Дело о детях благородных семейств

— Он сказал, кому служит тот бруно, что нанял вас?

— Нет, он никогда не говорит об этом. Нам без разницы, лишь бы платили. Сказал только, что два петуха что-то не поделили и у одного клюв коротковат, чтоб драться самому.

— Где я могу найти вашего атамана?

— Он собирал нас в «Сломанном колесе», но теперь вы его там не найдёте. Он заляжет на дно и будет лежать камнем, пока пыль не осядет.

— А этого бруно, передавшего заказ, ты видел? Знаешь, где Крот с ним встречался?

— Нет, мне это без надобности.

Какое-то время Марк задумчиво изучал стоявшего перед ним верзилу, а потом, подумав, что тот больше ничего интересного не скажет, потому что не знает, отправился в Серую башню. Он не стал подниматься наверх, ему не хотелось оказаться в шумных залах королевского дворца, освещённых множеством огней и заполненных музыкой и щебетанием толпившихся там придворных. Ему нужно было подумать, потому он вышел в сумрачную подземную галерею, скудно освещённую укреплёнными на стенах факелами, и пошёл по ней, рассеянно кивая стражникам, стоявшим на своих постах у дверей складов и арсеналов.

Итак, ему удалось выяснить, что какой-то слуга нанял шайку Крота для того, чтоб убить его. Причём, судя по оговорке разбойника о петухе с коротким клювом, заказ этот исходил от какого-то дворянина, то есть заказчиком был мужчина, причём не бедный, если платил золотом и, возможно, не слишком сведущий в таких делах, потому что за такую работу обычно платят пригоршней серебра. Видимо, Кроту указали на его цель где-то на улице и сообщили о маршруте, которым он может следовать, и сопровождавших его везде двух оруженосцах, либо он сам какое-то время следил за ним, готовясь к нападению.

В любом случае нужно было отыскать и допросить этого Крота и его братца Святошу, и Марк какое-то время боролся с искушением лично отправиться в притон «Сломанное колесо», расположенный на севере в самых тёмных трущобах. Но тревога Филбертуса была оправдана: если кто-то вознамерился убить его, то вряд ли теперь остановится. Кто знает, не собирает ли теперь этот Крот новую шайку, чтоб всё-таки отработать полученное от заказчика золото. А потому пойди он в столь опасное место без надёжной охраны, то только облегчил бы задачу своему противнику. А брать с собой дюжину стражников или сыщиков не имело смысла, поскольку при таком эскорте с ним просто никто не станет разговаривать.

В конце концов, он решил, что не стоит так рисковать и, войдя в свой кабинет в Серой башне, сразу же отправил уже ожидавшего его там Шарля на поиски Гаспара. Сыщик пришёл по первому зову и, было видно, что он очень встревожен.

— На вас вчера напали, ваша светлость? — с порога спросил он, и Марку не оставалось ничего другого, как подтвердить это.

— Именно по этому делу я и позвал тебя, дружище, — сообщил он. — Отправляйся в «Сломанное колесо» и разведай там для меня кое-что.

Он рассказал сыщику о том, что узнал от Рула, и велел ему разыскать Крота и его брата, и как можно больше узнать о заказчике покушения.

— Хорошо, если тебе удастся притащить эту парочку сюда, но если нет, то хотя бы узнай, где они и чем заняты сейчас.

— Я всё выясню, ваша светлость! — с необыкновенным для него пылом воскликнул Гаспар. — Надо же, покушаться на жизнь барона де Сегюра! Какая наглость! Я приволоку их обоих сюда и лично выбью всё, что они знают. А вы уж будьте поосторожнее, раз так. Не бегайте сами по городу, у нас полно смышлёных парней, которые хорошо знают своё дело!

И, поклонившись, отправился выполнять приказ, а Марк подошёл к окну. Теперь, когда он пустил своего лучшего сыщика по следу Крота, тот перестал его интересовать. Куда больше ему хотелось знать, кто же нанял этих бандитов. Раз за разом он перебирал в памяти знакомых аристократов, размышляя, кто из них мог желать ему смерти. Он не так давно вернулся в Сен-Марко после долгого отсутствия, и был уже далеко не тем зелёным юнцом, который бросался в любую драку, стремясь испытать судьбу. Его злые шутки, скандалы и дуэли давно остались в прошлом. Он был занят на королевской службе и не желал растрачивать время и силы на пустые ссоры. Он научился сглаживать конфликты, которые иногда возникали в общении со слишком уж заносчивыми и обидчивыми собеседниками, да и его статус друга короля в известной мере защищал его от нападок. У него не было связей с женщинами, на честь которых он мог бы покушаться, рискуя вызвать гнев их родственников или мужей. Да и расследуемые им дела, насколько он помнил, не увеличили ряды его врагов, потому что он лишь выполнял приказы короля и графа Раймунда, а доведённые до логического конца дела впоследствии рассматривал королевский суд. Его никто не мог обвинить в предательстве интересов королевства, поскольку в тот момент, когда Жоан признал поражение в войне и просил мира у алкорцев, его не было рядом, он был в плену. Да если кого-то и можно было упрекать в трусости, то не его, поскольку сам-то он успел неплохо повоевать во время этого похода, сразившись со многими врагами и потеряв боевых друзей.

Он стоял у окна, глядя на залитое сияющей синевой небо над городом, и пытался вспомнить, не случалось ли ему в последнее время ненароком оскорбить кого-то. Но нет, он со всеми был выдержан и тактичен. Никто не требовал от него извинений и не обвинял в неуважении. Может, кто-то был введён в заблуждение? Может, какая-нибудь экзальтированная девица дала повод своему отцу или брату подозревать его в тайной связи? Или кто-то просто оклеветал его за глаза или натравил на него неведомого аристократа, который, не решаясь выступить против него открыто, пытался таким образом отомстить за свою обиду? Но в таком случае, ему вряд ли удастся узнать об этом, пока он сам не встретиться с этим мнимым обиженным лицом к лицу.

А, может, это всё же кто-то из его далёкого прошлого? Ведь тогда он действительно многих обидел, при этом отделываясь символическим наказанием, строгим внушением короля, а то и просто оставаясь совершенно безнаказанным. Арман любил его, и хоть старался исправить его злой нрав, всё же всегда помнил о его сиротской судьбе и потому жалел, веря в то, что со временем его добрые наклонности возьмут верх над дурным воспитанием. Но столь ли тяжкими были его проступки в то время, чтоб так откликнуться по прошествии многих лет? И почему только теперь?

Марк погрузился в воспоминания и с сожалением должен был признать, что грешил немало и его дерзкие выходки нанесли обиду многим людям. Ему даже приходилось убивать, и не раз, и далеко не всегда это было так уж необходимо или хотя бы оправдано. А в годы бесприютных странствий, постоянно нуждаясь, не он ли соглашался за увесистый кошелёк вызвать кого-то под надуманным предлогом на дуэль и убить? Что это было, как не заказное убийство? Может, теперь кто-то пытается отплатить ему той же монетой? Он покачал головой. Что толку теперь думать об этом? Сделанного не воротишь, как бы он не сожалел об этом. И вовсе не обязательно, что эти нападения как-то связаны с его былыми преступлениями. Ему просто нужно найти заказчика, и тогда всё выяснится само собой.

От тяжёлых раздумий его отвлёк Монсо, который принёс почту, и Марку пришлось вернуться к насущным делам. Он прочёл письма, которые, по мнению секретаря, заслуживали его внимания, затем подписал срочные документы. После он вспомнил, что всё ещё не закончил писать отчёт по завершённому недавно делу, и если он не представит этот отчёт утром барону де Грамону, его ждёт очередная порция нытья вперемешку с горькими упрёками, достойными брошенной жены, и угрозами немедля нажаловаться на него графу Раймунду, королю и святой Лурдес.

Закончив отчёт уже после первой стражи, он погасил в кабинете свечи и отправился во дворец, чтоб отыскать свободную спальню и лечь спать.

Утро было тёмным, и вставать ему не хотелось. Он какое-то время лежал в постели, глядя в потолок и пытаясь вспомнить, когда он последний раз навещал свою семью, живущую в старом тёткином доме на нижней площади. Потом ему вдруг стало интересно, почему его оруженосцы не спешат принести ему воду и свежую сорочку, но потом вспомнил, что забыл сказать им, где устроился на ночлег, а значит, ему самому придётся позаботиться об утреннем туалете и искать в сундуках, что сегодня надеть.

Выйдя из спальни, он прошёл по коридору до ближайшей трапезной, где сидели сонные придворные, которых держали здесь для оказания мелких, необременительных и потому почётных услуг более высокопоставленным особам. Они лениво переговаривались, но стоило ему войти, как они испуганно смолкли и вроде как даже сбились в кучку, настороженно поглядывая на него. Видимо, решили, что их скромные персоны настолько заинтересовали тайную полицию, что сам барон де Сегюр зашёл послушать их досужую болтовню. Слуга подал ему завтрак, он не торопясь поел и отправился восвояси, провожаемый их тревожными взглядами.

Когда он вошёл в свой кабинет, там, на столе уже горели свечи, а слуга растапливал камин, сосредоточенно подкидывая в него тонкие полешки какого-то пахучего дерева. Причиной его рвения был вовсе не хозяин кабинета, а гость, устроившийся за его столом. Филбертус сидел в кресле и с глубокомысленным видом читал оставленный там с вечера отчёт де Грамону.

— Это всё правда? — спросил он, приветственно кивнув Марку, и даже для виду не попытавшись освободить ему место. — Этого слизняка де Розетто действительно скоро обвинят в шпионаже?

— Это конфиденциальная информация, — проворчал Марк и сел на стул возле стола.

— Я никому не скажу. Просто он проиграл мне полсотни марок и до сих пор не оплатил этот долг. Говорит, что нет денег, а тут выходит ему платят северные бароны, и я полагаю, что немало.

— Если б ты дочитал до конца, то понял бы, что он только начал свою деятельность на этой неблагодарной стезе и пока передал им только то, что мы ему подсунули. Вряд ли он успел получить за это плату. Но всё же поторопись истребовать у него долг, иначе ничего не получишь. В рудниках он много не заработает.

— С его-то холёными ручками, — презрительно хмыкнул Филбертус и задумался. — У него была такая милая брошь на жабо. Знаешь, в виде крыла бабочки. Если она не фальшивая, то на сумму долга потянет. Я поговорю с ним.

— Только постарайся не повредить его, поскольку ему предстоят нелёгкие разговоры с нашими сыщиками.

— Ладно, — после некоторого колебания пообещал маг. — Я только чуть-чуть его припугну, чтоб он не увиливал. Я пришёл к тебе по другому делу. Вернее, по тому, которое мы обсуждали вчера в Шато-Блуа. Эй, малый, — он обернулся к слуге возле камина, — ты закончил? Тогда иди.

Слуга поднялся и, поймав брошенную им монетку, поклонился и вышел. Марк вопросительно взглянул на Филбертуса. Тот задумчиво изучал свои ухоженные руки, видимо, размышляя, что бы он сам стал делать ими в рудниках.

— Ты хотел что-то сказать? — спросил Марк, поняв, что это что-то ему не понравится.

— Сегодня ночью умер колдун, называвший себя Синим вороном, очевидно, из-за огромного носа соответствующего цвета, — сообщил маг и сокрушённо вздохнул. — Он повесился.

Марк, прищурившись, смотрел на него, чувствуя, что вопрос о рудниках, который, кажется, обдумывал Филбертус, теперь живо интересует и его.

— Что за ритуал ты проделал с той верёвкой, друг мой? — вкрадчиво спросил он.

Филбертус подозрительно взглянул на него.

— Я уже сказал: ритуал отражения. Это когда заклятие зеркалится на того, кто его направил.

— То есть, ты знал, к чему это приведёт. Ты ведь понимал, что мне очень нужно поговорить с этим колдуном? Или ты поможешь мне пообщаться с его духом, задать вопросы о заказчике и получить нужные мне ответы? Ты дал мне одни сутки и сам же мне мешаешь?

— Я сказал тебе про ритуал, и ты не возражал, — напомнил ему Филбертус. — К тому же у меня не было другого способа узнать, кто на той стороне связи с этой верёвкой. Ну, и, кроме того, я избрал меньшее зло. Теперь он уж точно ничего против тебя не предпримет.

— Спасибо за заботу, — кивнул Марк. — Где жил этот Синий ворон?

— На улице аптекарей. Второй этаж дома Медной печати. Ты узнаешь его по круглому щиту на фасаде. Там несколько комнатушек, которые сдаются неудачникам вроде него. У них общая комната для приёма клиентов, и они из-за неё постоянно ссорятся, так что каждый с удовольствием расскажет тебе всё о своих соседях, лишь бы им насолить. Если что, припугни их ответственностью за незаконное колдовство, это хорошо освежит им память. Как браслет?

Марк приподнял рукав и посмотрел на бирюзовые вставки.

— Пока без изменений.

— Не благодари, — покровительственно улыбнулся Филбертус и, поднявшись, прошествовал к дверям.

— Петух, — проворчал ему вслед Марк.

На этот раз он не стал колебаться, а сразу взял с собой отряд стражников и несколько сыщиков и в сопровождении оруженосцев верхом отправился на улицу аптекарей. Нужный дом на этой извилистой узкой улочке он отыскал без труда. Трёхэтажное здание с почерневшими от времени старыми стенами, по которым бежали трещины, кое-где замазанные пожелтевшей известью, смешанной с речным песком, было украшено круглым щитом, некогда покрытым медной краской. Теперь краска местами облезла, и щит больше напоминал заплату на рубище нищего, чем медную печать.

Передав лошадей оруженосцам, он поставил возле дверей стражников и приказал им никого не выпускать, после чего вместе с остальными поднялся на второй этаж, где сыщики тут же разошлись по комнатам, чтоб произвести обыск. Навстречу барону вышел слегка растерянный седой старик в чёрной мантии из дорогого сукна с широким белым воротником и представился главой гильдии аптекарей. Марк был с ним учтив и вскоре узнал, что комнаты в этом доме гильдия сдаёт всем желающим, но жильцы никакого отношения к ней не имеют.

— Меня пригласили сюда, чтоб засвидетельствовать смерть одного из жильцов, — пояснил старик. — Я тут же сообщил об этом в магистрат города, но никак не думал, что это прискорбное событие привлечёт внимание тайной полиции. Уверяю вас, ваша светлость, что наша гильдия не имеет никакого отношения ко всему этому. Этот дом достался нам после смерти почётного члена, не имевшего наследников, и давно стал обузой. Я уже предлагал выселить отсюда этих оборванцев, но найти приличных жильцов для этого дома очень сложно, он ветхий. Да и содержать его слишком дорого. Ремонтировать эту развалюху бессмысленно, снос тоже потребует затрат, к тому же при этом могут быть повреждены соседние дома, принадлежащие уважаемым семьям. Вот и приходится терпеть здесь этих мошенников.

— Выходит, вы знаете, что это мошенники? — уточнил барон, проходя мимо него в маленькую комнатёнку, где так же находились двое немолодых мужчин в таких же мантиях, занятых осмотром трупа, лежащего на полу.

Увидев вошедшего, они тут же поднялись с колен и поклонились.

— Конечно, мы это знаем, — подтвердил глава гильдии. — Мы занимаемся не только изготовлением и продажей лекарств и амулетов. Довольно часто нам приходится заниматься лечением тех, у кого не хватает денег на оплату лекарей. Потому нашу улицу часто посещают больные люди, и негодяи этим пользуются.

— Они специально поселились здесь, чтоб легче было находить клиентов, — проворчал другой аптекарь. — Доведённые до отчаяния и потерявшие надежду на исцеление больные часто становятся жертвой шарлатанов. Наши пациенты хотят жить и избавиться от страданий, и когда лечение не даёт результата, начинают верить в чудо. Они покупают здесь амулеты и заказывают магические обряды.

— И эти амулеты и обряды не помогают?

— Когда как, — уклончиво ответил третий.

— Помогает только сила убеждения, — сердито осадил его глава гильдии.

— Думать так, значит, отрицать духовную силу, которая является сутью нашего мира! — запальчиво возразил тот.

— Отложим научные споры, — остановил их Марк и опустился на одно колено рядом с трупом.

Синий ворон был уже немолод, довольно уродлив и его длинный нос действительно был синеватого оттенка, который стал ещё синее после смерти. Пояс, на котором он повесился, всё ещё был у него на шее. Осмотрев покойного и уделив особое внимание его рукам, скользящему узлу на поясе и странгуляционной борозде на шее, Марк убедился, что в данном случае, скорее всего, имело место самоубийство. Никаких признаков борьбы или удушения другим человеком он не обнаружил. Рядом лежал колченогий стул, а, подняв глаза, он увидел свисающую с низкого потолка вторую часть пояса, привязанного к балке.

— Что вы можете сказать об этом человеке? — спросил он, обведя глазами стоявших рядом аптекарей.

— Он исправно платил за комнату, — пожал плечами старик.

— Торговал амулетами, которые заказывал в мастерской на улице медников, — добавил второй.

— Я слышал, что он занимался не только врачеванием, на что, кстати, не имел права, — добавил третий, — но и проводил другие ритуалы, весьма зловещие.

Марк вопросительно взглянул на него.

— Его побаивались, — нехотя пояснил глава гильдии. — В основном женщины и дети. Говорили, что он может навести порчу или даже смерть.

— Почему не доложили об этом в магистрат? — нахмурился Марк.

— Это только слухи. Не было ни одного случая, чтоб он навредил кому-то из живущих на нашей улице. Не исключено, что причиной таких слухов было то, что был он человек крайне неприятный, к тому же уродливый и горбатый.

— Да от одного его пристального злобного взгляда оторопь брала!

— Ладно, — кивнул Марк, поднимаясь на ноги. — Продолжайте господа, а я поговорю с вашими арендаторами.

Зал для приёма клиентов оказался комнатой чуть больше, со стенами, которые были задрапированы пыльным чёрным полотном. В центре размещался квадратный столик, застеленный вытертой скатертью из бордового бархата, который был так изношен, что приобрёл сероватый оттенок, а местами протёрся до основы. Возле стола друг против друга стояли два кресла из покрытой потрескавшимся красным лаком сосны. Они тоже были ветхими, вытертая резьба подлокотников и спинок местами потрескалась, а кое-где и обломилась. Больше никаких вещей в помещении не было, видимо, каждый из жильцов приносил свои магические аксессуары с собой.

Теперь здесь стоял стражник и сурово смотрел на сбившихся в перепуганную кучку людей: трёх мужчин и двух женщин. Одеты они были весьма необычно: один в халат из ветхой парчи, другой в балахон, расшитый странными знаками. Одна из женщин, казалась моложе и считалась бы привлекательной, если б не её изогнутые в какой-то злобной гримасе накрашенные губы и слишком высоко наведённые углём брови, придававшие взгляду её чёрных глаз хищное выражение. Её одеяние ярко-алого цвета было дополнено целым набором цепочек с висящими на них амулетами, среди которых бросались в глаза черепа и маленькие медные кинжалы.

Когда барон вошёл, стражник, свирепо глянув на эту пёструю компанию, подошёл к столу и развернул кресло. Марк сел и какое-то время изучал оробевших жильцов дома Медной печати. Выражение лица у него при этом было равнодушное и даже немного брезгливое. Потом, посмотрев на свою руку, украшенную перстнями, он негромко спросил:

— В чём же мне вас обвинить? В мошенничестве, убийстве или в нарушении закона о колдовстве? Разница не так уж велика, разве что в первом случае вы отделаетесь заточением в Чёрной башне и клеймением, в двух других будете с почётом встречены в Серой или Белой башне и закончите свои никчёмные жизни на виселице или на костре. Мошенничество не по моей части, но уж коль я сюда явился, то тратить время на такие мелочи глупо, но и заниматься вами мне не досуг, потому сдам-ка я вас всех господину Филбертусу, которому последнее время явно нечем заняться, кроме как подкидывать мне проблемы.

— За что же нас сдавать ему? — испуганно проблеял облачённый в парчовые обноски старик с седой козлиной бородой. — Мы честные люди, и не сделали никому никакого зла.

— Так ли? — усмехнулся барон. — Но ведь подколдовываете втихаря. Сейчас мои сыщики обыскивают ваши каморки, и ведь точно найдут там что-то такое, что заинтересует королевских магов.

— Вряд ли им интересна столь мелкая рыбёшка, — тревожно взглянув на него, заметила женщина в алом. — Иначе б нас давно переловили.

— Руки не доходили, — улыбнулся Марк. — А вот если я отправлю вас к нему с посланием, в котором изложу подозрения тайной полиции на ваш счёт, ему деваться будет некуда. А то, что рыбёшка мелкая, так мелкую можно и не потрошить, а сразу — в кипяток. Есть нечего, так хоть навар…

— Помилуйте, ваша светлость, — надрывно проныла матрона в наряде купеческой вдовы, на шее у которой висела фальшивая цепь с медальоном в виде глаза с двумя зрачками. — Мы всего лишь занимаемся гаданием и иногда продаём амулеты. Так ведь и аптекари амулетами торгуют!

— Ну, им такое право предоставлено королевским указом, как членам гильдии аптекарей. Они имеют соответствующее образование, сдают экзамен, проходят долгий путь ученичества, покупают членство, а потом платят в казну налоги. А вы? Бездельники и шарлатаны, которые наживаются на людских бедах, на бедах добрых подданных нашего короля. Так как же мне с вами поступить?

— Ваша светлость, — проговорил, протиснувшись вперёд, молодой человек в расшитой летучими мышами мантии. — Ежели вам так уж хочется обвинить нас в чём-то, то обвините в том, о чём говорите, в мошенничестве. Там ведь не обязательно клеймение, там можно просто штраф выплатить. А мы уж вас не обидим…

— А тебя, мышь летучая, я обвиню в попытке подкупа королевского чиновника! — рыкнул Марк. — За это не клеймение, а отсечение руки положено. Эй, стражник, ты слышал, что он сказал?

— Как есть, предлагал взятку вашей светлости! — отрапортовал тот.

— Ну, его свидетельство, это вдобавок, а так и моего слова достаточно будет, — пробормотал Марк, наблюдая, как постепенно заливается белизной конопатое лицо парня.

— Ваша светлость, господин барон, — раздался ещё один голос и вперёд вышел мужчина средних лет в мантии книжника, — позвольте ничтожному спросить, отчего вам вдруг вздумалось так наказывать нас за наши прегрешения? Сколько лет мы жили здесь, промышляя своим презренным ремеслом, делились доходом с аптекарями и теми, кто надзирает от имени королевских магов за такими, как мы, и никому не мешали. Колдовство наше мелкое, и не колдовство даже, а так, заклинательство, и не зловредное вовсе, а, может, иногда и полезное, поскольку бывали здесь и такие клиенты, кто уходил от нас исцелёнными и благодарными. Кому-то мы помочь не смогли, так и лекарь не каждого от смерти спасёт. Что же случилось, что такая знатная особа вдруг обратила внимание на мышей подпольных, которые тяжким трудом добывают себе жалкие медяки на чёрствый хлеб?

— Тебе б мадригалы писать, любезный, — усмехнулся Марк. — Но вопрос задан правильно. Я здесь не ради вашего повешенного приятеля, и не потому, что до меня дошли слухи о ваших проделках. Меня сюда привёл личный интерес. Прошлой ночью кто-то подложил мне в постель верёвочную петлю и наслал на неё заклятие смерти. И я знаю, что этот кто-то обитает в доме Медной печати. И чтоб не упустить негодяя, мне проще всего собрать всех мышей в один мешок и спустить в колодец.

— Так это!.. — возопила «купчиха» сжав кулаки.

— Вот, червь навозный, — затряс бородой старик.

— Жаль повесился, я б его сама… — взвизгнула девица.

— Тихо вы! — вдруг рявкнул вежливый книжник и снова обратился к барону. — Это не мы, ваша светлость. Это Синий ворон! Я ему и раньше говорил, что тёмная магия не доведёт его до добра, и на нас он беду накличет. Но за это лучше платят, а он, при всей своей глупости, весьма одарён был магическими способностями. Он, видите ли, господин барон, в молодости служил в Храме Ангела Тьмы в луаре, ну и нахватался там всякой мерзости. И он действительно мог наслать заклятие смерти.

— Да он и наслал! — заявила девица. — Он сам хвастался мне, что получил золото за заклятие смерти. Он любил рассказывать про свои штучки, видимо, полагая, что все вокруг прямо лопаются от зависти, глядя на его таланты.

— Точно, точно, — закивала матрона. — Он и мне говорил, что клиент ему особое заклятие заказал, непременно хотел, чтоб его враг сам в петлю полез, дескать, заслужил…

— Тихо ты, квашня! — ткнул её в бок старик и елейно улыбнулся Марку беззубым ртом. — Это Синий ворон говорил, не мы, а ему, видать, его клиент.

— Что за клиент? — уточнил Марк.

— Я знаю! — обрадовался парень с летучими мышами на балахоне. — Я его видел! Тогда моя очередь на зал была, а этот синий клюв явился и сказал, что у него важный клиент! Ещё угрожал мне, крыса! Я б ни за что не уступил, но тут и сам клиент появился, и я предпочел уступить, ему, а не клюву!

— Ты его видел? — подался вперёд Марк. — Как он выглядел?

— Как очень богатый и благородный господин. Высокий, красивый, с прямой осанкой. Он был в чёрном плаще из муара с капюшоном, на лице — маска с узорами. Под плащом — бархатный камзол и золотая цепь. На руках перчатки из замши. На поясе — пряжка вроде вашей, меч и кинжал в ножнах.

— Молод, стар? Какого цвета волосы?

— Молод, ваша светлость! Низ лица белый и гладкий, как у девицы. Волосы волнистые, как шёлк, каштановые. Больше ничего не разглядел, простите. Темно в коридоре, вы сами видели.

— Оружие как выглядело, что за пряжка?

— Не разглядел, — расстроено повторил парень. — Кабы знал, что вы придёте, присмотрелся бы, а так увидел, что клиент, и правда, важный, ну и ушёл.