Помоги проекту - поделись книгой:
Михаил Жебрак
Пешком по Москве
© ООО «Издательство АСТ», 2020
© Жебрак М.Ю., 2019
К читателю
Москва – город идеальный для пеших прогулок. Времена так взрыхлены и перемешаны на наших улицах, что вы обязательно найдете рядом шедевр классицизма, стеклянный новодел, вызывающий оторопь, и типовую застройку. Какого времени? Тут вы попробуете гордо угадать по форме балконов, количеству этажей, лепным деталям, 30-е или 50-е годы прошедшего столетия перед вами. Что ж, город должен удивлять, вдохновлять и интриговать! Переплетение стилей на каждом участке городского полотна – возможно, главная особенность Москвы. Пожалуй, ни один город так безжалостно не расправлялся со своей стариной и вместе с тем так вдумчиво и любовно не застраивал выбоины.
В юности я сетовал на московский винегрет, переживал, что у нас мало сохранившихся исторических ансамблей. Думаю, это было вызвано прежде всего привыканием. «Большое видится на расстоянье»… В чужих городах, не зная деталей, ряды черепичных крыш или деревянных домиков с резными наличниками воспринимаешь слитно. Но и там встречаешь модерновые больницы и вычурные самострои. У нас также есть ансамбли, их много: Ленинский и Кутузовский проспекты, Большая Никитская и Рождественка, Школьная улица… А какой классический ряд на Манежной: два века русского классицизма, поддержанные балясинами подземного торгового центра! Или по именам: Бове, Шестаков, Жилярди, Быковский, Клейн, Жолтовский… Но юноша редко считает свою маму красивой, даже если она писаная красавица.
Я застал время, когда краеведческих книг практически не было и добытые сведения записывали в тетрадки. К счастью, за краеведение тогда уже не ссылали. Сегодня Интернет дает возможность моментально получить справочную информацию о любом интересующем тебя здании. Но Интернет не заменит прогулки и общение. Эту книгу я представлял не собранием пестрых глав, а чередой совместных прогулок по Москве. Словно приехал друг из другого города. В столице он бывал, почему райком всегда в колоннах, а больница в кокошниках, представляет. Ему надо показать лучшие и характерные здания, но в деталях, которые знает только местный.
Семь маршрутов – «Царь горы», «Купец идет», «На фоне Пушкина», «Опричная сторонка», «Граница Белого», «Карман Замоскворечья», «Под горой» – не могли охватить всю Москву. Если уж Арбат никогда не пройти до конца, то что говорить о городе! Маршруты проложены по моим любимым местам, там будут архитектурные шедевры, занимательные истории и неожиданные объекты. Путешествуя из точки А в точку Б, сложно придерживаться одной темы, не отвлекаться на интересные здания на маршруте… Но и исполняя «песнь бедуина», я всегда стараюсь вести единую мелодию. В «Царе горы» мы осмотрим районы, прилегающие к Кремлю, к нему тяготеющие и от него зависящие. «Купец идет» – рассказ о влиянии на жизнь города купечества. Посвященная театрам и концертным залам глава называется «На фоне Пушкина». Театров в Москве много, но больше всего в районе Пушкинской площади. Хотя… Может, мне так только кажется, ведь в свою театральную студию я ходил мимо Пушкина… «Опричная сторонка» – путешествие по Поварской и Большой Никитской, опричной части Москвы, где селились приближенные царя. Кружение по переулкам, разбегающимся от площади Мясницкие Ворота, я назвал «Граница Белого». Стены Белого города давно нет, но память о ней в плане столицы и ее устройстве сохраняется. «Карман Замоскворечья» – рассказывает о районе, который сохранил дух богатой купеческой окраины. «Под горой» – спуск с Таганского холма. Посмотрим, есть ли жизнь за Бульварным кольцом! Семь маршрутов, как семь московских холмов, позволят полюбоваться городом и, надеюсь, побудят сделать шаг в сторону – в глубь Москвы.
Царь горы
Москва – город центростремительный. Причем тяготение к Кремлю началось не вчера. «Москва у всей Руси под горой, все в нее катится» – старинная присказка. Когда Наполеон занял Москву, сообщение между несколькими губерниями прервалось. Перестав быть столицей еще в 1712 году, город оставался пересечением дорог центральной России. А в Москве все стремится к Кремлю. Правительственные здания, театры, рестораны… Почему на Красной площади заливают зимой каток, а на Манежной ставят по осени гигантские бассейны для серфинга? А где же еще? У нас все самое интересное должно быть как можно ближе к центру! Поэтому первую прогулку я назвал «Царь горы»: мы обойдем Кремль и посмотрим, что же подкатилось под склоны Боровицкого холма.
Мое любимое место для начала прогулок… Сейчас вы угадаете! Новый мост, с которого не просто открывается открыточный вид, а словно пролистывается многовековая история города. Здесь приезжему можно наглядно объяснить, с чего начиналась Москва, как она развивалась. Все тенденции наглядны – и шедевры, и неудачи, и старина, и самые новые постройки перед глазами. На Патриаршем мосту каждый поворот открывает новые виды и новые истории. Особенно приятно, что это один из немногих объектов, названный самими москвичами. Продолжилась старинная традиция народных названий. Когда пешеходный мост от террасы храма Христа Спасителя перекинулся на территорию завода «Красный Октябрь», москвичи немедленно прозвали его Патриарший. Через некоторое время скончался патриарх Алексий II, и власти прикрепили к парапету табличку: «Патриарший мост в память Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Алексия II (1929–2008)».
С нового моста видно, что Кремль действительно стоит на узком холме, образованном слиянием двух рек, и что в плане он треугольный. Одна сторона следует плавному изгибу реки Москвы, вторая охраняет переправу через реку Неглинку. Неглинка засыпана, но полукруглая арка-излив под Большим Каменным мостом подсказывает, что она по-прежнему несет свои воды в трубе. Сам мост с 1938 года железобетонный, но сохранил старое название – Каменный. Ведь это первый постоянный мост через реку Москву. Мост начали строить при Михаиле Романове, бросили из-за дороговизны и вернулись к проекту только в регентство царевны Софьи.
Центр Боровицкого холма занимает Большой Кремлевский дворец. Он построен в сороковые годы XIX века под руководством архитектора Константина Тона с оглядкой на древнерусское окружение: окна с резными наличниками и висячими гирьками, украшения в форме кокошников. Меня всегда удивляло, что на мезонине в пяти арках пять раз повторен государственный герб. Герб низвели до орнамента. Причем на советском дворце был один советский герб в центре. Последняя реставрация вернула двуглавого орла в тоновском варианте – пятикратно повторенным.
Через реку от символа царской власти стоит символ власти советской – Дом на набережной (Серафимовича ул., 2). Это первый серьезный советский проект в Москве. В 1931 году архитектор Борис Ио фан закончил огромный жилой комплекс для «ответственных работников» ЦИК и СНК. Здесь было 505 квартир и полная инфраструктура: клуб, кинотеатр, библиотека, амбулатория, детский сад и ясли, столовая, парикмахерская, магазин обычный и спецраспределитель, спортивный зал и механическая прачечная. Дом на удивление некрасив. С какой стороны ни посмотришь, он воспринимается неловким нагромождением скучных объемов. Хотя строительство вышло в четыре раза дороже первоначальной сметы, денег на архитектурные детали все равно не хватило. Архитектор мог только играть ритмом окон и вертикалями застекленных лестниц. Даже цвет здания он не отстоял. Иофан предложил покрыть дом красной гранитной крошкой для переклички с Кремлем, но ради экономии выбрали обычную штукатурку.
Палаты Аверкия Кириллова (Берсеневская наб., 18-20-22, стр. 3) и церковь сбоку от серой громады Дома на набережной рассказывают об истории этого уголка времен Москвы царской. Берег напротив Кремля был низкий, топкий и занятый в старину в основном садами да огородами. Вот и набережная называется Берсеневской – «берсень» по-старинному «крыжовник». Жилые палаты со служебными корпусами построил в середине XVII века дьяк Кириллов, заведовавший царскими садами на правом берегу реки Москвы. Бывшая домовая Никольская церковь стоит посередине двора, когда-то она соединялась на уровне второго этажа деревянным переходом с жилыми палатами. Церковь, богато украшенная каменным кружевом и изразцами, видна с моста, но к ней надо обязательно подойти поближе. Это одна из ярчайших московских церквей XVII века. Недаром стиль того времени называли «узорочьем». Вблизи также видно, что жилой дом Кириллова неоднократно перестраивался. Со стороны церкви сохранились фасады XVII века с эффектными наличниками, только былые открытые галереи заложены или застеклены. А на реку смотрит новый фасад, поставленный в голландском духе в самом начале XVIII века, когда усадьбой владел дьяк Алексей Курбатов.
Дальше Берсеневская набережная застроена разнообразными корпусами кондитерской фабрики «Красный Октябрь» (Берсеневская наб., 6-14). Это целый городок – 23 здания. Кондитерская фабрика уже несколько лет как закрыта, и в былых корпусах и складах разместились всевозможные арендаторы: магазины, студии, галереи и целый букет клубов и ресторанов. От иных московских лофтов этот отличается тем, что серьезной реконструкции здесь не проводили, и арендаторы занимают былые кондитерские цеха после косметического ремонта.
Череду краснокирпичных зданий кондитерской фабрики замыкает гигантская фигура Петра I работы скульптора Зураба Церетели. Место на стрелке, где от реки Москвы отходит водоотводный канал, словно создано для крупного памятника. В 1937 году там хотели поставить «Рабочего и колхозницу», вернувшихся с Всемирной выставки в Париже. Но для монумента Веры Мухиной выбрали вход на Всероссийскую выставку. На стрелке же ровно через 60 лет, в 1997 году, установили 18-метровую статую Петра (общая высота памятника – почти сто метров). Москвичам монумент не понравился сразу: слишком большой, слишком похож на Колумба (наш Петр – переработанный Церетели открыватель Америки), слишком перегружен деталями. Да, и не ходил царь по реке Москве на океанских судах! Но москвичи пошумели-пошумели и привыкли. А Петр стоит. Мало кто задумывается, что памятник поставлен на платформу, представляющую собой корабль. Из-под площадки бьют струи, как из-под форштевня на полном ходу. Получается, что Петр не только самая большая московская статуя, но и самый мощный фонтан столицы. На платформу с суши переброшен мостик, но проход сразу был перекрыт. Говорят, для нашей же безопасности. И постоять с Петром на одном корабле, развернутом державной рукой на запад, не получится.
Мы с вами все еще на Патриаршем мосту и осмотрели не все здания вокруг. Напротив «Красного Октября» на углу стоит самый необычный московский дом (Соймоновский пр., 1). Он похож не на городское здание, а на декорацию к опере «Снегурочка». Дом сложен из нарочито «народных» деталей и покрыт керамическими панно со сказочными животными.
Храм Христа Спасителя, взорванный в 1931 году, закончили символически восстанавливать в самом конце XX века. Храм и стал символом новой российской церкви. Он большой, помпезный, с перекрываемой по случаю праздников, приездов мощей и влиятельных лиц территорией. Историки придумали для описания его точную формулировку – условная копия. Общим силуэтом он похож на произведение Константина Тона, но облицован сверкающим мрамором, а не скромным белым камнем, как раньше. Все наружные скульптурные группы вылеплены, а затем отлиты из бронзы. Был камень, стал металл. Торопились! Да и нет сейчас такого количества камнерезов, чтобы повторить работы Александра Логановского, Петра Клодта и других авторов храма XIX века. Остатки подлинных горельефов сохранились в Донском монастыре. Когда-то он был филиалом Музея архитектуры, и в стену монастыря монтировали обломки взорванных московских храмов – барельефы, порталы, наличники… Скульптуры XIX века предлагали вернуть на стены храма, но с подлинным мрамором слишком много мороки… И остановились на копировании из бронзы.
Правее храма Христа Спасителя видны стеклянные купола Музея изобразительных искусств имени А. С. Пушкина (Волхонка ул., 12). В конце XIX века, когда музей проектировали, искусствоведы говорили, что произведения искусства правильнее смотреть при натуральном освещении. Сегодня галерейщики также незыблемо уверены, что арт-объект необходимо демонстрировать при ярком бестеневом электрическом освещении.
Прежде чем покинуть Патриарший мост, посмотрите в сторону Кремля и оцените, какое здание, из видимых на горизонте, самое огромное. Сначала кажется, что Большой Кремлевский дворец, но потом понимаешь, что он просто стоит на кромке холма, а самое больше здание – гостиница «Москва» (Охотный Ряд ул., 2). С появлением новой смотровой площадки на Патриаршем мосту раскрылась загадка этой постройки архитектора Щусева. Ведь оценить размеры гостиницы можно только издали. Что это за загадка, я вам расскажу, когда мы окажемся поближе, дойдя до Манежной площади.
От храма Христа Спасителя на Волхонку можно пройти по террасе, имитирующей холм, на котором стоял храм XIX века. Когда на месте взорванной церкви решили строить гигантский Дворец Советов, то прежде всего выкопали глубокий котлован под фундамент. Дворец так и не построили, и в котловане в конце 1950-х устроили открытый бассейн. Москвичи говорили: «Был храм, затем – хлам, теперь – срам». Когда храм Христа Спасителя восстанавливали, то подняли его на высокий стилобат, в котором устроили концертный зал, зал заседаний, огромную трапезную и гараж. На террасе стоит хачкар (каменная стела с резным изображением креста), вырезанный армянскими мастерами из медового туфа, как символ русско-армянской дружбы. На плите кроме расцветающего фигурного креста изображены главные святыни двух стран – храм Христа Спасителя и Эчмиадзинский собор.
Я говорил, что в Москве все тянется в центр, как подсолнечник к солнцу. Популярному художнику Илье Глазунову предлагали возглавить художественный музей, который планировали открыть на руинах Царицыно еще в XX веке, задолго до реконструкции этой царской резиденции. Затем разрешили основать учебное заведение, которое он назвал Российской академией живописи, ваяния и зодчества. И дали несколько зданий, в частности бывшие корпуса ВХУТЕМАСа. В 2004 году Илья Глазунов передал городу свои работы, и город предоставил художнику для галереи дом с угловой ротондой на Волхонке, в трехстах метрах от Боровицких ворот (Волхонка ул., 13). Это здание принадлежало славнейшим русским фамилиям – Оболенским и Дохтуровым. А во второй половине XIX века после возвращения с каторги в нем жил один из руководителей восстания декабристов – Сергей Трубецкой.
Илья Глазунов – не только великолепный рисовальщик, но и художник с яркой позицией – современный передвижник. Его работы настолько отличались от основного массива советской живописи, что на выставки мастера приходили десятки тысяч зрителей. Столько публики собирали тогда только выставки мастеров Ренессанса из западных музеев.
Музей изобразительных искусств на Волхонке, 12, Пушкинский, как говорят москвичи, мы уже видели издали, но его главное здание обязательно надо осмотреть и вблизи. У нас не много построек из настоящего мрамора. Как сетовал создатель музея профессор Иван Цветаев, «камня под ногами нет, и расстояния не итальянские». Но благодаря главному меценату музея Юрию Нечаеву-Мальцову кирпичное здание музея облицовано финским гранитом и белым уральским мрамором. Посетители обычно окидывают поверхностным взглядом такой привычный фасад и спешат внутрь на новую выставку. А перед музеем стоит постоять, чтобы рассмотреть барельефы. Над фронтоном расположена работа «Олимпийские игры» скульптора Гуго Залемана. Это оригинальная работа, а вот за колоннами галереи помещена копия. Но копия уникальная. В V веке до нашей эры. Фидий украсил колоннады Парфенона барельефом «Панафинейская процессия». Сохранившиеся плиты фриза работы Фидия были вывезены в Англию. Для московского музея ученый Георг Трей домыслил недостающие части, и по его рисункам скульптор Амбрустер вырубил из тирольского мрамора копию «Панафинейской процессии» Парфенона.
Поделиться книгой: