Помоги проекту - поделись книгой:
Миранда Грин
Падальщики
1. В отражении
Андрей вывалился из старой бани, едва сквозь ее покореженные временем бревна начали пробиваться первые лучи света. По меркам его чувствительного зрения, естественно. Еще не восход, но небо на востоке начало едва заметно светлеть. Споткнулся, зацепив порог, но даже не зашипел — зато рассержено забормотало нечто в зеркале, которое ведьмарь прижимал к груди, завернув в старую рубашку. Не хватало еще все труды пустить псу под хвост.
Под старой елью — единственным живым деревом на всю деревню — он еще вчера вечером выкопал яму, не хотелось рисковать срывом ритуала. Туда Андрей и опустил зеркало, не разматывая ткань, стеклом вниз, и голыми руками принялся закапывать, бормоча что-то, смысл чего и сам не понимал. Какой-то набор невнятных звуков, приходящий как будто с другой стороны. Закончив, он утер со лба пот, находя глазами медленно всплывающее над горизонтом солнце. Старая баня со стоном словно просела, лишившись поддерживающего ее духа.
— Съездил в дом детства, чтоб его, — хрипло произнес он, сплевывая на свежезарытую землю.
Голос разума настойчиво твердил, что ночные бдения прошли даром, особого смысла так выкладываться ради успевшей опустеть деревни не было. Вот только чувство долга не давало усомниться в правильности принятого решения.
Больше двадцати лет назад Андрей впервые приехал в Ольховку к бабушке на каникулы. И в первую же ночь перепугал всех соседей жутким, нечеловеческим криком, еще более пугающим потому, что до этого он был исключительно тихим ребенком, даже в раннем младенчестве не изводившим родителей бессмысленным шумом. Когда вместо ответа он указал трясущимся пальцем на зеркало, бабушка только тяжело вздохнула. Андрея успокоили, но на следующую ночь все повторилось. Темная, прячущаяся ото всех в мутных зеркалах и заброшенных постройках сторона реальности открылась ему слишком рано.
Конец ознакомительного фрагмента
Ознакомительный фрагмент является обязательным элементом каждой книги. Если книга бесплатна — то читатель его не увидит. Если книга платная, либо станет платной в будущем, то в данном месте читатель получит предложение оплатить доступ к остальному тексту.
Выбирайте место для окончания ознакомительного фрагмента вдумчиво. Правильное позиционирование способно в разы увеличить количество продаж. Ищите точку наивысшего эмоционального накала.
В англоязычной литературе такой прием называется Клиффхэнгер (англ. cliffhanger, букв. «висящий над обрывом») — идиома, означающая захватывающий сюжетный поворот с неопределённым исходом, задуманный так, чтобы зацепить читателя и заставить его волноваться в ожидании развязки. Например, в кульминационной битве злодей спихнул героя с обрыва, и тот висит, из последних сил цепляясь за край. «А-а-а, что же будет?»
На третью ночь было тихо, но лишь потому, что он сорвал голос в две предыдущие. Ни отогнать, ни позвать на помощь. Он мог лишь смотреть в висящее напротив кровати зеркало, в котором отражалось изголовье и слабо подсвеченное уличным фонарем окно. Все бы ничего, да только Андрей отчетливо видел сгорбленный силуэт и лежащие на изголовье белые руки с узловатыми пальцами. Обернуться и проверить, действительно ли кто-то есть рядом с ним было выше его сил. Утром он не отлипал от родителей, уговаривая увезти его в город, но те были непреклонны.
— Они бояться тебя не меньше, чем ты их. Поэтому стараются напугать, пока ты не стал сильней, чем они, — тяжело вздохнула бабушка, когда они сели обедать, оставшись одни.
— Ты тоже их видела? — еле слышно прошептал он, держась за саднящее горло.
