«Як дивчина на празднике», — шутили колхозники и, объясняя кому-нибудь дорогу, говорили:
— Як дойдете до школы…
Или:
— Як минуете школу…
Сторожем при школе поставили деда Михайла. Там он и жил со своим внуком Генкой в маленькой белой мазанке.
Этим летом привезли в школу столы и парты. Из района ждали новых учителей. А прошлые зимы ребята из колхоза «Червоны зирки» бегали учиться в соседнее село Ярыжки, к учительнице Марине Ивановне.
— В Ярыжках школа четырёхклассная, а это семилетка, понятно? И участок нам отвели при школе. Будем свой сад сажать, — объяснял Игнат.
Дед Михайло отворил ворота. Ребята с шумом вбежали на широкое, гостеприимное крыльцо школы. В классах было светло и прохладно, пахло краской и свежим тёсом, на полу лежало душистое сено.
— Ребята! Занимайте себе класс! Чур, это наш! Смотрите — пятый! Это наш! — кричали девочки.
Мальчики осматривали сложенные в углу парты. Игнат, присев на корточки, прижимал ладонь к крашеному полу и с гордостью говорил:
— Вот краска! Только недавно покрасили, а ничуть не прилипает! И блестит, как зеркало!
— Живо, живо, ребята! Нас хозяева с обедом ждут. Потом всё разглядим, — торопил Митя.
Наскоро умывшись и пригладив волосы, ребята вернулись во двор председателя колхоза. Под тенью деревьев уже был поставлен длинный стол, покрытый чистым, выбеленным холстом. Чашки с синими ободками, расписные глиняные миски и тугие букеты цветов украшали стол. От чугуна с красным украинским борщом поднимался душистый пар. Из-под вышитых полотенец виднелись румяные пере́пички и поляны́ци; на варениках, величиною с добрый кулак, таял сахарный песок. Хлопотливые пчёлы кружились над кушаньями. Под столом, сладко зевая в ожидании пиршества, улеглись сбежавшиеся отовсюду псы. Они шевелили холст, высовывали из-под стола чёрные носы, беспокойно принюхивались к запахам. Колхозные ребятишки отгоняли их длинными ветками:
— А куды! А куды!
Ребята шумно и весело размещались за столом вперемешку с колхозными пионерами.
— Сюда, сюда, Василь! Около меня садись! — тянул Трубачёва Игнат. — Садись, садись!
Сева Малютин очутился рядом с барабанщиком.
— Девочки, девочки! Идите к нам! — звали Лида и Валя новых подружек.
— Да вы ж гости… мы после…
— Нет, вместе, вместе!
Федька Гузь таращил серые глаза на Мазина п, согнув в локте руку, показывал ему свои мускулы:
— А ну, потрогай! Бачишь? Як камень!
Мазин крепко сжимал Федькины мускулы.
— Стой, стой! Ух, и сила ж в тебе! — искренне восхищался Федька.
Баба Ивга весело и радушно угощала ребят:
— Ешьте, ешьте, мои голубята! Ешьте на доброе здоровьичко!
Сергей Николаевич и Митя сидели на другом конце стола и оживлённо беседовали с председателем. Татьяна налила им мёду. Сергей Николаевич встал, поднял кружку и что-то сказал. Ребята в шуме не расслышали его слов, но громко захлопали. Тогда Степан Ильич вышел из-за стола, пригладил усы и тоже поднял свою кружку:
— А ну, выпьем за московских пионеров! Налейте-ка им медку, мамо! Чтоб росли да поднимались, як дубы могучи, як соколы вольны, комсомолу на подмогу, нам на радость!
Баба Ивга налила ребятам мёду. Ребята встали, смутились:
— Трубачёв, выступи! Выступи!
— Одинцов, Булгаков, что же вы? — зашептали девочки. — Отвечайте же!
— Митя! — пискнул кто-то.
Сергей Николаевич улыбнулся. Митя кивал ребятам:
— Ну, отвечайте! Что же вы? Трубачёв!
У Васька загорелись уши. Он взмахнул кружкой, мёд плеснулся на голову Мазина. Мазин вытер ладонью мокрые волосы и сердито сказал:
— Да говори, что ли, а то обливаешь только людей!
Общий хохот заглушил его слова.
Трубачёв тоже засмеялся и уже без смущения громко сказал:
— Обещаем вам вырасти хорошими людьми, хорошо учиться, помогать взрослым и… — Он запнулся и горячо закончил: — Спасибо вам за всё!
Все захлопали, зашумели.
Степан Ильич вдруг взглянул на небо и заспешил:
— Как бы туча не набежала… Ну, дорогие гости, пейте, ешьте, веселитесь, а мы пошли. Время горячее — сенокос идёт. Ещё успеем и повидаться и наговориться! Угощайте ребят, мамо, а мы с Татьяной на луг пойдём.
Веселье продолжалось ещё долго.
С песнями и шутками до самой школы провожали своих гостей сельские пионеры.
НА НОВОСЕЛЬЕ
Утром, плотно позавтракав, девочки принялись устраиваться на новоселье.
— Ребята, разгружайте коридор! Мы своё уже всё убрали. Тащите мешки! — командовала Лида Зорина, заправляя под косынку мокрые косички. Они с Нюрой Синицыной уже успели сбегать на речку и выкупаться.
— А, хитрюшки! Вы уже выкупались, а нас работать заставляете! — кричали, бегая по двору, мальчики. — Мы тоже хотим купаться!
Лёня Белкин схватил ведро и, зачерпнув кружкой воду, погнался за товарищами:
— Кто хочет купаться? Подставляй голову!
— Мазину жарко!
— Нет, Одинцову! Петьке!
Белкин наскочил с ведром на Мазина. Оба упали, вода пролилась, ведро с грохотом покатилось по ступенькам. На шум выскочила Нюра Синицына:
— Бессовестные! Что вы делаете? Нам новое ведро дали, а вы его по ступенькам катаете!
Она подняла ведро и стала разглядывать его на свет.
Белкин, хромая, поднялся на ноги:
— Тебе ведро жалко, а человека не жалко!
— Хватит баловаться! Пошли в класс порядок наводить! — крикнул Саша Булгаков.
В классе лежало не убранное с ночи сено. Петька Русаков уже сгрёб его в кучу и развалился наверху.
Мазин с размаху шлёпнулся ему на спину:
— Мала куча! Мала куча!
Ребята навалились друг на друга. Сено полетело во все стороны. Лёня Белкин стал на четвереньки и с целой копной на спине вылез в коридор.
— Вам что, сено на один раз дали, что ли? — напали на ребят девочки.
— Убирайтесь отсюда сейчас же! — размахивая полотенцем, кричала Лида Зорина.
— Как не стыдно! Ведь этим коров кормят, а вы ногами топчете!
— Уходите отсюда!
— А вы не командуйте здесь! Какие командирши приехали!
— Повязали себе косыночки и воображают!
— Ребята! Сергей Николаевич идёт! — крикнул Одинцов.
— Собирайте сено!
— Ага! Испугались! Вот вам будет сейчас! — поддразнили их девочки.
Сергей Николаевич вошёл в класс:
— Что тут у вас происходит?
— Да ничего… Работаем, Сергей Николаевич! — скромно отозвался Мазин, как ни в чём не бывало собирая в охапку сено.
— Ой, работают! — всплеснула руками Синицына.
— Что, попадает вам от девочек? — усмехнулся Сергей Николаевич и, подойдя к куче сена, с удовольствием уселся на неё. — Хорошо! Люблю я на сене поваляться! Удивительно пахучие здесь травы! Мне всю ночь снился мёд. Интересно, от каких это цветов пахнет мёдом?.. А ну-ка, попробуем разобраться в этом гербарии! — Он положил на колени пучок сухой травы и осторожно отделил сморщенный сиреневый цветок. — Вот это, например…
Ребята со всех сторон полезли смотреть:
— Это клевер! Клевер!
— А вот полевая гвоздика! И мелкая ромашка… Смотрите, Сергей Николаевич, ромашка!
— А вот это — травка «степное сердце», она может всю зиму стоять.
— А вот мята! Я мяту нашёл! Эх, и пахнет! Понюхайте, Сергей Николаевич! — протягивая засохший стебель мяты учителю, радовался Малютин. — Мята на сырых местах растёт, — это, верно, около реки косили траву.
Все по очереди понюхали мяту, разглядели выгоревший от солнца василёк, сморщенные копытки, увядший цветочек смолки.
В коридоре послышались шаги Мити.
— Что это так тихо у вас? Я думал — все купаться ушли, — сказал Митя, заглядывая в комнату.
— Какое купанье! Мы ещё не убрались. Везде беспорядок. А что у ребят делается!
— Что у нас делается? Ничего не делается! — запротестовали ребята.
— Вот в том-то и дело, что ничего не делается! — засмеялся учитель. — У нас с вами, Митя, тоже ещё никакого уюта нет. Придётся вступить в соревнование с мальчиками.
Трубачёв вскочил:
— Ребята! На соревнование с Сергеем Николаевичем и Митей!
— А с нами? Сергей Николаевич, с нами! — запрыгали девочки.
— Ну, с вами мы не берёмся! Мы уж с мальчиками лучше… Как вы думаете, Митя, а? — спросил учитель.
— Да уж с девочками насчёт уюта лучше не спорить, Сергей Николаевич. Обязательно проиграем!
Девочки лукаво поглядывали на них:
— Да мы вам всё сами сделаем, только вы лучше уйдите пока куда-нибудь.
— Ну нет! Это не годится, — запротестовал Сергей Николаевич. — У вас свои дела, а у нас свои.
Все принялись за работу.
Прежде всего девочки устроили уголок для отца учителя. Они подружились с ним ещё в поезде и, бегая по всему вагону, часто заглядывали в купе учителя. Николай Григорьевич играл с ребятами в шахматы и радовался, выигрывая партию. Один раз, когда выиграл Мазин, старик очень огорчился:
— Эх, разбил ты меня… старость не радость.