История Киева. Киев имперский

Алексей Михайлович – первый царь для киевлян

В советских исторических книгах, пережевывая события до и после Переяславской Рады, не вспоминали, что боярин Бутурлин подписывать соглашения с Богданом Хмельницким был послан государем. Московский царь Алексей Михайлович играл в тех событиях главенствующую роль, совершенно забытую дореволюционными историками и сознательно не упоминаемую современными исследователями.

Царь Алексей Михайлович в истории остался под прозвищем Тишайший, что на первый взгляд кажется абсурдным. Московское царство при нем сотрясали многочисленные бунты, произошел самый крупный раскол в православии, постоянно велись войны, где он как командующий принимал участие. А этот эпитет он получил за свой характер – добрый, незлопамятный, временами мягкий. Он отличался невероятной набожностью, самым большим его увлечением было звонить в колокола. Такой себе «царь-звонарь». Всем своим поведением и степенным видом он являл собой идеал правителя – хранителя устоев и традиций, ревностного христианина. С детства ему привили любовь к чтению, и его считают первым московским государем, начавшим писать письма без помощи дьяка. Хотя и Иван Грозный любил витийствовать в письмах, но чаще диктовал. Алексей Михайлович сочинял вирши, а долгие часы, проведенные с книгой, сделали его одним из образованнейших людей своего времени.

Парсуна царя Алексея Михайлови

В последнее столетие сложилось мнение, что читателя, а впоследствии и телезрителя, больше всего интересует интимная жизнь монархов. Мне кажется, в этом кроется недопонимание исторических процессов. Государи всех времен и народов, всё равно, коронованные или узурпаторы, относились к своим подданным как неверные мужья к супругам. Таким, и скорее и единственным, не был Алексей Михайлович. Он верно и преданно любил свой народ, поэтому с ним и решил заключить договор славный Богдан. Остальные владыки к своим подданным относились как к любовницам, а то и шлюхам – обманывали, изменяли, не платили, а то и продавали на сторону. Вот откуда корни современной российской политики, где всегда присутствуют ложь и алчность!

Богдан Хмельницкий 25 апреля 1654 года направляет киевскому магистрату свою рекомендацию в виде прошения московскому царю: «Жители города Киева очень обрадовались, что святые места наших преподобных отцов печерских и особенно Богохранимый город Киев, сбросив с себя тяжелое иго неволи короля польского, под крепкую и высокую руку благочестивого государя, твоего Царского Величества, поддались и на твою превеликую ласку себя отдали. Большое благодарение Богу, бьют они челом и тебе, очень утешаясь тем, что наделил правами нас и весь мир христианский. Теперь же посылаем посланцев своих, мещан киевских к пресветлому лицу твоему с просьбой, чтобы ты указал им милостиво пожаловать права, привилегии и вольности их стародавние, веками им данные от благочестивых князей и господ русских, и от королей польских, подтвердить и при всех судах и вольностях право магдебургское оставить, как впервые мы имели за короля польского. За это и мы, Богдана Хмельницкого и всё Войско Запорожское умаляем и за них хлопочем и просим: пожалуй всех милостивыми щедротами своими – чтобы все города и граждане и весь мир христианский с этого тешился, к тебе стремился и готов был верно служить и много доброго хотел. И при сем твоему Царскому Величеству желаем многих лет и благополучия, чтобы на всех неприятелей своих, как на львов, василисков и аспидов наступал и попирал, Господа молимо».

Подготовив это письмо, магистрат отправил в Москву делегацию киевлян, состоявшую из войта Богдана Сомковича, райца, двух лавников и одного цехмастера. В Москве они в иностранном приказе о цели своего приезда заявили: «Приехали к царю просить жалованных грамот на давние свои привилегии, на земли, что отобрали насильством от войта, бургомистра и мещан шляхта, ксендзы для своих кляшторов, а теперь этими землями владеют казаки. А эти владения достались городу еще от князей руських и королей литовских». Алексей Михайлович был на войне, а правил за него князь Пронский, который переслал челобитную царю и ждал указаний. Тут и выяснилась важная деталь, что московского царя просили принять «под свою руку Богдан Хмельницкий и Войско Запорожское», а вот киевляне не обращались с такой просьбой. И это было главным, даже многомудрые дьяки-московиты не могли понять, как быть с городами, селениями и всей Руськой землей по обе стороны Днепра – к Москве просилось войско, а не посполитые, то есть жители. Важно было и то, что забирать городское имущество приходилось у казаков, которые экспроприировали его у католиков. К тому же, согласно всем существующим до этого правилам, проживание казаков в городах было нежелательным. Но московские дьяки, поднаторевшие в бюрократических вывертах, обошли все «закавыки», и делегация вернулась домой удовлетворенная, хотя не без огорчений: оригиналы царских грамот Киеву остались в Москве, а войт с товарищами уехали с копиями, заверенными вислыми печатями. Так велел Алексей Михайлович.

Остановимся на некоторых привилегиях, которые от Алексея Михайловича получили киевские мещане. Их освободили от всех податей (подымного и чопового) на 10 лет; у них, согласно Магдебургскому праву, которое осталось за городом, сохраняется судебный иммунитет; пошлину с приезжих купцов собирает магистрат, а установленную часть передает воеводам; право беспошлинной торговли за киевлянами остается, но в пределах «черкасских городов». С городских доходов киевляне обязаны были отдавать воеводе 3 тыс. золотых. Депутация просила отсрочки выплат на 10 лет, но бояре отказали. Киевляне захотели возвращения окрестных сел от казаков, которые в свою очередь забрали их от ксендзов и шляхты. Киеву эти села были отданы руськими князьями «триста лет тому». Вот они: Дымер, Демидово, Козаровичи, Глебовка, Ясногородка, Холм, Туровче, Мокрец, Петровцы, Приорка, Мостыщи, Креничи, Крюковщина, Выгуровщина, Рожевка, Сырец-речка и Котыр-речка с мельницей. Так как подтверждающих документов в наличии не оказалось, то и тут бояре им отказали. Тогда выборные стали выпрашивать хотя бы Котыр-речку, которая была во владении киевского полковника. Бояре положили резолюции: «Как служба минет, тогда государев указ будет, а ныне для выполнения службы полковника оскорбить нельзя». И тут был применен лозунг: «Разделяй и властвуй!», столкнувший лбами новых подданных – мещан и казаков. Ведь правительству приходилось считаться с фактической государственностью Казацкой Украины, при этом царь, бояре и дьяки не хотели забывать, что в свое время это были Киевское и Черниговское княжества, которые в «белокаменной» считались вотчинами правящей династии. Это вносило определенную двойственность в государственно-правовую сторону объединения Украины с Москвой, превращая новые земли в простую провинцию царства.

О тяжелой внутренней обстановке Московского государства свидетельствует бессмысленный Медный бунт 1662 года, произошедший по причине обесценивания медных монет по сравнению с серебрянными; расцвет фальшивомонетничества, всеобщей ненависти к власти. Толпа разгромила дом купца Шорина, собиравшего «пятую деньгу» во всем государстве. Несколько тысяч человек отправились к Алексею Михайловичу в Коломенское, окружили царя, а когда тот дал слово расследовать дело, один из толпы бил с царем всея Руси по рукам. Но появилась новая толпа, настроенная более агрессивно и требовавшая выдать «изменников на расправу». Тогда стрельцы и солдаты по приказу царя атаковали угрожавшую ему толпу, загнали ее в реку и большинство людей перебили, часть взяли в плен, из которых полторы сотни повесили. Остальных били кнутом, пытали, «по сыску за вину отсекали руки и ноги, и у рук, и у ног пальцы», клеймили и сослали на окраины государства на вечное поселение. В 1663 году, по царскому указу, медного дела дворы в Новгороде и Пскове были закрыты, а в Москве была возобновлена чеканка серебряной монеты.