Вместо ответа женщина вышла, взяла с комода маленькое зеркало в деревянной оправе, удивительно тяжелой для своих размеров, и велела ему смотреть. На мутной поверхности, перечеркнутой чем-то красным, проступило не отражение Андрея, а многочисленные силуэты, царапающие стекло с той стороны. Как он не выпустил зеркало из рук — не скажет до сих пор.
С того дня мир для него изменился навсегда.
Алевтина Михайловна внука не пожалела, с головой окунув в тот котел, в котором сама варилась с малых лет. И только довольно кивала, когда ребенок словно резко взрослеть начал, будто неделя за год для него проходила. И знания в голову шестилетнего мальчишки вбивала так, словно это последний его шанс хоть что-то узнать. Как оказалось, действительно последний.
Ровно через три дня после того, как Андрея забрали родители, старуха отдала душу, уж богу ли, черту ли — ему неизвестно. Да и все равно было, если честно. Первые десять лет он старался забыть обо все, что случилось с ним в этом доме, отказываясь приезжать сюда под любым предлогом. Да и жуткие видения отступили, растворились, будто были всего лишь детскими кошмарами, игрой расшалившегося воображения. А в шестнадцать лет он снова увидел их, и не в зеркале, как раньше, а наяву. Они приходили на запах крови, уговаривали людей дать им еще. Простые смертные не различали их голоса, но охотно следовали их советам. Тогда Андрею пришлось вспомнить все, он часами выворачивал собственное сознание наизнанку, пытаясь извлечь из него как можно больше полезной информации.
Дело шло туго. Но шло. Тогда он впервые, купив дешевенькое зеркало в ближайшем магазине, дождался отъезда родителей в гости с ночевкой, вышел на пустырь на окраине города после заката. Немертвые-неживые словно почувствовали его намерения, не показываясь его глазам. Но вот спрятаться от зеркала не могли. Не от любого зеркала, само собой.
Тогда юный, пробужденный, но не заявивший о себе ведьмарь полоснул по пальцам ножом, выводя увиденные когда-то давно знаки на зеркальной поверхности. Первые, незавершенные. Жуткого вида мертвец, поджиравший местных жителей, пришел на запах крови. И угодил в ловушку, когда Андрей добавил финальную черту. Смотреть в зеркало, где бесновалась нежить было страшно, тем более, что защиты у него не было никакой, кроме нечеловеческой жажды жить. На фоне оглушительного воя, неожиданно ворвавшегося в уши, копать землю голыми руками было даже легко и приятно. Увлекательно. К рассвету все закончилось.
Он кое-как дополз домой, буквально содрал с себя одежду и рухнул в ванну, пытаясь отмыть прошедшую ночь. А после трое суток пролежал в лихорадке. То ли упокоенный постарался, то ли копать землю порезанной до крови рукой было такой себе идеей, но духи и души шли к нему нескончаемым, неразличимым потоком. Когда его отпустило, Андрей твердо понял, что прятаться от этого и дальше не выйдет.
Тем более, что среди приходящих он отчетливо видел бабку Алевтину, недовольно глядящую на него, протягивающую к нему скрюченные руки, совсем как у той тени в детстве. Даже подозрение закралось, не была ли та жуть кем-то из родственников.
На следующее лето Андрей впервые приехал в бабкин дом в осознанном возрасте, с полным пониманием и принятием собственного дара. И в первую же ночь был вынужден отбиваться от все того же оголодавшего, озверевшего духа. Глядя на его тело ведьмарь неожиданно понял, в чем же причина такого стремительного развития болезни у матери. В ком эта причина. В этот раз рука не дрогнула, когда он захлопывал ловушку, да и яму вырыл заранее, под деревом в дальнем конце сада. Дерево стремительно засохло, после того, как зеркало оказалось похоронено под ним. Для соседей это был знак. Он чувствовал, как внимательно смотрят на него прожившие здесь не одно десятилетие старики.
Ответ нашелся, когда местный батюшка, похожий на обтянутый кожей скелет мужчина крайне преклонных лет, тихонько, в обход родителей зазвал его к себе в храм. И пристально наблюдал за тем, как ведьмарь перешагивает порог, смотрел на реакцию. Андрей только хмыкнул: если тот ждал, что парня скрючит и из него полезут бесы — не дождется.
— Я боялся, что ты будешь таким же, как Алевтина.
— Не понимаю, о чем вы, — парень сдул челку, рассматривая осыпавшуюся роспись стен.
Разруха и упадок, как и везде в деревне.
— Что ты не будешь давать мертвым покоя. Да и живым тоже. Ты ведь видел, что она сделала с остальной своей родней? С друзьями? Ты же видел их в зеркале?
Конец ознакомительного фрагмента Ознакомительный фрагмент является обязательным элементом каждой книги. Если книга бесплатна — то читатель его не увидит. Если книга платная, либо станет платной в будущем, то в данном месте читатель получит предложение оплатить доступ к остальному тексту. Выбирайте место для окончания ознакомительного фрагмента вдумчиво. Правильное позиционирование способно в разы увеличить количество продаж. Ищите точку наивысшего эмоционального накала. В англоязычной литературе такой прием называется Клиффхэнгер (англ. cliffhanger, букв. «висящий над обрывом») — идиома, означающая захватывающий сюжетный поворот с неопределённым исходом, задуманный так, чтобы зацепить читателя и заставить его волноваться в ожидании развязки. Например, в кульминационной битве злодей спихнул героя с обрыва, и тот висит, из последних сил цепляясь за край. «А-а-а, что же будет?»
— Откуда вы…?
— Когда-то давно мы не только считались, но и были братом и сестрой. Присядь. Это долгая история.
*
Вернувшийся к закату Андрей испытывал острое желание спалить к чертям собачьим всю деревню. Все походило на бредовый сон, вся его жизнь в последнее время была на него похожа, но только отрицать жуткую реальность уже не получалось. Священник из рода колдунов прекрасно в нее вписывался. Как и бабка, нарушавшая обряд погребений и не дававшая покоя всей мертвой родне ради собственной долгой жизни. Кто же знал, что она с их помощью может от живых питаться?
Бред…
Парень рухнул на кровать, сжимая виски. И резко убрал от головы руки, стоило посмотреть в то отвратительное зеркало, с которого все началось. Все та же тень, только в этот раз отчетливая, словно он прозрел. Что-то выводящая на поверхности стекла. Присмотревшись и немного загрузив мозг, Андрей смог разобрать, что же это было за слово.
«Помоги».
Отвернувшись от стекла, он уткнулся носом в подушку. Он знал об этом мире слишком мало. Будто бабка в лучших традициях сказок про ведьм торопилась спихнуть дар хоть кому, даже малолетнему внуку, раз уж с дочерью не срослось. А там — пусть сам разбирается, да? В груди вскипела ярость. И ведь не показывается в зеркалах, карга старая! Но он слышит ее шаги в доме, даже запах ее чувствует. Он жизнь на это положит, но упокоить ведьму. Только родителей надо отправить из дома подальше, чтобы та перестала от них подпитываться через подчиненных при жизни. И сначала ему придется упокоить всех.
В груди кольнула жалость к себе, которую Андрей быстро подавил. Потом. Успеется.
Парень спустил ноги на пол, ощущая как по ним сквозняк прошелся. Главное — не смотреть в зеркало. И не бояться. Потому что они почувствуют его страх и начнут тянуть из него силы, если он будет бояться — они будут только больше усердствовать.
— На чердак лезть, да? — неожиданно для самого себя спросил он у посторонней тени на стене.
Та кивнула. Андрей вышел из комнаты, прислушиваясь к происходящему в доме. Родителей слышно не было. Рассохшаяся от времени дверь легко поддалась несильному толчку и парень оказался в царстве полумрака и пыли. Шагнул еще раз, стараясь делать вид, что не слышит, как кроме него по деревянным доскам шагает кто-то еще.
На полках в дальнем углу не было ничего кроме потрепанных, пожелтевших, полуразвалившихся томов классики, он даже специально пролистал некоторые из них, в надежде найти подсказку или что-то подобное. Бесполезно. Но Андрей точно помнил, что какие-то записи его бабка вела, сидя здесь, на старой пружинной кровати, которая так мерзко скрипела по ночам. И еще противнее — по утрам. Это значило, что она уже встала и скоро придет к нему, что его ждет очередное погружение в кошмар.
— Свалила на мою голову ворох проблем и откинулась благополучно, — пробормотал он под нос, морщась от облака пыли.
Присел на край кровати, скривившись, когда та заскрипела под ним. Кажется, будто звук за эти годы стал еще противнее, словно он копил мерзотность специально для этого момента. В комнате старой Алевтины голоса тех, кого она привязала, стали слышны, хвала всем силам, не отчетливо. Но монотонный гул не делал жизнь легче. Андрея настигло жгучее желание прочитать молитву, но он не знал ни одной. Да и не положено ему вроде как.
В церкви ему это четко разъяснили. Да, бывали ведьмы и колдуны — ведьмари, как называл их старик-священник — которые трудились на благо людей, да тех все равно хоронили за оградой. Да и души их покоя не находили, скитались после смерти. Удружила его бабуля…
Андрей повернул голову, зацепившись за что-то взглядом. Из коробки с газетами выглядывал уголок старой тетради в клетку. Заинтересовавшись, он потянулся к нему. Кажется, в сегодняшнем дне будет хоть что-то хорошее.
Андрей задумался. А ведь Алевтина действительно не была матерью никому из его родителей, а бабушкой ее называли чисто по сложившейся привычке, кажется, будто она всегда, на всех фотография была в этом неопределенном возрасте, заставляя удивляться поразительной сохранности внешности. С учетом того, как выглядел ее брат… Можно было бы и поверить в сотню лет жизни.
Он склонился к записям, пытаясь сложить картину. Звучало невероятно. И, пожалуй, если бы он не видел описанной здесь пакости своими глазами, то посчитал бы все бредом. Вот только… В большом зеркале в человеческий рост, стоящем в углу, отразились неприятно скалящиеся лица, белые, с темными глазами без белков. Как и положено тем, кого удерживают на этой стороне против их воли. Безумные, озлобленные улыбки у большинства. Кажется, когда он был ребенком, бабушка говорила, что от долгого нахождения в этом мире без подпитки от живых духи и души теряют свой разум.
В голове неожиданно возникла странная идея.
Он еще раз взглянул на записи, сверяясь с тем, что помнил и делал сам. Благо, что ориентироваться в тетради было легко — множество наклеенных по разделам бумажек облегчали задачу, да и почерк был читаемый. Его внимание привлекла одна пометка.
Каждый следующий, вступающий на этот путь, обретает силу и свободу только после того, как упокоит слуг предшественника и его самого. И выживет при этом. Иначе — служить ему оголодавшей старухе вечно. Андрей себя любил, этого он не скрывал, так что нож из кармана он вытащил смело. Смысла не верить не было, потому что эта часть записей относилась к личному дневнику, в котором Алевтина описывала свой жизненный путь, особенно самое его начало. Читалось оно достаточно легко, несмотря на устаревший язык и дореформенную орфографию.
События вообще заканчивались примерно на временах Великой Отечественной, словно после этого она не видела смысла в записях. От описаний, правда, немного подташнивало. То, что живописала старуха, не шло ни в какое сравнение с документальными кадрами. Интересно, а соседи знали, что за чудовище живет рядом с ними?
Андрей тяжело вздохнул, в очередной раз полосуя пальцы. Зеркало было огромным, думать о том, как он будет от него избавляться, не хотелось. Да и мимо родителей его еще надо пронести. Благо, что сон у них крепкий — ламбаду над ними танцевать можно, не услышат. Ведьмарь принялся выводить заученные наизусть знаки, только в этот раз немертвые-неживые по ту сторону стекла то активно кивали ему, улыбаясь, глаза их истекали чернильными слезами, то бесновались, оттаскивая тех, кто еще остался в своем уме. Его откровенно вело. В глазах то и дело наступал мрак и только поставленная за этот год рука не давала запороть такую сложную работу.
Копать яму в таком состоянии он не сможет, но вот была у него одна задумка…
Обмотав зеркало пыльным покрывалом, Андрей потащил его вниз. За домом они когда-то сделали основу для бассейна, в которой сейчас была сложена огромная куча сухих веток и прочего горючего мусора. План был простой и надежный: спалить все это разом.
Горело мощно, с ревом и визгом, будто филиал ада открылся. По территории сада еще бродили какие-то самостоятельные тени, тянущие к нему руки, но они явно сторонились бешено вздымающегося к небу костра. Андрей опустился на землю, так, чтобы пламя его освещало. Пальцы уже не кровоточили, раны на них всегда быстро закрывались сами, стоило ему закончить работу, но усталость никуда не делась. Ему хотелось просто лечь и отдохнуть. Огонь за закрытыми веками порождал странные картины, одна причудливее другой. В этом сне он стоял посреди старого деревенского храма, из кадила в немощной руке валил густой черный дым удушливо пахнущий сладковато-гнилым. Через мгновение старик-священник, имя которого Андрей так и не удосужился узнать, осыпался прахом, а на его месте оказалась недовольная бабка Алевтина, недобро глядящая на внука.
Он явно поступил не так, как она планировала. Густой черный дым стремительно проникал в легкие.
*
Очнулся он в больничной палате, чего явно не ожидал. Пальцы слушались плохо, тела он не чувствовал вообще. В горле мешался инородный объект. Кажется, в его пробуждение никто не верил. Андрей только и смог, что дернуть рукой, которой касалось что-то пушистое. В поле зрения оказалась голова матери. Кажется, та уже давно так сидела у его кровати.
— Андрюша… Андрей? Очнулся? Господи, Митя, он очнулся, — последнее она произносила уже выглядывая куда-то в коридор.
На крик, кроме отца, в палату влетели врачи, по глазам которых ведьмарь с удивительной ясностью прочитал удивление. Его уже успели похоронить? Как давно он здесь? Что вообще произошло? Он обязательно спросит об этом, но позже, когда его закончат вертеть во все стороны как игрушку и приведут в порядок.
Медицинские процедуры парень никогда не любил, но в данной ситуации у него не было особого выбора. Да и жить хотелось. В голове была сплошная чернота, в которой то и дело вспыхивало яркое пламя костра. Андрей прекрасно помнил как тащил здоровенное зеркало с чердака, как аккуратно опускал его в бетонную яму, как оно стонало, пока пламя охватывало раму. Он помнил, как его начало клонить в сон, но что ему снилось — это загадка, память отказывалась отвечать ем на этот вопрос.
— Надо сказать, молодой человек, — моложавого вида врач поправил одеяло, присаживаясь на край его кровати, когда родителей все-таки удалось отправить домой, — мало кто из необученных выживает после такого.
Андрей посмотрел на белый потолок поверх его головы, этот трюк помогал ему различать истинную сущность людей вокруг, если под рукой не было зеркала.
— Правильно смотрите. Нас немного осталось, тех у кого есть дар, вот мы и притягиваемся друг к другу. Вы же заметили, что в последние годы вокруг словно больше стало не совсем людей?
Он кивнул. После шестнадцатилетия с миром вокруг действительно начало твориться странное, с окружающих словно маски начали слезать. Только родители оставались островком нормальности в этом мире пляшущих теней. Хотя даже у матери он в тени различил эту странную… Он не знал подходящего слова… Глубину. Да, пожалуй, именно так. У теней, принадлежащих духам и немертвым, как и у теней колдунов была несвойственная обычной тени глубина, насыщенность.
У тени его лечащего врача она тоже была.
— Удивительно, что вы вообще остались целы. Месть неупокоенной ведьмы — страшная штука. Особенно на ее территории. Но работа явно хороша, раз вы ничего не подцепили. Прилипли бы к вам неупокойники, мы бы вас отсюда на пару этажей ниже отправили. Но дело не в этом. Видите ли, Андрей, у меня к вам деловое предложение.
Андрей напрягся, ожидая подвоха. От своих собратьев по ремеслу он невольно ожидал подвоха, не попадались ему еще честные. Кажется, скепсис в его взгляде был достаточно отчетлив, чтобы мужчина его прочувствовал.
— Да, у меня есть свой, шкурный, интерес. Как вы знаете, мы не можем упокоиться, пока не передадим свой дар. Умереть — да, но не обрести покой. Вы своим благим порывом практически истощили источник собственных сил, но дело не завершили. Я передам вам свой дар, своих привязанных неупокойников, вы можете хоть всех распустить после получения, и уйду. Меня давно ждут на той стороне. А вы, Андрей, продолжите свою месть, борьбу, что уж у вас там, не знаю.
Ведьмарь задумался. Становиться беззащитной жертвой чужих теней не хотелось. И он кивнул.
*
Ему неслыханно повезло — в купе Андрей ехал один. Ну, как один — без живых людей, неупокойники иногда залетали на огонек, на пару станций, возвращаясь после к своим местам обитания. Сбежавший тогда в столицу парень возвращался в родные края.
Он сидел неподвижно, прямой, словно жердь. Истощенный гонкой с духами в шумной Москве — город веками рос, вбирая в себя старые кладбища, так что мертвецов в квартирах было много. И работа у него была всегда. Неофициальная, но очень прибыльная. И щедрее всех платили такие же, как он, только слабее, кому не хватало сил справиться самостоятельно. Вот они прекрасно понимали грозящую им опасность.
Сейчас же он бездумно слушал, как звенит ложка в стакане. Столько лет прошло, и вот бабка Алевтина снова явилась ему во сне. Правда, в этот раз он не боялся. И теперь ехал, чтобы освободиться окончательно.
Как бы Андрей не кривился, когда речь заходила о его способностях, он был благодарен старому Аврааму — видел бы кто, с каким лицом сидел парень, услышав имя, и как давил в себе желание неуместно пошутить — за то, что тот не дал ему загнуться, пусть и с выгодой для себя.
В темноте окна снова отразились белые лица с черными глазами, но он даже не обратил на них внимания, слишком уж привычной частью его жизни стали эти тени. Кто-то приходил сам, то и дело с намеком слоняясь около зеркала, для таких у ведьмаря лежал целый запас дешевых стекляшек. А уж сколько их за это время было зарыто на местном кладбище — он и сосчитать не возьмется. Но все это было бессмысленно. Андрей повернулся к окну, рассматривая свое осунувшееся лицо и широкую седую прядь, с которой он вышел тогда из больницы. Фраза «Жрет и не толстеет — значит ведьма» заиграла в его жизни новыми красками.
— У вас все в порядке? — заглянула к неулыбчивому парню проводница.
— Да… А можно еще кипяточку? — неловко посмотрел тот то на нее, то на кружку.
Женщина была абсолютно нормальной, ее тень была совершенно обычной. Ее жизненными силами никто даже не питался. Такой редкий случай. Смотреть приятно и душа — или что там у него вместо нее — радуется. Еще и взгляд у нее был мягкий, совершенно материнский.
Андрей нервно сжал кулак, стоило двери купе закрыться. Старуха никак не могла успокоиться, когда он уехал из города, и принялась отыгрываться на его родителях. Не сразу он сообразил, что нужно делать. Зато потом судорожно хватался за любой шанс, переправляя родным деньги, лишь бы те бросили старую квартиру, не забирая из нее ничего, особенно зеркала. Но не успел буквально на пару месяцев. На похороны он приехать не смог.
Отцу стало хуже, тот уехал в Ольховку, доведя этим сына практически до сердечного приступа, если бы у ведьмаря он в теории мог бы случится. Так что Андрей сорвался с места, благо, что деньги были, и теперь трясся в поезде, надеясь, что успеет, но чутье упрямо твердило обратное. Даже тени на стекле были какие-то блеклые, вялые, словно чувствовали что-то.
— Ваша станция через два часа.
— Спасибо, — голос неожиданно сел.
— К родителям?
— Да, к отцу, мама, — он запнулся на середине фразы.
— Соболезную.
Он дергано кивнул.
До Ольховки Андрей добрался затемно, открыв дверь своим ключом, который всегда носил с собой с того самого последнего визита. В доме ведьмы ничего не изменилось, только появился странный, как будто могильный дух. Или гнилой? Какой-то тревожно-потусторонний. Как назло, в доме не осталось ни одного зеркала. Зато у Андрея всегда было свое про запас. Небьющееся, служащая не ловушкой, а способом ориентации в пространстве по ту сторону жизни. Парень вытащил прямоугольник из нагрудного кармана и озлоблено оскалил зубы.
Дом был полон мертвичины. Андрей прошел глубже, остановился перед дверью комнаты, в которой обычно спали родители. Но не стал ее открывать. Не было смысла — он уже увидел знакомый силуэт в отражении. Чувствуя, как на глаза опускается алая пелена, парень принялся метаться по дому, в поисках осточертевшей ему немертвой старухи. Не нашел, хотя прекрасно чувствовал, что та не покидала своего жилья. Она где-то на территории участка.
Андрей вылетел из дома, осматриваясь. Неожиданно обострившееся зрение позволяло ему прекрасно ориентироваться в полной темноте — фонарь не горел уже давно. И он прекрасно различал мертвые скрюченные деревья, бывшие когда-то плодоносящим садом. Взгляд зацепился за постройку в дальней части. Кажется… Да, когда-то это здание было баней. Помня, что баня издавна считалась место обитания всякой нечистой силы, Андрей решил проверить, раз уж других вариантов у него нет.
Он увидел ее даже без зеркала. Прошел внутрь, сел напротив, запрещая себе думать о том, как скрипит уставшая древесина, готовясь рухнуть ему на голову.
— Все-таки выжил.
— Твоими молитвами, — скривил он губы. — Ты же понимаешь, что до утра доживет только один из нас?
— Тебе не хватит сил, мальчишка, — скрипучим голосом засмеялась она. — Жалко, конечно, что ты не родился девочкой, мне было бы привычнее в женском теле, но… Выбирать не приходится.
Андрей мимоходом порезал палец о лежащее в кармане лезвие, заражение крови и прочая гадость ему все равно не грозит, так что об этом можно не беспокоиться. Алевтина засмеялась, заскрипела, когда тот начал выводить знаки на поверхности более крупного зеркала, которое принес с собой. Вот только ее, к собственному ужасу, вдруг начало затягивать вглубь стекла. Медленно, все-таки лет ей было очень много, сил она скопила прилично, да и подпитывалась все эти годы, но все же процесс шел.
Скрюченные пальцы потянулись к шее Андрея, но тот только ответил такой же безумной улыбкой, которая до того была на лице у беспокойной покойницы. И сжал ее запястье, вопреки распространенному убеждению, что живые на мертвых воздействовать не могут. Могут. Еще как. Если у них достаточно для этого сил.
Сколько они так провозились — Андрей не знал. Только когда тени перед ним не осталось, он дорисовал финальную линию на зеркале и устало привалился к холодной стене. Потер ноющие виски.
Поделиться книгой: