«Древоходец». Приблудный ученик. Книга первая

И дело здесь было ни в пробуждающейся сексуальности, и желании посмотреть на голую, почти уже полностью сформировавшуюся задницу Генкиной сестры. Дело было в том, что собственная задница Костика постоянно была в синяках от очень болезненных, с вывертом кожи, щипков Лариски. Он пытался жаловаться, но Лариска быстро его от этого отучила. Она говорила: да, щипала, но это было наказание за то, что он стрелял из рогатки в кур, или, что Костик подсматривал, когда она переодевалась. Всё это было неправдой, но ей верили, потому что Лариска была намного старше, и, как считалось, имела право его наказывать за неблаговидные поступки.

В отличие от брата, Лариску практически никогда не наказывали. Хитрая и улизливая, она умело манипулировала родителями. Правда, как-то раз попалась с курением, за что её тоже пороли, о чём с радостью доложил Генка.

В тот день, когда Генка оставил его одного на опушке собирать малину, то увидев надвигающуюся грозу, от самостоятельного возвращения домой, Костика удерживала не только мысль, что, если он вернётся один, – Генку будут пороть. Да, это было нехорошо, и Генка будет мстить, но это всё дела межродственные. Другая проблема: не застав на месте, вся компания ребят, возможно, начнёт его искать и искать под дождём, а поняв затем, что, недожавшись, Костя сбежал домой, то тогда на него будут злы все деревенские ребята.

Поэтому, обдумав возможные последствия, Костя принял решение ждать ребят, и направился на полянку с дубами, где оставил бидон с малиной и сумку с грибами.

Чёрная туча быстро приближалась, накрывая всё небо. Стали явственно слышны грозовые раскаты. Постепенно удары грома усиливались. Засвистел шквалистый ветер, швырнувший сначала в лицо поднятую с земли пыль, а затем принёс водяные струи, летящие практически параллельно земле.

Костя подбежал к большому дубу и укрылся за его стволом.

Буквально рядом вдарила молния, следом другая. Ошеломлённый и оглохший Костик увидел, как из точки на обочине дороги, куда попала одна из молний, взлетел вверх кусок дёрна. Мальчик всеми силами прижимался к дубу, вцепившись пальцами за выступы его узловатой коры. У него не только звенело в ушах, ему ещё казалось, что гудит, вибрируя весь ствол дуба, а также и земля под ногами.

Вдруг, где-то слева за спиной, раздался такой страшный удар, что Костик, совершенно бездумно, чисто инстинктивно, отскочил от дерева и бегом бросился в противоположную от грохота сторону. Промчавшись с десяток метров, немного пришёл в себя, и, продолжая бежать, повернул к оврагу, надеясь внизу укрыться от молний. Споткнулся и чуть не упал, налетев на оставленные в этом месте бидоны. С трудом удержав равновесие на скользкой траве, сделал ещё несколько шагов к оврагу, и в этот момент в небе сверкнула ещё молния. Основная её часть вошла в землю за одним из молодых дубков, но ещё в воздухе от неё отделилась яркая нить и ударила в только что опрокинутый Костиком бидон.

Мышцы ног мальчика парализовал разряд, и он с размаху упал, уткнувшись лицом в траву. Косте показалось, что, ударившись о землю, его тело продолжило, только уже плавно, опускаться куда-то вниз. Перед глазами замерцали маленькие разноцветные огоньки, затем огоньки погасли, и все чувства, и все мысли тоже исчезли.

Участники похода за скелетами, от места, где Генка Штопанный оставил Костика, достаточно быстро добрались до реки Вошки и, без особых проблем и задержек, преодолели её вброд. Правда, для этого пришлось разуться, повыше закатать шаровары и взвалить велосипеды на плечи.

Дальше начиналась лесная дорога, на которой иногда встречались участки с глубокой колеёй заполненной водой. В таких местах приходилось слезать с велосипедов, и протаскивать их в обход по лесу через придорожный кустарник.

Они нашли и свернули на просеку под высоковольтную линию – всё как рассказывал Витька Бунеев, немного проехали по просеке, и только тогда заметили наплывающую со стороны Георгиевска чёрную грозовую тучу.

Совещались недолго: здравомыслие у деревенских ребят победило – никому не хотелось оставаться в лесу под проливным дождём с грозой, которую предвещала такая туча.

Поход к бункеру со скелетами фашистов было решено отложить, и, развернувшись, поторопились обратно.

Серьёзные неприятности ждали их у брода. Сильный, проливной дождь, выше по течению Вошки, не только заметно поднял уровень воды, а, вообще, превратил спокойно струящуюся и лениво обтекающую камни речушку в стремительно несущийся мутный поток.

Ребята некоторое время застыли на берегу, растерянно глядя на нежданное водное буйство. Если раньше, в самом глубоком месте брода, вода едва доходил до колена, то сейчас, для большинства, она явно приходилась выше пояса, да, в добавок, появилось сильное течение, при котором перейти речку, тем более вместе с велосипедом, сейчас просто стало невозможно.

Прошло совещание: мысль о том, что надо стоять и ждать, пока вода успокоиться и уровень спадёт, не устраивала юных и деятельных представителей деревни Каменка.

Среди ребят нашёлся хорошо знающий эти места, он и предложил вернуться назад к лесной дороге, и ехать по ней ещё дальше за просеку, – позже она пересечётся с дорогой от местного Леспромхоза. Та тоже грунтовая, сильно разбита, но имеется мост через Вошку, и по ней тогда получится добраться до шоссе, идущее от Георгиевска в Каменск.

Ребята развернули велосипеды и поехали обратно. Дождь настиг, когда они ещё не доехали до этой, уже клятой ими, просеки. Некоторое время упорно двигались под дождём, но затем ливень хлынул с такой силой, что они практически перестали что-либо видеть и пришлось остановиться. Попытка укрыться под деревьями при таком ливне успеха не имела. Они все стояли, понуро опустив головы, молча пережидая непогоду.

Проливной дождь закончился, но небо оставалось затянуто облаками, а сверху сочилась мелкая водяная пыль, и постоянно падали тяжёлые капли с листьев деревьев.

Дорога стала очень скользкой, – ехать на велосипеде можно было только изредка, на покрытых травой участках, но и при этом колёса норовили сползти в колею и ребята падали.Пришлось основную часть пути через лес идти пешком и катить рядом велосипеды.

Путь от Леспромхоза оказалась ещё трудней. Хотя в некоторых местах на ней и была участки, отсыпанные когда-то щебнем, но сейчас, после такого дождя, встречались лужи похожие на маленькие озёра, их приходилось обходить, таща на себе отяжелевшие от грязи велосипеды.

К шоссе вышли абсолютно измотанными.

От сочившейся с неба измороси одежда оставалась сырой, с чего, даже находясь в постоянном движении, они мёрзли и стучали зубами. Кое-как оттерев от грязи велосипеды, они единой группой поехали в деревню.

Можно сказать, почти всё население Каменки вышло встречать, собравшись на перекрёстке напротив плотины, чтобы одновременно видеть и шоссе, и дорогу, уходящую через плотину к лесу.

Про поход за скелетами уже знали все: как не пытались ребята соблюсти секретность, но после такой сильной задержки с возвращением, кто-то проговорился. Витьку Бунеева, насвистевшего по пьяни про фашистский дзот, от суда Линча спасало только его отсутствие.

Небо к этому времени уже очистилось. На шоссе со стороны Георгиевска появились мальчишки на велосипедах. Из-за малолетства их в поход не взяли, они отъехали от толпы на разведку, и сейчас возвращались с почему-то показавшимися тревожными криками: «Едут! Едут!».

Солнце уже заходило большим красным шаром, и, эпически красиво, на фоне этого красного шара, появилась группа подростков ели, ворочающих педалями, с ног до головы, покрытых грязью.

–Господи! Родненький! Живой! Вернулся! – Буквально заголосила одна из женщин, бросилась к ненаглядному чаду, и, дождавшись, когда чадо слезет с велосипеда, с размаху вписала ему звонкую оплеуху.

Кто поэмоциональней, сразу отвешивали сыну пощёчину, более сдержанные отсылали домой, обещая потом поговорить, некоторые, самые добрые, просто радовались, что с деткой ничего не случилось.

Генка поджидала группа аж из шести человек и одной собаки: его мать с отцом, Евгения Петровна с Фёдором, их соседи – Григорич с женой Клавдией, плюс собака соседей – Гусар.

Все семеро, считая собаку, посмотрели в лицо трясущемуся от холода Генке. Поймать его взгляд было трудно, его глаза метались из стороны в сторону и взгляд перебегал с одного человека на другого и ни на ком не задерживался.

– Где Костик, – чётко, но с явным внутренним напряжением, спросила Евгения Петровна.

– Костик? —переспросил Генка, затем было раскрыл рот что-то сказать, и, неожиданно, точно поперхнувшись, замолчал, при этом взгляд его перестал бегать, а сам Генка застыл, и теперь уже глядел в одну точку, куда-то вниз.

– Где Костик? – каким-то совсем нехорошим, низким голосом повторила вопрос Евгения Петровна.

– Отвечай! – продолжила допрос мать Генки, отвешивая сыну подзатыльник.

Тот упорно продолжал молчать. Неожиданно вмешался проходивший рядом парень, одной рукой кативший велосипед, а другой придерживающий ярко красную щёку, видимо от общения с родителями.

– Он его в лесу оставил, малину собирать. А ещё сказал Костику, если тот нас не дождётся, а уйдёт домой, то Генка его убьёт. – доложил парень.

– Я не говорил, что убью! – вдруг очнулся Генка, – Это Дюха так сказал!

– Где ты его оставил? – спросил Фёдор.

– Там, недалеко. – Генка махнул рукой в сторону леса.

– Если идти по дороге, вдоль оврага, то за поворотом, не доходя метров триста до полянки с дубами. Там ещё сухая берёза сломанная. Вот прямо около берёзы он Костика и высадил. Я хорошо запомнил. – объяснил парень с красной щекой. – Могу показать, только мне одежду сменить надо, я весь промок.

– Не надо показывать, я понял, где это. Спасибо, и иди домой. – сказал Фёдор.

– И ты иди домой. – добавил он, обращаясь к Генке.

– Если спустился в овраг, мог и заплутать, – заметил Григорич. —Я сам так пару раз закружился.

– Если он заблудился в овраге, надо больше народа собирать, – сказал Генкин отец – дядя Павел.

Его жена Любочка повела отогревать Генку домой, а он остался.

– Это верно, надо больше людей, – согласился Григорич и крикнул расходящейся толпе: «Мужики стойте, стойте! Мальчик пропал, надо помочь найти!».

Те, кто услышал, прокричали дальше, и народ стал возвращаться.

Пока подходили и расспрашивали, кто пропал, да где пропал, вдруг встрепенулась Клавдия жена Григорича:

– Да как же я сразу не подумала, – произнесла она и, подозвав Гусара, отдала команду: «Костик, искать!».

Гусар встрепенулся, задрал нос, немного покрутился и уверенно бросился к своему дому.

Все облегчённо засмеялись. Но прошла минута, затем другая. Гусар всегда лаял, когда кого-то находил, но сейчас он молчал. Потом появился, подошёл к Клавдии, присел рядом на задние лапы, и, подняв кверху морду, издал то ли громкий скулёж, то ли тихий вой.

– Заткнись! Не вой сволочь! – вдруг неожиданно сорвалась Евгения Петровна.

Гусар испуганно замолчал, пригнув голову.

– Может лошадь с телегой взять, – спросил один из окруживших их мужчин.

– Зачем телега? Ты что собрался на ней вести, – опять взорвалась Евгения Петровна. – Я сейчас возьму одеяло и тоже пойду с вами.

Она повернулась, сделала несколько шагов и, вдруг, зашаталась. Фёдор с Григоричем подхватили её под руки и повели к дому.

Григорич обернулся и крикнул: «Фонари возьмите, солнце скоро сядет».

