Мечта, любовь и море (СИ)

Мечта, любовь и море

1

Семнадцатилетний Семен считал чуть ли не своей ровесницей заветную мечту о море. Она колоритно рисовала такие неотразимые и манящие картины, что рядом с ними даже сказочной красоты кучерявые и душистые сады его родного украинского села Шляхового, окружающие зеленые и цветастые луга, просторные и разноцветные нивы блекли и выглядели обыденно. Ведь флот обещал жизнь юноши наполнить романтизмом покорения морских просторов с шальными штормами и геройскими приключениями. Именно такую действительность ему открывали телефильмы, фотоиллюстрации и особенно произведения маринистов. Чего стоил роман писателя Джека Лондона "Морской волк", читая который Семен невольно перевоплощался в главного отчаянного, сильного духом и непобедимого героя. Юноша, желая испытать все этапы становления моряка, отправил документы в простую мореходку, где готовили матросов первого класса с перспективой загранплавания. Его трудолюбивая и уравновешенная мать Вера, свыкшаяся с трудностями, в последние дни будто сама попала в неспокойную, будоражащую ее морскую стихию. Она пыталась отговорить единственного сына, доказывая, что море в книгах, на экране телевизора, на фотографиях и в действительности — далеко не одно и то же. Женщина, утирая слезы, даже укоряла супруга Захара, служившего срочную службу в ВМФ, что не спрятал когда-то от пытливых глаз Семена свой флотский альбом. Отец, почесывая голову, не спорил — тяжело было даже представить огромный новый дом без сына. А Семен на родительское беспокойство отвечал улыбкой и, поглаживая мускулы, уходил в сарай, где располагалась его спортивная комната с боксерской грушей и пудовыми гирями.

И вот наконец для Семена настал столь ожидаемый и радостный день. Хотя над селом сгустились мрачные тучи и вместе с моросящим дождем сеяли грусть. Казалось, все эти небесные темные клубы отразились на лице матери. Она, поставив собранную сумку на табуретку, обронила на нее несколько слезинок.

— Ладно тебе убиваться, все равно через год в армию… — пробовал утешить ее Захар, не находя себе места.

— Т-так это через год, — всхлипнула Вера. — Он здесь все приключений искал, а там что будет? — она рукой указала на лицо Семена.

У будущего моряка, который, нарядившись в новый синий костюм, собирался оставить отчий дом, под глазом багровела ссадина. Он, вздыхая, сказал:

— Мама, я защищал Олю, двое пьяных к ней пристали.

— Вот, вот, защищал… — за последнюю соломинку ухватилась мать. — А кто ее будет охранять, когда уедешь?..

— Все, хватит, не лезь ты ему в душу, — прервал безотрадный диалог Захар. — Пора в дорогу… Вот, надень… — протянул он Семену черные солнцезащитные очки.

Семен обнял мать. А через минуту он, вытирая оставленные матерью теплые слезинки с лица, зашагал с отцом по размокшей дороге. Парню, смотрящему сквозь темные стекла, казалось, что окружающий мир погрузился в сумрак вечера, хотя день только начинался.

— Захар, здравствуй! А ты почему без очков, тебя солнце не ослепляет? — кинул отцу беловолосый старик, который нес из сада миску слив, и захохотал.

— Здравствуй, дед Андрей, тебе бы только шутить, — выдавил из себя Захар и со вздохом покосился на Семена.

Но сын ничего не замечал и не слышал. Он не спускал глаз с красной кирпичной хаты, что вырисовывалась впереди и откуда должна была вот-вот выйти на прощальную встречу Оля.

Семену вдруг вспомнилось все то прекрасное, хранившееся в самых светлых уголках души, что много лет связывало его с девушкой. В детстве они играли, бегали по пахнувшим летом лугам, потом ходили в школу, делились новыми впечатлениями, первыми тайнами. Даже главные интересы у них были общими: любили литературу, коллекционировали вместе марки на морскую тематику… Оля всегда ценила мечту Семена о флоте. Моряк для нее — человек сильный, бесстрашный, мужественный и даже таинственный. Она очень хотела увидеть парня в флотской форме, в котором, по ее мнению, проявлялись такие качества. Подрастая, они стали взаимно испытывать нечто большее, чем дружба. Но относясь друг к другу с особой заботой и нежностью, боялись в этом признаться. Так было до вчерашнего дня… Семен с Олей сходили в Дом культуры на фильм, поставленный по мотивам повести А. Грина "Алые паруса". А на обратном пути, когда юноша все еще примерял на себя образ капитана корабля Артура Грэя, а девушка — Ассоль, им встретились реальные, но не добрые герои — два подвыпивших известных в селе дебошира. Они стали распускать руки, приставать к девушке. Уговоры Семена не помогли. Он проучил наглецов, отделавшись ссадиной под глазом. Затем юноша, успокоив напуганную Олю, провел ее до самого порога хаты. Испытывая тяжесть предстоящей долгой разлуки, он не удержался и сказал девушке, что она для него больше, чем подруга. Оля засмущалась. Расставаясь у самой двери, она робко призналась Семену в таких же чувствах…

У хаты юноша снова вернулся в настоящее, отдав отцу сумку и зонтик.

— Я сейчас, папа, — сказал он и побежал, снимая на ходу очки, к веранде, с которой ему навстречу так же устремилась Оля, красивая и миловидная брюнетка с длинной косой.

В глазах девушки сверкали слезинки.

— Ты что плачешь? — поздоровавшись, спросил ее Семен.

— Нет, Сема, это дождик… — засмущалась она. — А у тебя глаз весь заплыл. Тебе очень больно?

— Что ты… Я — будущий моряк… Все хорошо… — он нежно взял в свою большую ладонь легкую руку девушки. — Как мне трудно расставаться с тобой! Ты мне пиши, часто, часто пиши…

— И ты мне шли письма… Как приедешь в мореходку, сразу дай весточку. Вот тебе обещанная моя фотка, — она протянула небольшую карточку. — Ты тоже, когда сфотографируешься в флотской форме, обязательно пришли мне свою…

— Обязательно, Оля… Что-то и уходить не хочется…

— Иди, — девушка робко поцеловала Семена в щеку. — Я буду очень скучать, — попятившись, прошептала она.

— Я тоже, тоже буду… — испытав первый поцелуй девушки, со вздохом молвил Семен, надел очки и с печальной улыбкой на лице оставил дорогой для него двор.

Отец с сыном прошли мимо кирпичного потрепанного временем сельского совета, на флагштоке которого приуныл мокрый бордового цвета флаг. А чуть дальше возвышался и привлекал взгляд приходской храм, над которым отрадно золотились кресты.

— Давай-ка зайдем к отцу Павлу, возьмешь благословение на учебу, на новую жизнь, — сказал тихо сыну Захар.

— Не знаю… — робко повернувшись и посмотрев на широкие окна сельсовета, прошептал Семен. — А-а они в мореходку не напишут?

— Господь не допустит. Идем.

Семен, взглянув еще раз на храм, последовал за отцом к небольшому белому домику, что ютился рядом с церковью. В прихожей их встретил седоволосый худощавый священник.

— Проходите, проходите, мои дорогие, — пригласил он. — Наслышан, наслышан, Сема, о твоей мореходке. Хорошее дело. А почему ты в черных очках?

— Да это у меня… — несмело начал Семен и снял "маскировку".

— Настоящий моряк у тебя, Захар, — засмеялся игумен Павел. — Ничего, ничего, бывает… — А подойдя ближе к Семену, продолжил: — Ты, родной, не просто поступаешь в мореходку. Ты начинаешь новую взрослую жизнь. Рядом не будет ни папы, ни мамы, и многие решения тебе придется принимать самостоятельно. Знай: главное — всегда оставаться православным человеком и никогда не терять свое достоинство. Не делай никому того, чего себе не желаешь. Многие испытания у тебя впереди. Ведь неспроста говорят: кто в море не бывал, тот горя не видал.

— Да я ему не раз об этом рассказывал, сам четыре года на эсминце служил, — не сдержался Захар.

— Значит, ты, Сема, знаешь, какую дорогу избрал. Благослови тебя, Господь, — молитвенно сказал отец Павел и перекрестил юношу. — Помоги, Господи, вам в дороге.

***

А дорога была неблизкой: Броды, Вильнюс, Калининград. На Южном вокзале столицы бывшей Восточной Пруссии Семен с отцом направились к кассе, чтобы взять билеты до конечного пункта — города Балтиморска. Там колыхалась извилистая разноцветная очередь, в хвосте которой остановились путники. Вдруг к ним подошел крепкого телосложения, одетый в широкие черные брюки и темно-синюю трикотажную кофту юноша с перебинтованной головой.

— Твой друг по несчастью, — прошептал на ухо Семену отец.

Что-то еще намеревался добавить Захар, но из середины очереди отделилась худощавая пожилая с добрыми глазами женщина. Она, поглядывая сочувственно на парня с покалеченной головой, обратилась к молчаливой толпе:

— Люди добрые, пропустите афганца, он заслужил…

"Афганец" хотел что-то возразить, но его покровительница уже бесповоротно организовала ему путь к узкому окошку кассы. Парень, засмущавшись, протянул потертый рубль. Тут кассир громко спросила, кто еще до Балтиморска, а то электричка скоро отправляется. Захар с Семеном прильнули к узкому окошку.

— Я билет дам только сыну, у него документ… вызов, а вам, отец, туда нельзя — город закрытый, — объявила усталым голосом женщина.

— Как? — отец смотрел то на кассира, то на сына.

В его глазах Семен впервые увидел слезы и растерянность.

— Ничего, папа, я сам доеду, — успокаивал Семен отца, а у самого по душе пронесся холодный балтийский ветерок, и он понял, что самостоятельная жизнь началась…

2

Перед растянувшимся в длину двухэтажным краснокирпичным общежитием мореходной школы, к которому примыкал такой же учебный корпус, выстроились в одну волнистую шеренгу новые курсанты. Всех их позвало сюда море, которого большинство парней и в глаза не видели. Перед будущими мореходами остановились в выглаженной форме капитана гражданского флота высокий и статный пожилой директор мореходки Виктор Кораблев и не обремененный годами, тучноватый, одетый в неопрятный серый цвета хмурого неба костюм преподаватель производственного обучения Максим Чижов.

Среди юношей выделялись стоявшие вместе два парня: Семен Селянко и его новый знакомый Александр Руль. Не столько привлекали внимание их крепкие фигуры, сколько ссадина под глазом первого и перебинтованная голова второго — уже знакомого читателю "афганца".

— Настоящие морские волки к нам пожаловали! — улыбаясь, воскликнул Максим Чижов.

— Здесь не радоваться, а взять на заметку нужно… — сердито одернула коллегу подошедшая худощавая бальзаковского возраста женщина — замполит Галина Суворова. — Я сразу хочу предупредить: мы этого не потерпим. Комсомольцы не должны ходить с синяками и ссадинами. У нас сразу привыкайте — военная дисциплина.

— Ничего, ничего, с кем не бывает, из таких потом вырастают хорошие и настоящие моряки, — сказал по-отцовски директор.

Он тепло и душевно поведал о мореходной школе, о том, скольких замечательных советских покорителей морей и океанов помнят ее крепкие стены. Ребята, слушая, ловили каждое его слово и радовались, что их обуреваемые мечтами сердца наконец нашли "свою гавань". Когда Виктор Кораблев закончил речь, взяла слово Галина Суворова. Она говорила о решениях партии и комсомола, обращенных к молодежи, о дисциплине, впрочем, о том, что вчерашним выпускникам набило оскомину на школьных линейках и политинформациях.

— У тебя что случилось? — тихо спросил Семен соседа.

— Одноклассника избивали четверо, а я заступился.

— А у тебя откуда такая красота? — поинтересовался Александр.

— Свою девушку защищал, — сказал Семен.

— Вы только посмотрите! — вдруг прервала пылкий диалог ребят замполит. — Я говорю о последних важнейших решениях… а они, представьте себе, разговаривают…

Виктор Кораблев приблизился к Галине Суворовой и тихо сказал:

— Ребята с дороги, устали, — а затем громко объявил: — Сейчас вам, курсанты, после переклички выдадут форму и поселят в кубриках.

— Ура! — казалось, выше мрачных облаков взмыло дружное восклицание.

Ведь сколько ждали… Замполит недовольно покачала головой, а Максим Чижов начал оглашать список. Воцарилась мертвая тишина — каждый боялся: только бы его не упустили. Никого не забыли.

Вскоре курсанты примерили форму и выстроились в очередь у нового трюмо. Наверное, красивые девицы меньше любовались бы собой у зеркала, чем парни, которые впервые увидели себя в давно пленившей воображение флотской одежде. Тут же все воспылали единым желанием — отправиться на встречу с морем. Мастер не смог противостоять мольбам и поедающим его взглядам ребят. Он, назначив Семена старшим, отвел курсантам целый час свободного времени.

Толпа стремительно понеслась туда, откуда доносился глухой нарастающий шум. По обе стороны центральной улицы, сменяя друг друга, красовались добротные дома необычайной архитектуры из красного кирпича, увенчанные такого же цвета черепичными крышами. Но даже невиданные достопримечательности древнего в прошлом немецкого города ребят ни на секунду не остановили… И вот они, уже пробираясь сквозь серые заросли кустов, наконец вышли на песчаный берег. Их обдало пронзительным ветром. Море, которое в представлении Семена должно было встретить его по-родному, ласково и приветливо, вело себя крайне сурово. Оно, отражая хмурое небо, устремляло к берегу огромные свирепые валы волн, создавая оглушающий гул.

— Вот это волны… — сказал Александр. — Это — настоящее море!

— Здравствуй, море! — воскликнул Семен. — Вот бы туда, — он показал на затянутый серой дымкой горизонт.

Но его уже никто не слышал. Курсанты, словно заразившись энергией шторма, то убегали от бросающихся на них сердитых волн, то догоняли их по мокрому гладкому песку. Над ними кружили, о чем-то перекликаясь, чайки и будто поддерживали безумный веселый кавардак.

— Хватит новые ботинки мочить! — первым пришел в себя Семен.

Отдышавшись, он, вторя ребятам, еще несколько минут любовался водной стихией, углублялся взором в таинственную даль. Там, еще более разогревая желание уйти в море, маячили, как игрушечные, корабли и суда.

Вскоре курсанты шустро шагали по малолюдной набережной и наперебой делились неиссякаемыми впечатлениями. Затем они единодушно решили держать курс в фотоателье. "Все, жизнь флотская началась", — мысленно радовался Семен, не зная и не подозревая, что пленившая его романтика — обманчива и что нынешнее неспокойное и мрачное море будет столь предзнаменующим.

Навстречу ребятам шли три девушки. Приблизившись, они одарили будущих "морских волков" улыбками. За ними следом, не спеша, брела женщина с букетом красных гвоздик. Никто и не догадывался, витая мыслями и мечтами в своей светлой реальности, зачем она несет цветы к грозным бурлящим и пенным валам. Да и привлекала внимание парней не столько она, сколько шедшая рядом симпатичная девушка, которая застенчиво опускала глаза. Тут порыв ветра сорвал с головы прекрасной незнакомки легкую светлую косынку и закружил над бетонкой. Ее ловко поймал Александр и подбежал к девушке. Та, робко взяв платок, засмущалась и еле слышно сказала:

— Спасибо…

Курсант и девушка встретились на какой-то миг чистыми, как брызги волны, взглядами и невольно задержали их. Для них словно остановилось время.

— Соня, поблагодарила парня и пошли, — одернула ее мать.

Девушка, завязывая непослушными руками косынку, засеменила по набережной, а Александр, словно окаменелый, стоял и смотрел ей вслед.

— Эй, друг, идем, а то ты еще влюбишься… а здесь в морском городе этого делать нельзя, все — гулящие, — сказал насмешливо один курсант.

— Ты язык свой прикуси и не бери всех под одну гребенку… — резко осадил его Семен, а обращаясь к Александру, добавил: — Девушка, по всему видно, скромная и хорошая.

— Да ну вас, ребята, — будто очнувшись, сказал Александр и продолжил путь.

Но сияющее неугасающим светом лицо выдавало его и невооруженным глазом было видно, что девушка зацепила сердечко курсанта. Семен, поглядывая на Александра, невольно загрустил. "Оля, как же я тебя люблю, — переносясь мысленно в родное село, размышлял он. — Ничего, я отучусь в мореходке, отслужу военную службу, ты закончишь школу, и мы уже никогда не расстанемся. Ты будешь ждать меня с моря…" Утешив себя размышлениями о счастливом грядущем, Семен вернулся в действительность. Он восхищался своей флотской формой. Ему казалось, что все прохожие только и делают, что любуются им — бравым "мореманом".

3

Вчерашние выпускники школ снова сели за парты в необычных классах мореходки, где, создавая судовую атмосферу, стояли гирокомпасы, висели тросы, связанные морскими узлами, пестрели флаги расцвечивания… По-своему приобщало к флотской жизни обустройство жилого корпуса. Семен, которого назначили старостой группы, жил в числе шестнадцати человек в кубрике, напоминавшем корабельный своими двухъярусными койками. В нем и давно не крашенный пол назывался величаво — палубой. Даже получивший лишний наряд курсант вовсе не считал, что драить палубу унизительно. Наоборот, швабра в руках слыла престижным атрибутом в профессиональном становлении настоящих матросов. Каждый хотел быстрее освоить морскую науку и практику, чтобы попасть на престижное судно — вроде огромного круизного теплохода.

Окрыленный добрыми надеждами, Семен тихим погожим вечером расположился на скамейке в спортивном городке и писал письмо Оле. К нему неожиданно подсел Александр.

— Хочу с тобой, Сема, поделиться радостью, тебе можно, — тихо, озираясь, сказал он. — Я нашел эту девушку с набережной — Соню. Я не думал, что так может быть. Стою рядом с ней и не могу насмотреться, такое испытываю… — Александр никак не мог подобрать нужные слова.

— Я тебя очень хорошо понимаю, братуха, — с душевной искренностью и теплотой сказал Семен.

— Ты мне как родной, Сема. Ты меня, как никто, понимаешь и поддерживаешь. Поэтому я говорю тебе это… Я ведь хочу по-настоящему. Если что-то и произойдет у нас когда-нибудь с Соней, то только после свадьбы.

— Молодец. Я так же решил… Иначе — это неправильно…

Александр, напоминая сияющего Ангела, поспешил на свидание с Соней.

Вечерело. Юноша и девушка, взявшись за руки, шли по безлюдной набережной, затем по пустынному берегу. Они всматривались в таинственную синюю морскую даль и искренне верили, что их ждет такое же удивительное будущее.

— Саша… — остановившись и глядя парню в глаза, молвила Соня. — А правда, моя мама не права, когда говорит, что, мол, поматросит и бросит.

— Сонечка, — с внутренней тяжестью сказал Александр, — я понимаю беспокойство твоей мамы, хотя жил всю жизнь только с бабушкой. Я, поверь, одного и главного никогда не сделаю… Не позволю, чтобы ты жалела о знакомстве со мной и была несчастлива. Я скорее растворюсь в морской пучине, чем тебя обижу, — он невольно вздохнул.

— Я верю тебе, Саша, — произнесла с улыбкой девушка и зашагала с ним, любуясь живой изумительной картиной наступающего вечера.

— Соня, смотри, — Александр снова остановил девушку. — Видишь, — он свободной рукой указал на небосвод над морем, — какая яркая звезда зажглась.

— Я никогда не видела первую звезду, — призналась девушка. — Глаз не оторвать, — и сама засияла, как добрая небесная предвестница.

— Это нам подарок неба, пусть это будет наша звезда — звезда счастья.

— Я согласна, — засмеялась Соня.

А рядом о чем-то чудесном и сокровенном шептались волны…

Семен в это время при свете столбового фонаря дописывал письмо Оле. Он ей в который раз, только в новых красках, изложил, какое чудесное и безбрежное море, как в него уходят и возвращаются в гавань корабли и суда, как интересно изучать морские дисциплины. В завершение Семен, попав во власть нахлынувшей сентиментальности, пожаловался, что очень скучает и что ему снятся встречи с ней.

Шло время. Два друга постигали азы морского дела. В свободное время Семен писал Оле целые послания, перечитывал письма от нее, а Александр, как только получал увольнение, спешил к Соне.

Своим чередом подошли и зимние каникулы. Семен торопливо шагал с сумкой на вокзал, сияя от предвкушения встречи с Олей, а Александр следовал за ним, испытывая двоякие чувства: грусть от расставания с девушкой и радость от предстоящей встречи с родной бабушкой, которая с самого детства заменяла ему отца и мать.

4

Семен, сокращая путь, добрался до Шляхового с противоположной стороны села на колхозной попутке через поле, которое, как белое посеребренное солнцем море, простиралось до таинственных очертаний синего горизонта. Он впервые ощутил трепетную и услаждающую душу радость побывки на отчей земле. Курсант с восторгом рассматривал утопавшие в глубоком снегу черные неприглядные скелеты деревьев, вдыхал, к удивлению, приятный запах дыма, вьющегося над белыми крышами хат. А когда переступил отчий порог и увидел родителей, то незаметно сглотнул подступившие к горлу слезы и понял, что такое тепло покинутого родного гнезда. Семен, не раздеваясь, преподнес отцу теплую тельняшку, матери — кофту. Он не сдержался и показал родителям красивые бусы из янтаря для Оли.