Кому Новый год, а кому...(СИ)

Женщины вновь переглянулись.

— С полчаса, наверное. Потом я их выпроводила, — пояснила Валентина. — Уж больно жадные до чужой выпивки оказались, а предложили помочь с посылками, так носами закрутили. И на фига их поить? После мы решили: ещё по стопарику и всё… но как-то расслабились.

— Расслабились! Одну аж мешками насмерть придавило, другая ворота забыла закрыть — чуть всех под монастырь не подвела.

— Ворота я закрыла, — отрезала Валентина. — Ещё и цепью обмотала, чтобы не громыхали.

— А Вася сказал, что они были настежь распахнуты!

— Не знаю, чего он там наговорил, но точно помню, что ворота закрывала. Чуть пальцы не отморозила, потому что рукавицы в карманах фуфайки оставила, а я выскочила в чем была.

"Стоп! В чем была…" — Галина посмотрела на грязные халаты подопечных и натянутые поверх замызганные телогрейки.

В сортировочном цеху на первом этаже было холодно.

— А перед кем это Зинка форсила в новой кофточке? Ведь не перед дедом же Митяем?

Женщины только обескуражено развели руками.

— Не знаем… точнее, не помним. Когда с нами сидела, была в халате и телогрейке.

И тут Альбина в голос разревелась.

— Мы же с Зинкой из одной деревни. Что я теперь тете Любе скажу?

— Не голоси — по нервам бьет, — с досадой глянула на неё Юлька и тут же задумчиво пробормотала: — Зинка и не пила-то практически. Щемилась что-то: металась как кошка угорелая то в туалет, то на улицу покурить…

Галина негодующе фыркнула.

— Выходит, она на трезвую голову разделась и, несмотря на холод, решила прилечь отдохнуть на транспортер как раз под дыркой, откуда мешки падают?

— Выходит, что так, — пожала плечами Валентина, — Ну, говорю же, прикорнули малость, пока Кузьминишна не разбудила. Мы и милиции также сказали: хоть пытайте — нечего сказать. Забористая червивка оказалась, да ещё с самогоном…

По её телу прокатилась крупная дрожь.

— Бр-р-р! Говорила же мне мама — никогда не мешай самогон с вином!

Галина свирепо смотрела на маявшуюся с похмелья обнаглевшую троицу. У неё в голове не укладывалось, как можно настолько безответственно относиться к работе.

Сама Галина начала трудовую биографию ещё при Сталине. Даже тридцать лет спустя женщина хорошо помнила, как её в торжественной обстановке принимали в рабочий класс. И тогда напутственные речи своих наставников она восприняла как руководство к действию. Девушка постоянно перевыполняла план и часто занимала первые места в соцсоревнованиях. В двадцать пять лет её уже приняли в кандидаты, а через год и в члены КПСС. Портрет Галины уже несколько лет висел на красочном стенде "Ими гордится наш город" в сквере у железнодорожного вокзала. В свое время она вышла замуж за экспедитора Колю Веткина, и не прошло пяти лет, как молодая семья получила двухкомнатную квартиру в новенькой хрущевке.

В общем, грех жаловаться, удалась рабочая биография у Галины Викторовны.

Советская власть знала, как поощрять подобных людей: премии, ведомственные детские сады, больницы, профилактории, дома отдыха, туристические поездки за счет предприятия. Всё это было вполне доступно любому работнику… если он, конечно, соблюдал дисциплину и не упивался на работе вдрызг, как это сделали Валентина, Юля и Альбина. "Совсем разболтались, шмары бесстыжие — нянчатся с ними, как с тухлыми яйцами, вместо того, чтобы гнать в шею! Сталина на них нет!"

— Как Зина оказалась в вашей смене?

Сортировщицы только безразлично пожали плечами.

— Вроде бы Людка Климова в деревню к своим рванула и попросила Зинку на вторую смену остаться. А нам чё? Да хоть поселись она здесь — ни жарко, ни холодно!

И что с этих пьяниц взять? Пожалуй, что-нибудь вменяемое о происшедшем ЧП она могла услышать только от дежурного диспетчера Татьяны.

Перед тем как подняться на второй этаж, Галина прикрикнула на женщин.

— Хватит дурака валять!

— А мы чё? Менты здесь всё шмонали. Сказали: сидеть тихо и не мешать! Сейчас начнем… вот докурим!

— Я вам докурю! А ну-ка быстро зады подняли!

Каморку за стеклянной перегородкой, где обычно сидел дежурный диспетчер, сейчас занимала милиция. Сортировщицы газетного цеха что-то наперебой рассказывали внимательно слушавшему мужчине в штатском.

Галина прошла в большой, разгороженный шкафами зал и вдохнула ставший за сорок лет родным запах пыли, свежей типографской краски и сургуча. Именно с письменной сортировки когда-то начинала она свой трудовой путь. Здесь же у шкафов с ячейками районных почтовых отделений Галина встретила измотанную Татьяну — сорокалетнюю серьезную женщину, которую уважала за трудолюбие и порядочность. У шкафов своих участков крутились также порядком измученные молоденькие Клавдия и Надежда — единственные, кто из этой смены вышел на работу. Взяв из ящика пачку открыток, Галина встала рядом с Татьяной и также начала сортировать открытки.

— Что здесь стряслось?

— Кружилась я, Галина, в эту ночь как волчок, — устало пояснила та, — всё проморгала! А спрос-то будет не с пьянчужек — их в очередной раз возьмут на поруки, а меня премии теперь лишат и выговор объявят. А я в санаторий собиралась съездить.

— Начальству в обиду не дадим, и путевку твою отобьем, — заверила её Галина. — Как Зинка оказалась в Валентининой смене? Мы же когда-то решили, что во избежание дальнейших драк вместе с Альбиной их ставить не будем.

Татьяна только отмахнулась.

— А разве меня кто-нибудь предупредил? Зинка появилась через полчаса после начала смены, когда я уже по потолку бегала, думая, каким образом все дыры заткнуть? Аврал-то какой… рада была, что хоть эта вышла.

— Ну как-то же она объяснила свое появление?

— Сказала, что Людмила Климова слезно попросила её подменить. Дескать, её деревенский жених на другую заглядывается. А правда это или нет — не знаю. 4 января Людмила выйдет на смену — объяснительную заставлю написать.

Галина потянулась за новой пачкой открыток — привычная работа помогала размышлять.

— Знаешь, — поделилась она с Татьяной, — сдается мне, что здесь кроются шуры-муры вовсе не Людки, а самой Зинки. Ты же видела, как она сегодня на работу вырядилась?

— В смысле? — не поняла её собеседница.

— Ну, на транспортере покойница лежит в шикарной кофточке и плиссированной юбке. Я подумала, что Зинка приоделась так в честь праздника, а Валька говорит, что она за столом сидела как все: в телогрейке и халате.

— Действительно, странно, — нахмурилась Татьяна. — Знаешь, я настолько замоталась в эту ночь, что особо к ней не приглядывалась: покойников боюсь. Наверное, стоит рассказать об этом милиции?

— Мы же не знаем, ради кого она так принарядилась. Надо будет утром Трофимовне позвонить и спросить: по ком в последние дни сохла Зинка? Может, своим бабам проговорилась?

Елена Трофимовна была старшей сортировщицей в смене Лыгиной.

— Наверняка, — рассеянно согласилась Татьяна и вдруг резко повернулась к Галине. — Думаешь, опять с Альбинкой какого-нибудь жениха не поделили?

— Не знаю. Что-то царапает меня в этой истории — вот прямо на поверхности лежит. А почему труп до сих пор не увезли?

— Насколько я поняла, труповозку никак не дождутся. Дескать, много работы у дежурной бригады на этот Новый год: и поножовщина, и упившиеся насмерть, и замерзшие — вот до Жустова никак и не доберутся.

В зал заглянула одна из сортировщиц газетного цеха.

— Галина Викторовна, вас следователь спрашивает.

Следователем оказался молодой симпатичный мужчина.

"Наверное, как и Васю, женатые коллеги заставили в новогоднюю ночь дежурить" — подумала Галина.

— Как, по-вашему, были у убитой враги среди дежуривших в эту ночь женщин?

— Убитой? — Галина до последнего надеялась, что произошел несчастный случай.

— Да. Судя по характеру травмы и следам крови, кто-то ударил девушку тяжелым и острым предметом по затылку неподалеку от входа в цех, а потом по ленте транспортера подвез тело к отверстию со второго этажа.

Говорить про Альбину женщине не хотелось, но она понимала, что кто-то из сортировщиц все равно расскажет следователю о вражде двух девушек. Галина сомневалась в её виновности. Переругаться, разгорячившись до мордобоя — это одно, а вот тюкнуть исподтишка чем-то по затылку — совсем другое дело.

— Был конфликт, — тяжело вздохнув, она рассказала о давнем соперничестве. — Мы из-за этого развели их по разным сменам, но сегодня…

Следователь старательно записывал её показания.

— Выходит, гражданка Смолкина могла припомнить убитой старые обиды?

— Не думаю, — возразила Галина. — Понимаете, все их драки начинались после жуткой ругани, которую услышала бы вся сортировка. И…

Она запнулась, заметив, что на следователя её слова не произвели должного впечатления.

— Вообще-то, с нашими бабами ещё два обходчика пили и дед Митяй! Их вы не подозреваете?

— Мы проверили обходчиков. Остаток ночи они пьяными вдрызг проспали в будке железнодорожных рабочих в присутствии свидетелей. И дед Митяй там же находился — байки с мужиками травил.

— Может, кто-то ещё зашел на территорию — Вася же видел ворота распахнутыми?

— Сложно представить, чтобы кто-то посторонний пробрался в цех, чтобы убить незнакомую женщину, — сухо заметил следователь. — Зачем? И как он узнал бы, что остальные сменщицы лыка не вяжут и ему не помешают?

— Может, хотел посылку украсть да на Зинку напоролся?

— Куча посылок лежала в тележке во дворе — можно было без особых хлопот прихватить любую, обойдясь без душегубства.

— Ну бывают же эти… маньяки.

— Маньяку без надобности имитировать несчастный случай, подставляя тело убитой под падающие мешки. Он где убил женщину, там же её и бросил бы.

— Ну, не знаю даже, что там ещё могло произойти? — устало сдалась женщина. — Только не верю я в вину Альбины. Ссор уже давно между ними не было.

— А какие вообще конфликты возникают между сменщицами?

Галина нервно хмыкнула.

— Несть числа: иногда одна смена прошлангует и оставит другой большую часть корреспонденции разгребать после себя. Крику тогда бывает! Все жаловаться ко мне бегут. А иногда какую-нибудь раскуроченную посылку из смены в смену тайком перекидывают, чтобы за неё не платить.

— В смысле раскуроченную? — не понял следователь.

Галина поморщилась — тема была донельзя болезненная и скользкая.

— Вскрывают некоторые сволочи посылки и воруют из них вещи, — сухо пояснила она. — Причем крадет кто-то один, а сумму выплаты пострадавшим разбрасывают на всех, кто был в смене. Посылки и по сто рублей ценностью бывают — при зарплате в восемьдесят заплатить четвертак, ох, как накладно! И поймать такую пройдоху трудно, потому что невозможно уследить друг за другом в таком большом цехе, уставленном сверху до низу посылками. Вот и подозревают бабы друг друга в воровстве. Климат в коллективе, как понимаете, это не улучшает.

— Может, гражданка Лыгина застала кого-нибудь за таким занятием, вот её и убили?

— Это не выяснишь пока или распотрошенная посылка не найдется, или жалоба от отправителя не придет. Некоторые пройдохи приноровились виртуозно посылки вскрывать: печать сорвут, распорют ткань, а потом зашьют, заново сургучом зальют и уже нашу печать поставят. А кто там приглядывается, какой оттиск на сургуче? Цела печать и ладно! Так что пока до получателя не дойдет, факт пропажи вещей не обнаруживается.

Следователь пробежался глазами по своим записям.

— Прочитайте и распишитесь.

Приближалось восемь часов утра. В цехах замелькали люди из заступающей смены. Им, конечно, всё рассказали, и отовсюду неслись изумленные восклицания. Труп увезли в морг. В посылочном цехе разгорелся очередной громкий скандал между сменами из-за вынужденного ночного простоя в работе. Следователь продолжал допросы теперь уже вновь прибывших работников. Хотя, что они могли дельного сказать?

Галина оторвала от прошлогоднего навесного календаря последнюю страничку и повесила новый. В дверь заглянула Татьяна.

— Я смену сейчас передам и уйду?

— Иди, — отмахнулась Галина.

Татьяна немного задержалась в дверях.

— Альбину увезли. Жалко дурочку. Совсем ещё девчонка — тюрьма сломает ей жизнь.

Об этом же подумала и Галина, позвонив Елене Трофимовне. Одна из старейших работниц сортировки жила в коммунальной квартире, и пока кто-то из соседей подошел к телефону, а потом позвал женщину, прошло, наверное, минут десять. Всё это время Галина думала о… вязаной кофточке. "Эта вещь не для Зинки, — наконец поняла она, что её терзало последних пару часов. — В магазине такую не купишь — ручная работа какой-то умелой мастерицы. Заказать её — не дешевое удовольствие: четвертак запросят, а то и все тридцать рублей. Для Зинки огромные деньги. Мать подарила? Да у той ещё пять девчонок мал-мала меньше — едва концы с концами сводят. Опять же, где такую хорошую пряжу взяла? Разве что по большому блату можно где-то на базе урвать. Так где блат, а где наша Зинка?".

— Убили?! — ахнула Трофимовна, услышав, в чем дело. — Сейчас прибегу.

Жила она в Жустово, поэтому спустя четверть часа уже появилась в кабинете.

— В последний раз у Зинки кавалер наблюдался на ноябрьской демонстрации, — охотно рассказала она. — Но чёй-то они повздорили, и закручинилась наша девушка. А вот в последнюю смену вновь ожила, глазки засверкали. Ну, думаю, опять на свою задницу приключений ищет.

— Она тебе говорила про замену с Людкой Климовой?

— Нет. Со смены на два часа раньше ушла — сказала, что голова разболелась.

— Наверное, сбегала в общежитие, — предположила Галина, — переоделась и, где-то перехватив Климову, договорилась поработать за неё 31 декабря. Представляю, как Людка обрадовалась.

— Эк, её приперло — двое суток без сна проработать. Впрочем, дело молодое, и я когда-то могла три смены кряду пластаться. Но все же веская причина должна быть над собой так изгаляться.

— Думаю, она свидание кому-то в Новогоднюю ночь назначила.

Трофимовна удивленно рассмеялась.

— Ты чего, Викторовна? Какое свидание в такой грязище, да ещё в продуваемом насквозь цехе, где работы выше крыши и у любопытных сортировщиц ушки на макушке? Всё равно, что на перроне в момент прихода московского поезда встретиться.

— Лишние бутылки вина не просто так в тайнике у Валентининых баб появились. Наверняка их туда Зинка подложила, чтобы сортировщицы увлеклись выпивкой и её шашням не мешали. Кстати, Юлька утверждает, что сама покойница практически не пила и все время из подсобки выбегала. Думаю, ждала кого-то. И оделась вчера Зинка совсем не для грязной работы. Знаешь, в чем её нашли? В роскошной кофточке, связанной "ришелье" в виде разноцветных больших и маленьких цветов с жемчужинками в середке.