На людях Евгения Петровна ещё более-менее держалась – всё же директор школы, но оказавшись дома, тяжело опустилась в коридоре на скамейку и начала причитать: «Костик! Костик! Костик! Где ты? Что с тобой?».

Когда Фёдор с Григоричем, захватив одеяло и шахтёрские фонари, пошли к выходу, она поднялась со скамейки, собравшись идти с ними.

– Женя, не чуди! Ты будешь только задерживать. Уверен, мы его найдём! – постарался успокоить её Фёдор, усаживая опять на скамейку.

– Хорошо, я только провожу, – согласилась она, опять встала и пошла из дома вслед за мужчинами.

Команда на поиски собралась приличная, больше десяти человек. Мало того, удалось обзавестись и лошадью с телегой. Мимо проезжал один из жителей деревни, развозивший на телеге хлеб с хлебозавода по магазинам. Он согласился поучаствовать в поисках. Ему помогли снять короб для перевозки хлеба, а внутрь телеги подсыпали сена.

Возничий предложил Григоричу сесть в телегу, тот согласился, думая, что ещё набегается, а пока побережёт раненную ногу.

Они направились на поиски. Первым, постоянно оглядываясь, трусил Гусар, за ним лошадь с телегой, а дальше вышагивали мужчины, попутно обсуждая, как правильно организовать поиски. В этих оврагах и днём, если солнца нет, можно заплутать, а уж в темноте – легче лёгкого.

Костя очнулся, сел, опираясь на руки и огляделся вокруг, пытаясь понять, где он. Солнце уже село, но полной темноты ещё не наступило. В этой вечерней серости увидел огромный дуб недалеко от себя. Он вспомнил, как собирал малину, как началась гроза.

– Меня ударило молнией, – пришла догадка. Он прислушался к себе, но ничего необычного не почувствовал – нигде и ничего не болело.

– Надо вставать и бежать домой, а то уже совсем темно, – подумал Костик, но прежде, чем он успел подняться, сбоку, со стороны дороги, к нему метнулась быстрая серая тень.

– Волк! – только успела промелькнуть пугающая мысль, как его толчком в грудь, опять уложили на землю. Он увидел перед лицом зубастую пасть, затем услышал радостный скулёж и влажный язык начал вылизывать ему лицо.

– Тьфу, Гусар! Чуть до смерти не напугал, да ещё и всего обслюнявил, – отплёвываясь сказал Костя поднимаясь.

Хотя он и поругался на пса, но его появление Костю очень обрадовало. Он с благодарностью прижался головой к морде Гусара, за что опять подвергся облизыванию. Костя оглянулся по сторонам, пытаясь найти бидоны и сумку с грибами, но ничего рядом не увидел. Особенно его огорчила пропажа сумки – в ней, помимо грибов, остался складной ножик.

Костя сделал несколько шагов к дубу, надеясь отыскать сумку, и с удивлением остановился – на нём были открытые сандалии, и он сразу почувствовал холодные капли воды, попавшие ему на ноги с мокрой травы. Сделав шаг назад, присев и поводив рукой, убедился, что трава на месте, где он лежал, совершенно сухая. Сухие были и рубашка с шароварами.

Из раздумий над этими странными фактами его вырвал лай Гусара – тот направился к выходу с лужайки на дорогу и приглашал идти за ним. Костик выкинул из головы несуразности с мокрой травой и последовал за псом.

Двигаясь по дороге, обошли изгиб оврага, и Костику в глаза ударил направленный на него свет десятка шахтёрских фонарей. Он прикрыл глаза рукой.

– Костя это ты? – раздался крик деда Фёдора.

– Да, дедушка, – ответил Костик, из-за ослепления оставаясь стоять на месте.

К нему бегом бросилось сразу несколько человек. Один сильно отставал хромая и в руках у него было светло-коричневое одеяло.

Он был весь ощупан и оглажен. Каждый из участников посчитал для себя обязательным к нему прикоснуться и подтвердить: Костя сухой и тёплый. Но всё равно, его закутали в одеяло и погрузили в телегу.

Отвечая на бесконечные расспросы, как и что с ним случилось, Костик нашёл момент и поведал дяде Павлу, что в один из его бидонов, кажется, попала молния, а когда очнулся, то не смог найти ни сумки, ни бидонов.

Дядя Павел в ответ послал бидоны вместе с сумкой матом. На что дед Фёдор сделал ему замечание, что нехорошо так при ребёнке. Тогда Павел что-то резкое проговорил по-немецки и переспросил: «Так можно?».

– Так можно, – улыбаясь ответил Фёдор. – Вот сказал – и сразу чувствуешь европейскую культуру.

Григорич же, услышав ругань на немецком от Павла, обернулся и с удивлением посмотрел на него, но ничего не сказал. К поволжским немцам, в большом количестве прибывших в город для работы на шахтах, относились довольно спокойно, но дело в том, что в городе, да и в деревне проживало много людей, прошедших фашистский плен. Они очень нервно реагировали на немецкую речь. Даже пёс Гусар, только внешне похожий на немецкую овчарку, с которыми нацисты охраняли лагеря пленных, вызывал у этих людей мрачные воспоминания и сопутствующую им неприязнь.

Зная это, Павел никогда не позволял себе говорить на немецком в окружении малознакомых людей. Отчего Григорич и был сейчас сильно удивлён. Видимо, из-за серьёзной вины его сына Генки в пропаже мальчика, Павел так сильно разволновался, – даже ругнулся по-немецки.

Тем временем Костик сбросил с себя одеяло – под ним было жарко, и оно кололось. Один из деревенских в темноте поскользнулся, подвернув ногу, – его посадили на телегу. Ещё пришлось на телегу посадить и Григорича – начал сильно отставать. Лежать в телеге Костик уже не мог, а сидеть было неудобно, поэтому он спрыгнул и пошёл рядом.

Мужики увлечённо пересказывали друг другу разные случаи связанных с молниями. Один из них вспомнил, что, когда работал в совхозе, однажды, во время грозы оказался недалеко от этой лужайки и видел, как рядом с ней били молнии, словно их что-то притягивало, но все входили в землю перед молодыми дубками, а по самой поляне не вдарила ни одна.

– Я был совсем мальцом, а эти дубки и тогда были молодыми, – вмешался возничий. – И вот уже, считай пятьдесят лет прошло, а они так молодыми и остались – совсем не выросли. Чудная, порченная та лужайка, – добавил он.

У всех нашлась история, связанная или с «проклятой» лужайкой, или с ударом молнии и каждый старался ей поделиться.

Костя заметил на обочине небольшую палку, и пользуясь тем, что на него больше не обращали внимания, подотстав, начал время от времени кидать палку в темноту, чтобы Гусар принесёт обратно. Прямо перед плотиной, пёс бросился в кусты за палкой, но на что-то отвлёкся и не возвращался. Костя остановился и стал его звать. Гусар только коротко тявкнул в ответ, показывая, дескать слышу, но возвращаться не спешил.

Рядом с шоссе, напротив плотины, на том же месте, где несколько часов до этого ждали ребят после похода за скелетами, собрался «комитет по встрече». Евгения Петровна стояла вместе с сестрой Любочкой, которая её успокаивала, около них собрались ещё несколько жителей деревни, прознавших про пропажу Костика и тоже ждавших возвращения поисковой команды.

Их заметили ещё издали по мотающимся вверх-вниз лучам фонарей.

– Быстро обернулись – значит нашли, – высказала догадку одна из находящихся рядом женщин.

Скоро донеслись и голоса. Разговор у мужиков шёл громкий, иногда сопровождался смехом.

Евгения Петровна собралась было броситься им на встречу, но её удержали сестра, а жена Григорича добавила:

– Куда ты? Что бегать-то по темноте? Слышишь, – смеются. Значит всё хорошо. Подожди.

Наконец спасательная команда переехала плотину, но вдруг остановилась, не доезжая шоссе, смех неожиданно прекратился. Заметив их замешательство, все встречающие перешли дорогу окружили их. Мужчины растерянно озирались по сторонам, приговаривая:

– Да где же он? Куда пропал?