Помоги проекту - поделись книгой:
Заметно, что средств у юного участника аукциона не так много. Но я тихо надеюсь на его победу. Быть может, он будет не так плох, как остальные?
— Сто семьдесят и не таллином больше, — снова возвещает толстый.
— Ставка принята. Советник Оллинз: сто семьдесят тысяч. Раз.
Когда минута молчания повисает в зале, я решаюсь на самый опасный эксперимент. Схожу с подиума под поражённый взгляд Леопольда и подхожу к юноше, что делал до этого на меня ставки. От него приятно пахнет чем-то терпким, и он смотрит на меня во все глаза. На вид он чуть старше меня.
— Сто семьдесят тысяч. Два.
Улыбаюсь кокетливо и беру двумя пальцами веточку от вишенки, плавающей в его рюмке. Обворожительно надкусываю ягоду, медленно её жуя. Смотрю прямо ему в глаза. Он сглатывает.
— Сто семьдесят тысяч — три.
«Ну давай же!!» — наверное, в моём взгляде проскальзывает мольба, потому что он медленно выдыхает:
— Прости.
— Сто семьдесят тысяч. Четыре.
— Да перестань ты играть в официальность, Леопольд! Девчонка моя, заканчивай, — кричит, прыща слюной во все стороны советник Оллинз. Его явно взбесила моя выходка. — И оттаскивай её от сопляка леди Ашервли!!
Я оборачиваюсь на Леопольда и вижу его сочувственный взгляд. Каждый в Империи знает, какой на самом деле советник. И Леопольду меня жаль. Внутри меня всё опускается, когда он начинает завершать аукцион:
— И… сто семьдеся…
Но его обрывают. Слуга подходит к Леопольду и что-то шепчет ему на ухо. Выражение лица аукциониста меняется так быстро, что никто в зале не понимает в чём причина. А советник начинает терять терпение:
— В чём дело, Леопольд?! Почему остановился?
Аукционист кивает слуге и только тогда обращает внимание на советника, расплываясь в улыбке.
— Что улыбаешься? Девчонка моя?
— Нет, господин советник. Есть новая ставка.
— НОВАЯ СТАВКА?!
— Да. Миллион триста таллинов за дриаду. Раз.
Зал взрывается бурным обсуждением. До меня доносятся отголоски фраз: «Кто это может быть?», «За что такая сумма?». Советник меняется в лице, становясь красным как рак.
— Кто?! — его возглас заставляет шепотки в зале умолкнуть.
— Анонимный покупатель, который сейчас находится в зале.
Я озираюсь в его поисках, хотя понимаю, что это может быть обманкой. А что, если графиня решила сделать фарс со мной из-за того, что её не устроила столь низкая цена? Я слышала слухи, что за каждого она планировала получить хотя бы двести тысяч.
— Кто эта крыса?! Кто?!
— Советник, потише.
— КТО Я СКАЗАЛ?!
Но ответом ему служат лишь переглядки дам зале, да суровые взгляды мужчин. Советник Оллинз стоит недалеко от меня и мне невольно становится страшно за свою жизнь. И тут я встречаюсь глазами с ним.
Он стоит у самой стены и не сводит с меня взгляда своих сапфировых глаз. Одет во всё чёрное, а в петлице алая роза. На его лице железная маска с чёрной эмалью.
— Миллион триста — два. Три. Четыре. Пять. Продано!
Прежде, чем меня уводят из зала, я успеваю увидеть его улыбку, которую он прячет за бокалом вина.
Кто же ты, мой анонимный покупатель?
Глава 3. Танец
В коридоре меня уже ожидает служанка, держа в руках горящую лампу. Я запоздало оглядываюсь на двери, что отрезали меня от шума зала, и понимаю, что теперь моя жизнь точно никогда не будет прежней. Вновь перевожу взгляд на служанку, что сверлит меня своими карими глазами. Тени от пляшущих на стенах свечей в позолоченных настенных канделябрах делают её лицо ещё смуглее.
— Надеюсь, что ты прямо здесь не рухнешь в обморок, потому что нам надо спешить, — выдаёт она и кивком показывает следовать за ней.
