Помоги проекту - поделись книгой:
Совсем неясно, какой стала бы его судьба, родись он в совершенно ином месте на карте Италии. Складывается впечатление, что само место определило его последующую биографию, связанную с эзотерикой и герметическими знаниями. Дело в том, что Неаполитанский король Карл III Бурбон построил свою летнюю резиденцию в Портичи
Карл III Бурбонский, Король Неаполя, построил свою летнюю резиденцию в Портичи благодаря великолепной природы этого места: он же в течение длительного времени предавался беседам с князем Раймондо ди Сангро ди Сан-Северо, знаменитого неаполитанского эзотерика, стоявшего, как считают некоторые исследователи, у истоков франкмасонского обряда Мицраим или той его части, которая называется Scala Napolitana – Неаполитанская Лестница. В то же самое время аркады королевского дворца в Портичи помнят великие имена европейской науки и культуры, среди которых «отец искусствознания» Иоганн Иоахим Винкельман (1717–1768), археолог, описавший раскопки Геркуланума и Помпеи, и Волфганг Амадей Моцарт, который останавливался здесь в 1770 году. Хотя опера «Волшебная флейта» и была создана гениальным австрийцем более двадцати лет спустя в 1791, в год своей смерти, тем не менее, истоки его замысла восходят к подростковому посещению Портичи, когда он проникся таинственной эзотерической атмосферой этого дворца и его завсегдатаев, членов мистических сообществ. В правление неаполитанского короля Фердинанда IV Бурбона (1751–1825), он же Фердинанд I, король обеих Сицилий, в его резиденции в Портичи мы находим таких замечательных людей, как Марио Пагано, Пьетро Колетта и Филанджери. В 1812 году здесь жили:
Гверчино. Et in Arcadia ego
великий английский поэт Джордж Гордон Байрон, его болезненный коллега крупнейший романтический поэт пессимистического духа Джакомо Леопарди, плодовитый композитор и автор оперы-буфф «Севильский цирюльник» Джоаккино Антонио Россини (1792–1868), и знаменитый в свое время итальянский поэт-бонапартист Винченцо Монти (1754–1828). Городок Портичи под Неаполем процветал и дальше, когда всю Европу накрыли революционные события «Весны народов» от 1848 года: при последнем короле обеих Сицилий Портичи познакомился с масляным освещением и при реставрации династии Бурбонов сюда из Неаполя была протянута в 1839 году первая итальянская железная дорога, дошедшая в 1842 году до кампанского города Торре Аннунциата, связанного с семейством маркизов Лебано. Однако со времени объединения Италии под скипетром сардинского короля из Савойской династии Виктора Эммануила II (1820–1778) в 1861 году, Неаполь и, разумеется, Портичи утратили свою роль столичных центров, поскольку Королевство Обеих Сицилий являлось упраздненным (а по сути аннексированным со стороны первого короля Италии), сделавшись провинциальными муниципалитетами региона Кампании в Южной Италии. Но неаполитанская королевская традиция не исчезла, а вылилась, как мы увидим дальше, в нечто другое, можно сказать даже, уйдя под землю, стала подобной античной реке Алфею.
Иногда некоторые тайны лежат на поверхности: к ним достаточно легко прикоснуться, чтобы они раскрылись, перестав быть таковыми. Но именно их абсолютная очевидность зачастую смущает исследователей. Недаром же говорят, чтобы спрятать вещь, поместите ее на самом видном месте. Нечто подобное произошло и в нашей истории.
Случилось так, что поначалу в одной и той же части Портичи, где находилась квартира родителей Джулиано Креммерца, проживал и Паскуале де Сервис, известный под орденским именем Изара Бне Эскура, мастер герметических знаний из Неаполя. На самом деле, он являлся сыном короля Обеих Сицилий Франциска I, родившимся 5 октября 1818 года от служанки его дворца в Казерте Анджелы Фиорини и впоследствии усыновленным лекарем Ромулом де Сервисом. Сам Паскуале представлялся преемником неаполитанской алхимической традиции, идущей от Раймонда де Сангро, князя ди Сан-Северо (1710–1771), его сына Винченцо де Сангро, князя ди Сан-Северо, и детей своего кузена Аквино ди Караманико: Луиджи (умер в 1783 году) и Франческо (умер в 1795 году). Благодаря заботам своего могущественного отца он был определен своей матерью в военную школу для утер-офицеров, где, проучившись, вышел из нее в чине старшего сержанта железнодорожной службы и участвовал в строительстве железных дорог в Королевстве Обеих Сицилий. Вскоре получил звание прапорщика.
Джулиано Креммерц, фото 1929 года
За строительство железнодорожных станций Кастелламмаре-ди-Стабия и Казерты, а также за прекрасное сооружение металлического подвесного, идущего моста через Гарильяно, с дополнением железнодорожной ветки из Ночеры удостоен в 1844 году рыцарского креста Франциска I с повышением в звании до поручика.
С наступлением «Весны народов» в 1848 году поддерживал карбонариев и отправился добровольцем воевать против австрийцев в Ломбардию, но после поражения в Австро-итальянской войне 1848–1849 гг. предпочел не возвращаться на родину в Королевство Обеих Сицилий, а эмигрировать в Париж. Здесь он в течение долгих десяти лет живет и встречается с деятелями итальянской политической эмиграции, среди которых патриот и князь Микеле Капечелатро ди Сан-Паоло прессо Нола, неаполитанский изгнанник, барон Средальери из Катании и адвокат Джустиниано Лебано, маркиз ди Люстра-Чилентана, известный как «знахарь из Торре-Аннунциаты». Собственно, встреча с последним и предопределила, на наш взгляд, появление на свет Джулиано Креммерца. В 1860 году они вместе с маркизом Джустиниано Лебано возвращаются на родину, где живут в Портичи, снимая квартиру у родителей будущего выдающегося итальянского эзотерика.
В Портичи в доме Формизано Паскуале де Сервис с Джустиниано Лебано прожили до 1870 года, пока последний не построил свою виллу на пути, ведущем из Торре Аннунциата в Боскотреказе, ставшую исследовательским центром неаполитанской герметической и франкмасонской традиции: здесь друзья и соратники, наслаждаясь красотами природы и радостью человеческого общения старались восстановить нить Ариадны, прерванную двумя тысячелетиями профанической культуры, и благодаря верным истолкованиям древних Вати (Оракулов) обрести познание античного Аркана Премудрости, чему, разумеется, способствовала неаполитанская почва, сосредоточившая в себе, наряду с классической духовностью античности, остатки иных учений, культов, народов и цивилизаций. Одинокий отставной поручик и сын короля обеих Сицилий Франциска I Паскуале де Сервис умер 28 февраля 1893 года.
Официальным отцом Джулиано Креммерца являлся Микеле Формизано, скромный сотрудник дорожного предприятия в Портичи, тогда как его мать Гаэтана Аргано происходила из богатого предпринимательского семейства. Пара состояла в браке с 1845 года и, считаясь бездетной, свыклась уже со своим положением, но по прошествии шестнадцати лет у них родился 8 апреля 1861 года сын Чиро, впоследствии ставший знаменитым герметическим философом. Напомним, что именно в это же время и еще ранее дом по улице Виа делла Торре (Виа Парохия), № 2, принадлежавший матери Джулиано Креммерца, снимали Паскуале де Сервис со своим другом адвокатом и маркизом Джустиниано Лебано, впоследствии видным итальянским эзотериком и известным писателем в области религиоведения и культурологии. И уж очень похожи друг на друга по сохранившимся фотографиям Джустиниано Лебано с Джулиано Креммерцем. И понятно, что оба неаполитанских франкмасона, незаконнорожденный сын короля Франциска I и маркиз, занимались воспитанием малыша Чиро Формизано, затмившего в эзотерической философии их обоих. Впрочем, познания двух друзей, как выясняется, оказались в достойных руках.
Стало быть, как нам представляется, не только неаполитанская почва и духовное преемство предопределили в Чиро Формизано будущего герметического философа, франкмасона, мартиниста и мага, но и сама аристократическая кровь, полученная тем же путем, что и в случае его учителя Паскуале де Сервиса. Королевство Обеих Сицилий прекратило свое существование в год рождения Джулиано Креммерца, опустившись в воды реки Алфей, откуда иногда проявляется на поверхности в виде посвятительных организаций и личностей их поддерживающих – Египетского Ордена Осириса из Неаполя вместе с Джустиниано Лебано, Джулиано Креммерцем и Юлиусом Эволой.
Подрастая и получив хорошую финансовую помощь от семьи родного дяди по материнской линии, Чиро Формизано настолько успешно учился, что к 17 годам ему удалось уже получить квалификацию для преподавания итальянского языка, истории и географии. Став бакалавром филологии в Неаполитанском университете, он в 1883–1885 гг. начинал работать учителем в гимназии в Альвито, а затем корректором в типографии Портичи. Благодаря знакомству с ее основателем он становится редактором ежедневной газеты “Il Mattino” («Утро») и женится в 1887 году на Анне Беато (Петриччоне). После присоединения Королевства Обеих Сицилий к Итальянскому королевству, юг Италии превращается в отсталую и в основном сельскохозяйственную провинцию нового государства. В связи с чем люди различных сословий стали испытывать финансовые трудности, что не миновало и молодую семью Чиро Формизано. Вот почему в период 1888–1893 гг., он то ли из-за финансовых проблем, но, скорее, благодаря страсти к неведомому отправился в дальнее плавание в Латинскую Америку, сев на корабль, отправлявшийся в Монтевидео, и вернулся в 1893 году в Италию на корабле оттуда же. Кто-то полагает, что именно там он и познакомился с традицией индейского шаманизма. Другие биографы утверждают, что ни в какой Америке он не был, а путешествовал по Европе, где во Франции, вероятно, используя связи своего родного отца маркиза Джустиниано Лебано, получил посвящение в Мартинистском ордене Жерара Анкосса (Па-пюса). Уже в Риме в ложе “Nova Lux” удостоился степени Высшего Неизвестного Ордена мартинистов, тогда как в альманахе “o’ Thanatos”, в то время периодическом издании итальянских мартинистов, возглавляемых Банти, он значился среди членов редакционной коллегии. Из документов Фонда Papus в Лионе выходит, что Креммерц являлся тогда «особым делегатом» Ордена мартинистов в Кампании, то есть в Неаполитанской провинции. Как бы то ни было, вернувшись на родину, где его ждали жена и две дочери, Гаэтана и Адель, родившиеся уже после его отъезда, он переехал с семьей в Неаполь, положив начало своей деятельности как писателя и испытателя герметических учений. От себя добавим, что это время в Италии характеризовалось духовным брожением, последовавшим за периодом Рисорджименто и приведшим к расцвету франкмасонства по всей Италии, в том числе лож египетского обряда. Тут интересно следующее: уже в 1864 году было опубликовано в Милане в девяти томах издание де Кастро «Таинственный Мир» (“Il Mondo Secreto”, ad opera di G. De Castro), что в действительности являлось собранием ритуалов многих тайных обществ, начиная с итальянских алхимиков, liberi muratori и до иллюминатов с карбонариями. Считается, что с этим изданием, присутствовавшим в библиотеке Паскуале де Сервиса, Изара Бне Эскура, Чиро Формизано познакомился еще в отрочестве, поскольку посвященный проживал в их доме.
С самого начала Чиро Формизано опирался на мистическую традицию, восходящую к египетскому богу Тоту или Гермесу Трисмегисту, распространившуюся на Великую Грецию с партенопейскими землями настолько, что даже и сегодня в Неаполе в квартале Ниленсе, где поселились колонисты, прибывшие из Александрии Египетской в III-м столетии до нашей эры, отмечается, например, статуя, посвященная богу Нилу, некогда установленная александрийцами в районе площади Пьяццетты Нило. В той же таинственной части Неаполя расположена часовня Сан-Северо XVIII-го столетия, в которой выдающийся неаполитанский эзотерик князь Раймондо Сангро ди Сан-Северо, поместил скульптуры с аллегорическим смыслом.
Средневековый Арабский алхимик Мухаммад ибн Умайль, открывающий Герметическую дверь. Миниатюра из Aurora Consurgens manuscript, Zurich exemplar
Итак, после смерти своего учителя Паскуале де Сервиса (Изара Бне Эскура) Чиро Формизано, вернувшись на родину в 1893 году берет инициатическое имя Джулиано Креммерца и, непрестанно общаясь и консультируясь со своим родным отцом маркизом Джустиниано Лебано, замыслил возродить Исидическую средиземноморскую премудрость, публикуя с 1897 года в своем периодическом издании «Таинственный Мир» доступным языком основы «естественной и божественной магии». Одновременно анализируя в своем альманахе труды известных эзотериков, в том числе Папюса, Элифаса Леви, Станислава Гуайты и др., он пришел к идее создания герметического сообщества терапевтов, продолжающего традиции братств ессеев и розенкрейцеров, вскоре завершив выпуск своего альманаха. Осуществление идеи герметической медицины он рассматривал как раскрытие терапевтического синтеза мистической розы (Rosa Mystica).
Так на основе полученных данных герметической медицины он создал Терапевтическое братство Мириам, широко известное среди символистской интеллигенции первой четверти XX-го столетия. По замыслу мастера оно должно было стать практической Школой или преддверием к франкмасонскому Великому Ордену Осириса или Египта, непрерывно существовавшему в Неаполе со времен знаменитого аристократа князя Раймондо Сангро ди Сан-Северо. Учрежденная в 1909 году (по документам; разумеется, его герметическая Scola delle Lunazioni существовала намного раньше; в 1909 Креммерц уже жил в Монако) эта организация насчитывала 60 пунктов так называемой Фундаментальной Прагматики S. P. H. C. I. Fr. + Tm + di Miriam, образуя свои филиалы под названием Академия Мириам в Неаполе, Бари, Риме и Таранто, и назначая своих представителей на собраниях друзей, проводимых вне школы. Исходя из герметических сочинений самого протагониста братства и «Сборников (фасцикул) Лунаций» Паскуале де Сервиса, Изара Бне Эскура, сегодня Джулиано Креммерц рассматривается как предшественник современной целостной интерпретации жизненных явлений, являясь последователем основоположника гомеопатии франко-германского профессора Христиана Фридриха Самуэля Ганемана (1755–1843), автора «Органона врачебного искусства». Однако сразу же стоит отметить, что его проект Братства Мириам сразу же столкнулся с трудностями, чинимыми, как со стороны членов неаполитанского Великого Ордена Осириса или Египта, так и других адептов герметизма: в первом случае ему противостоял брат “N. R. Ottoviano”, отождествляемый с Леоне Каэтани, герцогом Сермонеты, замечательным итальянским историком, исламоведом и политиком; во втором – лицо, подписывавшееся псевдонимом инженер Кох и публиковавшее статьи языческой направленности в альманахе “Commentarium” и обвинявшее Креммерца в профанации так называемых «герметических секретов», предназначенных, дескать, только для посвященных.
Однако еще раньше, в 1907 году, нападки на мастера и недоумения братьев вольных каменщиков по поводу его деятельности подвигли его переселиться с семьей, женой и младшим сыном Микеле, на Лазурный берег в Босолей, находящийся в пределах княжества Монако: тем самым он удалился от руководства некогда основанной им же по заветам Изара Бне Искура “Scola delle Lunazioni”, желая сохранить гармонию в рядах ее сторонников. Тем не мене, он часто навещал Италию и поддерживал непрерывную связь с руководителями своей герметической школы в Северной и Южной Италии – Лучано Галлеани и Джакомо Бораччи. К тому же, в Бари проживала его старшая дочь Гаэтана. В 1920–1921 гг. он останавливался в Риме и Бари для чтения лекций в соответствующих герметических академиях Вергилиана и Пифагор для возобновления практик герметической медицины с новыми зачисленными в школу, но приход к власти фашистов под руководством Муссолини и произведенный ими погром академий Вергилиана и Пифагор вынудили его все реже посещать Италию и родные места, хотя он и продолжал принимать учеников в своем радушном доме в Монако и поддерживать связь с генеральным секретарем школы Доменико Ломбарди вплоть до своей смерти, произошедшей 7 мая 1930 года.
Скажем пару слов и о внушительной издательской деятельности мастера Джулиано Креммерца. С 1897 по 1900 гг. он публиковал для Издательского дома “Dekten e Rocholl” альманах “Il Mondo Secreto, Angeli e Demoni Dell’Amore, La Medicina Ermetica” (бюллетень инструкций практикующим Fr+Tm+Мириам). Кроме того, редактировал для издателя Рокко ди Наполи публикацию ожерелья «Итальянской эзотерической библиотеки», составляя предисловия, комментарии и аннотации к следующим произведениям: «Истории алхимии» П. Борнии, «Мистической медицине» С. Каталано, «Христу, магии и Дьяволу» из «Догмы и ритуалов высшей магии» Элифаса Леви, «Стражу порога» П. Борнии. Отметим также, что совместно с Рокко ди Наполи он переиздал сокращенный вариант в двух томах “Il Mondo Secreto” («Таинственный Мир»). В первое десятилетие XX-го столетия он писал статьи для периодических изданий: “Mondo Occulto” («Оккультный Мир»), “O’ Thanatos” («О’ Танатос») и “Luce e Ombra” («Свет и тень»). Именно в последнем появилась в 1909 году его работа «Таро с философской точки зрения: Пролог Сумасшедшего и Влюбленных»; Аркан «Смерть» был добавлен уже в посмертном издании этого сочинения мастера. С 1910 по 1911 гг. вышли произведения Джулиано Креммерца «Свет и тень» и «Герметическая дверь», недавно увидевшее свет на русском языке, написанное в 1904–1905 гг. и посвященное Марии. К тому же, мастером редактировался альманах “Commentarium”, издававшийся в Бари для Герметической Академии (S. P. H. C. I.), в котором принимали участие его соратники под псевдонимами и без, в том числе: Л. Джесбоама (L. Jesboama), Катинелла (G. Catinella), П. Борния (P. Bornia), М. Паолуччи (M. G. Paolucci), П. Клементе (P. Clemente), Оттовиано (N. R. Ottaviano), Альфредо Каррерас (Alfredo Carreras) и Бораччи (G. Borracci).
Никола Пуссен. Et in Arcadia ego
К последнему периоду жизни Джулиано Креммерца в Монако принадлежит и его доктринальное сочинение «Полный Корпус Магической Философии», впервые публикуемое нами по-русски, написанное на итальянском и французском языках. Для краткости и лаконичности мастер излагает древнее магическое мировоззрение по пунктам. Знакомясь с ним, читатель как будто оказывается внутри древнего пифагорейско-халдейского ритуала, сопряженного с примордиальной монотеистической традицией. Кроме того, автор в нем представляет совершенно оригинальную концепцию истолкования знакомых нам символов, знаков и изобразительных аллегорий, среди которых особая роль отведена геометрическим фигурам и сочленениям. Несомненно, в этом сочинении многое взято из ритуала высших степеней “Arcana Arcanorum” из “Scala Napolitana” Великого Ордена Осириса Неаполя, восстановленного Раймондо ди Сангро, князем ди Сан-Северо, однако своеобразно переосмыслено и интерпретировано автором в русле изначального тринитарного монотеизма и, стало быть, безусловных традиционных ценностей. Что касается сексуальной магии, в которой обвинялся Джулиано Креммерц вместе с созданием европейской франкмасонской тантрической системы, то есть свидетельства его друзей и современников, что он ее использовал в сугубо символической практике, в отличие от его младшего современника, а затем и последователя барона Юлиуса Эволы. Особо отметим здесь, что и его герметическая терапия с гомеопатическим использованием растений, подвергшихся сидерическим и лунным влияниям, была исключительно безвозмездной, отправляясь только во имя облегчения болей страждущих на основании «Сборников Лунаций» его учителя Изара Бне Искура. Конечно, современные медицина и фармакопея могут опровергнуть терапевтические практики Братства Мириам, рассматривая их в качестве неэффективных или даже вредных, но их искренность, благожелательность и устремленность к добру не подлежат никакому сомнению.
Магическая и алхимическая дверь в Риме
«Диалоги о герметизме», опубликованные стараниями его нескольких учеников в 1929 году, сопровождаемые графикой Панетто и Петрелли из Сполето, явились последним произведением автора на земном плане. Уже после смерти мастера их дополнили восьмой и девятый диалоги. С 1974 по 1989 гг. в итальянском издательстве “Edizioni Mediterranee” вышло в свет по существу первое прокомментированное и аннотированное собрание сочинений Джулиано Креммерца «Наука Волхвов» (“Scienza dei Magi”), состоящее из четырех внушительных томов, причем последний том – это словарь герметических терминов мастера. Разумеется, оно еще ждет своего перевода на русский язык.
Как часто случается, после ухода большого организатора и руководителя его сообщество может в одночасье расколоться и распасться на многие части, что не миновало и Братство Мириам, но это уже совсем другая история. Тем не менее, судебное постановление от 2002 года гласит, что наименование S.P.H.C.I. FRATELLANZA TERAPEUTICO MAGICA DI MYRIAM FR+ TM+ DI MYRIAM, а также штампы или печати, или сокращения, относящиеся к этому наименованию, принадлежат исключительно ассоциации S. P. H. C. I. Fr+ Tm+ di Myriam, базирующейся в Неаполе и представляемой Анной Марией Писчителли. Так что, война войной, а хозяйствующий субъект, признанный преемником Братства Мириам Джулиано Креммерца, в нашей жизни присутствует.
Из интересных фактов добавим, что в 2011 году итальянская музыкальная группа Отвиль (Hauteville), работающая в жанре неофольк или прогрессивный фольк, выпустила свой альбом “Numen Lumen”, посвященный памяти Джулиано Креммерца.
В соответствии с посвятительным преданием Египетский Орден Осириса уходит своими корнями в греческую колонию александрийцев, основанную в Неаполе в III-м веке до Рождества Христова вблизи с улицей Виа Нило и площадью Пьяццета Нило. С тех пор на протяжении столетий египетские культы тесно сплелись с магико-теургической и пифагорейской традицией, породив тем самым своеобразный итальянский герметизм, а вместе с ним и непрерывную цепь преемственности, идущую до нашего времени. Считается, что именно этим герметическим сообществом в Неаполе был посвящен в таинства Королевского Искусства доминиканский монах Раймонд Луллий, ученик Арнольда де Виллановы. Те же самые Джордано Бруно и Томазо Кампанелла, выдающиеся представители итальянского герметизма Эпохи Возрождения, проходили свой монашеский новициат в монастыре Сан Доменико Маджоре, находящемся в самом конце улицы Виа Нило. Другие знаменитые герметические философы, среди которых Джованни Понтано, Антонио Аллегретти и Джованни Баттиста Делла Порта, были сплочены вокруг этого неаполитанского ордена. Уже с конца XVII-го столетия египетское братство станет использовать нарождающееся франкмасонство в качестве сосуда для передачи своих теургических знаний. В середине XVIII-го столетия Александр Калиостро, вдохновившись в своей франкмасонской деятельности египетским преданием, отправился в Неаполь под псевдонимом маркиза Пеллегрини вместе со своей женой, взявшей имя Лоренцы Пеллегрини, на встречу с рыцарем д’Аквино. В Неаполе Калиостро познакомился с князем Раймондо ди Сангро ди Сан-Северо и с Анри Теодором де Чуди, давно уже занимавшимися египетскими доктринами. В этом строгом франкмасонском окружении он начал распространять египетские и секретные степени, известные как “Arcana Arcanorum” или “Scala di Napoli”. Неаполитанская франкмасонская египетская традиция продолжалась и в среде итальянского Рисорджименто, среди деятелей которого такие заметные фигуры, как Марио Пагано и Пьетро Коллетта, затем Орацио де Аттеллис 1774–1850, Доменико Боккини 1775–1840 и знаменитый исследователь и комментатор творчества Данте Алигьери Габриэле Россетти (1783–1854), отец основоположника направления прерафаэлитов в английском изобразительном искусстве Данте Габриэля Россетти. Дальше идут Микеланджело Каэтани, князь Теано и герцог Сермонеты, и знаменитый английский писатель лорд Эдвард Бульвер-Литтон (1803–1873), в исследованиях которых, как считается, сопровождал совсем еще юный сын короля Франциска I Паскуале де Сервис. Известно, что Бульвер-Литтон питал большую страсть к герметическим разысканиям, а в 1833 году он отправился в Италию на отдых, где обрел вдохновение для своего потрясающего романа «Последние дни Помпеи», вышедшего в 1834 году (кстати, для пишущего эти строки в детстве он оказался первым целиком прочитанным романом). Лорд Бульвер-Литтон сначала посетил Рим, а затем отправился в Неаполь, где оставался довольно продолжительное время, поскольку встретил здесь близкую подругу ирландскую писательницу леди Маргариту Блессингтон (1789–1849), представившую его замечательному археологу-классику сэру Уильяму Геллу (1777–1836), еще в 1804 году опубликовавшему топографические иллюстрации Трои, а ныне исследовавшему топографию Помпеи. Кстати, Эдвард Бульвер-Литтон являлся большим поклонником творчества Вальтера Скотта (1771–1832), в свое время посетившего столицу Королевства Обеих Сицилий, Кумы и развалины Помпеи именно в сопровождении Уильяма Гелла, который несмотря на прогрессирующую форму подагры, доставлявшую ему боль при движении в экипаже, с радостью согласился устроить экскурсию гостю Маргариты Блессингтон по развалинам древней Помпеи. Именно он, как выясняется, и познакомил Эдварда Бульвер-Литтона с представителями древней партенопейской магико-теургической традиции Неаполя, в том числе с Доменико Боккини, посвятившего англичанина в тайны ордена в катакомбах Святого Иеронима (Сан-Дженнаро) в Каподимонте. В 1842 году Литтон опубликовал свой розенкрейцерский роман Занони (Zanoni), неоднократной цитируемый Джулиано Креммерцем в своем доктринальном трактате “Corpus Philosophicum Totius Magiae” в качестве значимого свидетельства партенопской магической культуры XIX-го столетия. Безусловно, и знаменитый роман Эдварда Бульвер-Литтона «Грядущая раса», анонимно опубликованный в 1871 году и посвященный Врилю как общему источнику живой энергии, отражающему и помнящему все состояния при переходе материи в нематериальное, и очень близкому в классическом оккультизме с Акашей, навеян «катакомбными» опытами выдающегося английского писателя с братьями Египетского Ордена Осириса из Неаполя. Кстати, последнему Эдвард Бульвер-Литтон обязан и своими до скрупулезности точными описаниями подробностей культа Исиды в своем романе «Последние дни Помпеи».
В 60-е гг. XIX-го столетия Бульвер-Литтон познакомился в Лондоне с адвокатом маркизом Джустиниано Лебано (орденское имя Сайритис-Хус), вв свое время бывшим политическим изгнанником во Франции, с кем у писателя установились поистине братские взаимоотношения, к тому же, скрепленные участием в одной посвятительной организации. Связь писателя с Королевством Обеих Сицилий оказалась настолько тесной, что по итогу раскопок, произведенных в 1859 году, Бульвер-Литтону решением неаполитанских властей были подарены два древних черепа, будто бы принадлежащие жрецам Арбаку и Калину, главным героям «Последних дней Помпеи». В 1871 году Эдвард Бульвер-Литтон удостоился почетного звания Великого патрона “Societas Rosicruciana in Anglia”. В это время в Англии оказался американец Чарльз Годфри Лиланд (1824–1903), безостановочно путешествовавший по всей Европе в поисках древней тайной премудрости и герметических знаний. Он познакомился уже с престарелым лордом Бульвер-Литтоном, что подвигло его заняться алхимической традицией. По рекомендации писателя он прибыл в Неаполь и, повстречавшись с Сайритис-Хусом, начал изучать магико-теургическую практику Египетского Ордена Осириса. Однако членом этой франкмасонской организации он не стал, а потому в его многочисленных произведениях на эзотерическую тематику очень сложно отделить выдумки, фантазии от имевшего место на самом деле.
После смерти Великого иерофанта и Великого магистра Паскуале де Сервиса руководство Египетского Ордена Осириса в Неаполе перешло к Джустиниано Лебано (1832–1910), маркизу ди Люстра Чилентано, деятельность которого заслуживает особой подробной статьи. Последний видел своим преемником на посту Великого иерофанта своего родного сына Джулиано Креммерца, однако обстоятельства сложились по-иному: Креммерц покинул Италию и несколько отдалился от деятельности ордена, хотя продолжал всячески способствовать оперативной практике Академий Мириам, созданных в качестве преддверия или предварительной ступени Египетского Ордена Осириса. Здесь стоит особо подчеркнуть, что посвятительная цепь Великих иерофантов и Великих магистров ордена, начиная с XVIII-го столетия, непрерывна до сих пор, и она включает в себя нижеследующих лиц.
1. Дон Раймондо ди Сангро, князь ди Сан-Северо, гранд Испании, герцог ди Торремаджоре (1740–1770);
2. Дон Винченцо де Сангро, князь ди Сан-Северо, гранд Испании, герцог ди Торремаджоре (1770–1790);
3. Дон Паоло д’Аквино, князь ди Палена (1790– …);
4. Дон Пьетро д’Аквино, граф ди Караманико (… –1831);
5. Дон Антонио Марино, августинский Аббат ди Сан-Джованни (Святого Иоанна) а Карбонара (1831–1868);
6. Дон Паскуале де Сервис (Изар), сын короля Франциска I Бурбона (1868–1893);
7. Дон Джустиниано Лебано (Сайритис-Хус), маркиз ди Люстра Чилентано (1893–1910);
8. Дон Гаэтано Петриччоне (Мориен), сын короля Фердинанда II Бурбона (1910–1919);
9. Дон Антонио де Сантис (Филалет Ятрикус), потомок короля Карла III Бурбона (1919–1925);
10. Дон Филиппо Коста (Ишабель), ученик Дона Антонио де Сантиса (Филалета Ятрикуса) (1925–1930);
11. Дон Эдуардо Петриччоне (Гебер), потомок герцогов Джордано д’Оратино, родной сын Дона Гаэтано Петриччоне (Мориена) (1930–1940);
12. Дон Винченцо Джиганте (Гарпократ), ученик Дона Джустиниано Лебано (Сайритис-Хуса) (1940–1967);
13. Дон Луиджи Джардиелло ди Бурбон (Аргонавт), потомок короля Фердинанда II ди Бурбона (1967–1983);
14. Дон Луиджи Петриччоне (Калиэль), потомок герцогов Джордано д’Оратино, сын Дона Эдуардо Петриччоне (Гебера) (1983–1990);
15. Дон Пеппино Коста (Ситаэль), сын Дона Филиппо Касты (Ишабеля) (1990–2007);
16. Дон Логос, из князей Джадеры, непосредственный ученик Пеппино Косты (Ситаэля), в настоящее время управляющий обрядом с 2007 года.
Сюда добавим, что благодаря Дон Дженнаро Мария Карафа дела Спина Кантельмо Стюарта, князя ди Рочеллы (1715–1767), Традиционный Египетский обряд Неаполя имеет и свою тамплиерскую якобитскую преемственность от партенопейской ветви Королевского дома Стюартов. Представляется, что всегда присутствующая в Неаполе тамплиерская традиция оказала сильное влияние на Раймондо ди Сангро, князя ди Сан-Северо, во время создания им своей знаменитой часовни с аллегорическими фигурами, а особенно изящно выточенной Плащаницы, в которой пребывает мертвый Иисус Христос. Этот культ скорее характерен для Арагона и Португалии и мог быть привнесенным в Неаполь через всегда существовавших португальских тамплиеров – рыцарей Христа. Кстати, посвящение и инсталляция Великого магистра неаполитанского Ордена Осириса (Великого Святилища Гелиополя) происходила 24 октября 1750 года на вилле ди Поссилипо, принадлежавшей Дон Дженнаро Мария Карафа Кантельмо Стюарту, князю Рочеллы. И по преданию, сохранившемуся среди франкмасонов Традиционного Египетского Обряда Неаполя, только Дон Дженнаро Стюарт и Раймондо ди Сангро знали подлинный ритуал Arcana Arcanorum, восходящий к итальянским интеллектуалам и алхимикам XVII-го столетия.
Достичь Аркадии способен тот, кто был крещен в воде Алфея…
Что мы знаем теперь об этом древнем ритуале Arcana Arcanorum, кроме того, что это высшие посвятительные степени франкмасонского устава Мицраим (соответственно 87º, 88º, 89º и 90º). Конечно, само словосочетание отсылает нас к произведению лекаря и алхимика Михаэля Майера, выпустившего свою первую книгу по эзотерической египетской тематике в 1619 году под названием “Arcana Arcanissima”. С другой стороны, Александр Калиостро обещанием раскрытия тайны ритуала Arcana Arcanorum сумел войти во многие влиятельные франкмасонские ложи Старого Света от Франции до России. Знал ли он сам этот ритуал? Вероятно, поскольку общался с Раймондо ди Сангро, князем ди Сан-Северо. Использовал ли он ритуал во время своей авантюрно-приключенческой жизни, сказать сложно. Хотя, по-видимому, что-то ему и приходилось предпринимать в обрядовом плане, иначе как объяснить его популярность в высших слоях общества и франкмасонства того периода. Вообще, вокруг вышеназванного ритуала сложилась целая мифология за более чем два века: одни отрицали его существование, другие считали его уловкой и каламбуром Калиостро, а третьи подавали его в довольно заурядном обрядовом выражении четырех высших градусов франкмасонского устава Мицраим. Разумеется, он ни первое, ни второе и ни третье. Все же наиболее адекватно его суть отражается в статье Дени Лабуре «Калиостро и Arcana Arcanorum», где отмечается, что данный ритуал есть:
«1. Теургическая система призывания Святого Ангела-Хранителя или сонмов ангелов. До нас дошли от тех времен описания призываний путеводного Эона и четверых, семерых и девятерых ангелов.
2. Практическая лабораторная алхимия металлов. Переданные мне в свое время тексты сконцентрированы вокруг работы с антиномиями.
3. Практическая внутренняя алхимия с использованием процессов и материальных свойств физического тела, рассматриваемого как атанор – алхимический тигль с постоянно поддерживаемой температурой. Каждый элемент, каждая стадия алхимии металлов находили соответствия в теле адептов, тем самым обеспечивая наличие для него Путь взаимодействия между работой внутренней и внешней.
В «Arcana Arcanorum» все основано на теургии, которая считается вратами, открывающими посвященному путь к практике внутренней алхимии и алхимии металлов, к которым она является лишь введением. В них подразумевается, что посвященный устанавливает контакт с путеводными Эонами, которые должны открыть ему до сих пор не раскрытые тайны внутренней алхимии» (цитировано по русскоязычному порталу teurgia.org).
Как видно, доктринальный трактат Джулиано Креммерца “Corpus Totius Philosophorum Magiae” совершенно соответствует 1 и 3 пунктам, поскольку в нем идет речь не об оперативной, а о внутренней алхимии. Но многое он, разумеется, оставил за границей печатного текста, и кое-что из этого мы попытаемся восполнить.
На наш взгляд, Arcana Arcanorum, кроме прочего и уже сказанного, суть последовательность определенных магико-теургических формул, при помощи которых адепт Царственного Искусства становится способен открыть герметическую дверь, являющуюся порталом в иное измерение. О, интересное совпадение или все же нет. Когда Массимилиано Паломбара, маркиз Пьетрафорте, возводил на своей вилле Алхимическую дверь (1655–1680), немногим ранее в исторической перспективе (1638–1639 гг.) великий французский художник Никола Пуссен (1594–1665) создал свое загадочное полотно «Аркадские пастухи», вызвавшее столь горячие дискуссии в последующие времена, не утихающие и по сей день. Так вот, эта картина и представляется нам открытием герметической двери Массимилиано Паломбары и несет свои аллюзии, как на Царственное Искусство, так и на его этап, когда адепты в виде пастухов, оказавшись в Золотом веке, пройдя все стадии духовного Атанора по Креммерцу, переплыв подземную реку посвящения Алфей, останавливаются перед надгробием с философической надписью: Et in Arcadia Ego. По нашему разумению, это анаграмма фразы Genitor Arcani Dei, то есть создатель, прародитель Божественного Аркана, коим, несомненно, является Гермес Трисмегист. То есть перед нами явно представлена гробница самого Тота, оставившего после себя символическую систему арканов и само Царственное Искусство (Ars Regia). Интересно, что на одноименной картине Гверчино (1591–1666), его настоящее имя Джованни Франческо Барбьери, написанной с 1618 по 1622 гг. и послужившей источником для всемирно известного полотна Никола Пуссена, на надгробии изображен лежащий и непропорционально крупный по отношению к двум пастухам череп, несущий аллюзию, как представляется, на Гермеса-Тота, Атланта, происходившего из рода нефилимов. На картине Пуссена пастухов трое: справа, рядом с одним из них, в золотой тунике и золотых сандалиях стоит аристократка, облокотившись на него. Пастухи обозначают три могущества Гермеса, тогда как аристократка есть Коре Косму (Дева Мира), которой посвящен один из трактатов Герметического свода. Она же – София, Премудрость Божия, Афина Паллада, Метида и Мириам (Исида).
Дело в том, что время, когда писались обе картины, Гверчино и Пуссена, было расцветом герметических знаний и оперативной алхимии, где находило себе прибежище символическое искусство, покидая пределы религиозной сферы, весьма уже профанированной в период позднего Кватроченто и Ренессанса. Отсюда интерес сих художников к античной и эллинистической проблематике, за которой часто скрывались истины философии Великого Делания. Тогда же Элиасом Эшмолом по рекомендациям иезуитского монаха и полимата Афанасия Кирхера создавался в качестве алхимического ритуал символического (первых трех степеней) франкмасонства.
Что касается Герметической двери, то нам известна одна легенда ее открытия и прохождения в нее человека, оставленная нам итальянским историком и археологом Римской курии Франческо Джироламо Канчеллиери, за плодовитость и разнообразие своих трудов прозванного Новым Варроном. Речь идет об алхимике по имени Stibeum (от латинского stibium, что означает сурьму), в котором опознали герметического философа Джузеппе Франческо Борри (1627–1695), он же Джустиниано Боно, провел на вилле Паломбара ночь, разыскивая в ее садах траву «прикосновения Мидаса», способную превращать металлы в золото. На следующее утро он, исполнив ритуал, исчез за растворившейся дверью, оставив после себя несколько золотых чешуй, плодов успешной алхимической трансмутации, и таинственный лист бумаги, заполненный герметическими символами и уравнениями, описывающими последовательность действий и ингредиентов Великого Делания. Маркиз Массимилиано Паломбаро приказал выгравировать эти сиволы и формулы на пяти воротах виллы Паломбара и на стенах своей резиденции, рассчитывая их использовать в подходящее время.
Второе предание гласит, что в период с 1678 по 1680 гг. Джузеппе Франческо Борри вместе с иезуитом Афанасием Кирхером и выдающимся итальянским архитектором и скульптором Джованни Лоренцо Бернини (1598–1680), основоположником стиля барокко в скульптуре, спроектировали и построили Герметическую дверь для маркиза Массимилиано Паломбары. Маркиз Паломбара стал увлекаться алхимией с 1656 года, когда посетил алхимическую лабораторию во дворце Риарио, ныне известном как Палаццо Корсини, находящуяся под покровительством королевы Швеции в изгнании Кристины. Лабораторией руководил Пьетро Антонио Бандьера, у которого завсегдатаями были Джузеппе Франческо Борри и Афанасий Кирхер. Мастера возвели Герметическую дверь в память об успешной алхимической трансмутации, имевшей место во дворце Риарно. Есть версия, что Массимилиано Паломбара, Джованни Лоренцо Бернини и Афанасий Кирхер были отравлены 27/28 ноября 1680 года Джузеппе Франческо Борри за то, что осмелились раскрыть и, следовательно, профанировать секретные формулы Великого Делания в надписях на воротах. Маркиз Паломбара выжил и умер 13 августа 1685 года, а два последних действительно умерли с 27 на 28 ноября 1680 года. В 1895 году рассказ Франческо Джироламо Канчеллиери об этих событиях публиковался на французском языке Пьетро Борнией в мартинистском периодическом издании «Посвящение» (“L’Initiation”).
Собственно, эти магико-теургические формулы, о которых знали вышеприведенные персоны, и являлись истинным ритуалом Arcana Arcanorum. Однако виллы Паломбара больше не существует (частично она сохранялась до 1840 года, как свидетельствует фреска во дворце князей Массимо в Риме), ныне от нее осталась только Герметическая дверь, куда в 1888 году перенесли две статуи египетско-финикийского бога Беса, почитавшегося в Риме покровителя дома и младенцев. Теперь они как бы охраняют Герметическую дверь, тогда как надписи на ней недостаточно для восстановления ритуала. Возможно, дверь запечатана уже вплоть до Конца света. Надписи по ее сторонам весьма неплохо разобраны, и мы не будем здесь на них останавливаться.
По данным Рукописных заметок Эдоардо Наппы, эонический ритуал Arcana Arcanorum, используемый послушанием Мисраим и Мемфис графа и тамплиера Гастоне де Вентуры (1907–1981), представляет собой обряд заклинания Олимпийских духов (эонов иудео-христианской традиции) и является точно таким, как его сообщил Элифас Леви в своем ритуале “Sanctum Regnum” (однако это венецианско-адриатическая ветвь Египетского ордена, которую Рене Генон столь часто критиковал за контр-инициатические практики). Он вряд ли имеет отношение к древнему ритуалу Arcana Arcanorum, хотя его магико-теургический характер очевиден, в отличие от того же ритуала от 1816 года, и возможно, мы к нему еще вернемся в других публикациях. Некоторые исследователи продолжают полагать, что смысл Arcana Arcanorum обнаруживается в анонимном англоязычном трактате «Кибалион», изданном в Чикаго в 1908 году и приписываемом, по общепринятому мнению, адвокату и мистическому писателю Уильяму Уокеру Аткинсону (1862–1932), автору множественных книг по теософии и йоге. Подобные вещи, главным образом, возникают из-за отсутствия конкретики и скорее даже отдаляют загадочность ритуала, нежели сопутствуют ее разрешению. Со своей стороны, хочется надеяться, что следы аутентичного Arcana Arcanorum или Scala Napolitana (а не его множественных симулякров) когда-нибудь обнаружатся в архивах Великого Египетского Ордена Осириса в Неаполе, имеющего прямую преемственность от Раймондо ди Сангро, князя ди Сан-Северо, и Королевского дома Обеих Сицилий, поскольку другие ордена обряда Мемфис-Мицраим суть только претенциозные подделки, давно отошедшие от магистральной и респектабельной линии, до сих пор пребывающей в Неаполе.
А пока загадка для нас остается. Возможно, ритуал Arcana Arcanorum рассеян в произведениях Джузеппе Франческо Борри или его соратников, среди которых маркиз Массимилиано Паломбара и иезуит-полимат Афанасий Кирхер (его мог пластически отразить и Джованни Лоренцо Бернини). В этой связи вполне правдоподобной выглядит месть Джузеппе Франческо Борри своим товарищам за разоблачение ритуала и, как следствие, его профанацию. Теперь он погребен под спудом и прахом римских развалин, и время надежно укрыло его части, высеченные на элементах декора виллы Паломбара. В любом случае, путешествие к гробнице Гермеса Трисмегиста, от которой вытекает река Алфей, не представляется столь уж безопасным.
И все же, даже такой печальный конец жизней великого энциклопедиста и основоположника научной синологии отца Афанасия Кирхера и его друга не менее великого итальянского скульптора и архитектора Джованни Лоренцо Бернини внушает надежду на преодоление порога Герметической двери в будущем и разыскания последовательности истинных формул Arcana Arcanorum: об этом мне подумалось, когда я представил себя стоящим у порога этого памятника «веселой науки» или Царственного Искусства. И как тут не вспомнить слова из того же прекрасного стихотворения Василия Жуковского:
«Император мертв… да здравствует император!», или Темная сторона истории рыцарства
У выдающегося немецкого философа-экзистенциалиста Карла Ясперса есть понятие периода человеческой истории, когда на смену мифологическому мировоззрению приходит философское, рациональное, сформировавшее современный тип человека. Этот период, существовавший в 800–200 гг. до н. э., когда, с одной стороны, формировался и выкристаллизовывался иудейский монотеизм, а с другой стороны, классическая греческая философия достигла своих непревзойденным высот, Карл Ясперс называет «осевым временем». Несколько искусственно, на наш взгляд, Ясперс переносит эту парадигму на китайско-буддистскую ойкумену, которую весьма сложно помещать в прокрустово ложе европейских историософских доктрин, главная черта которых – линейность исторического процесса или неподвижное время (иезуиты, Бродель), так или иначе заключающее в себе потенцию линейности, векторности. Собственно, в этом и состоит дуализм европейской исторической школы, рассматривающей начало истории в точке, а ее развитие только в плоскостном движении. Но последнее никак не представляет полной картины, хотя и объективно отражает типологию рациональных учений разных цивилизаций и народов в определенное историческое время. Тогда как сам отрезок, на котором Ясперс обнаружил типологию рациональных и этических систем Востока и Запада не что иное, как их участок пересечения и каузального совпадения, однако сами сферы, заключающие в себе культурно-исторические матрицы, расходящиеся. В линейной концепции истории Ясперса «осевое время» становится как бы законом и не предполагает своей парадоксальности, хотя историческая канва всецело соткана из последней. Но парадоксальности, даже абсурдности, ярко характеризующие сопряженность человеческой истории с трансцендентностью, существуют за рамками линейного имманентного исторического времени – иными словами, на поверхности расходящихся от точек пересечения, сочленения в «осевое время» историко-цивилизационных процессов. Если угодно, это можно назвать закоулками истории, тем не менее определяющими ее последующую сущность в трансцендентном и имманентном выражении. Скользить по поверхности расходящихся сфер времени нам помогут два Иоанна – Иоанн Предтеча (память 24 июня/7 июля) и Иоанн Богослов (память 27 декабря/9 января), прекрасно отображающие сферический годовой (в т. ч. малый исторический) цикл времени и изображаемые перед окружностью или сферой с точкой по центру на франкмасонских иллюстрациях XVIII-го столетия.
Собственно, сфера или окружность подле двух Иоаннов, летнего и зимнего, это и есть символическое отражение исторического пространства и, по сути, разрешение дуализма «осевого времени» Карла Ясперса. И здесь, как ни странно, нам приходит на помощь сам основоположник экзистенциализма великий датский христианский философ Сёрен Кьеркегор, описавший три стадии человеческого существования (экзистенции): эстетическую, этическую и религиозную. Соответственно, последняя является высшей в эволюции человеческой истории; ведь если эстетическую и этическую фазу можно представить, как внешнюю и внутреннюю стороны окружности или сферы двух Иоаннов, то третья понимается в виде точки и средоточия самой окружности. Разумеется, Сёрен Кьеркегор говорит только об исторической и догматической религии, коей представляется одно христианство (к слову, тот же ислам не догматическая религия). Венцом интегрального экзистенциализма Сёрена Кьеркегора стала «Церковная догматика» кальвинистского пастора Карла Барта, можно сказать, отца Церкви XX-го столетия, ниспровергшего и неотомизм, замещающий религию философией, и все аристотелическое толкование догматики Фомы Аквинского. Но для нашей темы главное заключается в том, что два периода исторического перехода, эволюционирующего в «осевое время» Ясперса, соответствуют двум стадиям существования Кьеркегора. Стало быть, мифологический период эстетической фазе, тогда как рациональный – этической. Исходя из этого, можно сделать вывод, что «осевое время» Карла Ясперса есть преддверие религиозного периода или религиозной стадии. Впрочем, последняя обладает своим синтезом в своем историческом движении от стороны окружности к центру, о чем мы и расскажем ниже.
Историческое и догматическое христианство вобрало в себя три разных течения, которых преобразило, и которые Провидением Господним в нем слились воедино. Это – эллинистический иудаизм Филона Александрийского, неоплатонизм в своих различных по форме выражениях и митраизм, посвятительное верование римских легионеров. Но тут возникает вопрос, когда для христианства произошел переход из «осевого времени» Карла Ясперса в религиозную стадию существование по Кьеркегору или, как мы выяснили, в религиозный период времени. Разумеется, случилось это не одномоментно, но продолжалось столетия, а мы лишь опишем последний эпизод, послуживший отправной точкой, если угодно, контрапунктом, с которого христианство обрело историчность, вступив в свой религиозный период. И это отнюдь не Первый Вселенский Собор, состоявшийся в 325 году н. э. Подобной развилкой стоит определить убийство императора Юлиана Отступника в 363 году, пытавшегося вывести неоплатонизм из-под глыб уже сформировавшейся кафолической ортодоксии, придав ему независимое развитие, чему, конечно, не суждено было совершиться. Но в этом акте пролития крови языческого императора (как бы в назидание и отмщение крови мучеников первенствующей церкви) христианство скрепило свой союз со своей паствой из неофитов – крещеных римских легионеров, еще вчера исповедовавших митраизм и прошедших в нем соответствующие степени посвящения. Любопытно, что впоследствии, начиная с Великой Схизмы 1054 г. и заканчивая Реформацией, христианство разделилось именно на три эти ветви: эллинистическо-иудейскую, неоплатоническую и митраистскую. Но обо всем по порядку.
Видение Константина Великого и битва у Мульвийского моста. Миниатюра из средневековой рукописи
Если роль эллинистического философа Филона Александрийского на формирование христианской теологии, в особенности учения о Божественном Логосе, хорошо известна, то влияние митраизма на религию Откровения еще не до конца исследовано, хотя и сделано уже в этом плане немало. С другой стороны, некоторые западные ученые даже ничтоже сумняшеся ставят знак равенства между христианством и митраизмом, что далеко не так или, если угодно, не совсем так, поскольку оттенки и акценты могут изменять целиком смысл исторической картины.
Невеликие сведения, сохранившиеся от митраизма, показывают, что культ имел сложную иерархию посвящений, число которых равнялось семи. В основном, разумеется, правом на посвящения обладали люди свободные, находящиеся на воинской службе. Как это напоминает консервативное регулярное франкмасонство наших дней, куда попасть может только свободный мужчина и добрых нравов! К тому же, ритуал мастера (третья степень) или адепта по франкмасонскому ритуалисту и другу Максимилиана Волошина Освальду Вирту есть не что иное, как смерть и воскресение света, солнца. Разве это не Sol Invictus митраистов? И еще. Долгие прения происхождения средневекового рыцарства не привели ученых к единому мнению относительно него. К примеру, итальянский исследователь-медиевист Франко Кардини в своей книги «Истоки средневекового рыцарства» (М., 1987) полагает, что рыцарство пришло от конницы германских варваров, опустошавших Римскую империю в конце античности и в раннем средневековье. Иными словами, он видит зарождение рыцарства в слиянии двух воинских традиций: римской и германско-аланской варварской. Другие эрудиты относят его больше к кельтской традиции, связанной с королем Артуром и его воинством. Не отрицая германо-аланский и кельтский факторы возникновения этого феномена мировой истории, все же отметим, что они не являлись решающими. Но тогда, что же послужило образованию рыцарства? Что за сила дала ему толчок, став отправной точкой его формирования? Некоторые медиевисты усматривали ее в ересях, в том числе в манихействе и идущих от него к катарам и трубадурам сектах. Но всеми ими так или иначе не учитывается или мало учитывается посвятительный характер рыцарства, который мог ему передаться разве что из квази-религии или мистериального культа, причем дохристианского или появившегося почти одновременно с христианством. И где бы мы не разыскивали рыцарские истоки, но другого воинского посвятительного культа в Римской империи, кроме митраизма, не существовало. А с учетом солдатских императоров и роли римских легионов в удержании и сохранении власти в среднем и позднем Риме, все становится на свои места. Тут сразу приходит на ум выражение Рене Генона о солнечном характере рыцарских сообществ, т. е. дискретно сохранявших в своих подразделениях солнцепоклонничество. К тому же, как выясняется, римские христианские катакомбы соседствовали с подземными святилищами митраистов – митреумами, а нынешние римско-католические храмы стоят либо на митреумах, либо рядом с ними. И как тут не предположить, что соседство могло быть и взаимодополняющим, ведь во II-м столетии в римской катакомбной церкви сформировалась Disciplina Arcana, свидетельствующая, что религия Откровения прошла и посвятительную стадию в своем созидании. Ох уж, насколько вы еще темны в движении от окружности к центру, закоулки истории!
Для нас несомненно, что накануне битвы у Мульвийского моста Иисус Христос явился императору Константину 27 октября 312 г. в виде Митры – солнечного Логоса римских легионеров – и как знамение Креста и Хризмы. С этого мгновения греко-персидское божество Митры-Михры, провиденциально предварявшее религию Откровения, уступило место Сыну Божию и как бы сплавилось с кафолической ортодоксией, определявшей дальнейшую судьбу христианской церкви. Тогда Константин Великий победил Максенция, став единовластным правителем и Западной части Римской империи. В результате чего в христианские баптистерии устремились десятки тысяч римских легионеров, еще вчера исповедовавших мистический культ света – Митры-Мехра (ср. пехлевийское Арья-Мехр – Свет Ариев). Собственно, этот момент мы и вправе считать днем рождения будущего средневекового рыцарства. Для христиан «осевое время» еще продолжалось, пускай оно уже и сошло на нет во многих языческих восточных декадентных культах империи, еще просуществовавшей благодаря привитию на ее уже изношенное тело христианства более тысячелетия. Это к тому, что иногда и старые меха возрождаются посредством нового вина, поскольку у Господа нашего все парадоксально. Так что, безусловно, в Sol Invictus император Константин узрел Христа Пантократора и Сотера (Спасителя).
Поделиться книгой: