Кому Новый год, а кому...(СИ)

Кому Новый год, а кому…

После смерти мужа Галина привыкла Новый год встречать в одиночестве: ставила искусственную елочку, привычно нарезала "Оливье" и пекла медовик. Вечером к ней заезжали дочь с мужем и внуками: они торопливо поздравляли мать, дарили подарки и исчезали, чтобы продолжить веселье уже в кругу друзей.

Проводив родственников, женщина удобно располагалась в кресле и смотрела Голубой огонек. В полночь она выпивала бокал шампанского, а потом ждала двух часов, чтобы, как и все её земляки встретить Новый год уже по московскому времени.

Вот и в этот наступивший 1979 год женщина уютно клевала носом под "Ритмы зарубежной эстрады" в ожидании боя Кремлевских курантов, когда сквозь дремоту услышала телефонный звонок.

Зевающая женщина подошла к телефону, кинув рассеянный взгляд на часы. Стрелки показывали половину второго.

— Галина Викторовна, — внезапно раздался в трубке голос явно подвыпившего начальства. — С Новым годом!

— Спасибо, Даниил Егорович, — озадаченно откликнулась женщина, — И вас с праздником.

"Это сколько же он на грудь принял, что про меня вспомнил?"

Её недоумение можно было понять. Галина работала старшим диспетчером в сортировочном цехе местного почтамта. Полгода назад его возглавил Даниил Боган — мужчина вроде бы и молодой, но показавший себя на редкость вздорным типом. Вёл себя с подчиненными по-хамски, а те прозвали его Гавчуном, исподтишка пакостили и зачастую игнорировали даже вполне разумные распоряжения.

В общем, Боган вряд ли мог позвонить, чтобы сделать Галине приятное. Так оно и оказалось.

— Это… я… нет, вы, — Гавчун на пьяную голову запутался в местоимениях. — Короче, сейчас же поезжайте на сортировку!

Галина опешила:

— Сейчас? — потрясенно спросила она. — Зачем?

— Там это… Зинка Лыгина кони двинула.

— Чего? — женщина даже потрясла головой, решив, что, видимо, ещё спит.

— Чего-чего… мне милиция позвонила, а я это… не могу сейчас. А кто-то должен из начальства присутствовать при дознании.

"Понятно, куда ж ты такой пьяный попрешься!".

— Я живу на другом конце города, — напомнила Галина. — Транспорт уже не ходит, а такси в новогоднюю ночь не дождешься.

Боган что-то гневно прошипел и отключился. Не зная, как правильно поступить в столь сложной ситуации, взволнованная женщина позвонила на сортировку.

Трубку поднял незнакомый мужчина.

— Здравствуйте. Представьтесь и поясните причину вашего звонка.

"Милиция" — поняла Галина. На сортировке отродясь никто так вежливо не изъяснялся.

— Галина Викторовна Веткина. Я старшим диспетчером работаю. Начальство мне сейчас позвонило, чтобы приезжала, а я не знаю, как добраться до Жустово.

— Диктуйте адрес, мы пришлем транспорт.

Без малого час в ожидании машины замерзшая Галина притоптывала возле подъезда.

"Удался праздник — ничего не скажешь. А ведь так мечтала вволю поспать, какой-нибудь фильм по телевизору хороший посмотреть. И вот на тебе — отдохнула!"

Морозец нешуточно пощипывал нос и щеки, зато Галине не давали заскучать. Мимо то и дело проходили принаряженные в мишуру и маски развеселые компании с гармошками. И даже в третьем часу ночи в окружающих высотках светилось множество окон, и отовсюду неслись звуки музыки.

Правда, для кого-то праздник уже закончился — из сугроба у подъезда торчала выставленная жильцами малюсенькая елочка с остатками мишуры на пушистых лапках. Галину всегда удивляли такие люди. Зачем покупать живую елку, чтобы, даже не успев толком на неё полюбоваться, сразу же после полуночи выставлять из дома?

"И ведь не лень устраивать уборку едва ли не под звон курантов".

Впрочем, странных людей она в своей жизни повидала немало.

В ведении Галины была организация бесперебойной работы трех сортировочных цехов: письменного, посылочного и газетного.

Труд сортировщиц был физически тяжелым (ведь посылки достигали 8 килограммов веса, а иные пачки газет весили и того больше), чрезвычайно грязным, и к тому же низко оплачиваемым, поэтому в цехах царила текучка кадров.

Немудрено, что сюда шли работать в основном те, кто больше никуда не смог устроиться. Частенько попадались среди работниц и пьяницы, и условно осужденные или досрочно освобожденные, а также проститутки, которым милиция пригрозила статьей за тунеядство. Но в подавляющем большинстве здесь всё же работали деревенские девчонки, у которых не хватило терпения доучиться в ПТУ, а домой возвращаться не хотелось. Местному управлению связи принадлежало современное общежитие, и сортировщиц устраивали туда в первую очередь.

В общем, контингент на предприятии подобрался сложный: сортировщицы запросто могли и загулять, и приглянувшуюся посылку распотрошить, и срочные почтовые переводы заслать на другой конец страны.

Рассеянно выглядывая обещанную машину, Галина вспоминала графики работы сортировщиц. Обычно она раза три за день делала обход цехов, но в этом году 31 декабря выпало на воскресение. Впрочем, женщина прекрасно помнила, что смена, в которой обычно работала Зинаида Лыгина, ушла на выходные 30 декабря и должна была выйти только 3 января.

"Какого рожна она делала на сортировке в Новогоднюю ночь? Неужели уговорили подмениться? Небывалый случай, чтобы кто-то согласился в такой праздник на подмену выйти. Да и вообще, в этой же смене Альбинка Смолкина работает. Им же нельзя встречаться — покалечат друг друга. Может Зинку того… она и убила?".

Девушки приехали из одной деревни и когда-то были подружками. Но Альбина увела у Зинки жениха, и с тех пор между ними царила лютая вражда, хотя ветреный парень также легко бросил и разлучницу. Девушки несколько раз дрались, а уж как обзывали друг друга — у шоферов глаза завистливо округлялись

Во двор въехал крытый ГАЗ с надписью "Почта СССР".

— Садитесь, Галина Викторовна, — распахнул перед ней дверцу водитель Вася Анучкин. — Вы уж простите, что так долго ехал. Но Татьяна настояла, чтобы сначала загрузился. Московский рейс ведь ждать не будет. Подброшу вас до сортировки и сразу в аэропорт.

— Правильно Татьяна сделала, — похвалила дежурного диспетчера Галина. — За задержку корреспонденции всем шею намылят. А ты сегодня один дежуришь?

— Экспедитору разрешили в ночь не выходить. Начальство сказало: всего-то один рейс — сам справишься. А сегодня даже не моя смена, — с заметной обидой заметил он. — Мужики совсем совесть потеряли: на механика всем скопом насели, мол, я холостой да бездетный, а им перед детишками надо Дедов Морозов изображать. Жрать водяру им надо! По-ихнему выходит, если я не пью и семьи не имею — значит, у меня и дел никаких нет, и праздников не существует? Вот и выходит: кому-то Новый год, а кому-то…

Галина покосилась на бубнящего парня: "Какой же нудный! Ну какие у тебя особые дела? Живешь на всем готовеньком с родителями. Немудрено, что от тебя невеста сбежала".

Досужие сортировщицы, которые за редким исключением были незамужними, умудрились разузнать, что у Васи когда-то была девушка. Молодые люди познакомились, когда тот служил в армии. И вроде бы после демобилизации собрались пожениться, переписывались и все было хорошо: девушка даже билет взяла, чтобы уехать к жениху, но вдруг произошла серьезная размолвка. Вася так переживал, что едва не спился. К счастью, его родителям удалось привести сына в чувство и устроить на работу в автобазу связи. На баб из сортировки, несмотря на их настырные заигрывания, Вася не обращал внимания.

Надо сказать, что к предприятию было прикреплено несколько машин, которые развозили почту как по городу, так и по районам области. Но 1 января, когда были закрыты все почтовые отделения, водителю предстояло сделать только один ночной рейс в аэропорт, откуда самолетами письма, бандероли и посылки разлетались по всей стране.

На Новый год люди массово отправляли красочные поздравительные открытки родным и друзьям, а то и просто знакомым людям. Имели они обыкновение также посылать к празднику посылки, стремясь порадовать близких каким-нибудь дефицитом. По этой причине на Новый год все цеха сортировки оказывались буквально заваленными открытками и посылками. Сортировщицы зашивались, не в силах переработать и разгрести этот завал, и тогда начальство почтамта организовывало субботники, привлекая в цеха и почтальонов, и операторов, и бухгалтеров. Вызывали на помощь в выходные дни даже водителей. И вот теперь Вася жаловался на произвол начальства.

— Мало того, что 29 отработал — мотался к черту на рога аж в Ивантеев кордон: кто-то догадался прислать письмо тамошним кержакам. Вернулся поздней ночью, а 30 декабря вместо того, чтобы отоспаться, пришлось тащиться на сортировку — посылки кидать. Сегодня с утра как проклятый по городским отделениям мотался, а теперь ещё и в ночь заставили выйти. Как будто мне больше всех надо.

— Бывают такие дни, — без малейшего сочувствия заметила женщина. — Молодой, здоровый, справишься.

В кабине ГАЗончика было тепло, и женщина сняла варежки с окоченевших рук.

— Рассказывай, Вася, что случилось?

Парень замялся.

— Сам толком не знаю.

— И всё же…

— Что-что! — внезапно разозлился Вася. — Перепились бабы вусмерть в честь праздничка. Даже к омскому поезду не вышли. Говорят, проводники их на чем свет чихвостили. Так и увезли почту дальше по маршруту.

Галина ахнула: "Ну, я им устрою праздничек! Всех премии лишу!"

Сортировочный цех находился на территории крупного железнодорожного узла в пригороде Жустово, потому что большая часть почтовых отправлений приходила в областной город в почтово-багажных вагонах, проходивших мимо поездов.

Здание было огорожено высоким забором, и помимо ворот на проходной были ещё одни, выходившие непосредственно на перрон. Когда подходил поезд, их открывали. Посылки и мешки с корреспонденцией перегружали из вагона в тележки, которые при помощи автокара везли для дальнейшей сортировки в цех.

По словам Васи, когда он подъехал к воротам и нажал на кнопку вызова, никто навстречу не вышел. Смекнув, чем дело пахнет, парень каким-то образом перелез через забор и открыл замок. И только заехав во двор, заметил, что там стоят уже заметенные снегом, но по-прежнему груженые тележки, а ворота на перрон вообще распахнуты настежь.

— Да они совсем чокнулись? — рассвирепела Галина. — Ведь посылки разворовать могли. Куда же Татьяна смотрела?

— Татьяна Кузьминична на втором этаже застряла. Письменной сортировке едва ли не настал полный трындец. Баба Леля внезапно заболела: заступила на смену и сердце прихватило. А Сонька Глотова и вовсе не пришла… даже не позвонила. Запила, наверное. Тут такой завал, в открытках бабы едва ли не по шею увязли, а из четверых только две сменщицы остались. Вот Татьяна Кузьминична вместе с ними и пласталась. Так торопились мешки подготовить к московскому самолету, что едва руки не вывихнули. И только когда начали их скидывать, по звуку поняли, что транспортер внизу не работает, поэтому мешки валятся в одну кучу. Спустились в посылочный цех, а бабы в подсобке пьяные как зюзи дрыхнут!

— Сволочи! — выругалась Галина. — Так Зинка насмерть упилась?

Вася смущенно кашлянул.

— Нет, — понизил он голос. — Её нашли мертвой на ленте транспортера аккурат под мешками с письмами. Черт знает, зачем Зинка там спать угнездилась. Ну а бабы из письменной сортировки, ясен пень, её не заметили.

Галина кивнула головой. Мешки с письмами по транспортеру второго этажа, во избежание несчастных случаев, заезжали в своеобразный оцинкованный короб, и увидеть сверху, что творится внизу, действительно, было невозможно.

Высадив Галину у здания сортировки, Вася развернулся и уехал в аэропорт.

Ворота возле проходной были настежь распахнуты. Вахтер здесь дежурил только днем, а на ночь двери запирались на внутренний замок. Как уже упоминал Вася, дежурного водителя должна была во внутрь пропустить по звонку одна из сортировщиц посылочного цеха. Ни за кем конкретно эта обязанность закреплена не была — кого старшая по смене пошлет прогуляться до ворот, тот и откроет.

Галина оглядела двор. Возле милицейских машин топтались несколько курящих мужчин. К её облегчению, ворота на перрон уже были закрыты, да и тележки стояли пустыми.

"Надеюсь, что ничего не пропало".

Она зашла в цех и протиснулась между терриконами, дожидавшихся своей очереди на отправку посылок к транспортеру.

К её удивлению, Зина все ещё лежала на черной ленте. Мешки с неё убрали (наверняка, они уже ехали в аэропорт), но почему-то тело ещё не увезли в морг. Галина, страдальчески поморщившись, отвела глаза. Ей стало жаль девушку.

Зинка славилась уникальной бестолковостью, поэтому, несмотря на привлекательную внешность, никак не могла найти себе мужа. Была в ней какая-то навязчивая настырность, отпугивающая кавалеров

— Девушка гордость иметь должна, — бывало, учила её Галина. — Ну что ты за парнями бегаешь как собачонка? Похитрее надо быть… простота в таком деле хуже воровства.

До её слуха донеслись приглушенные женские голоса.

"А, вот и они, лахудры чертовы!"

Но перед тем как уйти, она ещё раз бросила взгляд на бедолагу. Застывшее лицо было словно припорошено пеплом.

"Это же пыль от мешков" — догадалась Галина.

Грязной также стала модная плиссированная юбка и на редкость красивая кофточка из вывязанных "ришелье" разноцветных больших и маленьких цветов с жемчужинками в середине.

"Надо же, как шикарно принарядилась к Новому году, бедолага. Кто же знал, что он последним окажется"

Галина заглянула за кучу составленных друг на друга посылок, и увидела вольготно развалившихся на мешках сортировщиц. Вконец распоясавшиеся бабы с наслаждением дымили папиросами, хотя курить здесь было строжайше запрещено.

— Вы совсем ошалели! — накинулась на них Галина. — Решили ещё и цех сжечь? Мало вам трупа и омского поезда?

Бабы страдальчески поморщились.

— Не пыли, Викторовна, — примирительно пробормотала Валентина Суворина. — Голова сейчас лопнет.

Сорокалетняя сухопарая Валентина была старшей в смене. Одинокая баба больше всего на свете любила выпить в душевной компании.

— Какого черта вы так улакались? Ну, выпили в полночь… понимаю, дело такое, что вся страна празднует, и вам тоже хочется. За стопку, другую кто же осудит? А сколько вы на грудь приняли?

Женщины виновато потупили глаза.

— Так вышло! — коротко ответила Юлька Давыдкина — вертлявая и злоязычная бабенка.

— Чего вышло-то? — разозлилась Галина.

— Мы купили две бутылки червивки, — пояснила Альбина — хорошенькая толстушка, — и спрятали в диван в подсобке, чтобы Гавчун не нашел. А когда сунулись в заначку, там пять огнетушителей оказалось.

— Размножились, что ли? Или Дед Мороз вам на радость принес?

Бабы безразлично пожали плечами. Им было абсолютно всё равно, откуда взялось лишнее вино в их тайнике.

— Неужели вы на четверых раздавили пять бутылок?

Сортировщицы быстро переглянулись.

— Ну… нам курганский поезд обходчики помогали разгружать, — с тяжелым вздохом призналась Валентина. — Мы и пригласили их вместе встретить Новый год. Мужики с собой ещё поллитровку притаранили.

Галина схватилась за сердце.

— И вы левых мужиков притащили в цех, доверху забитый ценными посылками?

Но глядя на невозмутимые лица подчиненных, она поняла, что с обходчиками бабы договорились загодя. И после разгрузки курганского поезда вся компашка отправилась праздновать Новый год, решив, что с посылками за час-другой во дворе ничего не станется. Да, видимо, увлеклись попойкой.

— Сколько обходчиков было?

— Трое: Колька с Генкой Стикановы и дед Митяй.

— На этих братьях клейма поставить некуда: пройдохи и горлопаны. А дед Митяй так и вовсе алкоголик!

— А че они не люди? — ехидно возмутилась Юлька. — Имеют законное право на отдых. Так в нашей Конституции родная партия записала.

— Не путай партию в свои грязные делишки! Не хватало ещё до антисоветчины докатиться, — рявкнула Галина. — И сколько же эти горе-кавалеры здесь проторчали?