Со вкусом яда на губах (СИ)

Ах, если бы израненные ссадины были единственными… Подаренный, безусловно, неописуемо красивый костюм для первого танца, к несчастью, доказывал, что не только руки следовало прятать принцессе.

Она словно машинально прикоснулась к розовому шраму на своем животе, и это легкое касание вызвало дрожь. Девушка дернулась от воспоминаний, точно свист хлыста и острая боль треснувшей кожи были здесь и сейчас, а не несколько недель назад, в день, когда в монастырь, где она проживала, ворвались наги.

Шрамы, зажившие и не очень, покрывали большую часть ее тела, которая сейчас была открытой. Иштаан не мог не знать об этом, и все же подарил именно такой наряд.

«Зачем? Зачем он это делает?» — бился вопрос в ее мыслях, отдернув пальцы от раны, что еще нещадно болела, хоть и затянулась и больше не грозила открыться. Эта рана была самой глубокой…

К панике и волнению принцессы примешался и стыд. Она поймала себя на том, что вновь пытается прикрыться руками. А ведь ей предстояло не только показаться перед супругом, но и танцевать для него… а затем, позволить касаться… овладеть собой…

Мелиссу замутило от тревоги и волнения. Никогда, она еще никогда не делала этого… так. Лишь немногие знали об ее таланте, и брат… Эрик когда-то обещал, что только он один из мужчин будет знать о том, как завораживающе Мелисса может двигаться в танце. Обещал, что только он один увидит ее тело. Соврал.

Вначале, когда привел герцога Карласа и приказал станцевать в присутствии чужого мужчины. А теперь…

Она не любила танцевать для кого-то. Даже для брата. Но делала, как ей приказывали так часто, что со временем смирилась.

И вот теперь она переживает так, как не переживала никогда прежде.

Из соседней комнаты послышался негромкий шум, и девушка вновь вздрогнула. Она знала, что это значит: пора, ее уже ждут.

Заждались, если быть точной и учесть, что Мелисса пробыла в одиночестве непозволительно долго. Она не может и дальше заставлять супруга томиться.

Принцесса… нет, отныне королева, подошла к дверям, ведущим в спальню, и сглотнула, прикрыв глаза, чтобы набраться решимости.

Открыв глаза, взгляд предательски метнулся в сторону платка, которым можно было бы прикрыться, но покачала головой и отмела эту мысль. Она не может оскорбить мужа таким пренебрежением его подарком.

Мелисса попыталась натянуть на лицо улыбку, но это оказалось как никогда сложно. Мышцы щек сводило и, даже не видя себя в зеркале, Мелисса понимала, что выходит не улыбка, а нервный, кривой оскал, который дрожал на губах, причиняя боль от сведенных судорогой мышц.

А после за дверью, в спальне, внезапно стало слишком громко, и послышались многочисленные мужские голоса.

Догадка появилась прежде, чем она осознала это.

— Нет… только не это… — вырвалось с судорожным выдохом, а на глаза набежали слезы отчаяния. — Только не это… — повторила она, смело толкая двери, чтобы увидеть, как в королевской спальне один полуголый наг, с безумной улыбкой и огнем в красноватых глазах сражается сразу с четверкой человеческих мужчин.

Девушка растерянно бросила взгляд на дверь, ведущую в коридор, где должна была быть стража, надеялась позвать на помощь, но та была заперта, а из-под нее девушка увидела вполне красноречиво растекающуюся лужу темной блестящей и густой жидкости и такие же уловила звуки сражения.

Повернула голову в другую сторону и увидела открытый проход прямо за гобеленом у огромной постели. Тайный ход. Именно оттуда незваные гости и проникли для покушения на Иштаана.

— Нет… нет! Нет, только не это… — в отчаянии схватилась Мелисса за голову руками, огромными влажными глазами смотря на то, как рушится то, к чему она стремилась. Она так хотела мира… — Хватит, прекратите! Хватит! — выкрикнула она, собираясь броситься на руку то одного заговорщика, то другого, но добилась лишь того, что сама едва не упала на нож одного из нападавших. Если бы не юркий и мощный хвост нага, который вовремя отбросил ее в сторону, вероятнее всего, сейчас она бы сама истекала кровью. Но вместо этого девушку отбросило к стене, от удара дух из хрупкого тела вышибло, а вместе с тем помутился и рассудок, и Мелисса прилагала все силы, чтобы оставаться в сознании.

Мутным и плывущим взглядом она наблюдала, как наг расправляется то с одним, то с другим нападавшим. К несчастью, помещение комнаты было слишком узким, чтобы наг мог в полной мере развернуться. Нападающие знали, когда именно и где стоит нападать. Они предугадали сложности нага в пространстве и предполагали, что смогут застать его врасплох именно этой ночью.

Более удачной возможности могло и не быть.

Но даже со всеми сложностями, было очевидно, что опытные и искусные в сражении нападающие… проигрывают одному нагу, у кого из оружия был лишь нож для разделки фруктов, когти и хвост.

Вскоре все четверо нападающих лежали на полу, кто уже бездыханный, кто на последнем издыхании, пока наг глумливо смеялся. Его сумасшедшая улыбка на окровавленном лице могла бы испугать кого угодно, но принцесса была не в том состоянии, чтобы обращать на это внимание.

Когда сознание стало понемногу проясняться, кто-то дернул ее с пола, а после прижался к ее спине, обхватив рукой за плечи. Можно подумать, что это было проявлением участия и помощи, но все разбивалось об ощущения острой стали, которая впивалась в кожу на шее Мелиссы.

А некто, кто держал девушку в заложниках, голосом герцога Карласа громко и угрожающе произнес, обращаясь к нагу:

— Еще одно движение, и ей не жить, — предупредил пятый нападающий, что до последнего держался в тени. Затем этот же мужчина очень тихо прошептал на ухо Мелиссы: — Еще немного. Потерпи еще немного…

От осознания, девушка вновь потеряла все силы и хотела упасть на пол, скорбно прикрыв глаза, но сильный мужчина за ее спиной не позволил. Напротив, он, наконец, прикоснувшись к телу любимой, мысленно пообещал себе больше никогда не отпускать ее. А безобразные шрамы и раны на теле Мелиссы, только подогревали его решимость и ярость, обращенную на нага.

— Вы не понимаете, — всхлипнула Мелисса, готовясь разрыдаться в любой момент. — Вы не осознаете, что натворили, — потерянно проронила она и скорбно поджала губы, забыв про боль от небольшого пореза на шее. Она осознавала, что Карлас не причинит ей вреда и боялась другого.

Чего Мелисса опасалась на самом деле — что данный спектакль сможет отвлечь Иштаана. Потому приготовилась предупредить нага, но Карлас, точно считав ее мысли, предусмотрительно прикрыл рот девушки рукой.

Наг резко обернулся на герцога и хищным взглядом оценил опасность. Ему потребовалось всего несколько мгновений, чтобы заметить, как бережно мужчина держит Мелиссу, как направлен клинок, чтобы причинить минимум вреда. Все это сложилось в общую картинку и понимание происходящего. Ситхиис не сомневался, что Карлас лишь блефует, и наг уже просчитывал возможности того, как обезвредить герцога. Но тут его что-то толкнуло в бок, а по телу разлилась острая боль.

Наг зашипел, опустил взгляд, заметив, как один из выживших, направил последние силы, чтобы воспользоваться заминкой Иштаана и ранить того узким клинком, пробив бок нага насквозь.

Ситхиис пошатнулся, а после стал заваливаться на бок, услышав напоследок, как в страхе завизжала его маленькая королева.

Как только наг был обезврежен, его оставалось лишь добить. Герцог расслабился и осмотрел комнату. Победа дорогого стоила ему: четыре отменных воина в спальне и еще пятеро в коридоре, что обезвреживали стражников.

И все же. Он сделал это. Он исполнил свою мечту: отомстил за своего короля и друга, а теперь и освободил принцессу. Осталось лишь нанести последний удар…

От чувства треумфа мужчина ощутил слабое опьянение и не сразу заметил, как Мелисса в его руках отчаянно вырывается, рискуя пораниться еще больше. Мужчина убрал от ее шеи клинок и слегка ослабил хватку на талии девушки. Та, точно маленькая змейка, вывернулась в его объятьях, а затем бросилась в сторону раненного нага, нависая над его телом и проверяя дышит ли презренный змей.

Девушку сотрясали рыдания, но Карлас не сомневался, что это лишь от нервов и пережитого страха. Она еще не осознает, что ее освободили…

— Зачем? — рыдая и роняя крупные слезы, сдавленно спросила Мелисса, сжимая маленькие кулачки на груди недобитого змея. — Зачем вы это сделали? Я же просила… я приказывала вам не совершать подобного! — выкрикнула Мелисса, повернув голову в сторону Карласа. — Неужели вы не понимаете, что натворили?

— Вы боитесь последствий и очередной войны с нагами, — мягко заметил Айсон, делая шаг в сторону нага и принцессы. — Поверьте, за время передышки, мы скопили достаточно сил, чтобы сокрушить врага. Я принесу вам победу, — попытался он прикоснуться к плечу девушки, но она ударила его по руке и яростно прошипела:

— Мне не нужна победа. Мне нужен был мир. Мне и моим подданным. Но вы этого не понимаете, верно? Вы так помешаны на войне, что не признаете компромиссов, даже если это приведет к смерти всех вокруг. Вы готовы биться до последнего человека или нага!

— «Компромиссы»? — поразился он словам девушки, начиная хмуриться. — Когда дело касается нагов — компромиссов быть не может. Они все достойны лишь смерти… А теперь, Ваше Величество, отойдите. Ситхиис не достоин жизни и шанса на спасение. Я самолично очищу мир от его существования, и он больше никогда не прикоснется к вам.

— Он был прав… — с горечью выдохнула принцесса, с трудом поднимаясь на подкашивающиеся ноги. На ее лице была такая скорбь, что даже в груди герцога закололо. — Он был прав во всем. А я… лишь глупая и никчемная, наивная… я просто хотела мира…

— Я принесу мир в вашу душу, — проникаясь видом девушки, клятвенно пообещал мужчина и вознес клинок над телом нага.

— Я все исправлю, — мрачно произнесла Мелисса свою личную клятву, смотря пустым взглядом перед собой. А после сделала решительный шаг вперед, обхватила лицо герцога своими маленькими ладошками и, привстав на носочки, прижалась к его рту в глубоком поцелуе.

Герцог был ошарашен и поражен. Его руки ослабели и клинок упал на пол с громким звоном. А когда принцесса скользнула языком в его рот, больше не мог сдерживать себя и поддался очарованию момента, крепко прижимая к себе хрупкую фигурку, которая целовала его пылко, страстно и отчаянно, кусая его губы до крови и роняя горючие слезы.

Он не думал, что может быть счастливей, чем в тот момент, но в одну секунду все изменилось.

Губы и язык перестали его слушаться, а горло будто отекало, отчего дышать становилось все сложнее с каждой секундой. Сознание поплыло и мужчина озадаченно открыл глаза, поняв, что Мелисса все это время, что он наслаждался ее близостью, не сомкнула век и сохраняла отрешенное выражение неожиданно холодных и безжалостных фиалковых глаз.

Несмотря на ступор герцога, Мелисса продолжала поцелуй, точно не обращала внимания на перемены в мужчине и его попытки мягко отстранить ее от себя. Вскоре он был вынужден отпихнуть девушку. А затем от неосторожного движения покачнулся сам и осел на каменный пол, ловя ртом воздух, которого стало катастрофически не хватать для того, чтобы находиться в сознании.

По лицу мужчины из рта по подбородку, прямо на пол и грудь стекала розоватая слюна, что мешалась с кровью из прокушенных губ. Управлять своим лицом он больше не мог. Тело так же становилось точно чужим, а сознание угрожало предать в любой момент и покинуть герцога.

— По… помо… ги… — прохрипел мужчина непослушным ртом, протянув руку к безучастно взирающей на него принцессе, что с высоты своего роста не спускала с герцога ледяного взгляда, полного мрачной решимости.

— Я все исправлю, — услышал Айсон напоследок, произнесенное нежным и любимым голосом. А после наступила темнота.

Глава 3

Ранним утром, когда замок, наконец, стих и замерло, казалось, даже само время, в королевской спальне на широкой постели набирался сил новоиспеченный король в тревожном сне. Его могучий хвост не умещался в постели и был слишком тяжел, чтобы кто-то вроде человека мог его без проблем уложить в человеческую постель. Сам же наг, после посещения придворного целителя, восстанавливался. Рана была, хоть и серьезной, но его тело оказалось достаточно крепким, чтобы продержаться достаточно долго и не умереть до прихода помощи. Однако, еще одного ранения он бы не пережил, и это оказалось большой удачей, что его не случилось.

В редких моментах пробуждений он винил себя, что слишком расслабился, недооценил противника, подвергся опасности сам, но, что важнее — испугал девушку. Последнего он опасался больше всего. Теперь она видела его настоящее лицо кровожадного монстра, которым люди привыкли пугать своих детей на ночь. Хватит ли ей одного стремления к перемирию, чтобы смириться с увиденным и вновь довериться ему?

Тем временем наг не догадывался, что та, кто занимала его мысли, была занята заботливым утеплением хвоста раненного нага, на что пустила дополнительные одеяла. А затем просидела возле его постели несколько часов, не решаясь даже сомкнуть глаза, опасаясь за его жизнь, несмотря на заверения лекарей, что опасность смерти нового короля — миновала.

Когда же в дверь спальни осторожно постучали из коридора, за окном лишь занимался рассвет. Совсем юная девушка в закрытом платье траурной расцветки с покрытой головой и вуалью на лице, поднялась со своего места и в последний раз посмотрела на бледное лицо нага. Не сдержавшись, она прикоснулась к его щеке в невесомой ласке и прошептала искусанными губами, которые покрылись корками:

— Я все исправлю… — повторила она и с грустью улыбнулась.

С этими словами ровным шагом вышла из спальни, коротко посмотрев на новых стражников. Девушка была совершенно хрупкой и невысокой, но опытные и видавшие многое наги, от одного ледяного предупреждающего взгляда фиалковых глаз человечки ощутили, как по их спине пробегается мороз. В запугивании одним лишь взглядом она могла сравниться только со своим новоиспеченным мужем, сохранность чьей жизни в ее отсутствие ложилась на плечи опытных воинов. И нагам отчего-то совсем не хотелось проверять, что может придумать в наказание эта, казалось бы, безобидная и забитая жизнью человечка.

Они уже были наслышаны и про покушение на их короля и про бойню в королевской спальне. Но к виду крови от когтей своего обожаемого Ситхииса мужчины были привычны. Что изумило и насторожило стражей — их новая королева. Та, хладнокровно раздавала указания, не упуская и лишней секунды. Даже когда лекари боролись за жизнь Иштаана, она не забывала про не менее важные вопросы. По ее указке в самые сжатые сроки, без особой шумихи, были схвачены и обезврежены заговорщики. Кого-то она приказала убить на месте, кого-то бросить под стражу в темницу, а кого-то вместе с семьей взять в заложники.

Такого хладнокровия, цинизма и жестокости никто не ожидал от хрупкой и миловидной Мелиссы Ситхиис. С общими указаниями она отдала несколько отдельных приказов, на подготовку которых ушло некоторое время.

Вскоре в сопровождении двух стражников она спустилась в закрытую часть темницы. Там, откуда был лишь один вход и один выход, в чем заранее удостоверились. Именно в этом месте содержался тот, кого новая королева собиралась навестить лично и поговорить так, чтобы никто и никогда не узнал о сути их диалога.

Спускаясь все ниже и ниже по уровням дворца, девушка словно с каждой ступенькой вспоминала годы своей пока еще короткой жизни. От каждого шага ком в горле становился все больше: ненависть матери, жестокость монашек, отчужденность отца и болезненный интерес брата. Все это слилось в странный коктейль, который терзал душу ребенка вплоть до пяти лет, когда отец сжалился и рассказал правду, отчего ее существование стало еще более невыносимым, а душа и стремление к жизни меркло, пока почти не погасло. Именно в тот момент и появился Иштаан, разжигая последний уголек в робкое пламя, которое едва не задул Карлас.

Этого простить она не могла. Многое — но не это.

Челюсти девушки сжались так сильно, что она ощутила боль, но не придала этому значения. Боль, как она помнила с еще юных лет — отрезвляла.

— Оставайтесь здесь, — приказала она своим стражникам, вглядываясь в длинный и темный коридор с глухими камерами для особо опасных преступников.

— Ваше… — попытался возразить стражник, у которого от королевы пусть и шел холодок по спине, но Ситхииса он боялся все равно больше. И король не пощадит никого, если с головы девушки упадет хотя бы волос. Наги постарались, дабы убедиться, что Карлас обезврежен и обездвижен, но рисковать все равно не хотелось.

В ответ королева коротко взглянула на стражника, и мужчина внезапно подавился словами.

— Как прикажете, — вымолвил он то, чего делать не собирался, точно тело ему больше не подчинялось. Чувство паники отступило, стоило королеве опустить ресницы и сместить внимание в сторону.

Мелисса прошла несколько десятков метров по гулким коридорам, где каждый шорох отдавался от стен эхом. Но девушка на удивление, не производила и звука, настолько ее походка была плавной и тихой. Лишь шорох одежды выдавал ее присутствие, точно так же, как смещение песка при движении длинного, гибкого тела маленькой змейки.

Многие благородные женщины и даже воины отдали бы годы, чтобы передвигаться так же грациозно и бесшумно, как это делала принцесса Мелисса. Кто-то учился долгие годы, но так и не постиг данной науки.

Самой же принцессе в свое время пришлось учиться обратному. Покойная королева ненавидела, когда малолетняя дочь подкрадывалась к ней точно неоткуда, и сильно гневалась. Следы этих вспышек гнева до сих пор сохранились на теле уже повзрослевшей девушки. Трех шрамов оказалось достаточно, дабы понять, что нужно учиться подражать громким и неуклюжим взрослым. Быть может, тогда это могло порадовать мамочку, и она прекратит ругаться. Так думала маленькая принцесса и приложила все усилия, чтобы производить как можно больше шума.

Но вскоре поняла: даже этого недостаточно, чтобы мать стала теплее к своему ребенку. Новый урок и последующее осознание отпечатался очередным шрамом, который приучил девушку держаться подальше от королевы и не появляться ей на глаза без необходимости или прямого приказа.

Но какой бы тихой, спокойной и послушной принцесса ни была, количество шрамов на теле только росло. И не прекратили появляться даже после смерти Ее Величества…

Девушка сама открыла крепкий замок массивным ключом, самолично отворила скрипнувшую тяжелую дверь. Подумала запереться изнутри, но, взглянув на прикованного к стене узника, удостоверилась, что эта мера предосторожности станет излишней.

Она не недооценивала Карласа. Больше нет. Но и страха не было, потому что девушка знала нечто, в чем не сомневалась.

Любой другой на месте герцога уже был бы мертв, но мужчина умудрился не только выжить, но и сохранить разумность и минимальную подвижность. Это не касалось лица. Некогда мужественное и красивые черты мужчины, отмеченные шрамами, как подтверждение его храбрости, сейчас представляли собой удручающее и пугающее зрелище. Нижняя часть была атрофирована и окрашена в черно-бурый цвет, из-за стремительно отмирающих мышц. Некроз был в самом разгаре и уже грозил необратимыми последствиями. Ни языком, ни нижней челюстью мужчина управлять более никогда не сможет. На подходе была гортань. Принцесса видела это, по уже начинающейся пигментации на шее мужчины. Еще немного и он не сможет ни глотать, ни дышать.

Любой другой бы уже умер. Но не герцог. А учитывая его упорство, принцесса бы не удивилась, оправься он по итогу. Необратимые процессы уже не остановить, но жизнь бывает и с уродством.

Рассматривая мужчину, который рискнул всем, ради ее предполагаемого спасения, Мелисса не испытывала ничего. Она переживала, что не сможет остаться безучастной к его судьбе, ведь всегда очень боялась насилия в любом своем проявлении и отличалась повышенным состраданием, сколько бы родственники не закаляли ее от подобных излишеств. Но на поверку сейчас все оказалось иначе.

Страдания мужчины не причиняли ее душе никаких неудобств. Ей было все равно. Досадно лишь оттого, что предстояло сделать. Она бы хотела, чтобы все закончилось изначально и мужчина лишний раз не мучился. продлевать его пытку она не хотела.

Скосив взгляд, она заметила стул со спинкой и вскоре нарочито громко переставила предмет мебели в центр камеры, проскрежетав ножками по грязному каменному полу. От резкого звука мужчина зашевелился и обернулся, лежа на прелой и старой соломе, вместо постели или койки.

Тем временем Мелисса Ситхиис разместилась на стуле, чинно расправив складки юбки, чтобы она не помялась.

— Не могу не поразиться вашему стремлению жить, герцог Карлас. Я восхищена, — сухо произнесла нынешняя королева.

Как только слабое сознание герцога поняло, кто перед ним, он хотел что-то сказать, но ощутил от этого лишь невыносимую боль. Тело так же не слушалось и, когда он дернулся в сторону визитера в знак протеста, услышал лишь холодное:

— Ни к чему эти резкие движения, милорд. Вы причините себе лишь дополнительную боль.

Мужчина упрямо захрипел, смотря на ту, кого отчаянно любил с дикой смесью разочарования, неверия и надежды.

— Сегодня вы умрете, — категорично заявила девушка, чем добила мужчину, который упорно не понимал, как, зачем и за что она с ним так. Ведь он все делал только во благо любимой, что так жестоко отвергла его. — Я надеялась, что удастся избежать подобных жертв, но вы не оставили мне выбора ночной выходкой. Вам следовало послушаться приказа своей королевы, которой вы присягнули, а не следовать путем гордости и одержимостью женщиной.

— П… хш… поч… — невообразимым образом, смог прохрипеть Айсон, чем в очередной раз удивил девушку.

— Надо же, вы даже сохранили возможность частично разговаривать, — скупо похвалила она, но лик девушки был далек от восторга. Напротив, она лишь печально вздохнула, а после нехотя достала из поясной сумки небольшой шприц. — Я позволила себе вновь недооценить вас. Сожалею, но я ускорю ваш уход. Мне говорили, что от этого яда боли не ощущается. Я избавлю вас от мучений.

Затем поднялась с места и шагнула к герцогу, связанному по рукам и ногам. Но даже окажись он свободен, тело его предало и единственное, на что он был способен — отодвинуться на несколько сантиметров, что никак не могло помешать девушке наклониться, а после коснуться ноги мужчины. Он не ощутил ни укола, ни самого прикосновения. Тело, пусть и болело, но было совершенно глухо к посторонним раздражителям. Он не мог с точностью сказать, уколола ли его девушка, или нет, даже когда она вернулась на свое место и тоскливо посмотрела на него своими невероятными фиалковыми глазами.

И все же он надеялся, что она передумала, не смогла, не стала…

— У нас осталось минут десять, — разрушила она его надежды одной фразой. — Не беспокойтесь, я побуду с вами. Умирать в одиночестве обычно невыносимо…

Мужчина взвыл, но на деле, лишь захрипел от отчаяния.

— Вероятно, вы не понимаете моих мотивов и поступков. Ощущаете себя преданным, — с грустной улыбкой, произнесла она и подняла вуаль, открывая свое лицо. — Я не успею рассказать вам все, но постараюсь открыть столько, сколько смогу за то время, что у нас осталось, — вздохнула она. — Вы достойны того, чтобы узнать правду, хотя едва ли она принесет вам мир перед кончиной. Когда я узнала все в деталях, мне было невыносимо больно… — поделилась она, опустив взгляд от тяжелых воспоминаний. — Но не будем терять времени, — выпрямилась она. — Начнем с того, что шрамы, которые вы видели вчера, нанесли мне не наги, — быстро проговорила она, а затем на мгновение стихла. — Их оставили покойная королева и мой брат.

Девушка сделала небольшую паузу, давая мужчине возможность осмыслить услышанное, а после продолжила:

— Вы думаете, что я вру, — не спрашивала, а утверждала она, видя это недоверие в покрасневших и воспаленных глазах своего молчаливого собеседника. — Увы, но это — правда. Вначале, я сама не понимала, почему мать так ненавидела меня, а после ее гибели, отец объяснил причину. К несчастью, Эрик подслушал тот разговор и так же узнал правду, потому продолжил начатое его матерью вплоть до вторжения нагов на территорию монастыря, где и принял свою кончину, не успев забрать меня с собой, — она внимательно всмотрелась в лицо мужчины, а затем снисходительно кивнула: — Вы не ослышались. Эрик рвался в монастырь в тот день не для того, чтобы спасти меня от Ситхииса. Он хотел убить меня, чтобы я не досталась нагам. Но не для того, чтобы сохранить мою честь, а из куда более личных и корыстных мотивов. Брат любил меня. Вот только его любовь была сродни пытке. Это не та любовь, которая может быть к родной сестре, и нечто большее, чем ненависть к врагу. Бедный Эрик долгие годы терзался противоречивыми чувствами, которые выливались… — она осторожно коснулась самого большого шрама на своем боку сквозь ткань платья. И Айсон точно помнил, что там был длинный и уродливый шрам от ожога. — В это. Они заклеймил меня, — говорила она с легкой улыбкой на губах, но в душе девушки все содрогалось от тяжелых воспоминаний.

И, несмотря на искренность, в которой он не сомневался, герцог не мог… не хотел верить в ее россказни. Эрик — был его принцем, учеником и другом. Он сам, своими глазами видел, с каким обожанием принц смотрел на свою сестру… Он не мог быть так жесток к ней.

— Все дело в той правде, которую открыл отец. Для того, чтобы понять ее, придется вернуться на два десятилетия назад. Когда полномасштабной войны между людьми и нагами не было. Именно тогда в небесном пантеоне что-то произошло и жрец, ответственный за метки истинных пар, куда-то исчез. В ту пору по всему Аргардиуму прошлась волна смешанных межрасовых пар. Прежде метки появлялись лишь среди своего вида, но не в тот год. Кто-то смирился и смог принять свои пары, как должное, а кто-то… нет, хотя бы по причине несовместимости. Как известно, у людей нет метки истинных и они очень редко выбирают себе в спутники жизни кого-то из других рас. А если подобное и происходит, то лишь с близкими по физиологии расами. Наги к таким не относятся, — добавила она очевидное. — Так уж вышло, что мой отец, во времена своего дипломатического визита в страну нагов, для поиска компромисса в начинающемся конфликте, был признан истинной парой одной из нагинь. Отец уже был женат и даже имел наследника, но по какой-то причине все же лег с нагиней, — вздохнула она.

Мужчина у ног королевы забился в возмущении. Никогда, никогда прежний король бы не опустился до нагини. Не тот король, которого знал Карлас.

— Вам трудно в это поверить, но я не вру, а лишь пересказываю слова отца, — пожала Мелисса плечами. — Так уж вышло, что та нагиня не был простолюдинкой, а являлась наследницей правящей семьи. Наги очень щепетильно относятся к чистоте своих женщин и, когда открылась правда, правитель потребовал от отца взять обесчещенную девушку в жены. Отец отказался, так как уже был женат, да и не принимал ту интрижку чем-то серьезным. Но не ожидал, что за такую дерзость наги возьмут его и всю свиту под стражу, а конфликт только накалится. Были посланы послы к моему деду с объяснением ситуации, в надежде, что он повлияет на сына и все можно будет быстро урегулировать. Но пока послы были в пути, та самая нагиня поддалась на уговоры своей пары и тайно освободила тогда еще принца и всех его людей. В ту ночь, при побеге, свита моего отца перебила много нагов, в том числе и брата той нагини — которым оказался наследный принц клана гадюк.

Мелисса задумчиво комкала в руках ткань юбки, но продолжала свой монотонный рассказ, боясь отвлечься и сбиться.