкоплю деньжонок, Накуплю гостинцев и накрою стол. Соберу соседей за длинным столом И поставлю посредине медный самовар. И мы будем говорить о добром и простом И старых песен вспоминать репертуар. Нам тут же на баяне подыграют, Что на Марсе будут яблони цвести, И про то, как детки быстро вырастают, И их никто не держит взаперти. Пусть только навсегда уразумеют, Когда свои дороги будут выбирать, Что если старость знает, то молодость умеет, Но за свободу придётся воевать. А на улицу Заречную опять пришла весна, А мы тосты говорили по кругу. Пусть мы жили от рубля и до рубля, Нам не совестно в глаза смотреть друг другу. И на трухлявом пне фиалки зацветут, Когда кругом — страна любви, И всех туда беспрерывно зовут. Только не сбейтесь с пути. Неизбежность
Я ушёл: нельзя было иначе, Я гнал себя куда-то прочь, На ощупь, по-стариковски незряче, В беспроглядную, стылую ночь. Она, как чёрный-пречёрный квадрат, Нависала своей беспросветностью. Нет дорог ни вперёд, ни назад, В том, что зовут неизбежностью. Она без приглашения приходит, С выдохом бездонных пропастей. Если стены неприступные возводят, Не оставляют даже узеньких щелей. От неё не спрятаться и не откупиться, В ней нельзя ни умереть и ни уснуть, В ней можно только раствориться И в молитве не упомянуть. А кто пытался рваться напролом, Желая новый начинать отсчёт, Того ждала колода с топором И самый окончательный расчёт. Я ушёл: нельзя было иначе, И неизбежность стала приговором. А то, что в мире существует без отдачи, Не умеет быть предметом договора. Ни стыда, ни совести
Не замостить дорогу времени цитатами, Там каждая судьба наперечёт. Время не измерить победами и датами: Оно не продается и не врёт. Оно не проклинало и не обещало, Ни тем, кто усыхает, ни тем, кто расцветает. Оно не предвещает и не убивает, И жить никому не мешает. Оно не господин и не товарищ, Оно ничто не делает за вас; Не будет арбитром военных ристалищ И судьей с повязкой на глазах. Это не рычаг с противовесом, Не театральный грим и не толмач. Оставаясь в себе, мракобесном, Человек сам себе судья и палач. Время не покажет, как и не излечит, Оно не злое, но и не святое. А ближний ближнего увечит, Ссылаясь на время такое. Оно не отличает совесть от стыда И не режется на ленты и куски, И по его щеке не скатится слеза, Когда ты придёшь к концу пути. Обращаюсь
В ночь на Страшную субботу. Спаситель во Гробе.
Я обращаюсь ко всем академикам И соискателям учёных степеней: Наконец-то помогите проповедникам Сделать людей немножко добрей. Пришло время, чтоб без лишних идеалов Материалистам-физикам и разночинцам-лирикам, Минуя сладости прелюдий и показных скандалов, Выдать нужные ответы грязным циникам. Пусть зло сгорит в мировоззренческой дуге, И все забудут, что такое нелюбовь, Когда найдут микробов в сером веществе, От которых в жилах закипает кровь. Я обращаюсь к звёздным докторам: Увидеть, что настал предельный срок, И пусть начертит график доктор Перельман, Как пройти эпидемиологический порог. А вдохновенная рука литературы Пусть выдаёт рецепты на лечение, Прекратит играть со злобой в шуры-муры И перестанет уповать на провидение. Пускай звонят колокола Надрывно, нощно, вновь и вновь, И я, в чём мама родила, Иду к тому, кто заповедовал любовь. Общая кухня
Слышу в струнных переборах Песни сверстников моих. Мы росли в барачных коридорах, Где не было ни грешных, ни святых. Мы на всех делили булку хлеба, Разрывая её на куски, Мы были дети ширпотреба, Отцов, вернувшихся с войны. В шкафу — плечистый плащ из габардина, На фанерной этажерке — Борис Полевой, Помойный запах нафталина И за мутным стеклом мелкий дождь обложной. Кто-то гремел рукомойником, А у кого-то кашель кровяной, А у крыльца прощалися с покойником Под нескладный оркестр духовой. Тот был в чистой гимнастёрке без погон, На то, наверное, была своя причина Всё вокруг — как будто страшный сон, И всё тот же запах нафталина. На общей кухне варят кутью, На ходиках уже почти что два, Я вроде как живу и вроде бы как сплю, Такая наша общая судьба. Огонь и любовь
С неба луна глядит не моргая, Девушка на скрипке сама себе играет, Всё замерло от края и до края. Это о любви, но человек такой любви не знает. Гений в хрупком женском теле, На скамеечке у клумбы георгинов, Обойдя все каньоны и мели, Добрался до музыки джиннов. Лето разгоняется грозами с дождями, И каждые сутки длинней и длинней. Я вдруг узнал, что это написано вами В жёлтом свете ночных фонарей. Огонь на Землю боги принесли Во имя понимания и счастья, Но и они не всё понять смогли, На Земле хотели самовластья. Однажды из любви огонь украли, И в ней остались только намерения, Как украшение собственной морали И надуманные чудные мгновения. А та любовь пришла из смерча и огня, Но был нарушен с Богом договор. И любовь была расчленена, А она её собрала в струнный соль мажор. Одиночество
Там, где горизонт сливается с Землёй, Ничего не надо объяснять; А если разговор, то лишь с самим собой, А себя уже давно не стали понимать. Наезжает лодка на галечную россыпь, Ветерок качает метёлки камыша, И я по мелководью и почти на ощупь Приближаюсь к силуэту шалаша. Трескуче разгорается костёр, И сушатся намокшие штанины. Возможно, мир коварен и хитёр, Но, наверное, на то свои причины. А лица друзей, словно пятна на Солнце: Гипер далеки и уже неразличимы, Они, как звёзды, отраженные в колодце — Иллюзорны и недостижимы. Забурлила в чайнике вода, И, согласно древнему пророчеству, Если ты уходишь в никуда, означает, Что ушёл учиться одиночеству. Ночная бабочка уселась на рукав И, исполняя непонятный ритуал, Мне говорила, крыльями дрожав, Чтобы я от одиночества бежал. Она с тобой
Меня настолько измочалила дорога, Что я забыл конечный пункт пути. Я хочу передохнуть совсем немного, С силами собраться и идти. Сердце билось, как блокадный метроном, Ноги гудели что трубы библейские, Я уже полмира обошёл пешком, Изживая манеры лакейские. Дорога — это время размышлений, Ведь приходится идти с закрытым ртом, А мысли, они против впечатлений, И принуждают жить своим умом. На пыльную дорогу капают дождинки И тут же испаряются в полуденной жаре. Здесь с самим собой проводят поединки И ставят знак вопроса между точкой и тире. Когда лакейство превращается в привычку, То всё остальное — само по себе. Тире превращается в кавычку, А точка лишь в иллюзию в судьбе. Не бывает истина доро́гой достижима, И она не может быть ни сложной, ни простой, Она как целый мир необозрима, И в то же время она всегда с тобой. Она
Она была опутана страстями, И они её душили, как удавы. Она жила между бесстыдством и долгами В ожидании заслуженной расправы. В своих страстях она была безгрешной, Как шулер в нечестной игре. Она была живой и неизбежной, Как всё, что появляется извне. Она могла сверкнуть дневной грозой И к кому-то в жизнь зайти, не постучавшись, Город осветить в темени ночной Или просто так уйти, не попрощавшись. Она улыбкой свечи зажигала, Но не умела чем-то восторгаться. Она ни зла, ни добра не желала И не знала, что такое унижаться. Она искала и приобретала, А, не ощутив ни радость, ни гнев, Потом ставила на всё и теряла, Ни разу ни о чём не пожалев. Она в жизни ни к чему не привязалась, От чувств всегда стараясь быть вдали. Она как все, наверно, ошибалась, Но, Господи, пожалуйста, её Благослови! Опять!
Над горизонтом пыхают зарницы, А собаки как сирены стали завывать. Кто свои сомнения не спрятал за божницами, Тот не понимает, что можно ожидать. Опять с разверзшихся небес Его везёт ушастая ослица, И на Земле начнётся новый антропогенез, И Он опять для нас оставит право оступиться. Оставит право человеку выбирать, В чём и смысл задуманной породы: Здесь каждый сам обязан понимать Масштабы и рельефы собственной свободы. Мы опять начнём друг другом помыкать, Клясться чем угодно, лгать и унижаться, Обезумев, вешаться, судить и воевать, И опять из века в век перерождаться. От распаханной земли до голубых небес Бывает расстоянье меньше чем мгновенье, Но на всех хватает фантазий и чудес, Когда не подневольно самовыражение. Но опять кто-то выберет старые песни, За веру принимая ересь и подлог, Опять проголосуют за законы мести, И человечество напишет тот же эпилог. Открытое окно
Отрадно мне, что на дворе в разгаре лето, Что под карнизом свила ласточка гнездо. Утро, потихоньку гаснет сигарета, И где-то у соседа плачет малое дитё. Тянет свежестью с открытого окна, Это дышит предрассветный силуэт. У нас такие правила были завсегда: Кто проснулся раньше, тот и есть поэт. Скоро каждая пичуга на свой лад заголосит, Отряхнётся бабочка от капелек росы, Она в воздухе исполнит утренний кульбит, И в шёпоте появятся басы. И день придёт — распределитель обязательств, Он будет и великий, и будет незаметный, Но каких бы ни случилось обстоятельств, Этот день не будет беспросветным. Кто умрёт, не успев повиниться, Те, значит, ничего не обещали, Но те, кто сумел с судьбой примириться, Те точно её руки целовали. Выдыхает лето аромат цветов, И пчела танцует на синем васильке. Прошу, не вспоминайте страшных снов И не ищите истины во тьме. Повторение
Когда-то эти ставни наглухо закрыли И задвинули засовы на дверях: Отсюда по этапам развозили Искупать вину в советских лагерях. Ставни покосились, засовы проржавели, Прогнила и осыпалась соломенная стреха, А в приступке на крыльце та же музыка скрипела, Что вроде сума́ никому не помеха. Они себя нашли в научном коммунизме И не нуждались в Божьей благодати, Они жили в новом реализме И верили в мандаты и печати. В паспорте прописка и маршрутный лист, А тех, что были раньше, спрятали в архивы. На кремлёвской сцене новый реалист, И всех опять сгоняли в коллективы. Ставни закрывают, засовы задвигают, Почувствуйте великую радость принуждения. Всех снова в те же сани запрягают, Ибо нет учения страшнее повторения. Что угодно может отражать Медный Крест и блеск заплаканных очей, Но если вам отвратна Божья благодать, То, может, вы не человеческих кровей? Поиск
Наберу с собой в дорогу шмурдяка, И в самом дешёвом вагоне Уеду от вас навсегда, Сам себе наигрывая блюз на саксофоне. Не пробуйте искать меня по следу, Я и в Москве, и в пещере Лейхтвейса, Ну, а если к вам в гости заеду, Встречайте меня с цветком эдельвейса. Он и есть легенда жертвоприношения, И песня страсти во имя любви. Это цветок моего притяжения К нежелающим жить взаперти. Я искал их, как задиристый щенок, Который ждёт добра и ласки, Как ждёт богоявления пророк, Как заблудший ждёт подсказки. Я их любил совсем без разрешения И доверял без страха и сомнений, Я сам душой разделся без всякого смущения, Но только сном меня сморило от этих ощущений. Но если меня соловьи не добудятся, То, значит, я умер во сне; И если надежды не сбудутся, Меня будут жарить на адском огне. Цена
Её на юг в королевство Таиланд Вроде как за стильными покупками Увёз какой-то местный коммерсант С томными глазами и пухленькими губками. А он двинул поклониться Храму Воскресенья И, чтобы Гроб Господень облобызать, Он искал совета и прощенья Там, где учили любить и страдать. Она коммерсанта кормила стриптизом, А он её лизал кокосовыми губками; Для неё казались суперпризом Бумажные пакеты с дешёвыми покупками. Когда монахини звонят в колокола, Солнышко восходит над Святой Землёй, А продав меня за сумку барахла, Ты голая в прибое блещешь чешуей. Каждый утешается как может: Кому-то надо власть, а кому — стероиды, Но рано или поздно сердце занеможет, Если мы не просто гуманоиды. Нас всех рожали во грехе И учили жить на собственных приметах, А тебя купили по цене Шмоток в бумажных пакетах. Чего творим
Сделаны звонки, розданы визитки И проработаны приветственные реплики, Вяжутся в букеты маргаритки И урезонены нытики и скептики. Благородно и приватно Прошуршали лимузины, И только не совсем понятно — То ли это похороны, то ли именины. Там, где балдахины, должно быть и тризне, И надо приходить, если позовут, Ведь память — как туман в современной жизни, Не приедешь сам — силой привезут. А если именины, то, значит, маскарад, И тут ни от кого не увернуться, Никто тебя не спросит: ты рад, или не рад? Здесь очень важно телом извернуться. А в тризне в куче похороны с именинами, Где на углях погребального костра Пляски до упада под разными личинами, И где дерётся каждый за себя. Говорят, не бывает печали без радости — Мы их сжигаем, а сами горим. Нам, наверно, не хватает самой малости, Чтобы, наконец, понять, чего творим. Чужая душа — потёмки
Мы встретились среди живого мира, Но ни одной травинки не измяли, Нас не пугали трагедии Шекспира, И романтические вирши вдохновляли. Когда горизонт в куполах золотых Венчает небесные Храмы, А у нас — два венка полевых И кадило курит фимиамы. Душа была омыта и чиста, Нас будто только что достали из купели, Нас ещё реальность не нашла, И яблоки раздора не созрели. А сегодня — это мы или не мы, Как были в ту, первую, встречу? Сегодня всё — с обратной стороны, И я сам себе во всём противоречу. Потерялось ощущение бессмертия, И пропал восторг прикосновений, Пропала целая эпоха милосердия И колдовские запахи мгновений. Много можно в жизни потерять; Для нас разные готовят панорамы. Никогда не надо о страхах забывать, Ведь любовные романы — это тоже драмы. Это я
Я много в жизни чего повидал, Вот только богатств не нажил, Но всё, что хотел, себе доказал, И свою цену за всё заплатил. Я себя сам всегда узнавал, Хотя и блуждал в миражах. Жаль, что много любимых людей потерял, Пройдя мимо них впопыхах. Меня когда-то тоже ждала мама, Сидя на скамеечке в ветхом шушуне. И всегда повторяю упрямо: Нет крови человеческой на мне. Мне чудится: вот-вот я что-то угадаю, Верно, мне хочется друга обнять. Я, наверно, ничего не понимаю, Разучившись любить, научился прощать. Я бы поднял упавшую с неба звезду И закинул её в глубину небосвода. Пусть я много уже не могу, Зато я узнал, что такое свобода. Все ошибки — это моя личная судьба, И пусть Солнце к закату кренится, А потом будет вечная тьма, Я иду за всех живых и мёртвых помолиться. Антимир
У нас история — история болезней, Воспалений и горячечной тревоги. А цари — один другого злее и помпезней, Но зато у нас всегда свои дороги. Мы пролезли сами в зазеркалье В поисках окольного пути. Мы свои придумали устав и заклинанье, И их пытались выше неба вознести. Но это не проклятье и не сглаз, Это мы проснулись в антимире, Где предложили гадить в белый унитаз, А не в деревянном покосившимся сортире. Нас уложили в прокрустово ложе И учили жить наоборот. Нам сменили и кожи, и рожи, И теперь каждый непосеянное жнёт. Стали левые и правые счастливыми, И жизнь у них теперь, как сладкий сон. И под этими понятиями лживыми Окончательно распалась связь времён. Когда не нужно ни прощения, ни чуда, Только важно, в какой идёшь сортир, Сквозь игольное ушко не протащить верблюда, А служение Мамоне и есть тот самый антимир. Попроси
Не успевали колотить гробы, Когда списками писались некрологи. Уже разрушены последние мосты И не осталось не заплёванной дороги. Водка из фляжки хватала за глотку, За отца и сына гвардейского полка. И пусть любую исполнят чечётку — Неуязвима честь фронтовика. Пусть на грязной небритой щеке Солдат не заметит слезу, Он пишет детям и жене, Чтобы они прокляли войну. В артиллерийские стволы дует Сатана — Учредитель всех идеологий. Кому война как мать родна — Те и сочинители новых мифологий. А те, кто пишут книги про войну, Смотрят на неё новыми глазами. А что такое жизнь, когда она в аду, Расскажет интернат на Валааме. Парад и фейерверки пропусти, Помолись за них и отслужи, И о самом главном Бога попроси — Чтобы не было болезней и войны. Про правду
Не надо напрягаться мир изменить, Лучше себя сохраняйте. Не пытайтесь всё зло победить — Свою чашу донесите и не расплескайте. Если с вами распрощались, не стоит догонять, Надо забыть навсегда и даже встреч избегать. А если простили, не помните зла, Чтобы от тоски душа не умерла. И не надо подавать, если не попросят, И ни в чём не признавайся, пока не допросят. У утраченных надежд искусанные губы, Но надежды при этом всё же жизнелюбы. А те, кто не умеют надеяться и ждать, Не пугайтесь, если вас самих сумеют потерять. А дружбу берегите зорче, чем себя, С верными друзьями у вас одна судьба. Выйдите весною на разливы рек, И мир увидит, что есть человек. И помните, что горе не беда, А жизнь, она всегда только одна. И говорят, что правда всегда тоже одна, И тут же говорят, что она у всех своя, Но вы не очень слушайте о том, что говорят, Ведь паникеры вряд ли кого-то удивят. Сила и красота
Не тот силён, кто плакать не умеет, А тот, который может сострадать, Который в мёртвом холоде согреет И не даст никому унижать. Не тот, что никогда не ошибался, Будет истинную правду изрекать, А только тот, что никогда не продавался, Имеет право людям предрекать. Когда красивость выставляют напоказ, На витрину, как произведение, То только подвиг без угоды и прикрас Есть пример бессмертного служения. И что бы кто ни говорил, Что суждено — не оборвётся. И если он по-настоящему любил, То и с того света отзовётся. Пусть обнимет сила красоту И над стихией в вальсе закружит, И, поклонясь распятому Христу, Они увидят, что им мир принадлежит. Не покушайтесь на земное притяженье, Мы все на ней в приливах и отливах. Пусть никогда не кончатся сомненья, А что мы были, пусть запишется в архивах. Сказано
Он читает СМСки с телефона, Прикрывая ладонью экран, А я читаю притчи Соломона И понимаю, что всё — самообман. Из тени приходят и с тенью уходят, Сегодня огонь, а завтра зола. Те, кто искал, ничего не находят, Ибо всё вокруг — только маета. Для тех, которые умеют умно врать, Им тоже жизнь — сплошной туман. Если даже и получится что-нибудь урвать, То это всё равно в чужой карман. Ничто не измеряется поступками, И ни с кого ничто не взять; Вы только всё запутали уступками, Спутав время врачевать и время убивать. Не ищи на Земле правосудия, Пытаясь быть разумным существом, И в нескончаемом потоке словоблудия Срам не прикроешь фиговым листом. Нету карликов, как нету и титанов, И никому своих камней не подобрать, А в гробу не делают карманов, Есть только время жить и время умирать. Скиталец
Если все твои попытки — не просто голый понт, Значит, разбежавшись, прыгни высоко. А коль ушёл, иди за горизонт, Где нет ничего твоего. Не бывает исполнителя желаний, Который ждёт смиренно где-нибудь в теньке, Бывает страх от встреч и радость расставаний, И строчки из слов, как следы на песке. Может, это идёт исполнитель желаний, А может его травят по следам. Если он не мастер слёзных оправданий, То, значит, ищут по надуманным долгам. Он — наживо отрезанный кусок, И бредёт, сам не зная куда. Это на лезвии кинжала прорезан кровосток, А у него в поводырях лишь солнце и жара. Погружаясь в миражи и полусон, Он наблюдал, как жалом на песке Для него рисует карту скорпион, Которая ведёт к живой воде. Всегда было много небесных посланцев, Предсказанных святыми и пророками, А сколько их ещё падёт, скитальцев, В борьбе с духовными пороками? Сытая душа
Можно во все стороны податься, Но Солнце всегда на Востоке восходит, А душа должна свободою питаться, Если ум за разум не заходит. Где есть разум, там есть сила воли, Но не разделить на равные пропорции Смеющихся от радости и плачущих от боли, Потому что раньше разума рождены эмоции. Тот, кто покусился на жену товарища, Будет награждён осиновым колом. А если надо вытащить икону из пожарища, То лучше это делать нагишом. А мы уже не раз тонули и горели, И все в шрамах от колен и до локтей. А к нам из колыбельки тянут детские ручки, Чтобы мы спасли их от бешеных зверей. Мы одинаково помянем простых и именитых, И не будем упрекать осужденных и севших, А схоронив умерших и убитых, Объятиями встретим живых и воскресших. Идите в жизни и дышите глубоко, И не стоит верить в аскетизм: Тем, у которых сытая душа, Не страшен самый дикий сатанизм. Золотая Рыбка
Жизнь в детстве досыта меня не накормила, Но, что бы ни случалось, мы не жили в полцены. Тогда я был ребёнком, и мама говорила: «Лишь бы не было болезней и войны». Всегда рядом то, что кажется далёким, И будет проклят тот, кто проклинает. Кто обратился к небесам, не был одиноким, А кто живёт в любви, в любви и умирает. Всё нажитое с горем пополам Нам на Страшном суде подсчитают, Но тех, которые по-детски верят чудесам, На нём, конечно, оправдают. Под реквием настраивают скрипку, Тихонько жизни прикрывается окно; Я держу в руке Золотую Рыбку Как любовь, порок и волшебство. Золотая Рыбка — чудо из чудес, Я верил, что случится это чудо. Она-то знает, что такое радуга с небес, И понимает, кто пришёл откуда. Я для себя ничего не прошу, Спасибо, жизнь, что по заслугам оценила. Я сегодня от вас навсегда ухожу С пожеланием того, что мама говорила! Часть IV. Песни
Здравствуйте, друзья!
Автор и все, кто помогал мне издавать этот сборник, просят вас попробовать свои способности и пропеть эти стихи на примере исполнителя Владимира Цветкова. Их можно исполнять в сопровождении любого для вас доступного музыкального инструмента: гитары, гармошки, аккордеона и т. д.
Оживите стихотворные строчки своими чувствами и голосами и станьте участниками поэтически-песенного марафона по всей нашей любимой и необъятной Родине.
Любите жизнь, и она вам ответит любовью.
С пожеланиями успехов, Валерий Горелов. Горячий снег
1 куплет Над лагпунктом кулик тонко просвистел, По прогретой мари лютик зажелтел. Колкая малина — Родина моя, Черные бараки, песня блатаря. Иван-чай в проулке розовым встречает, По нефтянке нефть и Уркт ее лакает. Пусть уже не каждый правду говорит, Все равно Медвежку месяц золотит. Припев На мёртвых льдинах заплывут холодные туманы, Спасибо, остров Сахалин, за правду и обманы. Пацанской юности моей ты — Книга и Ковчег, Ты мой приют и мой разбег, Ты — мой Горячий снег. 2 куплет А когда наступит летнее тепло, И прогреет день барачное крыльцо, На гитаре будем песни подбирать, По кочке морошку станем собирать. Кто не разместился в узкой колее, Уходя, оставьте что-то на крыльце. Там еще умеют ждать и не судить, Дорожить свободой, по долгам платить. Припев На мёртвых льдинах заплывут холодные туманы, Спасибо, остров Сахалин, за правду и обманы. Пацанской юности моей ты — Книга и Ковчег, Ты мой приют и мой разбег, Ты — мой Горячий снег. 3 куплет От рассвета темень медленно сползает, Пусть меня никто сегодня не встречает. Маленький букетик лютиков нарву, Побреду к могилам тех, кого люблю. Над лагпунктом кулик тонко просвистел, По прогретой мари лютик зажелтел. Колкая малина — Родина моя, Чёрные бараки, да песня блатаря. Припев Всё оно — наше
1 куплет Где-то вдалеке звонят в колокола, А коршун над полем рисует круги; Каждому свои намерены срока, И каждый свои оставляет следы. На всех ответчиков один только истец, Он — судья, но только не палач, Сам человек и есть тот чёрный жнец; Можешь помолиться, а хочешь и поплачь. Припев Для райских яблок самая пора, Когда в окно глядит макушка лета. В моей руке была её рука, И мы успели до рассвета Дойти до краешка земли, И дальше было некуда идти, Всё, дальше было некуда идти. 2 куплет Скинула невеста белую фату, Пытались розе шипы затупить, Никогда не садитесь в игру, Не зная, как оттуда соскочить. Не пытайтесь вторить грому И огрызаться на грозу, И не верьте совету благому На собственную шею навьючить узду. Припев Весна
1 куплет На улице весна и красный транспарант, А я вам свою песенку пою, И мне на саксофоне лабает музыкант, Пускай всем чудится, что это дежавю. Пьяный участковый и пьяный домоуправ Отмечают праздник Первомай, Они за соблюдение всех гражданских прав, А нам же, как татарам, всё — ёкарный бабай. Припев Нарезали холодной осетрины И лафитники поставили на стол: У Сонечки сегодня тезоименины, И она танцует рок-н-ролл. 2 куплет У нас общие причины для веселья И один фасон на брюки клёш, Нам неведомы ни страхи, ни сомненья, Всё для нас — едрёна вошь. Уже черешня набирает сладкий сок, И нам бы заглянуть за поворот, Но рядом секретарь, а не пророк, И поэтому всё будет — ёшкин кот. Припев Гербовая печать
1 куплет В зоне новый день и новая облава, Подшилось дело с красной полосой, И киногерой с улыбкой волкодава Теперь будет присматривать за мной. Собаки лают за жилым бараком, В красном уголке склока у бригадников, А в локалке вместе с полумраком На отправку пакуют этапников. Припев В золоте отлиты лопата и кирка В барельефе красного флага — Пусть назовут героями труда Архитекторов того архипелага. А джин бессмертный с гербовой печатью Пусть остаётся попечителем ГУЛАГа, Ему надёжней с гербовой печатью, Всегда сподручней с гербовой печатью. 2 куплет Из чифирбака выжимают вторячки, Кого-то загоняют в петушатник, А с вахты выползают казачки, Красную повязку нацепив на грязный ватник. Если есть администрация в аду, То там тоже заправляют подполковники. Они отыщут, кто продастся за жратву И кто с любыми кумовыми полюбовники. Припев Законотворцы
1 куплет Я дал по роже депутату, Мздоимцу, наглецу и бюрократу, И это обозвали провокацией Из-за моих проблем с субординацией. Эти скорпионы стряпают законы, Их пекут для самообороны, Чтобы каждому досталось батраку За колючкой проорать ку-ка-ре-ку. Припев Каждому достанется люлей, Если кто не голубых кровей: Заставят ломать шапку перед мусорами И будут гнать по этапу пинками. 2 куплет Не всех же насмерть засекут, А если не убьют, то, значит, не согнут. И там, где свой уклад и свой закон, Их уже не сотня, а целый легион. А лакированные рожи опять голосовали, Их под копирку всех стилизовали. Там всегда закон закону враг, Где живёт архипелаг ГУЛАГ. Припев Зовите всех
1 куплет Медленно вращается Земля, И ветер птицу поднимает на крыло. Можно догадаться, что будет опосля, Если всучат тачку и кайло. Кого-то надо попросить, кому-то приказать, Эти вот горят, а эти тлеют, Кого-то будут материально поощрять, А чей-то пепел по ветру развеют. Припев Звоните в колокол, стучите в барабан, Зовите всех, кто может помолиться. Мираж — всегда продуманный обман, А жизнь — совсем не то, что ночью снится. Пускай дотла сгорит самообман, И гордый дух свободой возгордится. Пускай дотла сгорит самообман, И гордый дух свободой возгордится. 2 куплет Заросла дорога к дому сорняками, И мы, скрежеща пеплом на зубах, Гордимся разорёнными церквами, Не ведая ни жалости, ни страх. Но получилось, что не всем одна цена, И те, кто не предали, себе могилы рыли: Война всегда кому-то мать родна, И они своё авансом получили. Припев Изумление
1 куплет Когда наступит равноденствие весеннее, Меня в туман узкоколейка увезёт К полустанку под названьем «Искупление», Где жизнь предъявит окончательный расчёт. Станционный колокол в тумане Бессмысленно и пьяно бормотал, Люд лихой гасился в балагане, И скрипач на каждой ноте привирал. Припев После изнурительных допросов Протоколы развезут по полустанкам, Где жизнь тебе ответит на тысячу вопросов, И всё твоё к тебе вернётся бумерангом, Всё обязательно вернётся бумерангом. 2 куплет На полустанке под названьем «Искупление» Я сегодня к финишу пришёл, И последним чувством было Изумление, Когда на вдохе налетел на «свинокол». Но оказалось, что это — спасение, Тот вдох на последней черте, А Божия воля и есть Изумление — Меня оправдали на Страшном суде. Припев На краю
1 куплет Кому-то даже в солнце непогода, Тому и корка хлеба не еда, Но если хочешь быть святей Священного синода, То твоей пищей будет лебеда. Не хочу никому доверять, Но нельзя прожить, ни слова правды не сказав, А когда вокруг ни дать, ни взять, Не каждая собака — волкодав. Припев Последние надежды умирали, Когда исчезли лучшие друзья, Оказалось, что они тебя предали, А милая целует злейшего врага. И всё не за понюшку табака, И всё не за понюшку табака. 2 куплет Говорят, что нет дороги в никуда, И будто нету края у Земли, И вроде как зараза съела города, И всё людское поменяли на рубли. Но нас никто не властен раскрестить, И мы восстанем на краю Земли, И будем по новой учиться любить. В наших лампадках горят фитили. Припев Намеренья
1 куплет Чахнет прокурор над приговором, Он хочет красноречием блеснуть. А подсудимый называет себя вором И предлагает с его кружки отхлебнуть. Никто не измеряет киловаттами тоску, И приговоры выцветают на бумаге. Я, даже обезноженный, на брюхе уползу Оттуда, где всё блядство в шоколаде. Припев Если с вами что-нибудь случилось, Пусть это будут просто намеренья, Вам рано или поздно придётся объясниться, Чтобы вас не взяли под сомнения, Даже если это просто намеренья. 2 куплет Дедушки и бабушки — моральные примеры, Вы же нас учили угождать, Вы прописали в книгах новой веры, Что надо человека как должность принимать. Клятвами дороги замостили И до дыр протёрли языки, Вы детей своих безбожию учили, Потому и не кончаются в России батраки. Припев Не спи
1 куплет В бесснежную зиму морозы страшней, И ночи как будто темнее, Потому и волки становятся наглей, Но на реках лёд становится быстрее. Кого не урезонили ни карцеры, ни плеть, Кто себя на серебро не разменяли, Те уйдут, чтобы на воле умереть, На воле они вроде засыпали. Припев Те, кто прилягут на мёрзлой земле, Подпишут себе приговор. Уж если заблудился в темноте, Запали хоть маленький костёр, Хоть с ангелом, хоть с чёртом говори, Но только не спи, ни минуты не спи. 2 куплет Прокурор сценарий написал, А режиссёром всё равно осталась вера. Этот сериал и был мой ритуал, А не людоед в погонах офицера. Воют на Луну лица должностные, Они давно прицепились на след, У них особый аппетит на отбивные, Из тех, кто сам себе авторитет. Припев Одичавший
1 куплет Душу кроют слоем копоти, От слов ядовитых слипались глаза: Это то ли в полукрике, то ли в шёпоте Из другого мира прорывались голоса. Они ответ хотели на вопрос извечный: «Почему я не хозяин собственной судьбы?» Мне не верили, что я не сумасшедший, А просто одичавший без любви. Припев Вроде как убили Афродиту, Выходящую из пены морской, И осталось только место аппетиту На обложках журнала «Плейбой». А там всегда цена договорная, Там всегда с ценой договорной. 2 куплет Не отпускают дурные предчувствия До того, что внутри печёт, И откуда-то сочатся напутствия, Пусть мимо любовь пронесёт. Я, может, душой оскудевший, Но хозяин своей судьбы. Только не верьте, что я сумасшедший — Я просто одичавший без любви. Припев От стыда
1 куплет Если сам с собой не объяснился И от всех лукаво затаился, От такого даже шёпота неймут, А если и услышат, то сразу переврут. А когда надеешься быть выше всех сомнений, То, кажется, из лучших побуждений Одновременно плачешь и смеёшься, И в горячке непонятно чем клянёшься. Припев Никто тебя не разглядит со стороны, Если сразу заявился в полцены. И не был бы Спаситель на Кресте распят, Когда бы люди понимали, что творят. 2 куплет Любой на обе ноги захромает, Когда его никто не понимает, Когда слово липнет в сахарных устах, И он путается в собственных следах. Лживо, что везде преуспеет Кто даже грамма стыда не имеет, И кто невнятно своё мненье прошептал, Помня, что шизофрению никто не отменял. Припев Однако
1 куплет Расшаркавшись последнему этапу, И к выходу в свободное пространство Куплю себе касторовую шляпу Фасона предводителя дворянства. И буду натурально фееричным, Как депутат, пока не лицемерит, Изысканным и очень романтичным, Как кинофильм «Москва слезам не верит». Припев Сделайте с экрана один скрин — Мы все плывём в «Yellow Submarine». 2 куплет Конечно, буду в лайковых перчатках, Чтобы партаки не засветить, А на всех районных танцплощадках Мне будут комплименты говорить. Баландёр по хатам крынки собирает, Но заткнёт любого моралиста; На свободе всех как-то величают, А меня признали графом Монте-Кристо. Припев Сделайте с экрана один скрин — Мы все плывём в «Yellow Submarine». 3 куплет Таким, как я, чего только ни снится, И какие ни мерещатся рельефы — Хорошо, если сиськастая девица, А не партийных вождей барельефы. Я свои настроил баррикады Дальнему и ближнему сатрапу, И камнепады пусть сменяют звездопады — Мне подадут касторовую шляпу. Припев Пятница
1 куплет Пятница всегда по-своему звучит И намереньям добродетельным мешает, Эта дама кого хочешь, охмурит, Она всё время, что-то обещает. Что на свидании юношу нежно поцелуют, А его папе — пива на разлив, А в лагере по-своему кайфуют, Тут тоже много инициатив. Припев Пятница, пятница — врунья и развратница, Ты — тайна за забором как жена чужая, Ты — горькая кручина и вечная страдалица, Так как навсегда останешься Страстная. 2 куплет Весной холодной ноги подмерзают И у тех, кто бдит на проходной, Но их благие мысли согревают, О пятничном застолье с водкой и жратвой. Жизнь и смерть, они — две половинки, И тут не нужно ни волшебника, ни мага, У нас сегодня в лагере поминки, Умер в изоляторе от голода бродяга. Припев Отмычки
1 куплет Пытаюсь в голове писать письмо, А рядом тухнет недоеденная пайка. Ночь стучится в грязное окно, И не греет рваная фуфайка. Изморозь покрыла ржавые реснички И серебром налипла на стене. А если нет ни папироски и ни спички, То, значит, ты уже на самом дне. Припев Я вымолю волшебные отмычки И все засовы буду открывать. Свобода не бывает по привычке, Волю надо возлюбить, чтобы восстать. 2 куплет Какой-то обезумевший скоблится по стене И вроде даже в ноты попадает. А те, кто покоряются собственной судьбе, Те раньше всех и умирают; Они ночью умирают от удушья, Захлебнувшись в собственной слюне, Ведь сумасшествие — оно от равнодушья, Но только каждому по собственной цене. Припев Пожелания
1 куплет Любой аккорд, как книжная страница, С которой начинается глава. Это как взлетающая птица — Знаменье бесконечного добра. Я буду петь для всех, кто меня слышит, А кто не слышит, пусть читают по губам: Ведь поэт с надеждою к словечку слово пишет, Обращаясь с пожеланиями к вам. Припев Чтобы счастливы были не только в мечтах, И чтобы скорбь стороной пронесло, А высоко-высоко в небесах Всегда облако с облаком под руку шло, Пусть к концу лета птицы встанут на крыло, И чтоб зимой опять белым-бело. 2 куплет Если много хороших попутчиков, Значит, мало надежных друзей. И у врат монастырских не будет союзников В споре, кто и насколько святей. Ведь ваш художник — личная судьба, Она рисует и затылок и анфас. Испить эту чашу до самого дна Я всем сердцем желаю для вас. Припев Три аккорда
1 куплет Я, наверно, проворонил в жизни главный разговор, А может просто слов не разобрал, Но во мне остался струнный перебор — Та самая мелодия, которой я дышал. Музыка всего-то в три аккорда Душу мою охраняла, И, как колесница почётного эскорта, Она меня везде сопровождала Припев Дни разбегались словно линии в кроссвордах, Чередуя горизонт и вертикали. Мы жизнь учились понимать на трёх аккордах И никому ни в чём не подражали. 2 куплет Прозрачна по-осеннему фарфоровая бронза, И она меня в сердце целует. Она во всём чиста и грациозна, И от душевных болезней врачует. Музыка всего-то в три аккорда Душу мою охраняла, А мёртвая природа натюрморта Бронзовыми листьями землю укрывала. Припев У костра
1 куплет Закипает на костре закопчённый чайник, Дымит на углях ароматный лишайник, Я в звёздное небо смотрю бесконечно И убеждаюсь, что жизнь моя вечна. От края до края радость рожденья, Где у каждого свое предназначенье, Но у всех один тернистый путь И одна Божественная суть. Припев За меня всегда и ночь, и день, Лунный свет и даже тень; Лишь бы ты сам не слукавил в пути, Пытаясь свою гору обойти. Не хитри на своём пути. 2 куплет Ароматный чай из железной кружки И две полусухие печенюшки. Природа всегда безупречна, И жизнь моя в ней бесконечна. На всех своя отметка Зодиака, А я рождён под лунным знаком Рака; Я у всего Мира прощения прошу, И сам, прощёный, у костра усну. Припев Холодный пепел
1 куплет Поймали мальчугана в магазине, Он булку сдобную пытался утащить, И били сильно по одной только причине, Что он успел от этой булки откусить. На помойке тявкали собаки, И холодный мелкий дождик моросил, Пацана пинали в полумраке, Но он у них пощады не просил. Припев Пусть в лампадках разгорятся фитили, И ты все зёрна отделишь от плевел, Но если нет в душе живой земли, То твоя доля — лишь холодный пепел. 2 куплет Собаки тявкать перестали и завыли, Они уже навиделись подобных палачей; Вечно беспородных в жертву приносили, А мальчишку били сильнее и сильней. От совести давно освободили Тех, кто жизнь пересчитали на рубли. Они же обвинили, они же осудили И приговоры в исполненье привели. Припев Чёрный Крест
1 куплет Осень может насорить, а может подметать, Она и песню захочет — споёт; Как собственную жизнь сумели проморгать, И то, что уже рядом последний поворот? А он играет только на крестях И в любой колоде свою масть поймает, И на пляже в Сочи, и в сибирских лагерях Он непременно в чёрную сыграет. Припев За перекрёсток приняли тупик, На красный свет подумали — зелёный, Но если не принял монашеский постриг, Значит ты ещё не побеждённый. Ещё пока не побеждённый. 2 куплет Уличный фонарь, мутный, как плевок, Он даже свою ногу не может подсветить. Затаился в темноте чёрный воронок: Приехали кого-то окрестить. Он Крест на стареньком погосте Покрасил в чёрный-чёрный цвет: Тем, кого не похмелил ледяной норд-ост, Не нужен утренний рассвет. Припев Шиза 1 куплет Случилась смычка города с деревней, Теперь всех поят с одного стакана. И теперь не будет темы задушевней, Чем любовь Софи и Митрофана. Она виски заедала ананасом И стреляла жёлтыми глазками, Когда мы самогонку запивали кислым квасом И друг друга потчевали сказками. Припев Ой-ля-ля, ой-ля-ля, приезжайте в города, Ха-ха-ха и не своди себя с ума. А если на дверях рисуют пиктограмму, То тебе из прошлого прислали телеграмму. 2 куплет А сказки городские — как плюшки на меду: Пышные и сладкие, как доярки в бане. Мы их любили в сельском клубе, на бегу, Для аппетита перемазанных в сметане. Всё смешалось — как пыль на дороге с дождём — Виолончель и русская двухрядка Закопали сельский колокол живьём, И каждому досталась сухомятка. Припев Пятый угол
1 куплет Все искали пятую колонну — Помазанники божьи и красные драконы, Так они крепили самооборону, Растоптав присягу и законы. На Нерчинской тюрьме девки-каторжанки Во исполненье политических доктрин Как бывшие российские гражданки В кандалах уйдут на Сахалин. Припев Вылезли весенние цветы На холмиках из вечной мерзлоты У не доживших до свободы арестантов; И на могилах русских эмигрантов, Где стояли православные кресты, Тоже распускаются весенние цветы. 2 куплет Тех, кому давали ордена, За усердие назначили врагами, И их съела золотая Колыма, Не подавившись ни долгами, ни грехами. А пятая колонна у пятого угла, Его искать — загнать себя в тупик, А загнанный — всегда ревнитель зла, Будь он царедворец или большевик. Припев Ставни