Киев во второй половине ХVII века

Богдан Хмельницкий всюду подчеркивал свое единство с Москвою. Так, осенью 1655 года, осаждая Львов, он требовал от жителей принести присягу Алексею Михайловичу. В ХIХ веке существовала легенда, что двуглавого орла на главном куполе Михайловского собора в 1655 году укрепили по повелению гетмана Богдана, который не преминул об этом сообщить царю, одарившего монастырь рядом сел. Алексей Михайлович для обителей ничего не жалел, тем более это были не его земли, а каких-то поляков.

Постоянные жалобы на постои воевод с гарнизоном и другие притеснения, часто граничащие с грабежами, продолжались беспрерывно почти полстолетия. Гетман Брюховецкий, заручившись согласием Москвы, 5 июля 1663 года писал, что виновных «в кривде мещан киевских… будут сурово горлом карати», что в переводе на современный язык означает отрубать головы. Но разве это пустяшное наказание могло остановить воюющих? Поэтому через несколько лет при избрании гетманом Демьяна Многогрешного киевляне вновь обратились к Алексею Михайловичу и выпросили следующие привилегии: 1) не давать подорожным телеги; 2) ослов и их слуг кормить с казны; 3) сенокосы, ловы оставить им; 4) ратные люди свой скот должны держать в крепости, а не у мещан; 5) прекратить принудительные работы мещан; 6) мещан судит ратуша, а не воевода; 7) мещанам торговать на Подоле, ратным людям в крепости. Но самой впечатляющей льготой, по свидетельству «Летописи Самовидца», была следующая: по грамоте царя в 1660 году евреи, армяне и поляки были удалены из города, что им, естественно, не понравилось. Эти народности-конкуренты стали настойчиво требовать отмены этого указа. Но вопли киевлян по этому и другим вопросам не прекращались. В конце концов, то ли они успокоились, то ли… Скорее всего, Москва перестала на них обращать внимание. Основная борьба между мещанами и поселившимися в городе богатыми казаками шла за возможность «шинкования горилкою». Наконец-то гетманская власть вспомнила, что у них, кроме служилых, есть еще и другие подданные – горожане. Она стала оказывать и им внимание, увеличивая поборы.

Зависимый от новой власти, Киев сохранил свое самоопределение, пользуясь Магдебургским правом, полученным от литовских князей, подтверждаемым королями и царями. Коренное население города выбирало среди своих войта и членов магистрата, которые управляли городом. Магистрат имел раду, управляющую делами административными, хозяйственными и судебными гражданского порядка, и лаву. Она вела дела уголовные и имела право наказывать виновных вплоть до отсечения головы. Должности войта, «райцев» и лавников были пожизненными. Мещане имели большие льготы. Они были освобождены от военной службы, а для охраны города формировали милицию – пешую и конную (Золотая корогва) с ружьями и пушками. В торговых делах их совсем не облагали пошлиной. Мещане устраивали в городе склады товаров, вели торговлю, организовывали ярмарки, гнали водку, благо вокруг были сады, поставляющие сырье и открывали шинки. Последнее приносило наибольшую прибыль городу, поэтому круто пресекались попытки чужаков пристроиться к этому промыслу.

Ремесленники имели свою организацию, разделялись на цехи, деятельность которых обеспечивалась различными привилегиями по сравнению с «портачами» (a parte), не принятыми в цехи. Цехов было около 15, точнее не определить из-за их постоянной трансформации. Один из них, швейный, существовавший с 1608 года, закрылся благодаря комсомольцам в 1924 году, а остальные – ранее, с развитием капитализма. Юридически защищенные цехи имели свои хоругви, кенотафы (или ипоклити) – пышно украшенные гробы для похоронных процессий особо отличившихся покойников, печатки и знаки. Автономию города никто не нарушал, даже гетманы, хотя один из полков носил название Киевского. Его территорию составляли поселения за пределами города, а полковым городом был Козелец. Киев был сотенным городом, а казаков в нем было мало, проживали они на Куреневке. Не подчинялось магистрату и духовенство, особенно Печерская обитель, жившая своими уставами.

Несмотря на пограничное расположение и частые разрушения, Киев в описываемый период прославился благосостоянием и даже роскошью жителей. Славящийся велеречивостью поп-старовер Иван Лукьянов в 1705 году восклицал: «В Киеве монастырей и около Киева зело много, и пустынки есть. Райские места! Есть где погулять! Везде сады, винограды, и по диким местам все сады. На Подоле строение узорочное: тщательны лихоманы хохлы». Киев занимал незначительную часть современного центра города и состоял из трех разрозненных частей: Старого Киева, Подола и Печерска. Между ними лежали поля, леса и яры. Были и предместья, где обитали ремесленники (Гончары, Кожемяки), казаки (Куреневка) и слободы, где жили крестьяне, приписанные к монастырям. Главным и наиболее заселенным местом торговли и ремесел, где находился магистрат, был Подол. Он соединялся с Левобережьем дорогой, начинавшейся от Свято-Духовских ворот и ведущей до мостика через Почайну на остров, а с него на большой мост через Днепр. Его построили московские «ратные люди», что затрагивало интересы магистрата, берущего деньги за перевоз. В Старом Киеве с использованием древних валов была сооружена крепость, где жили воеводы с «ратными людьми» – стрельцами и рейтарами, имевшими свои слободы. На территории Софийского монастыря была резиденция киевского митрополита. Печерск считался средоточием религиозной жизни.

Н. Закревский приводит «Роспись Киева», выполненную «Приказной избой» в 1682 году. Она очень пространная, с подробным описанием каждого сооружения, поэтому приведу лишь фрагменты: «Град Киев на высоких горах над рекою Днепр, основание земляной вал кругом». Ниже идет описание: «В меньшом Городе церкви каменные Рождества Пресвятой Богородицы, Десятинная, трапеза деревянная. В житном дворе церковь каменная ветхая, во имя трех Святителей: Василия Великого, Григория Богослова, Ивана Златоустого. На том же дворе с хлебными запасами 9 амбаров больших, 3 малых и 2 амбара с солью. Приказная изба. Около нее 6 погребов с выходами каменными, в том числе у одного погреба выход выкладен дерном, с денежной и с зеленой (пороховой) казной и 3 гранаты, 4 амбара больших, где устроены пушки и ружье. 4 колодца, глубиной 8, 9, 10 сажен. 3 двора, где ставятся бояре и окольничие, и воеводы. 2 двора, где ставятся дьяки… Против колодца Крещатика калитка, что ходят к малому Городку, что на Печерской Горе… Золотые проезжие ворота с подъемным мостом. У Золотых же ворот промеж каменных стен проезжие ворота, да сверху вставлена железная большая решетка… в Золотые ворота ездят к реке Лыбеди… Львовские проезжие ворота. Перед воротами за рвом вывод, вверху решетка большая железная… Дворы: Киево-Печерского монастыря, дан ему (в 1675 году) для осадного времени. 10 дворов, где стоят генерал-майор, стольники, полковники и подполковники. Двор, где делают зелень (порох) и фитили; кружечный двор. Почтовый двор, на нем 41 лошадь. Мельница ветреная. У начальных людей 33 двора, у подьячих 8 дворов, у рейтар 82, у жилых стрельцов 129, у солдат 86 дворов… Киев Нижний Город, где киевский войт и мещане живут, от Кисилевой горы до Крещатикской башни, по мере по осыпи и острогу кругом 1530 сажен с полусаженью; а огорожа острог, а инде забрало и забор досками. В том Нижнем Городе Кожемяцкие ворота к Щекавицкой горе, Ерданские ворота, ездят к Ерданскому и Кирилловскому монастырям… В Киеве в Нижнем Городе и в Кожемяцкой слободе мещанских и казацких 635 дворов. На пристани на берегу Днепра 3 парома перевозных. В прошлом году через реку Днепр и Черторию и на заливах наведен был мост на 96 байдарках и 39 плотах. Мост в длину 552 сажени, а в ширину 4 сажени… Киевопечерский монастырь и Местечко на высоких горах. От Киевского большого города и вала, от ворот, что словут Печерские, к Печерскому монастырю до каменного столба, что против Николаевского пустынного монастыря по мере 880 сажен. Каменный столб стоит посреди поля, на нем образ Святителя Христова Николая Чудотворца. От столба до башни, что слывет Киевской, 440 дорогою сажен. Пред Печерским местечком посад, где живут Печерского монастыря и других подданные, которые от воинских людей из деревень и из сел сбежав, поселились».

Тогда в Киеве появилось каменное здание магистрата, обращенное передним фасадом к Братскому монастырю, другим главным входом – к Успенской церкви, с башней и галереей на втором этаже, большой статуей Фемиды с мечом в одной руке и весами в другой. Особенно поражало гостей города медное рельефное изображение герба – архангела Михаила – который был устроен на часах башни. Во время боя фигура ударяла стальным копьем в кремнистую пасть змея, от чего сыпались из нее искры, а над часами, вокруг карниза башни, была надпись золочеными буквами: «Богом храним град Киев». Здание это сгорело 9 июня 1811 года во время пожара.

Так как в книге далее будет много о Могилянской академии, то напомню о возникшем в 1615 году Киевском братстве – национально-религиозной общественной организации. Братчики организовали коллегию, которая располагалась в Киево-Богоявленском Братском монастыре.

* * *

Смерть Богдана Хмельницкого в Субботове 27 июля 1657 года привела к охлаждению отношений между Московией и Украиной. Через три месяца гетманом стал Иван Выговский, которому присутствие воевод в украинских городах было явно не по нутру. Поэтому 6 сентября в Гадяче был подписан трактат с польским правительством о вхождении казацкой державы в состав Речи Посполитой – Великого княжества Киевского (Киевское, Черниговское и Брацлавское воеводства) на федеративных началах, но при сохранении гетманского правления. Церковная уния на этой территории не разрешалась, а православные уравнивались в своих правах с католиками. Автором этого проекта был Юрий Немирич. Гнев царя из-за потери Киева и Украины был страшным, но войска, отправленные на усмирение гетмана и старшин, терпели неудачу за неудачей. Особенно страшное поражение случилось у московитов 29 июня 1659 года под Конотопом.

Но, как и сегодня, в политике ничего нового придумывать не надо, царские дьяки свое дело вели профессионально, всеми способами, особенно ценными подарками, привлекая на свою сторону казацкую старшину и духовенство.

Т. Цюцюра, В. Золотаренко, Я. Сомко выступили против Выговского, и 17 октября 1659 года в том же Переяславе между московскими боярами и малолетним Юрием Хмельницким подписали договор (Переяславские статьи), в котором регулировалось политическое и правовое положение Казацкой Украины в составе Московии. Воеводы имели право стоять в Киеве, Нежине, Переяславе, Брацлаве и Умани. Другая часть казачества через год составила в Слободищах иной договор, в котором указанные выше воеводства входят на тех же условиях, но в Польшу. Так начался раздел казачества и подконтрольных ему земель на Правобережную (Польша) и Левобережную (Московия) Украину, что дало возможность этому временнóму периоду получить подтвержденное историками название – Руина. Казачество, несмотря на разделение украинских земель по Днепру, старалось подчинить себе жителей противоположных берегов, воюя между собой, избирая каждый на своей стороне гетманов: левобережные – И. Брюховецкого, правобережные – П. Тетерю. Тем временем в Москве понимали, что жизнь края зависит от бюрократов, и в 1663 году создали Малороссийский приказ, руководивший делами Левобережной Украины – как автономного государственного объединения в составе Московской державы. Время от времени это подтверждалось разными договорами. Тем не менее, спустя короткое время, соглашения в очередной раз нарушались, что не мешало воеводам нерушимо восседать в украинских городах. И не находилось силы, способной их оттуда выкурить!

Получив Киев в вечное подданство, Алексей Михайлович в 1669 году приказал учредить почту. Гонцов выбирали путем добровольного найма, и их содержание шло наполовину из казны. С 1674 года в Московии начали принимать письма в Киев, Нежин и Батурин, например, киевскому воеводе Г. Козловскому 5 апреля 1672 года вместе с разрешением мещанам и «всяких чинов людям с товарами в Польшу ездить». Тогда же царь дает грамоту на землю Киево-Братскому монастырю с его коллегией. Правителя можно понять, Московия на то время вообще не имела центра просвещения. Ртищев, Морозов, Никон вызывают из Киева образованных монахов для обучения в северо-восточных землях греческому и латинскому языкам, посылая со всего царства поданных на учебу в коллегию на Подоле, с которой на то время тесно связано зарождение народного духовного театра. Религиозные драмы и диспуты пользовались необычайной популярностью. На них была представлена пьеса об «Алексее, Божьем человеке», в честь царя – «в знамение подданства чрез шляхетную молодь студентскую в коллегиуме Киево-Могилянскому на публичном диалоге, 1674 года». Знаменитые выпускники первого учебного заведения восточного славянства: Епифаний Славинецкий (возглавил образовательный центр в Москве) и Симеон Полоцкий (он был учителем детей царя Алексея Михайловича, а потом стал духовным наставником царя Петра Алексеевича).

Московские правители исстари становятся главными жертвователями для киевских святынь. За это и славит их в своем «Киевском Синопсисе» архимандрит Киево-Печерского монастыря Иннокентий Гизель, в Киеве выпустивший первое издание в 1674 года, которое в отечественных школах почти на сто лет стало единственным учебником истории. При этом киевский воевода, князь Юрий Трубецкой пишет, что для вновь сооруженной на месте старой церкви Св. Георгия богослужебных книг «мало, потому что в Киеве многих церковных книг купить мы не добыли». Это продолжалось с первых контактов, еще со времен св. Петра Могилы, когда у московских царей, в виде «милостыни» выпрашивались книги. Как важное свидетельство уместно привести весьма красноречивые строки из «Описания Киева» Н. Закревского: «Набожность или тщеславие, добродушие или политика князей, государей или гетманов наполнили архивы магистрата и монастыри грамотами и привилегиями, но для просвещения жителей и улучшения города было очень мало сделано».

Вековой спор о принадлежности Киева

Спор о принадлежности Киева Московии или Польше шел почти полстолетия, эта неопределенность плохо сказывалась на жителях. В мирном договоре 17 марта 1670 Москвы с королем Михаилом Вишневецким было решено все спорные пункты, один из которых – принадлежность Киева – решить в будущем.

При царе Федоре Алексеевиче юридически и окончательно Киев отошел от Польши. Из-за того, что его короткое царствование, продолжавшееся всего шесть лет, пришлось на период между отцом и младшим братом Петром, про него все – от великих историков до простых людей, читателей романов о прошлом, – забыли. Царь Федор, умерший в 21 год, много знал про Киев, о котором ему часто рассказывал его учитель Симеон Полоцкий. Известно, что молодой царь любил петь во время службы на клиросе. Он по характеру очень походил на своего отца, иногда даже именовал себя «ваша тихость». Полоцкий приобщил Федора к западной культуре и внушил ему идею об особой гуманной роли царя – хранителя «истины и закона».

Федор Алексеевич всячески защищал киевских мещан. Стрельцы основали Стрелецкую слободу и, скучая без воинского дела, занялись торговлей, чему воспротивились местные жители. Приведу свидетельство протопопа И. Лукьянова: «В Верхнем городе живут воеводы, полковники и стрелецкие полки; в Нижнем городе все мещане; хохлы все торговые люди: тут у них и ратуша, и ряды все, всякие торги. Стрельцам в Нижнем городе не дают хохлы в лавках сидеть, только всякие товары в разнос продают. Утром все стрельцы сходятся на Подоле торговать. Вечером, перед вечернями, торгуют в Верхнем городе. Ряды у них свои и товара много». Подобное соперничество московитов не устраивало, поэтому они захватили несколько домов и устроили там торг. А одна команда стрельцов со своим командиром в течение года собирала с жителей налог и требовала подношений. Стрельцы захватили озера, не пускали рыбу ловить. Но весь ужас был в том, что они в центре Подола устроили баню, вода из которой стекала на улицы Нижнего города, и так постоянно находившегося в грязи. Как мы понимаем, деревянные тротуары из-за частых пожаров было запрещено выкладывать. Повсюду были «грязь и неподобство». Это изложили в кляузе царю в 1677 году. Он снизошел к киевлянам и приказал вывести стрельцов в Верхний город, бани снести и устроить там, где войт скажет, кроме того, сделать опись озер и распределить между жителями и гарнизоном. Дворы, захваченные стрельцами, продать мещанам, а если не захотят, поломать, уничтожить и место освободить. В общем, «права мещан никому не ограничивать». И это был чуть ли не единственный случай в истории, когда Кремль пошел навстречу киевлянам.

Киевскому воеводе А. Головкину 10 июня 1679 года пришел указ Федора Алексеевича о заготовке провианта на зиму с предупреждением, чтобы «в сенных покосах… киевским жителям обиды не было».

Продолжая дело отца Алексея Михайловича, царь Федор III, для мира с Польшей, возобновил переговоры с польским королем Яном Собеским, и 3 августа 1678 года было положено: «Андрусовский мир продолжить до 1693 г.: в продолжение сего времени обеим сторонам стараться о заключении вечного мира. В вознаграждение за Киев и Смоленск царь Федор Алексеевич обещал королю дать 200000 руб. и уступить города Небеж, Себеж и Велиж». Однако только по договору 14 апреля 1686 года царей Иоанна V и Петра I был заключен «Вечный мир», по которому Польша уступала Киев, но при этом Москва должна была выплатить контрибуцию 146 тыс. руб., что было громадной суммой. Это было вызвано тем, что шла затяжная война с Турцией и Ян Собеский понимал, что без помощи московитов ему не сдобровать. Поэтому после долгих колебаний и, как свидетельствуют очевидцы, «горьких рыданий», были направлены послы Гржимальтовский и Огинский в Москву.

В 1687 году гетман Мазепа вступился за права магистрата, город был обязан давать большой акциз в казну, а те, кто хотел увильнуть (имелись в виду казаки), получали «поругание и на шкуру наказание», то есть битье плетьми у позорного столба.

Киевские воеводы Речи Посполитой: Константин Острожский – 1569–1608; Станислав Жолкевский 1608–1618; Томаш Замойский 1619–1628; Александр Заславский 1628–1629; Стефан Хмелецкий 1629–1630; Януш Тышкевич Лагойский 1630–1649; Адам Кисель 1649–1653; Станислав «Ревера» Потоцкий 1655–1658; Ян «Себепан» Замойский 1658–1660; Иван Выговский 1660–1664; Стефан Чарнецкий 1664–1665; Михал Станиславский 1665–1668; Анджей Потоцкий 1668–1673; Юрий Трубецкой 1673–1682; Феликс Казимир Потоцкий 1682–1684; Мартин Контский 1684–1702; Юзеф Потоцкий 1702–1744; Франциск Салезий Потоцкий 1756–1772; Станислав Любомирский 1772–1793; Юзеф Габриэль Стемпковский 1785–1791; Антоний Протаций Потоцкий 1791–1793.

Киевские войты

Во 2-й книге цикла «История Киева» был рассказ о киевских войтах и их тяжелой судьбе. О войтах, как избранниках горожан, всячески старались умалчивать, поэтому постараюсь осветить их деятельность во славу города и его обитателей. Остановились на Ходыках, а последним киевским войтом при польском правлении был Богдан Самкович. Это был уникальный случай, может быть, во всей всемирной истории. Самковичу пришлось защищать интересы жителей при короле Яне Казимире, потом при гетмане Богдане Хмельницком и, в конце концов, перед царем Алексеем Михайловичем. И он устраивал этих владык, которые награждали Самковича поощрительными грамотами. Так Ян Казимир 28 марта 1650 года писал, что войт и мещане «показывали нам права и привилеи, городу Киеву наданные. И били нам челом униженно, чтобыих права и привилеи мы милостиво подтвердили». Король подтверждал все права и привилеи, и изъявлял желание, чтобы «место, в сие время нынешние войны и мещане изнищенное и изубоженное умножение свое повседневно принимало». Хмельницкий издал 8 июня 1652 года грамоту, в которой сообщил, что берет под охрану «место свое столичное Киев» и строго-настрого указал не обижать его жителей. Получил киевский войт и царское благословение.

Следующим войтом был Данило Полоцкий (1660–1667). Его деятельность совпала с тревожным временем Руины, когда судьба Киева была шаткой и население очень страдало от московских «ратных людей» и не меньше от казаков. Вот и приходилось войту, защищая киевлян, хлопотать перед Юрком Хмельницким (за свободный проезд и торг), Брюховецким (освобождение от подвод) и Алексеем Михайловичем. У царя он выпросил 29 ноября 1665 года подтверждение Магдебургского права. Остались свидетельства борьбы киевлян во главе с войтом и с воеводой В. Б. Шереметевым. Василий Борисович безвозмездно забрал лес и рабочие принадлежности у мещан для строительства киевской крепости.

После этого войтом был Ждан Тадрына (1667–1677), при котором киевские мещане отправили «просительные статьи» Демьяну Многогрешному с просьбой освободить их от «воеводиного суда и ратных людей». Этот гетман хлопотал за Киев и просил не отдавать его «ляхам». Время было сложное, но с помощью войта Тадрины киевляне смогли добиться определенных успехов. Но прошло время, и жители, как положено во все века, стали жаловаться в Москву «на многие неправды и злосотворенные дела бывшего войта Ждана Тадрыны, поделанные так през него самого, яко и през жену его, в преступлении убийственном». Цари Петр и Иван послали гетману Самойловичу грамоту, где указывали скинуть Тадрыну с должности и привлечь его к ответственности согласно «уложения военного права», а киевлянам избрать нового войта, которым стал Иван Быковский. Но отставной войт не успокоился и продолжал свои злодеяния («беззаконные и изменные дела»), за что генеральный суд присудил его «скарать на горло» – так на то время называли головоотсечение, но гетман его помиловал. Тадрына подал челобитную, где жаловался на киевлян за самоуправство. Дело приняло новый оборот… Мещане продолжали сообщать, что Тадрына удрал в Польшу, и теперь «заарендовал разом с жидами место Чернобыль за 80 верст от Киева», и поэтому киевляне боялись, что он принесет им много бед. Тут и его жена тоже проявила свои гнусные качества: «Бурмистрских жен бивала нещадно, пекла железом и мордовала, а иных и на смерть поубивала…». Чем это закончилось – стерло беспощадное время…

Демьян Многогрешный. Неизвестный худ., XVII в.

Когда в 1686 году Киев перешел под власть Москвы, широкое самоуправление города на основе древних грамот стало противоречить устройству Московии. Жалованные грамоты, которые вымаливали войты, слабо защищали права людей. Войт Иван Быковский получил 10 апреля 1699 года новую грамоту уже от царя Петра Алексеевича, и то благодаря гетману Мазепе. В ней среди прочего было указано на строгое пресечение непотребного поведения студентов Коллегии: разбирают крепостные стены на дрова, разрушают дома мещан, обывателей бьют и калечат. Затем новый войт после избрания с помощью гетмана Мазепы, «славного чина святого апостола Андрея кавалер», попросил царя подтвердить права города. Вскоре политическая обстановка изменилась, «славный гетман» стал «предателем». Однако 3 марта 1710 года, учитывая текущие события, царь подтвердил все свои предыдущие привилегии Киеву. Но и это не помогало киевлянам избежать трудностей из-за военных действий и экономической политики Петра I. Дмитрий Полоцкий оставался войтом и при его наследниках: Екатерине I, Петре ІІ и Анне Иоанновне. Киевом правил избранный жителями магистрат, и так продолжалось до 10 января 1733 года, когда Сенат издал указ «о сохранении киевским мещанам в прежних правах и вольностей и о бытии им под ведением гетмана и киевских губернаторов». Передача города под власть гетмана полностью лишала прав его жителей и давала возможность злоупотреблять властью. Возмущенный Полоцкий подал челобитную через гетмана на полковника Танского, пославшего 230 мещан на «линейную работу». Сообщил также о сильном пожаре и ратуше, находящейся в аварийном состоянии. К этой челобитной присоединили и другую, поданную бургомистрами Павлом Войничем и Кузьмой Кричевцем. Они тоже жаловались на Танского, требующего от обывателей собирать хлеб и налоги в войсковую кассу и отвозить это в Козелец. Солдаты киевского гарнизона захватывали квартиры, «гвалтовали» женщин, шинковали водку, на заставах брали деньги, рейтары захватывали сенокосы…

Некоторые жалобы были учтены и удовлетворены, а остальные рассматривал гетман. Полоцкий, по мнению митрополита Евгения, «издавна питал какую-то непримиримую неприязнь ко всему киевскому духовенству» – он требовал от архиерейских людей платить налоги, спорил с духовенством о территориальных владениях. Архиепископ киевский Варлаам Ванатович жаловался на войта гетману и Коллегии зарубежных дел, но Полоцкий нашел грамоты на городскую собственность и, чтобы избегнуть суда гетмана, поехал с ними в Москву, где донес на Ванатовича, что тот не отправил молебен в какой-то «высокоторжественный» день. Митрополита лишили сана и сослали в Кирилло-Билозерский монастырь, куда заключили до конца царствования Анны Иоанновны. Трудно нам судить о правильности поступков киевского войта, но единственное, что можно утверждать – никто больше и никогда так самозабвенно не защищал киевлян.

После смерти Дмитрия Полоцкого в 1733 году гетман Данило Апостол, под властью которого был тогда Киев, предлагал мещанам выбрать, по «старому обычаю», четырех кандидатов на войтовство, но сам указал на бургомистра Кричевца. А генерал-губернатор фон Вейсбах выставил другого кандидата – Василия Быковского, внука предыдущего. Получилось, что два высокопоставленных представителя власти вмешались в дело избрания войта. Сенат утвердил Кричевца, а Быковскому отказали, так как он был военным, но через месяц это постановление сената отменили, а мещанам указали провести новые выборы. При этом генерал-губернатору был послан секретный наказ, чтобы он «как возможно старался, чтобы выбран был из природных великоросских людей», но войтом все-таки стал мещанин Павел Войнич. И выбор был удачным, он работал, как мог, защищая права города. Кричевец, не став войтом, чернил киевлян перед гетманом, поэтому Апостол поручил ему контролировать прибыль и расходы города, что вызвало протест магистрата. Члены его были арестованы генералом Румянцевым и отосланы в Глухов. Имущество их опечатали и поставили охрану. Сменивший Румянцева князь Барятинский предлагал отобрать у мещан грамоты и лишить их дедовских прав. Дело попало в Сенат, который отменил указы гетмана и генералов, освободил членов магистрата, вернув их имущество, и вывел Киев из-под гетманской власти. Трудно сказать, как этого добился Войнич, но без него дело повернулось бы иначе.

Данило Апостол. Неизвестный худ., XVIII в.

Генеральная войсковая канцелярия, управлявшая после гетмана Апостола, игнорировала распоряжения сената и требовала от мещан всё больше и больше денег в военную кассу. Прилюдно арестовали войта, а освободили лишь по приказу традиционно защищавшего магистрат генерал-губернатора Сукина. Влиятельный фельдмаршал Миних дал указание проверять финансовые дела киевской власти. В начале правления Елизаветы Петровны, симпатизировавшей Украине, Павел Войнич направил челобитную и просил утвердить права Киева, при этом жаловался на постоянное давление. Незамедлительно 24 октября 1743 года грамота была подписана императрицей. Когда на следующий год Елизавета приехала в Киев, Войнич встречал ее в составе провластной верхушки. Но больше встреч не было, так как гетман Разумовский хотел подчинить город себе. В 1751 году Войнич умер. И лишь спустя два года мещане через Разумовского послали четырех кандидатов, из которых гетман рекомендовал «гренадера лейб-компании поручика Сичевского», которого 30 декабря 1755 года утвердила Елизавета. Он войтствовал до 1766 года, и, по мнению исследователей, это было «грустной страницей» истории Киева. Сичевский был подкаблучником Разумовского, врагом магистрата, обвинял его членов в злоупотреблениях. Императрица на просьбы гетмана взять Киев под свое управление навела справки о том, кто управлял городом при Петре I, и, узнав, что магистрат, отказала Разумовскому и подтвердила Магдебургское право. Киевляне недолго радовались. С кончиной покровительницы гетман выхлопотал у Петра III передачу Киева под свою власть, чему несказанно обрадовался Сичевский, бывший в это время в столице на чествовании нового царя. Получив эту весть, войт стал бить тростью депутатов, похваляясь: «Что я желал, то и получил». Но через месяц произошел переворот, к власти пришла Екатерина Алексеевна, и 29 сентября 1764 года исконные права Киеву вернули. Борьба магистрата с войтом набирала новые обороты. И «явного киевскому магистрату и гражданам недоброхота и вредителя» выгнали.

Назначили новые выборы, но они были особенными. К четырем представленным по традиции кандидатам генерал-губернатор Глебов приказал добавить прокурора киевской губернской канцелярии Пивоварова. Его не выбрали, а Глебов донес, что перед выборами в ратушу собрали старших мещан и запретили им подавать голоса за Пивоварова или любого неукраинца. Узнав об этом, Екатерина ІІ приказала собрать магистрат и объявить, что он «своим дерзким поступком заслуживает наш гнев, но мы на сей раз его прощаем, надеясь, что он впредь согласнее с должностью верноподданных поступать будет. Выбор же в присутствии их изодрать и приказать согласно намерению нашему сделать новый». Членам магистрата было что терять, и они «единогласно» избрали, конечно же, Пивоварова. И тут началось… «Избранник» потребовал увеличения платы, так как, будучи прокурором, он получал 450 руб., а войт довольствовался суммой в «100 рублев с некоторыми мелочными издержками по их Магдебургским правам обыкновенными доходами».

Магистрат пояснил, что войт, кроме денежного довольствия, имеет хорошие доходы с хуторов, мельниц, сенокосов, винокурен и т. п. Сенат решил, что доходы «по должности войта достаточно награждают» и, кроме этого, «никто не может по справедливости требовать, чтобы при переходе из одного места в другое производилось то же жалование, которое он, будучи на первом месте, имел». Кроме финансовых претензий Пивоваров ничем не отличился. Вскоре должность войта утратила свое первоначальное значение. В Киеве было введено «Городовое положение» 1785 года и основана Городская дума, а магистрат остался как отдельный суд для мещан и руководителей цехов. Войтом стал Степан Иванович Рыбальский, считавшийся значительным человеком. Он сумел выхлопотать у Павла І для Киева жалованную грамоту, а потом подтвердить ее у Александра I. В дневнике у митрополита Серапиона имеется сообщение о Рыбальском: «24 января 1813 года умер войт Рыбальский, старик почтенный, всеми уважаемый, любимый и умный». Далее повествуется о его похоронах, в которых участвовали цехи с 18 хоругвями и 12 кенотафами, а также 100 важных мещан верхом, в богатой одежде. Похоронили его на Щекавице, где благодаря его участию появилась церковь.

Столь подробный рассказ о киевском магистрате важен по многим причинам, и, в первую очередь, в связи с возрастающим в последнее время интересом к городскому самоуправлению.

Как Московский патриархат получилл власть над Киевом

После Крещения Руси Киевская митрополия охватывает все земли, на которые имел влияние правящий князь. Киевских митрополитов ставили, как правило, в Царьграде. После татарского нашествия и утраты независимости Киевская митрополия оказалась на территории Великого княжества Литовского, Короны Польской, Тверского и Московского княжеств. Киевские митрополиты привыкли жить под опекой власти и не могли, да и не хотели, отстаивать свои права. По этой причине в ХIV веке они перевели кафедру на север под защиту владимиро-суздальских, а потом и московских князей. Окончательное перенесение Киевской кафедры связывают с митрополитом Петром, который в 1325 году переехал в незначительный город Москву, где княжил Иван Данилович Калита.

Однако Петр и его преемники еще более века именовались киевскими митрополитами.

Воспользовавшись захватом Византии турками-османами в 1448 году, князь Василий Темный самолично возвел на митрополичью кафедру епископа Иону. Но Киевская кафедра, имеющая многочисленные приходы во владениях Польши и Литвы, находилась в юрисдикции Константинопольского патриархата, не признающего Иону и Москву.

Прошло 140 лет, и Константинопольский патриарх Иеремия прибыл в Москву просить о помощи. Дальновидный Борис Годунов решил этим воспользоваться. Гостей хорошо кормили, ухаживали, но не давали возможности встречаться с московскими иерархами, служить совместно в храмах. Причиной такого отношения было желание унизить Иеремию и добиться создания Московского патриархата. Это было невозможно без согласия Вселенского Собора… Освященная веками процедура поставления патриарха была существенно нарушена. Не было не только Вселенского Собора, но и Московского. Так митрополит Иов во время интронизации был не «возведен» в сан, а «посвящен». Патриарх Иов вскоре отблагодарил Бориса Годунова и венчал его на царство.

Постоянно не стихают страсти и споры о каноничности того или иного патриархата. Не высказывая своих симпатий, просто поведаю историю создания Московского патриархата. Вызывает удивление, но поставления патриархов в Москве нередко ознаменовывалась катаклизмами и государственной смутой. Некоторые утверждают, что на это назначение было наложено проклятие…

Выше сказано, что 26 января 1589 года Константинопольский патриарх Иеремия возвел на патриарший престол митрополита Иова, кандидатуру которого предложил царю Федору Борис Годунов. Путь к установлению Московского патриаршества начался с приезда в Москву в 1586 году Антиохского патриарха Иоакима. Впервые церковный деятель такого ранга приехал в Московию, чтобы получить гигантский по тем временам долг в 8 тысяч золотых антиохской кафедре. Борис Годунов и митрополит Дионисий решили использовать приезд восточного гостя в своих целях. Видимо, там был очень продуманный план. Неприятности для Иоакима начались со встречи с митрополитом Дионисием в Успенском соборе. Когда Патриарх Иоаким вошел в Успенский собор, он был встречен здесь митрополитом Дионисием. Но Иоаким не успел и глазом моргнуть, как вдруг его, Патриарха Антиохийского, благословил митрополит Московский Дионисий. Патриарх был шокирован и возмущен, но слушать его никто не стал, его даже не пригласили служить литургию, иначе ее пришлось бы возглавлять не Дионисию, а Иоакиму. Ему даже не предложили пройти в алтарь. Обиженный и оскорбленный, Иоаким простоял у заднего столпа Успенского собора всю службу. Дальнейшее обсуждение проблемы патриаршества с греками взял на себя Годунов, который и вел тайные переговоры с Иоакимом. Иоаким не был готов к столь неожиданному для него предложению об учреждении в Москве Патриаршего престола. Решить этот вопрос самостоятельно он, конечно, не мог, но обещал посоветоваться об этом с другими восточными патриархами.

В июне 1588 года в Москву прибыл очередной Константинопольский патриарх Иеремия. Ввиду перемен на Константинопольской кафедре пришлось все переговоры о Московском патриархате начинать сначала. Но изменения произошли не только в Стамбуле, но и в Москве. К этому времени конфликт между Годуновым и митрополитом Дионисием закончился в 1587 году низложением последнего. Дионисий вместе с противниками Годунова выступил перед царем Феодором с предложением развестись с Ириной Годуновой из-за ее бесплодия. На место Дионисия был возведен архиепископ Ростовский Иов, которому и суждено будет стать первым Московским патриархом. Патриарх Иеремия привез в Москву множество мощей, в том числе шуйцу апостола Иакова, перст Иоанна Златоуста, часть мощей св. царя Константина и прочие. Иеремию одарили ответно кубками, деньгами, соболями и бархатом. Но прежде этого, Иеремию просто оставили на его Рязанском подворье на довольно длительное время. Патриарх в итоге вынужден был пробыть в Москве почти целый год. Иеремия жил на царском содержании, в полном достатке и наверняка в гораздо лучших условиях, чем у себя в Стамбуле. Но никому из москвичей или иностранцев видеться с патриархом по-прежнему не дозволялось. Поначалу Иеремия, которому через посыльных от царя и Годунова настойчиво предлагали идею Московского патриаршества, наотрез отказывался, говоря, что без соборного обсуждения сам он такого важного вопроса решить не может.

23 января в Успенский собор прибыли Иеремия и члены Освященного Собора. Здесь в Похвальском приделе – традиционном месте избрания кандидатов в митрополиты, было совершено избрание на патриаршество. Затем все участвовавшие в выборах архиереи во главе с патриархом Константинопольским прибыли во дворец. Здесь патриарх Иеремия доложил царю о кандидатах, и Феодор из троих выбрал на Московское патриаршество Иова. Только после этого избранного патриарха Московского призвали во дворец, и он впервые в жизни встретился с Иеремией. Наречение Иова в патриархи было произведено в царских палатах, а не в Успенском соборе, как ранее планировал Иеремия. Это было сделано умышленно. Если бы наречение совершалось в соборе, то царь и Иов должны были бы благодарить Иеремию всенародно за оказанную им честь. Но чтобы избежать этого и не поднимать авторитет Константинопольского патриарха слишком высоко, наречение было произведено в царских палатах, а само поставление совершено в Успенском соборе Московского Кремля 26 января 1589 года.

В Успенском соборе посередине храма были поставлены сидения для царя (в центре) и патриархов (по бокам). Первым прибыл и облачился Иов, затем – Иеремия, после этого в храм торжественно вошел царь Феодор. Иеремия благословил его, после этого государь сел на свое место и пригласил Иеремию также сесть рядом, справа от себя. На скамьях восседало духовенство. Затем ввели Иова, который, как при архиерейской хиротонии, прочел исповедание веры и присягу. После этого Иеремия объявил его Патриархом Московским и всея Руси и благословил. Затем Иов также благословил Иеремию, они облобызались, и Иов обошел с целованием других архиереев. Потом Иеремия вновь его благословил, и Иов удалился в Похвальский придел. Началась литургия, которую возглавлял патриарх Иеремия. Центральным моментом поставления было следующее действие: Иеремия после Малого входа стоял у престола, а Иов по окончании Трисвятого был введен в алтарь через Царские врата. Иеремия совершил над ним вместе со всеми присутствовавшими архиереями полное епископское рукоположение вплоть до произнесения молитвы «Божественная благодать…». Далее литургию возглавляли уже два патриарха. После совершения литургии Иова вывели из алтаря на середину храма и произвели собственно настолование. Его трижды сажали на патриаршее место с пением. После этого Иеремия и царь вручили разоблачившемуся Иову по панагии. Иеремия также передал ему роскошный клобук, украшенный золотом, жемчугом и каменьями и не менее драгоценную и изукрашенную бархатную мантию. Всё это богатство должно было еще раз наглядно показать Иеремии, где теперь воистину пребывают Рим и империя. После взаимных приветствий все трое – царь и два патриарха – воссели на своих тронах. Затем царь, встав, произнес речь по случаю настолования и вручил Иову посох святого Петра, митрополита Московского. Иов отвечал царю речью. На следующий день Иеремия был впервые зван в палаты к Иову. Здесь произошел трогательный казус: Иеремия не хотел благословить Иова первым, ожидая благословения от нового патриарха. Иов настаивал на том, что Иеремия, как отец, должен его благословить первым. Наконец, Иеремию удалось уговорить, и он благословил Иова, а затем сам принял благословение от него. В этот же день обоих патриархов приняла у себя царица Ирина Годунова.

С началом Великого поста Иеремия начал проситься назад, в Стамбул. Годунов отговаривал его, ссылаясь на весеннюю распутицу и необходимость оформить документ об учреждении патриаршества в Москве. В итоге была приготовлена так называемая «Уложенная грамота». Характерным моментом этой грамоты, составленной в царской канцелярии, является упоминание о согласии всех восточных патриархов на учреждение в Москве патриаршества, что вообще-то не соответствовало действительности. Лишь после подписания грамоты обласканный и щедро одаренный царем Иеремия уехал домой.

В мае 1590 года в Стамбуле был собран Собор. На нем предстояло задним числом утвердить патриаршее достоинство Московского первосвятителя. На этом Соборе в Константинополе было только три восточных патриарха: Иеремия Константинопольский, Иоаким Антиохийский и Софроний Иерусалимский. Сильвестр Александрийский был болен и к началу Собора скончался. Замещавший его Мелетий Пигас, вскоре ставший новым Александрийским Папой, Иеремию не поддерживал, а потому не был приглашен. Но зато на Соборе было 42 митрополита, 19 архиепископов, 20 епископов, то есть он был достаточно представительным. Естественно, что Иеремия, совершивший такой беспрецедентный в каноническом отношении акт, должен был оправдывать свои действия в Москве. Отсюда его ревность в защите достоинства Патриарха Московского. В итоге Собор признал патриарший статус за Руськой Церковью в целом, а не за одним лишь Иовом персонально, но утвердил за Патриархом Московским только пятое место в диптихах. Это событие подтверждает, что московское патриаршество – творение власти, а не церкви!

Было ли древнее проклятие, неизвестно, но вскоре после установления патриаршества на Руси наступили смутные времена.

Когда на исторической сцене появился Лжедмитрий І, первый Патриарх Московский Иов твердо выступил против него. Он предал его анафеме и в своих посланиях доказывал, что Лжедмитрий – беглый чудовский монах Гришка Отрепьев. Заняв московский престол, самозванец свел Иова с патриаршества и отправил его в Старицу, где тот и умер 19 июня 1607 года. Формально Иов оставался главой Руськой церкви, но в 1605 году Лжедмитрий самостоятельно избрал нового патриарха. Им стал архиепископ Рязанский Игнатий, родом грек, до приезда в Московию занимавший епископскую кафедру на Кипре. Он признал Лжедмитрия царевичем и был лояльно расположен к католичеству. После свержения Лжедмитрия Игнатий был лишен сана и сослан в Чудов монастырь. Новым патриархом избрали митрополита Казанского Гермогена, который при Лжедмитрии был членом учрежденного царем сената и наиболее последовательно ему противостоял. Поговаривают, что поляки посадили патриарха под стражу и заточили в Чудовом монастыре, где он принял мучительную смерть от голода в 1612 году. В течение семи лет Руськая церковь оставалась без патриарха. В 1619 годуиз польского плена возвратился митрополит Филарет, отец вновь избранного царя Михаила Романова. Находившийся тогда в столице патриарх Иерусалимский Феофан IV рукоположил его в сан патриарха Московского. Воцарение Михаила Романова и интронизация патриарха знаменовали восстановление Московского царства.

Титул Киевского патерика. Гравюра, 1661 г.

Избрание Никона после смерти патриарха Иосифа в 1652 году ознаменовалось расколом в московском православии и противостоянием царя Алексея и патриарха Никона. В 1658 году Никон удалился в Новый Иерусалим; в 1664-м он попытался вернуться в Москву, но был отправлен обратно. Собор 1667–1668 годов, подтвердил никоновские реформы, и в то же время снял с их инициатора патриарший сан, причем главным обвинителем на соборе выступил сам царь. На соборе избрали патриархом Иоасафа ІІ. Его избрание ознаменовалась выступлением Стеньки Разина. После смерти патриарха Адриана в 1700 году царь Петр І своей волей поставил во главе управления церковью митрополита Рязанского Стефана Яворского с титулом местоблюстителя патриаршего престола, фактически упразднив институт патриаршества. Петр рассматривал церковь исключительно как институт правительственный, поэтому власть патриарха он впоследствии заменил Духовной коллегией (Святейший Правительствующий Синод), превратив церковь в один из государственных департаментов, находившихся под неусыпным контролем со стороны монарха. Вплоть до 1917 года Святейший Синод оставался высшим церковным и правительственным учреждением в России.

Восстановление патриаршества произошло после Февральской революции 1917 года. Святейший Синод обратился к архипастырям и пастырям Российской империи с посланием, в котором говорилось, что при изменившемся государственном строе «Российская православная Церковь не может уже оставаться при тех порядках, которые отжили свое время». Решением Синода был созван Поместный собор 1917–1918 годов, восстановивший патриаршество. Несмотря на все усилия патриарха, на церковную иерархию и верующих людей обрушилась невиданная волна репрессий. К началу Второй мировой войны церковная структура по всей стране была почти уничтожена. После смерти Тихона в 1925 году не могло быть и речи о созыве Собора для избрания нового патриарха, поскольку церковь существовала на полулегальном положении, а большинство иерархов находилось в ссылках и заключении. Вскоре после смерти патриарха Тихона к власти в России пришел тиран Сталин. В 1936 году патриархия (ввиду распространившихся слухов о кончине сосланного в Сибирь главного местоблюстителя, митрополита Петра Коломенского) издала акт о переходе соответствующих полномочий к Сергию Страгородскому. В 1943 году Сергия и других иерархов принял Сталин. Архиерейский собор избрал Сергия патриархом в 1943 году, но 14 мая 1944 года первосвятитель скончался в Москве. Новым патриархом был избран в 1945 году Алексий І.

После смерти патриарха Пимена (1970–1990) был избран Алексий ІІ. Через год прекратил существование Советский Союз. Наступили новые смутные времена, которые не прекращаются до сих пор…

* * *

Сразу после Переяславской рады Москва (трон и церковь в «симфонии») начала проводить курс на присоединение Киевской митрополии. Значительная часть украинских иерархов осознавала свои права и не хотела лишиться независимости. Для них важно было то, что «патриарх Константинопольский не вмешивался во внутренние церковные порядки в Украине, а Московский непременно начнет встревать». Решительно настроенное духовенство готово было запереться в монастырях и «лучше смерть принять, чем митрополита из Москвы». Наши «братские» соседи стали применять самый лучший прием во все времена – подкуп!

Окончательное подчинение Киевской митрополии Москве закончилось при гетмане Иване Самойловиче. А произошло это так. В 1683 году умер архимандрит Печерский Иннокентий Гизель. Нового Варлаама Ясинского «рукоположению благожеланно удостоил» и выдал грамоту на архимандрию патриарх Московский Иоаким. Так Киево-Печерский монастырь – сердце киевского православия – подчинился Москве. Первым «московским» митрополитом стал епископ Луцкий Гедеон, князь Святополк-Четвертинский, сват Самойловича, дочь которого была за сыном князя. Гедеон, хоть был и древнего рода, но отличался слабохарактерностью, пошел на увещевания гетмана и написал смиренное письмо в Москву о своем подчинении.

Иван Самойлович. Парсуна XVII в.

Выборы митрополита состоялись в Москве 8 июля 1685 года. Так начался долгий период «обмосковления» Киевской митрополии. Через пять лет на Московском соборе были высказаны сомнения относительно «правоверности» киевского духовенства – оно было обвинено в «хлебопоклонстве». По мнению московитов «неправильно» проводилось таинство евхаристии.

Лазарь Баранович – витиеватый поводырь Украинской церкви

Архиепископ Лазарь был более связан с Черниговом, чем с Киевом, но, тем не менее, сыграл громадную роль в духовном воспитании всего народа. Вообще роль таких светочей духа в процессе формирования украинского менталитета была недооценена. Напомню некоторые детали его насыщенной событиями биографии. В 40-х годах ХVII в. Лазарь Баранович становится наставником в Киево-Могилянской коллегии и игуменом Братского монастыря. Это было тяжелое время для студенчества, преподавателей и ректората. Студенты, во-первых, были бедные, как и само учебное заведение, а во-вторых, это был расцвет казацких войн, когда юноше трудно было удержаться от соблазна поменять длинную свитку ученика на пеструю одежду свободного казака и вольную жизнь. По словам ректора Лазаря, коллегия «умалілась, стала яко малий Закхей». Но Баранович был непоколебим к ученикам в своих требованиях необходимости получения знаний, поэтому студенты «тiкали» от экзаменов в классе к испытаниям на поле боя за волю Украины.

Лазарь Баранович, ощущая, что центр воспитания молодежи перемещается в другие, далекие от образования места, покидает любимое учебное заведение и с 1651 года становится сначала игуменом в Киево-Кирилловском, потом в Купятицком и Дятеловецком монастырях.

Московское правительство безусловно понимало, что пока в стране существует самостоятельная церковь, народ будет свободным и независимым. Богатый и влиятельный митрополит Сильвестр, единственный из иерархов, мог, не сдерживая бранных слов, выгнать прочь московских послов и царского воеводу. После его смерти 13 апреля 1657 года украинское духовенство, защищая свою независимость, тем не менее охотно покупалось щедрыми царскими милостями.

Самым влиятельным владыкой того времени стал Лазарь Баранович, чрезвычайно проницательный и умный. Воспитанный в шляхетских польских традициях, получивший образование, скорее всего, у иезуитов, этот властный и очень просвещенный иерарх длительное время управлял украинской церковью.

Лазарь Баранович. Худ. А. Тарасевич, 1693 г.

Получив рекомендательные письма Хмельницкого и Выговского, он принял от митрополита Гедеона хиротонию 8 марта 1657 года в Яссах. В то время был еще жив старый черниговский епископ Зосима (Прокопович). Баранович, поселившись в Новгород-Северском Спасо-Преображенском монастыре, развернул активную издательскую деятельность и еще два года, вместе с Зосимой, вплоть до его смерти, руководил Черниговской епархией. С перерывами в 28 лет был местоблюстителем Киевской митрополии и, учитывая тяжелое время Руины, мог как-то влиять на события. Его кандидатура выносилась на избрание в митрополиты Киевские, но постоянно выбирали кого-то другого. Часто бывая в Москве, не отказываясь от подарков и привилегий, он вел себя так пордуманно, что долго царь и московские владыки не могли разгадать игру влиятельного иерарха. Во всяком случае Баранович, привыкший к королевским милостям, в 1660 году просит Москву дать ему подтверждение на Черниговское епископство. Там только этого и ждали и грамоту дали, а в ней написали, что он «всякого добра большому государю хотел и во всем его повеление выполнял».

Архиепископ Баранович мог повлиять на выборы нового киевского митрополита. Из Москвы поступило указание, которое требовало, чтобы украинское духовенство было бы поставлено под «благословение», то есть в зависимость от патриарха Московского, но владыка мастерски обошел претензии заезжих воевод. Митрополитом был избран, не без интриг Барановича, Дионисий Балабан, епископ Луцкий, настроенный совсем не в пользу Москвы. Он, в знак благодарности за поддержку, уступил черниговскому владыке три подведомственные ему протопопии, но, самое главное, признал его епархию подчиненной исключительно только патриарху Константинопольському. Однако воеводы, подстегиваемые из Москвы, не хотели признавать Дионисия. Так, в феврале 1658 года окольничий Хитрово, в Переяславе, оставшись вдвоем с Балабаном, расспрашивал его, как тот стал митрополитом и «за кого он бил лбом?» На что получил ответ: «От начала Святого Крещения киевские митрополиты, один за другим, благословение принимали от Константинопольских патриархов на киевскую митрополию». Московское правительство устроило смуту в Украинской церкви, пренебрегая то одним, то другим претендентом. К тому времени только в приходах Черниговской епархии всегда были порядок и согласие. Поэтому в очередной раз украинское духовенство обратилось к Лазарю Барановичу, как к человеку независимому. Но старый хитрец всё рассчитал и, сославшись на болезнь, любезно отказался. Однако Москва уже не могла без украинских иерархов и на очередном Соборе 1666 года появилось трое епископов – Мефодий, Феодосий и Лазарь. На нем рассматривалось свержение Никона, в вину которому ставилась еще и его поддержка независимости Украинской церкви. Снова хитрость помогла Лазарю – он сумел повернуть дело так, что правительство снова осталось ни с чем, в очередной раз подтвердив права на особенности киевской и черниговской кафедр. В подтверждение этого поступило послание из Киева воеводы Шереметева: «Московскому митрополиту в Киеве ни в коей мере быть нельзя».

А после Андрусовского мира восточный сосед прекратил ставить вопросы о Киевской митрополии. И тут победила проницательность епископа Лазаря, предполагавшего, что при отходе Киева к Польше Чернигов становится центром церковного управления, и добившегося от Собора объявления его епархии архиепископией.

В 1668 году на митрополичий киевский престол сел искренний патриот Украины Иосиф Нелюбович-Тукальский, получивший благословение от патриарха Константинопольского. Он отказывался от всего, что связывало его с Москвой. В церквях поминали не царя Алексея, а гетмана Петра Дорошенко. Но это продолжалось недолго. После смерти в 1675 году Тукальского в очередной раз на 10 лет местоблюстителем стал архиепископ Лазарь. Способный всё улаживать Баранович очень много полезного сделал для Украины. Так, были убраны из украинских городов московские воеводы, решения принимались в пользу казаков и их ходатайств и многое другое. Приводил он к присяге и гетманов. Но когда в 1685 году митрополитом Киевским стал властный, не признающий авторитеты Гедеон Четвертинский, влияние Барановича значительно уменьшилось, да и годы брали свое.

Важнейшей заслугой Лазаря Барановича стало книгопечатание. Он устроил типографии в Новгород-Северском и Чернигове. Он был первым, кто обратил внимание на дар Дмитрия Ростовского. Тот в свою очередь чрезвычайно уважал Барановича и называл его «большим столбом церкви». Проповеди Лазаря собирали множество слушателей. В них он разоблачал проделки латинян, униатов и других отступников православия.

Умер Баранович 3 сентября 1693 года и с большими почестями был погребен в Черниговском Борисоглебском кафедральном соборе. Лазарь Баранович сыграл исключительную роль в истории Украины, об этом не следует забывать!

* * *