Мраморный меч 2 (СИ)

− Мы благодарны вам за радушный прием, − вежливо поблагодарила его няня и сурово посмотрела на уставшую, еле стоящую на ногах Катарину. — Мы сейчас же отправимся в комнаты отдыхать. Прошу вас также позаботиться о наших сопровождающих и лошадях, думаю, они устали.

− Конечно, − кивнул Руфус и из-за его спины выбежало несколько молодых парней. Катарина смотрела, как они уводили лошадей в конюшни и рыцарей в пристройку. — Прошу, следуйте за мной.

В доме Миель их приняли хорошо. Подготовили ванну, в которой Катарина смыла с себя дорожную грязь и пот, вздохнула с облегчением, надев сорочку. Няня уложила ее в мягкую кровать, огладила по распущенным волосам и ушла.

Катарина спала хорошо.

Проснулась от тихого стука приставленной горничной, села на кровати, позволяя умыть себя влажным полотенцем. Выбрала платье, задержала дыхание, когда плотный корсет затянули туго и повела плечом, чувствуя чужие руки на голове. Катарина ненавидела корсеты, потому что они больно сдавливали ребра и затрудняли дыхание, но благодаря ним талия становилась тоньше и приподнималась грудь. Илзе это нравилось. Она не раз замечала, как он смотрел на женщин с тонкой талией и грудью, как любил длинные, оголенные шеи и аккуратные плечи.

К сожалению, на тот момент она была маленькой. Корсеты, длинные платья и оголенные плечи странно смотрелись на ней и многие в высшем обществе посматривали с непониманием. В таком возрасте девушки носили пышные платья с бантиками, подолами по щиколотку и выбирали что-то неброское, но милое. Катарина же, ради Илзе быстро перешла на взрослый гардероб, и он оценил. Никто не знал, что она уже давно не была девочкой, потому что подарила невинность любимому. Не знал и не должен знать, потому что позора не оберешься.

Но сейчас ей уже шестнадцать и подходил брачный возраст. Брат уже присматривал ей выгодную партию и водил с собой на банкеты. Катарина его ненавидела, но покорно ходила рядом и улыбалась. Врагов нужно держать близко.

Спустившись в столовую, Катарина поздоровалась с Руфусом, облаченном в строгий костюм. Поприветствовала няню, которая посмотрела на нее исподлобья, но кивнула. Замерев на пороге, Катарина с интересом рассматривала столовую со светлыми обоями и едва заметными узорами-завитками. Огромная и тяжелая люстра, длинный стол из светлого дерева и такие же стулья, светлые занавески с цветами, большие окна. В особняке Миель много цветов: они стояли в вазах на столе, нарисованы на стенах, стояли в горшках в углах. Пока Катарина шла до столовой тоже видела горшки с цветами.

Это похоже на Миель. Особняк светлый, здесь много солнечного цвета и цветов. Утонченный, светлый и уютный как малышка Миель, которая широко улыбнулась, замерев в дверях столовой.

− Сестренка Катарина.

Голос у Миель мягкий и мелодичный, очень приятный. Она доказывала правдивость старой легенды, что когда-то в их роду была связь с феями. Черные пышные волосы с еле заметным синеватым отливом, голубые глаза и мягкая улыбка. Еще в детском платье по щиколотку с оборками и бантиками, пышной юбкой и без корсета. Не обращая внимание на строгих нянь, Миель в несколько шагов подбежала к Катарине и обняла.

За время, которое они не виделись, Миель подросла и доставала макушкой ей до груди. Несмотря на слухи о слабом здоровье, обнимала она крепко.

− Рада видеть тебя, Миель, в добром здравии, − сказала Катарина, осторожно гладя спину сестры. Она не привыкла к такому проявлению чувств. После смерти родителей место старшего занял брат, который поселил их в разных особняках, а сам занял главный, управляя всем из кабинета отца.

Катарина его не винила, но за это время отвыкла и понимала, что в высшем обществе хорошие семейные отношения могли стать обузой. В погоне за властью и деньгами люди часто шли по головам и первые, кто стояли у них на пусти — члены семьи. Поэтому брат быстро выдал замуж сестренку Галатею, надеясь укрепить свои позиции, но глава дома Карнуэль и муж сестренки оказался ему не по зубам. Ей уже тоже подыскивали жениха, и Катарина была бы счастлива, ведь жизнь с богатым человеком — жизнь без проблем. Но ее сердце принадлежало Илзе и делить постель с кем-то кроме него не хотелось. С Миель все обстояло чуть сложнее. Из-за слабого здоровья, она жила всегда в отдалении, но обладала красотой. Поиск жениха не станет проблемой.

− Миель, помни о манерах!

Катарина вздрогнула от неожиданности, а Миель лишь вздохнула тяжело и отошла на шаг. В паре шагов от них стояли няня и тетя в строгом, длинном платье и перчатках. Катарина вспоминал, что тетя очень брезгливая, поэтому голыми руками никого и ничего не трогала.

Приподняв подол, Катарина присела в реверансе.

− Приветствую вас, тетушка. Рада, что вы в добром здравии, − поприветствовала ее Катарина и выпрямилась. Тетушка не была строгой, как няня, и даже улыбалась, как сейчас, но ее настроение слишком переменчиво. Катарина помнила, как несколько раз еще в детстве тетушка срывалась на ней и кидала вазы или кружки, осколки от которых потом лежали по всему полу.

Тетушку Катарина опасалась также сильно, как и брата.

− С нашей последней встречи ты похорошела, Катарина, − с легкой улыбкой отозвалась тетушка. Осмотрела еще раз Катарину и повернулась к няне. — Вы хорошо ее обучили, Умаль. Но чего мы стоим все в дверях, завтрак уже подан. Прошу к столу.

За завтраком они важных тем не поднимали. Няня с тетушкой обсуждали сестренку Галатею и ее ребенка, говорили про подорожание тканей и недавно заключенные браки. Катарина не слушала их, наслаждаясь едой. Многое она уже знала, потому что посещала балы и чаепития и находилась в курсе всех событий. В последнее время информацию она собирала особенно тщательно.

Закончив с завтраком, Миель с широкой улыбкой повела ее в сад.

При свете дня дом оказался очень милым. Светлый, с множеством окон и колон, на левой стороне по крыше и стене вился зеленый плющ. Особняк окружали кусты и деревья, трава ровно подстрижена и цветы росли в клумбах аккуратно — не зря платили садовнику. Будто лесной домик, но для богатых и со всеми удобствами. Сейчас же Катарина видела, как далеко располагалась небольшая деревня и лес.

Ей здесь нравилось. Хороший летний домик. Но для себя и Илзе она бы купила дом в Вермелло больше, в три этажа с множеством спален, большой ванной и гардеробной. Катарина хотела бы большую семью, поэтому им нужно много комнат и желательно небольшой сад с беседкой.

− Что же привело тебя сюда, сестренка Катарина? Тетушка сказала, что тебе нужно отвлечься, но что случилось? Разве тебе не нравится больше жизнь в городе?

Миель выглядела обеспокоенной и это умилило Катарину. Она улыбнулась, потянулась рукой и погладила сестру по щеке. Какая же она еще маленькая и наивная. Наверное, ей будет очень трудно в будущем. Здесь тихо, а в Вермелло шумно и люди в светском обществе очень опасные — за спиной оскорбляют, а в лицо лебезят. Будет счастьем, если Миель быстро найдет себе богатого супруга. Тогда она будет рожать детей и следить за домом.

Катарина долго не отвечала — думала. Сказать правду она не могла, не настолько доверяла сестре. Врать ей тоже не хотелось. Нужно придумать что-то среднее и желательно, чтобы это вызвало жалость. Миель слаба и не отказывала никогда в помощи, но все равно следует быть осторожнее.

− Миель, могу ли я остаться у тебя на некоторое время? Мне сейчас и правда нужно побыть… вдали от всего и привести мысли в порядок.

Если Миель и выглядела удивленной, то не показала. Она лишь широко улыбнулась и взяла Катарину за руку, переплетая пальцы.

− Конечно, сестренка Катарина. Можешь оставаться столько, сколько потребуется.

3

Она открыла глаза, смотря сонно вперед. Смотрела на гладкую, абсолютно чистую стену и кривилась, невольно вспоминая стерильный дом Пикфордов. Нахмурилась. О них Тера давно не думала, что не удивительно. Слишком много навалилось, реальность забирала покой и не давала время на размышления.

Выдохнула медленно и повернулась, ложась на спину. Резко убрала руку, чувствуя легкое покалывание на коже — солнце забралось слишком далеко. Нахмурившись, Тера повернула голову, смотря на окно. Оно было открыто, из-за чего дышалось чуть легче. От ветра тонкая штора развевалась, пуская в дом жаркое, полуденное солнце.

Скривившись, Тера медленно встала с кровати, замерла на мгновенье, пережидая легкое головокружение. Убрав волосы с лица, подошла к окну и задернула шторку, отрезая солнечным лучам путь в дом. Отошла от окна, спряталась в тени, стирая редкий пот с открытой шеи. Она так давно не убирала волосы в высокие прически, что даже отвыкла. Не носила настолько легкие платья, через ткань которого порой просвечивалась грудь или покрасневшая от солнца кожа. Если раньше ее это волновало и смущало, то сейчас Тера не испытывала дискомфорта.

В этом году лето выдалось засушливым и жарким, будто облака и дождь совсем в их края не приходили. С самого рассвета и до заката Тера почти не выходила из дома, пряталась в тени и спала, просыпаясь прохладной ночью. В доме с ней прятался Мино и Лаки, в соседней комнате над книгами и свитками, купленными у торговцев, корпела Зарина. Октавия с остальными жила во втором и третьем доме. К счастью для Теры. Она только недавно привыкла к их постоянному присутствию, больше не дичилась. Но терпеть рядом с собой постоянно Тера готова только Зарину и Вьерна, которого отогнать невозможно.

Сев на кровать, Тера скривилась. Впервые она благодарна своему телу, потому что даже сейчас оно оставалось холодным, но восприимчиво к солнечному свету. Загар не оставался на коже, да и красные пятна сходили быстро, причиняя легкий дискомфорт. Но, несмотря на это, она все же любила больше тень и прохладу, поэтому часто забиралась в подпол, где хранилось мясо и продукты, или засыпала, игнорируя всех.

Погладила ладонью теплую подушку. Может, сегодня ей тоже днем лечь спать? Да, она бы с пользой провела время и переждала бы пик жары. За эту слабость ее б никто не упрекнул — не посмел, но каждый раз Тера все равно раздумывала. Наверное, ей все же хотелось быть нормальной, чтобы жить и работать, а не сидеть безвылазно в доме.

Думая над этим, Тера смотрела на простое постельное белье.

Какое же жалкое существование я влачу.

Собираясь с мыслями и уже представляя долгий сон, Тера замерла. Что-то тревожно замерло в груди, будто маленький звоночек. Прислушалась к себе и медленно встала. Обула тонкие туфли взяла со стула платок из винного цвета ткани, которую не так давно принес Илзе, и накрыла им голову.

На улице оказалось еще хуже, чем в доме. Но Тера не просто так вышла, поэтому посмотрела на молчаливо стоящего у дверей Вьерна и пошла дальше. Тревога внутри не отпускала, держала ее сердце в легких, но ощутимых ледяных тисках и влекло за собой.

Поляна, на которой раньше стоял один дом — разрослась. Они срубили несколько деревьев и построили два дома. Двухэтажные, крепкие и по-своему симпатичные, они не уступали охотничьему домику, который занимала Тера с Зариной. Были даже лучше. Во втором доме жила Октавия с Торном и Лаки, вскоре в ним подселилась Мирта — девушка, пришедшая с севера. Третий дом отдали Оску и Аделин, когда узнали, что та понесла. В третьем доме было еще много свободных комнат и именно туда селили новеньких, которых пока, к счастью, больше не было.

Их и так слишком много.

Без стука Тера вошла в третий дом и дернула головой, из-за чего платок упал на плечи. Прислушалась — в доме тихо и прохладно, пахло свежим деревом. Этот дом нравился ей чуть больше, чем старый, в один этаж дом лесника. Когда все собирались в старом доме лесника, то еле находили места. Обычно Тера садилась на кровати одна, остальные же располагались на полу, столах и стульях. Они никогда не садились с ней рядом.

Поправив платок на плечах, она прислушалась к себе, к разрастающемуся холоду внутри и медленно пошла на второй этаж. Не спрашивая, прошла черед единственную незакрытую дверь.

На грязных, разворошенных простынях, липнувших к влажной коже, лежала Аделин. Бледная, с почти прозрачной кожей, под которой извивались тонкие черные вены, темными мешками под глазами и грязными волосами — она скривилась. Поборов отвращение, Тера посмотрела вниз, на голого, пухлого младенца, пьющего у матери молоко. Этот младенец вытягивал из Аделин все соки и силы, за что Тера его почти ненавидела.

Аделин, которая до этого с усталостью смотрела на ребенка, подняла голову и улыбнулась вымученно. Ничего не сказала, но Тере не нужны слова. Она их всех чувствовала, как себя. Сейчас же она чувствовала холод внутри, а, прислушавшись, понимала, что силы медленно покидали и ее. Аделин не наглела, но подпитывалась от Теры и выглядела сейчас неприлично счастливой и уставшей.

Ваше слепое обожание до сих пор не вызывает у меня доверие.

Без лишних слов, Тера медленно подошла к кровати и села на самый край. Посмотрела на ребенка с белоснежным пушком волос, который в пухлых, но не по годам сильных кулаках сжимал светлые пряди Аделин. Скривилась, когда, будто почувствовав, ребенок открыл глаза и посмотрел на нее, все еще высасывая из груди молоко. Вновь посмотрела на уставшую Аделин, которая смотрела на нее и улыбалась.

Тера положила ладонь на лоб Аделин, слыша прерывистый, облегченный выдох. Знала, что руки у нее прохладные, а чужой лоб чуть теплый — плохой знак. Чувствуя легкое беспокойство и отголоски навязанной ответственности, она убрала волосы с лица Аделаиды, погладила ее по макушке и пропустила сальные, влажные волосы сквозь пальцы.

− Спасибо, − тихо, хриплым голосом поблагодарила Аделин. Невысказанное «мама» повисло в воздухе. Аделин была из них самой спокойной и приятной, редко перечила и всегда разговаривала уважительно.

Тере порой казалось, что ее она чувствовала сильнее остальных. Даже сейчас усталость и ноющая боль, скорее всего головная и в груди от большого количества густого молока, перекрывала остальные чувства. Аделин сложнее всего и это чувствовали все. Лаки часто крутился вокруг третьего дома, как и Октавия, которая знала, как справляться с телом после родов. Оск от Аделин тоже надолго не уходил, но поручения выполнял и пользу приносил.

Все еще гладя Аделин, Тера медленно забирала у нее боль. Видела, как под кожей взбухали чернотой вены и слабые отголоски иглами впивались в тело. Конечно, Тера не обязана это делать, но все же порой приходила и забирала часть боли.

− С вами мне так хорошо, − сказала Аделин и потерлась щекой о ладонь Теры.

− Думаешь, это, − Тера кивнула на ребенка, смотрящего на нее большими, голубыми глазами. — Того стоило?

Тера многие вопросы не высказала. Она сама прошла через беременность и роды, и считала это самым ужасным опытом в обоих жизнях. Поэтому не понимала, почему Аделин согласилась на беременность и продержалась так долго. Не дала слабину, пока носила под сердцем ребенка, не кричала во время родов и после не смыкала глаз, пока Октавия и Тера поддерживали в ней жизнь.

− Но это не только продолжение меня и любимого человека. Этот ребенок новая ветвь нашей расы, − улыбнулась Аделин и погладила уснувшего ребенка по голове. Смотрела на него с неприкрытой любовью и Тера поняла, что это могло повториться. — Нужно было узнать можем ли мы давать жизнь и как это отражается на нас. Какие дети рождаются. Если бы не я, то кто-то другой попробовал бы.

В словах Аделин была истина. Они жили небольшой общиной, но до сих пор не знали всех возможностей своего нового тела. Даже не знали, кем являлись.

На самом деле, Тера не была уверена, что Аделин выживет. Обычно такими монстрами они становились уже в сознательном возрасте. Лаки, хоть и был светловолосым и голубоглазым, но все еще оставался человеком. Остальные же были или ровесниками Теры или чуть старше нее, поэтому как проходит беременность никто не знал. Тера вообще сомневалась, что ребенок родиться живым, но Аделин выглядела такой счастливой, когда по животу шли волны от маленьких ног или рук.

Эксперимент с названием «беременность» прошел на удивление благополучно. Роды подкосили Аделин, но теперь у них была информация. Тера никому не говорила и не показывала, но все равно волновалась за хрупкую Аделин, которая сейчас гладила по спине ребенка, улыбалась мечтательно.

Для нас этот ребенок — эксперимент, а для нее вся жизнь. Дурость.

Она никому ничего не должна, наоборот, почему-то они все делали для нее. Их преданность настораживала. Связь между ними была не простой связью между первой — матерью, − и остальными. Она была намного глубже и как бы долго Тера не игнорировала ее, чувства все равно накрывали.

Тера опасалась людей потому, что вновь испытывала яркие эмоции, как в своей прошлой, человеческой жизни. Попав в этот мир, изменилось не только тело. Тера чувствовала, что эмоции и чувства стали приглушенными, лишь редко были вспышки эмоций. Когда же появились они, укрепилась связь, которую Тера совсем не хотела, эмоции стали чуть ярче. Порой Тера чувствовала их эмоции: радость, беспокойство или усталость.

Это все так обременительно.

− Иди, сходи в баню или на реку, помойся и отдохни. Я за ним присмотрю.

Смотря на Аделин, Тера понимала, что той требовалась ванна, еда и сон на чистых простынях. Обычно этим занималась Октавия или Зарина, но они обе сейчас на реке занимались стиркой, Вьерн и Оск охотились, а Торн с Лаки собирали ягоды. Сейчас они заняты, а Аделин нужен отдых и поддержка — Тера это чувствовала.

− Иди, все будет хорошо.

Тера погладила Аделин по голове и встала. Стянула с плеч платок и накрыла им ребенка, взяла на руки. Тот повозился на руках, вынул руку из платка, скривился недовольно, но глаз не открыл, а вскоре и вовсе уснул опять. Смотря на него, Тера ничего не испытала: ни счастья, ни умиления, ни ненависти, лишь легкое отвращение и раздражение.

− Простите за доставленные неудобства, − тихо извинилась Аделин, осторожно садясь на кровати. Отбросила волосы за спину, надела на тело сорочку и улыбнулась понимающе, смотря на Теру. — Спасибо. Мне очень важна ваша забота.

Закатив глаза, Тера отошла в сторону, пропуская Аделин. Та шла медленно и неловко — отеки после беременности давали о себе знать, замирала на несколько секунд, скорее всего пережидая головокружение, и шла дальше. Баню Вьерн построил недавно рядом со вторым домом и Тера, на самом деле, радовалась. Ей не нравилось мытье в реке — стыдно, а в бане она одна или с Зариной и там тепло.

Походив по комнате, − от большой кровати до шкафа, − деревянному полу, посмотрела в зеркало. Здесь уютно, все еще пахло деревом и мебели не много. Подув на лицо ребенка, Тера подошла к окну и открыла его, впуская в комнату свежий воздух. Посмотрела на кровать и скривилась. Постельное белье грязное, влажное и скомканное.

− Полежи.

Положив ребенка на стол, Тера стянула с кровати постельное белье, кривясь от запаха. Отпихнула его ногой и замерла, когда услышала тихое кряхтение. Нахмурилась. Детский плач она не любила еще со времен появления Айясель, которая успокаивалась лишь на руках Герды. Тера редко ее брала на руки. Казалось, Айясель была меньше сына Аделин.

Но если Айясель орала во всю глотку не переставая, то мальчишка на столе покряхтел, открыл глаза и, заметив Теру, замолчал. Беззубо улыбнулся. Тера этого не поняла и еще некоторое время стояла напряженная, ожидая отвратительного крика, но мальчишка молчал и смотрел на нее спокойно.

Хоть один здравомыслящий и спокойный ребенок.

Достав с нижний полки шкафа чистое постельное белье, Тера подошла к кровати. Дома она иногда меняла постельное белье, помогала Шарлотте, мысль о которой расстраивала, с переездом в дом Пикфордов. У семьи Освальда всегда было много слуг, и они выполняли всю грязную работу незаметно, а потом обсуждали между собой господ. У них же дома никогда не было много слуг, да и дом небольшой: четыре спальни, одна столовая, три ванные комнаты и два этажа с покатой крышей.

Перестелив постельное белье, Тера скомкала грязное и вынесла его в коридор. Встала напротив окна, вдыхая постепенно остывающий воздух. Посмотрела на неровную линию леса, рядом с которой счастливо бегал Мино, держа палку в зубах. Если он там, значит Лаки возвращался с корзинкой дикой малины домой. Тера не любила сладкое, но, на удивление, дикие ягоды ела с удовольствием и даже чувствовала слабый вкус.

Вздохнув, Тера подошла к ребенку и скривилась, увидев его широкую улыбку. Имя ему еще не дали, да и не волновало это ее. Айясель назвала Герда и тоже не в первые минуты рождения. Этому же ребенку еще месяца не было, хоть и выглядел он как Айясель в четыре. Но сын Аделин ей нравился чуть больше, потому что не напоминал о моменте слабости и не кричал. Да и виделись они редко.

Переложив мальчишку на кровать, она сняла с него платок, который кивнула в грязное белье. Села на край кровати, посматривая изредка на ребенка, который размахивал руками и не собирался больше спать.

Жаль.

− Спасибо, что посмотрели за ним.

Посвежевшая Аделин в новой сорочке и с еще влажными волосами вошла в комнату. Улыбнулась благодарно и села рядом с Терой, погладив рукой ребенка по пухлому животу. После бани Аделин выглядела лучше и усталость стала меньше, как и боль. Тера прикоснулась ладонью к ее лбу и слабо, еле заметно улыбнулась.

− Тебе нужно прилечь и поспать. Станет лучше.

Улыбнувшись благодарно, Аделин залезла на кровать и легла у стены, кладя ладонь на живот заснувшего сына. Тера смотрела на них и понимала, что привыкала, проникалась ими и это пугало. Она никогда не хотела больше никого подпускать. Люди по природе своей предатели, а их слова всегда лживы.

Люди отвратительны.

Но эти люди относились к ней по-другому. Они не лебезили, но во всем слушались, ставили ее мнение на первое место, но и свое высказывали без страха. Тера смотрела на них и понимала, что эти не предадут. Слепая, необъяснимая вера ее пугала, поэтому всегда вела себя настороженно и не подпускала близко. Несмотря ни на что, больше Тера на эти грабли не наступит.

− Вы его назвали?

Аделин открыла глаза и сонно посмотрела на сына.

− Нет. Оск сказал, что у нашего сына должна быть самое лучшее имя. Не удивлюсь, если он устроит аукцион, − она тихо рассмеялась. — У этого ребенка должно быть особенное имя, потому что он особенный. Такой же особенный, как вы, мама. Вы были первой среди всех, а он станет первым ребенком, родившимся от монстров.

Тера смотрела на уснувшую Аделин, все еще спящего ребенка и ничего не понимала. Как к ним относилась. Как в действительности относилась к беременности и родам Аделин, ее ребенку. Как относилась к своему статусу, который закреплялся все надежнее, хоть Тера и отрекалась от него и пренебрегала ими.

Вздохнув, она встала и вышла сначала из комнаты, потом из дома. Выставила ладонь перед глазами, загораживаясь от солнца и чувствуя легкое покалывание на коже. Платок остался в груде грязного белья и теперь ее кожа открыта. Уже краснела от все еще горячего солнца. Постояв так некоторое время, она пошла в сторону дома и замерла в дверях. Напряглась.

Что-то опять было не так. Кто-то из них был взволнован.

4

Тяжело дыша, он воткнул меч в землю и закрыл глаза. К горлу подкатила тошнота и ноги от усталости подкосились, от чего он упал на колени, приваливаясь лбом к холодному металлу. Выдохнул медленно. Тело ощущалось тяжелым, мышцы болели, горели пламенем, и конечности не слушались. Наверное, он бы даже хлеб сейчас не поднял — слишком тяжелым тот казался.

− Это все еще отвратительно, − с легкой злостью в голосе сказал учитель и убрал меч в ножны. — Но ты продержался на минуту больше, чем обычно.

Ара улыбнулся вымученно, счастливый от скупой похвалы. Учитель просто не понимал. Он просто поддавался ему, поэтому держался так мало и проигрывал. Ара просто не хотел, чтобы учитель чувствовал себя ущемленным его прекрасным владением меча. Учитель ведь знал — Ара лучший, избранный Богом. То, что он сейчас потный и уставший ни о чем не говорило, он же не святой.

− Перерыв в полчаса, потом продолжим. Поход на монстра назначен на конец лета, когда жара спадет. До этого тебе нужно подготовится и в совершенстве овладеть мечом.

Скривившись от слов учителя, Ара поднял голову. Глаза слепило от солнца, от него же тек пот по спине и вискам. Пересилив себя, он неловко встал и, ослабевшими руками вытащил меч из земли. Металл горячий и тяжелый, скользящий в ладони от пота, правильно лег в ножны на бедре. Пошатнувшись, Ара убрал волосы с лица, чувствуя влагу на ладони. Потный, грязный, с царапинами и синяками — наверняка он выглядел ужасно. На такого ни одна симпатичная девка не посмотрела бы.

Еле передвигаясь, он пошел в сторону маленькой церквушки. Это здание за последнее время стало его домом. Ему выделили комнату с жесткой кровати, на которую через полгода Ара сам постелил мягкий матрас, который забрал у одной из старых женщин. В комнате кроме кровати стоял шкаф и небольшое окно — ужасные условия, но намного лучше, чем у остальных. Ара посещал утренние службы и первое время учился, читал книги, ел и много спал.

Это была идеальная жизнь, если б Папа не заставлял учится, но Ара это терпел, ведь его вкусно кормили и одевали.