Только когда я делаю первый шаг прочь от дверей зала, на меня накатывает ужасающая волна осознания того, что произошло.
Меня только что продали с молотка за баснословную сумму денег.
Я начинаю дышать чаще, пытаясь сдерживать подкатывающую истерику. Живот сводит судорогой, но благо с утра нас совсем не кормили, а день мы провели в подготовке к аукциону.
Всё произошедшее в зале в моих воспоминаниях превратилось в одно сплошное пятно. Я не помнила ни как выглядел зал, ни гостей, ни даже то, как сошла с лестницы вниз, чтобы попытаться подтолкнуть того юношу перебить ставку советника.
Я не запомнила ничего, кроме его глаз, смотрящих на меня. Идя по коридору, продолжала как наяву видеть этот взгляд и помнить его образ.
Миллион триста тысяч таллинов.
Эта сумма колоколом отдаётся в моей голове, пока мы не заворачиваем за угол и проворная служанка не вталкивает меня в одно из помещений для слуг. Я не успеваю закричать — лишь до чёртиков пугаюсь, а после чихаю от запаха трав и чеснока, плотным слоем повисшем в запертом воздухе небольшого помещения.
— Не вздумай орать, глупая, — предупреждающе шикает служанка, проворачивая ключ в замочной скважине. — Это для твоего же блага, я пытаюсь помочь тебе, дурочка!
Я ошарашено смотрю на неё, потирая нос и пытаясь сдержать очередной чих. Тем временем служанка быстро зажигает от лампы свечи в комнатушке, рассеивая мрак и тени. Я замечаю над дверью висящий оберег из трав и сушёного чеснока — скорее всего, от него и идёт этот раздражающий ноздри запах.
— Что со мной будет? — запоздало спрашиваю я, наблюдая, как служанка выуживает из большой плетёной корзины пышное платье.
— Удосужилась, наконец, спросить, — бурчит себе под нос девушка, разворачиваясь ко мне. — Выдохни и поблагодари богов за то, что сегодня явно твой день. Мой господин выкупил твою свободу.
Моё дыхание перехватывает, и я цепляюсь за стену рядом, чтобы не осесть на пол. Это безумие, это не может быть правдой.
— Я…
— Не смотри на меня как умалишённая. Я знаю, как это звучит, но это чистая правда, — служанка помогает мне сесть на корзину и упирает руки в бока. — Вот только из-за этого у нас куча проблем, которые надо срочно решать. Да, мой господин выкупил тебе свободу, но просто так тебе отсюда не выбраться. Поэтому у нас мало времени, чтобы привести тебя в порядок и дать тебе надлежащие инструкции.
— Что? — я выдыхаю из лёгких весь оставшийся воздух.
— Сделаешь так, как я скажу, — обрывает девушка, жестом показывая, чтобы я поднялась с корзины. — Если отдохнула — вставай, иначе не успеем. И снимай с себя эту простынку, смотреть на тебя даже стыдно. Срам, да и только!
На мой непонимающий, полностью дезориентированный взгляд, она закатывает глаза.
— Хорошо-хорошо, сейчас всё разъясню, только пожалуйста, сними с себя эту срамоту и позволь мне надеть на тебя корсет, — служанка проворно подскакивает ко мне, стягивая лямки платья с моих покрывшимися мурашками плечей и заставляя ткань скользнуть к ногам, обнажая мое тело. — Надевай давай, я попутно тебе всё расскажу.
Я покорно выполняю приказ, а когда служанка начинает шнуровать на мне корсет, туго затягивая его вокруг моих рёбер, ахаю. Не обращая на это ни толики своего внимания, девушка начинает быстро пояснять ситуацию, не забывая методично выбивать из моих лёгких воздух туго стягивающей рёбра шнуровкой:
— Тебя хотел заполучить советник, и он пришёл в ярость от того, что его ставку перебили. Его подчинённые рассредоточились по поместью, получив приказ не выпускать тебя живой или мёртвой. Ему нужно конкретное имя того, кто тебя выкупил, чтобы понять, что это не очередной трюк графини Бонтьемэ. Но моему господину не нужна огласка, иначе тебя придётся вести в его поместье. Уж не знаю зачем ему надо отпускать тебя, — фыркает служанка, — но ты явно ему запала в душу. Поэтому, по его приказу, мы выведем тебя отсюда крюком. Но для этого нам придётся пойти на обманку, ради которой я тебя и переодеваю.
Она огибает меня и начинает одевать меня в пышные юбки поверх корсета.
— Ты вернёшься в зал как дама из высшего общества и станцуешь один танец с господином. После этого к тебе подойдёт слуга, который шепнёт тебе на ухо фразу «Вас дожидается посыльный в саду» и выведет тебя из поместья безопасным ходом. Ни в коем случае не снимай с лица маску, что я тебе дам, и не иди за слугой, если он скажет тебе неверный пароль. Поняла?
Я киваю, всё ещё пытаясь переварить услышанное.
Меня и правда отпустят? Вот просто так? Но куда я пойду и что мне дальше делать? Я понятия не имею, где нахожусь и как отсюда идти до столицы.
Видя смятение на моём лице и будто читая мысли, служанка успокаивает меня:
— Тебя доставят в столицу и пристроят в храм Пяти. Ни о чём переживать не стоит. Далее ты сможешь через жреца Анатолио связаться со своими родными. Но до этого тебе надо всё сделать правильно, чтобы не было проблем.
— Хорошо, — мой голос охрип и звучит сухо, но моего согласия достаточно, чтобы позволить ей дальше колдовать над моим внешним видом.
— Повтори пять раз фразу «Вас дожидается посыльный в саду», чтобы я была уверена, что ты не забудешь слова.
Пока я повторяла фразу вслух, служанка принялась укладывать мои волосы, собирая их в сложную причёску и рассыпая по ним украшения из мешочка, снятого с её пояса. Когда я закончила, она обошла меня со всех сторон, поправляя локоны.
— На аукционе на вас были надеты буквально ночные сорочки, чтобы было видно тело, которое покупают. И там ты была рабой, а сейчас тебе надо выйти в зал с достоинством госпожи. На тебе не самое броское платье, но это и не нужно. Главное, чтобы ты держалась увереннее, и… — она окидывает меня взглядом. — Взрослее. Сколько тебе лет?
— Шестнадцать. Зимой исполнится семнадцать.
В Ладоргане замуж могли выдать и в шестнадцать, но обычно в хороших семьях считалось, что благовоспитанная девушка должна достигнуть возраста восемнадцати лет, чтобы успешнее найти себе хорошую пассию.
На лице служанки впервые появляется подобие сочувствия.
— Ты слишком юна для участия в аукционе, — озвучивает мои мысли она. — Но графиня никогда не чуралась марать руки.
Через мгновение её лицо вновь приобретает обычное выражение, и она, будто очнувшись от наваждения, достаёт из полупустой корзины железную витую маску, скрывающую половину лица, а также лист бумаги.
— Всё, больше не отвлекаемся, у нас осталось очень мало времени, — с этими словами она суёт мне в руки сложенный вдвое лист, а сама надевает на моё лицо маску, завязывая атласные ленты на моём затылке.
Я разворачиваю бумагу и вижу там рисунок маски, выполненный углём. Той самой, что я видела на нём.
— По этой маске узнаешь господина. Танцевать будешь только один танец и только с ним, — отходя назад и оглядывая меня, строго говорит служанка. — Ничего не ешь и ничего не пей. Не особенно из непрозрачных бокалов.
— Какой танец я буду танцевать?
— Тот, которому вас учили за эти две недели. Ты запомнила его маску?
— Да.
— Хорошо, тогда пойдём. Будем молиться, чтобы тебя в этом не узнали.
Она отпирает ключом дверь и выглядывает в коридор, озираясь. Удостоверяясь, что там никого нет, служанка выводит меня из комнаты, предварительно захватив с собой атласные перчатки, что вручает мне.
— Надень. Сейчас я проведу тебя обратно, а дальше — как договорились. Ты готова?
Я киваю, надевая на руки перчатки и закусывая губу от волнения. Да поможет мне Ночь быть сегодня неузнанной!
Отрезок пути до дверей зала мы проделываем слишком быстро, чтобы внутренне я смогла собраться. Когда служанка отворяет двери зала, я теряюсь и понимаю, что уже поздно. Я чувствую покалывание магии на своём лице, с которой она меняет мои черты.
Неузнанной. Неузнанной. Неузнанной.
Сердце стучит в моей груди как бешеное. Нет! Нет, нет, нет!!
Я не знаю, как заставить магию не в корне изменять мою внешность. Если бы она только могла вернуть свои черты…
Но как я выглядела бы взрослой? Каким бы было моё отражение?
Страх сковывает мои внутренности, когда блеск сотни ламп и хрустальных люстр заставляет прикрыть рукой глаза. Между тем, служанка подталкивает меня внутрь, напоследок шепча:
— Помни: ничего не пей и ни с кем больше не танцуй.
А после закрывает двери за моей спиной, отрезая мне путь к отступлению. И я, наконец, расправляю плечи и принимаю свою судьбу.
***
Войдя во второй раз в этот зал усадьбы, я ощущаю себя иначе, чем в первый. Я вижу блеск и шик помещения не с позиции жертвы, у которой потели ладони. Не чувствую себя оленем, которого выслеживает по пятам хищник, пригибаясь к земле.
«И там ты была рабой, а сейчас тебе надо выйти в зал с достоинством госпожи. На тебе не самое броское платье, но это и не нужно. Главное, чтобы ты держалась увереннее, и взрослее,» — вспоминаю я слова служанки и стараюсь откинуть назад все страхи.
Всё ещё веря в происходящее, ступаю вглубь зала, ощущая на себе несколько заинтересованных взглядов. Музыкант играет на рояле восхитительную мелодию, пока гости наслаждаются вином из тончайших хрустальных бокалов. Слуга предлагает напиток и мне, но я открываюсь, помня слова про запрет на питьё и еду. Кажется, слуга удивлён, поэтому мешкает, и я замечаю, что напиток в бордовый бокалах более вязкий, чем обычно бывает вино. Что же они на самом деле пьют?
Не успеваю задуматься над этим вопросом, как мимо дефилирует графиня, заставляя моё глупое сердце сжаться от волнения. Но благо она меня не замечает, направляясь к группе аристократов. Среди них я вижу его.
Сглатываю, отводя взгляд на лестницу, с которой недавно спускалась в качестве лота. Вижу, как в зале вальсируют те самые рабы, которые ещё недавно были проданы богачам за приличные деньги. Как и говорила служанка, они единственные, которые одеты практически так, будто на них ничего и нет вовсе. Нынешняя же мода в Ладоргане для знатных дам задаёт пышные платья, высокие причёски и туго затянутую в корсет талию. Кстати, о корсете.
Я морщусь от непривычного ощущения сдавливания в районе грудной клетки и живота. Надеюсь, что не выгляжу глупо, ведь я не видела себя со стороны.
Пытаюсь отвлечься от мыслей, рассматривая лепнину, бархат и шик мероприятия, на которое я попала. Но предательские вопросы продолжают всплывать в моей голове, и я понимаю, что без понятия как завести с ним беседу. И как вообще к нему подойти.
Выросшая в деревне, я мало что знаю о манерах. Из детства я помню ещё меньше, поэтому жалею, что была слишком глупой и не расспросила у служанки поподробнее как мне стоит себя вести.
Мне остаётся уповать только на несколько уроков изящных манер, которые дала нам графиня перед аукционом. Но, исходя из них, приглашать на танец должен меня он, а не я его.
Делаю вид, что рассматриваю красивую вазу с алыми розами и взглядом ищу его среди гостей. Но в той компании, где стояла графиня, его больше нет.
Внутри всё холодеет, а и без того расшатанные нервы дают о себе знать. Я начинаю отчаянно искать его глазами, моля, чтобы он не покинул зал.
Поделиться книгой: