Борьба за эфир. Радиоразведка, прослушивание и дезинформация на фронтах Первой мировой войны

Центральная телефонная станция

Тем не менее служба радиоперехвата оказала австрийскому командованию неоценимые услуги в этой неудачной для него битве.

Во-первых, это касалось ситуации вокруг 1-й австрийской армии. Австрийцы явно переоценили результат Томашевского сражения (северный фас Галицийской битвы), посчитав 5-ю русскую армию небоеспособной. Н. Н. Головин отмечал: «Введенный в заблуждение хвастливыми донесениями и докладами ген. Ауффенберга и чинов его Штаба, ген. Конрад предполагал русскую 5-ю армию ген. Плеве настолько разбитой, что считал возможным оттянуть с Томашевского поля сражения большую часть сил Ауффенберга с тем, дабы ударить ими в правый фланг наступающей на Львов русской 3-й армии»[27].

Между тем в 5-ю армию были влиты пополнения, и она 22 августа вновь перешла в наступление, сыграв решающую роль в развернувшемся сражении. 22 августа частями 25-го армейского корпуса был проведен успешный бой у Машева с 10-м австро-венгерским корпусом (пленено более 1,6 тыс. австрийцев). 25 августа войска П. А. Плеве во взаимодействии с частями 21-го армейского корпуса 3-й армии разбили у Посадова группу эрцгерцога Иосифа Фердинанда (противник потерял 2,4 тыс. человек пленными и 18 орудий). 5-я армия двумя равными частями выполняла задачи в разных направлениях: правой (25-й и 19-й корпуса) содействовала 4-й армии, левой (5-й, 17-й и конный корпуса) — 3-й армии.

Телефонное имущество

Выход соединений 5-й армии в обход правого фланга и в тыл 1-й армии противника привел к тому, что командование 1-й австро-венгерской армии приняло решение о прекращении боев и об отводе армии за р. Сан. Этот момент был переломным в ходе Галицийской битвы на ее северном фасе. По свидетельству М. Ронге: «…мы получили секретные сведения о том, что русские войска двигаются по направлению к пустому пространству, образовавшемуся возле 1-й армии. Мы сначала этим слухам не верили, но никогда не обманывавшее радиоподслушивание подтвердило эти сведения, и нам удалось выяснить, что 5-й и 17-й корпуса разбитой при Комарове (Томашевское сражение. — А.О.) 5-й армии вернулись обратно и вторглись во фланг 1-й армии. Так как резервов для обеспечения тыла нашего фронта у нас не было, то пришлось принять решение об отступлении»[28]. Дело в том, что когда между 1-й и 4-й австрийскими армиями образовался разрыв, австрийцы получили агентурные сведения, что в образовавшийся прорыв двигаются крупные колонны русских, к этим сведениям отнеслись с недоверием. Но когда эти данные нашли подтверждение в русском радио (из перехваченной радиодепеши австрийцы усмотрели движение 5-го и 17-го русских корпусов), австрийское командование, видя нависшую угрозу в виде глубокого обхода русскими левого фланга 4-й армии, приняло решение об отходе и об отводе всех австрийских армий за р. Сан.

Телефонный аппарат

Русская радиограмма была перехвачена 28 августа[29]. И именно благодаря данным радиоразведки австрийское командование вовремя приняло решение о выходе из сражения, отходе и отводе всех армий за р. Сан.

Кроме того, австрийская радиоразведка вскрыла состав русской группировки и силу подходивших резервов. Во многом благодаря этому поражение не превратилось в катастрофу.

Как отмечал М. Ронге: «Некоторое замешательство вызвал у нас подслушанный нами приказ, данный Ставкой 14 сентября (здесь и далее в цитатах М. Ронге — нов. ст. — А.О.), согласно которому все радиопередачи должны были впредь быть целиком зашифрованы. Это свидетельствовало о том, что русские признали свою ошибку, но к этому времени капитан Покорный знал уже слишком много и умел путем сравнения всех радиограмм, попавших в его руки до 19 сентября, расшифровывать весь русский шифр, так что, несмотря на некоторые искажения, мы могли без особого труда делать переводы подслушиваемых радиопередач»[30]. Таким образом, исправление русским командованием своих ошибок было слишком поздним, а первая дешифровка русских радиограмм заняла около 4 суток.

Именно с этого периода начинается период интенсивного подслушивания и расшифровки австрийцами русских радиограмм, что дало им колоссальные преимущества в смысле заблаговременного знания оперативных предположений своего противника — и это превратило для них дальнейшие боевые действия в борьбу в открытую, тогда как русские воевали в этом смысле «вслепую».

К началу сентября главный специалист австро-венгерской армии по дешифрованию капитан Покорный был отправлен в 4-ю армию, что объясняется тем, что положение этой армии было наиболее тяжелым и наиболее ответственным (после перегруппировки — ведущая роль в Городокском сражении). Исследователь Галицийской операции А. Белой отмечает, что особый интерес представляло быстрое маневрирование войск 4-й австрийской армии и организация ее флангового отступательного марша[31], не подозревая, что этому в значительной степени содействовала австрийская радиоразведка.

Переговоры по телефону

Продолжали развивать свою дешифровальную службу и немцы. Профессор филологии Кенигсбергского университета Людвиг Дойбнер был зачислен в ландштурм в качестве переводчика русского языка. Он начал свою службу с перевода перехваченных сообщений, переданных открытым текстом. По мере появления в этих текстах зашифрованных слов он пытался прочитать и их. Постепенно у профессора накопился такой опыт работы в этой области, что он мог читать полностью зашифрованные тексты противника. В сентябре 1914 г. Дойбнер был назначен руководить переводчиками, отобранными для обучения криптоанализу. После подготовки из них была образована дешифровальная группа. Именно она ежесуточно обеспечивала штаб 8-й армии (затем Восточного фронта) в лице Э. Людендорфа информацией. Приказы, которые отдавались Э. Людендорфом на следующий день, в значительной степени основывались на информации, полученной от дешифровальщиков. Если же информация не доставлялась вовремя, генерал не ленился сам отправиться в дешифровальную группу для выяснения причины задержки. Когда же в перехваченных и обработанных радиограммах не содержалось ценных данных, Э. Людендорф выражал недовольство по поводу того, что дешифровальная группа работает недостаточно внимательно.

Проводка телефона

Вскоре была установлена прямая телефонная связь между группами Покорного и Дойбнера. Они совместно читали почти все русские сообщения, полученные на постах перехвата. Так, именно из радиообмена стало известно о планировавшемся русском наступлении на Силезию, и к концу сентября перед П. Гинденбургом и Э. Людендорфом лежала информация о составе, дислокации, численности и планах русских войск — то есть информация, которая почти не отличалась от плана, разработанного в русской Ставке. Неизвестна была только дата начала наступления, но немцы решили взять инициативу в свои руки и нанести упреждающий удар.

Носка катушки

Соответственно, в осенних боях в Галиции и Польше радиоперехват имел особо важное значение.

После Галицийской битвы австрийскому главному командованию предстояло решить трудную задачу, ответив на вопрос о намерениях русских. Что предпримет победоносная русская армия — спустится ли в Венгерскую долину, будет ли продолжать движение на Краков или изберет какое-либо новое направление (например, займет исходное положение за Вислой для новой операции против объединенных австро-германских сил).

Это разъяснила расшифрованная австрийцами радиограмма русской 9-й армии от 25 сентября 1914 г. следующего содержания: «По приказанию Верх. главноком. и ввиду предстоящего маневра приказываю завтра, 26 сент., войска армии отвести за р. Вислоку, оставив на Вислоке лишь авангарды. Войска должны быть расположены в ранее занятых районах. Гвардейский корпус должен оставаться в достигнутом им сегодня районе Колбушево-Купно, придвинув ближе свой авангард».

Расшифрованная радиограмма той же 9-й армии от 28 сентября окончательно установила район, куда она перебрасывалась — за р. Вислу, ниже устья р. Сан. Последующие расшифрованные русские радиограммы выяснили переброску не только 9-й, но и 4-й и 5-й армий за р. Вислу к северу от устья р. Сан, а 1-й и 2-й армий — к северу от Варшавы.

Т. е. австрийская радиоразведка установила районы перебросок в масштабе не только армий, но и целых фронтов — Юго-Западного и Северо-Западного. Она принесла невиданные ранее в военной истории результаты, распознав даже оперативные замыслы противника. Беспрецедентными были скорость и точность получаемой информации. Все это выгодно отличало новый вид разведки от прочих. Так, какие бы ценные сведения о противнике ни доставила агентурная разведка, все же на их доставку требовалось гораздо большее количество времени, чем на расшифровку перехваченной радиограммы подготовленными специалистами. Также достоверность радиограммы легче поддавалась проверке, чем доставленный агентом материал.

Автомобиль полевой радиостанции. Картины войны. Вып. 1. М., 1917

Допрос перебежчиков или пленных также мог принести ценные сведения очень быстро, но проверка достоверности показаний представляла еще большие трудности, чем проверка данных агентурной разведки. Кроме того, несопоставим масштаб — ведь радиоперехват был нацелен на информацию из штабов крупных войсковых соединений и объединений и, соответственно, имел повышенную ценность.

Например, приводимая ниже расшифрованная австрийцами радиограмма от 25 сентября 1914 г. командира 5-го дивизионного русского кавалерийского корпуса А. В. Новикова сразу обрисовывала обстановку в огромном районе левобережья Вислы: «Буск. 25. Сент. 1914 г. 8 ч. 40 м. утра. Ген. Ольховскому в Варшаве. В прошлую и нынешнюю ночь поступили многочисленные донесения наших разведчиков, которые с несомненностью устанавливают наступление немцев вдоль всего фронта вверенного мне корпуса. В частности, установлено, что немцы сосредоточиваются в районе Ченстохова… Бендин … Пилица… Передовые их части достигли ниши Ново-Радомска, Щекодины, Мехова, Сломинки. Кроме того, поступили сведения о выдвижении кавалерии их к Нагловице и о перевозке войск из Олькуша к Пржисеку.

Ввиду этих действий и данных я решил со своими дивизиями, находясь в 5 переходах от передней линии, отказаться от переправы через р. Вислу, хотя все для этого подготовлено, и спешно направил 2 дивизии в район Нагловице — Водзислав в целях усиленной разведки. Далее я предполагаю в видах воспрепятствования неприятельской разведке в восточном направлении… сосредоточить сильную кав. группу. 5-ю див. я направил на Кельцы-Пржедборк, при этом ген. Ванновскому будет подчинена Туркест. бригада… 4-я див. направляется на Сташев-Хмельник… на сегодня штаб корпуса остается в Буске. Новиков».

Автомобильная тяжелая радиостанция русской армии. Картины войны. Вып. 1. М., 1917

Эту радиограмму М. Ронге комментирует следующим образом: «Пока аппарат генерала Ольховского в Варшаве занимался ее дешифрованием, наш капитан Покорный занимался тем же, и к 4 часам после обеда депеша была через офицера для связи передана германскому главному командованию. На другой же день наши войска заняли новое положение».

Австрийцы сразу учли оперативное значение корпуса А. В. Новикова и не преминули произвести соответствующие перегруппировки. На дешифровку депеши было затрачено около 7 часов. В итоге содержание этого важнейшего документа стало известно не только штабу австро-венгерского главнокомандующего, но и штабу германского Восточного фронта, который в свою диспозицию уже от 25 сентября мог включить эти ценные данные о противнике (которому, невзирая на превосходство сил, вынужденных прикрывать огромный фронт, так и не удалось разбить знавшую его намерения германскую конницу).

Но попытки австро-германцев овладеть переправами на средней Висле, между Варшавой и устьем Сана, натолкнулись на упорное сопротивление русских, не только отбросивших противника от Варшавы, но и перешедших в наступление против поспешно отступавшего противника.

Отступая, немцы настолько основательно опустошили оставляемую ими местность, что командующий 5-й армией генерал П. А. Плеве телеграфировал в штаб Северо-Западного фронта в Седлец, что, ввиду невозможности быстрого восстановления разрушенных противником телеграфных линий, приходится все распоряжения даже на фронте отдавать по радиотелеграфу. Это еще в большей степени облегчало службу австро-венгерской радиоразведки в критический (опять-таки!) момент необходимости выяснить, куда направят теперь свои действия занявшие исходное положение на Средней Висле русские армии.

Внутренний вид тяжелой автомобильной радиостанции. Картины войны. Вып. 1. М., 1917

В период Варшавско-Ивангородской операции наиболее знаковыми были следующие сведения, добытые австрийской радиоразведкой: 1) о подходе сибирских частей (1-го и 2-го Сибирских армейских корпусов) и частей 1-го Туркестанского корпуса, двигавшихся для Юго-Западного фронта в целях обложения крепости Перемышль; 2) о перемещении 16-го армейского корпуса из района р. Вислока к р. Сан (радиограмма командующего 9-й армией генерала П. А. Лечицкого); 3) о составе кавалерийского корпуса А. В. Новикова; 4) о продвижении 9-й армии за Вислу; 5) о перемещении 9-й, 5-й и 4-й русских армий от Сана к средней Висле, а 1-й и 2-й армий — от северо-восточного фронта к северу от Варшавы.

Офицер 14-й кавалерийской дивизии Б. М. Шапошников писал, как штаб германской 9-й армии, перехватывая радиосообщения русского командования, прекрасно ориентировался в вопросах перемещения русских корпусов[32].

Все это наложило отпечаток на рисунок Варшавско-Ивангородской операции, успешной для русских войск, но не давшей решительного результата. По свидетельству М. Ронге: «Кажется, никогда еще не было такой войны, чтобы планы противника так быстро становились известными тому, против кого они были направлены»[33]. Полученной информацией австрийцы, как мы неоднократно отмечали выше, делились с германцами.

Информация о сосредоточении конного корпуса, о передвижении русских армий за Вислу и к Варшаве привела австро-германское командование к верному выводу о том, что центр тяжести русских операций переносится из Галиции в Польшу.

Характеризуя качество связи в этот период, Б. М. Шапошников отмечал, что дивизии связывались со штабом 1-го конного корпуса через офицеров связи (на автомобилях) и посредством летучей почты, в то время как со штабом 9-й армии связь поддерживалась по радио. Противник же перехватывал русские радиограммы, аккуратно их расшифровывая. Так как шифры были несовершенными, то расшифровка давалась ему легко. Но так как штабы дивизий в этот период еще не имели радиосредств, противник зачастую нарывался на неприятности: когда не мог раздобыть сведения о том, что отвечали дивизии на радиограммы корпусного штаба[34].

Важнейшее значение имел перехват радиосообщения о предполагавшемся первом штурме русскими войсками Перемышля: «Перехватив радиограмму русского полковника князя Енгалычева из 10-й кавалерийской дивизии в Саноке, мы узнали о предполагавшемся нападении на юго-восточные форты Перемышля, о чем мы тотчас же известили по радио командование крепости. Капитан Покорный продолжал неустанно работать над радиоподслушиванием, и ему приходилось дешифровать до 30 телеграмм в день»[35].

В итоге штурм не удался, а на его повторение не было времени. В ночь на 25 сентября осада была снята. Ввиду больших потерь (около 10 тыс. человек[36]) и слабости пополнений это решение было тогда единственно возможным.

Ситуация усугублялась просчетами русского командования: «В середине октября русские изменили шифр радиотелеграмм, но, к счастью для нас, телеграмма, посланная новым шифром, осталась непонятой одной частью, которая потребовала разъяснений. В ответ на это командование передало ту же телеграмму старым шифром, благодаря чему мы без труда освоили и новый шифр.

Таким образом, мы узнали, что нашим и германским войскам противостояли следующие русские силы: в Восточной Пруссии — 14–18 пехотных дивизий, на Сане и южнее Днестра — от 28 до 31 и против 9-й германской и 1-й нашей армии — от 43 до 46 русских пехотных дивизий … это заставило фон Гинденбурга решиться на отступление к Силезии, чтобы получить свободу для нового наступления… Наша служба радиоподслушивания наблюдала ежедневно за продвижением русских войск. Маленькую радость доставило нам 7 ноября, когда мы успели предупредить нашу 1-ю армию о готовившемся на нее нападении, благодаря чему широко подготовленное нападение не вылилось ни во что… Не меньшую радость доставил нам приказ командования 5-й армии, требовавший от генерала Орановского в Седлеце впредь посылать все указания по радио, так как восстановление разрушенных линий в районе военных действий отвлекало слишком много времени и сил. Этот приказ давал нам возможность беспрепятственно наблюдать за огромной частью мероприятий на русском фронте»[37].

Японский полевой телефон в русской армии. Экспозиция Военно-исторического музея артиллерии, инженерных войск и войск связи

Такая директива командования 5-й армии открыла австрийской радиоразведке широкие возможности, которые противником использовались в полной мере — дислокация русских частей, до дивизий включительно, секретом для австрийцев не была.

В Лодзинской операции 29 октября — 6 декабря 1914 г. также ярко проявила себя радиоразведка. При подготовке операции русское командование учитывало, во-первых, крупное поражение 9-й германской армии в Варшавско-Ивангородской битве и отход ее к границам Германии и, во-вторых, выгодное расположение русских войск в Польше. Предполагалось крупными силами вторгнуться в Силезию с последующим ударом на Берлин. Учитывая подход к концу материально-технических ресурсов мирного времени, это была попытка завершить войну до конца 1914 г. Соответственно, со стороны России планировалась наступательная операция в сердце Германии с решительными целями.

Германское командование не имело какого-либо внятного плана. Как отмечал исследователь Лодзинской операции Г. К. Корольков: «Успех русских в октябрьском наступлении на левом берегу Вислы (Варшавско-Ивангородская операция) австро-германцы объясняли превосходством сил русских армий и не сомневались в том, что русские используют его для продолжения наступления и вторжения в пределы провинций Познани и Силезии. Это вторжение угрожало не только потерей и разрушением промышленности в этих провинциях Германии, но и составляло угрозу Кракову и тылу австрийских войск, действовавших в Галиции. Для парирования такого наступления русских надо было задержать их во что бы то ни стало»[38].

Русская телефонная команда. Федосеев С. «Пушечное мясо» Первой мировой. М.: Яуза — Эксмо, 2009

Начальник штаба Главнокомандующего германским Восточным фронтом генерал-лейтенант Э. Людендорф, отлично зная, что самый лучший способ сорвать вражеское наступление — это самому нанести удар в другом месте (прежде всего — фланговый удар), продемонстрировал свое оперативное мастерство.

Этому способствовало и вышеуказанное обстоятельство стратегического характера: немцы могли читать русские радиограммы. По словам Э. Фалькенгайна, радиограммы давали немцам «возможность с начала войны на Востоке до половины 1915 года точно следить за движением неприятеля с недели на неделю и даже зачастую со дня на день и принимать соответствующие противомеры»[39]. Офицер штаба 1-го армейского корпуса русской армии полковник Ф. Ф. Новицкий отмечал: «В этом отношении под Лодзью дело дошло до курьеза: наша радиостанция приняла немецкое радио с просьбой не беспокоиться шифровать наши депеши, так как все равно немцы их расшифровывают»[40].

И 9-я армия под командованием А. Маккензена вклинилась в русскую оборону. В 14:10 следующего дня начальник штаба одной из русских армий, по которым был нанесен удар, передал по радио длинную шифровку. Помимо прочего, в шифровке указывалась наиболее уязвимая зона в боевом порядке этой армии — стык между ее войсками и армией соседа. На следующий день дешифрованная и переведенная радиограмма уже лежала в штабе германского Восточного фронта, а ее содержание было незамедлительно передано А. Маккензену. В 19:30, имея перед собой карту со схемой расположения русских, он отдал приказ о переходе подчиненных ему войск в наступление по всему фронту — с нанесением главного удара в стык двух армий.

Но первоначальные успехи германцев закончились тем, что их ударная группировка (2,5 корпуса) к 9 ноября попала в окружение. Над ней нависла угроза катастрофы. Германцы рассматривали эту ситуацию следующим образом: «командующий Восточным фронтом не располагал более никакими силами, чтобы помочь находившейся под Лодзью в тяжелом бою 9-й армии, он вынужден был быть простым свидетелем той драмы, которая, казалось, там подготовлялась. Вряд ли можно еще было надеяться на освобождение отрезанных войск… Поступающие радиограммы дают понять, что лишь в особо благоприятном случае можно будет спасти от уничтожения или плена окруженное левое крыло»[41]. Но германцам удалось прорваться.

Вместо окружения русских под Лодзью немцам пришлось думать о спасении своих окруженных корпусов. Традиционное пренебрежение германцев к противнику стоило им тяжелых потерь и полного разгрома ударной группы. Но и русский замысел глубокого вторжения в Германию тоже провалился — пришлось реагировать на активные действия противника.

Хотя план противника на окружение двух русских армий и не удался, но он привел к достижению главной цели немцев — парированию сокрушительного удара русских и упорным боям в районе Лодзи. В момент апогея операции русские изменили свой шифр, что поставило их противников в очень тяжелое положение, которое М. Ронге описывает следующим образом: «У нас было катастрофическое настроение. Как раз в тот именно момент, когда сильное сжимание, казалось, достигло высшего напряжения и капитуляция обеих русских армий, окруженных под Лодзью, должна была совершиться, отказалось действовать наше лучшее разведывательное средство. Наша и немецкая службы подслушивания по радио набросились совместно на вновь полученные шифрованные радиограммы… и общими усилиями новый ключ был разгадан к 22 ноября».

Таким образом, когда русские и немцы оказались поставлены в одинаковые информационные условия — это не только вызвало крах германского плана, но чуть было не привело к капитуляции их 5 дивизий, оказавшихся между Лодзью и Варшавой. Последним лишь с большими потерями удалось прорваться из мешка, который они сами готовили для 2-й и 5-й армий.

Расшифровка русских радиограмм с 22 ноября (стиль новый) произошла вовремя, позволив австро-германцам увидеть расположение русских войск, блокирующих окруженцев, слабые места в русской диспозиции, и затем установить точные направления преследования русскими немецких войск. Все это помогло поспешно отступавшим немцам благополучно ускользнуть.

Телефон на передовой. Washburn S. The Russian campaign. April to august 1915. — London, 1915

Крушением своих лодзинских надежд было озадачено и германское командование. Э. Людендорф позднее писал: «Судя по перехваченному нами радио, русские уже думали об отступлении от Лодзи, что принесло нам великую радость. Но могучая воля Великого Князя удерживала корпуса на месте, об этом мы узнали из другого радио и испытали тяжелое разочарование».

Итак, ключевое значение для исхода операции имело знание германским командованием (посредством перехвата радиограмм) планов русского командования. Русское же командование не имело такого важного козыря, как знание неприятельских планов. Оно было вынуждено довольствоваться скромными данными разведки и, естественно, действовало более осторожно. Но несмотря на это, 9-я германская армия была поставлена в тяжелое положение.

Важнейшее значение и для австрийских войск имела успешная деятельность радиоразведки в период Лодзинской и Краковской операций 1914 г.

М. Ронге называет этот период в деятельности радиоразведки «триумфом службы подслушивания»: «Служба радиоподслушивания оказывала хорошие услуги нашему командованию. Можно было немедленно установить намерения русского командования и настолько хорошо поставить учет неприятельских сил, что уже к концу октября была определена точная дислокация частей, до дивизий включительно. Мы были уверены в том, что если исчезновение с фронта какой-либо войсковой части не было установлено в течение одного дня, то все же она будет обнаружена в самом непродолжительном времени…

Приказ о переходе на следующий день во всеобщее наступление русской армии в глубь Германии, перехваченный 13 ноября (31 октября старого стиля. — А.О.), был дешифрован после обеда 13-го же числа и находился на столах нашей оперативной канцелярии и канцелярии Главнокомандующего Восточным фронтом в Познани (с утра 1 ноября стар. ст., согласно директиве Н. В. Рузского[42], войска Северо-Западного фронта должны были начать общее наступление к границам Германии). Из этого приказа было видно, что русские не имели никакого представления об угрозе их северному флангу и о силах перешедшей 12 ноября в наступление 9-й армии, которая расценивалась ими в один корпус. В районе Ченстохова они предполагали наличие четырех германских корпусов, северный фланг которых они хотели охватить. Это сейчас же вызвало противоречие в мнениях союзников. 2-я армия была высажена севернее, чем предполагали германцы, и они согласились подчинить Войрша нашему главному командованию. За это в подчинение Войрша была передана 2-я австрийская армия.

Русские давно удивлялись нашей осведомленности и в результате пришли к заключению, что в этом повинна, несомненно, германская воздушная разведка»[43].

В этот период, по словам М. Ронге, австро-германцы знали схему расположения русских войск и отслеживали ее ежедневно.

Самым неприятным для русской армии было то, что радиоразведка противника регулярно и систематически сопровождала всю оперативную деятельность русского командования, «приклеившись» к линиям связи русских командных инстанций. Особенно болезненно эта ситуация сказывалась в период маневренной войны, в дни решающих сражений.

В такой ситуации стоит ли удивляться незавершенности даже успешных операций русской Действующей армии? И тем выше цена ее тактическим и оперативным победам, доставшимся в обстановке информационного преобладания противника.

Данная ситуация дала себя знать и в декабрьских боях, в период Лимановского контрнаступления австрийцев. Контрмеры русского командования были зачастую неэффективны. По свидетельству М. Ронге: «Мы точно могли проследить перемещение сил противника. 19 ноября русский Верховный Главнокомандующий усиленно давал о себе знать и считал, что наступил час, когда при напряжении всех сил всеобщее наступление увенчается успехом.

Но следующий день привел нас в ужас. Какой-то офицер связи 4-й русской армии передал по радио другому офицеру, что действующий шифр известен противнику. Затем мы узнали из одной радиограммы, что русские читали шифр германцев и, вероятно, поэтому узнали о том, что мы знали их шифр.