Помоги проекту - поделись книгой:
Две руки потентата
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ «ПОБЕДА ОПЛАЧИВАЕТСЯ КРОВЬЮ» май-июнь 1904 года Глава 1
— Нельзя отпускать японцев — надо навязать им новое сражение! И тогда окончательно станет ясно, кто победит!
Адмиральский салон на «Ретвизане» практически не пострадал во время вчерашнего сражения — шестидюймовый снаряд пробил обшивку и не взорвался, оставив на противоположной стороне аккуратную круглую дырку. Такое бывало — примерно у восьмой части японских снарядов не сработали взрыватели при попаданиях в русские корабли. Правда, о том как повели себя взрыватели системы генерала Бринка сведений, понятное дело не имелось. Но по предварительным расчетам после проведенных испытаний было ясно — при попадании в броню три четверти снарядов взорвутся, а вот на небронированных участках сработают от трети в лучшем варианте. С фугасными шестидюймовыми бомбами, отлитыми в целях экономии из чугуна вроде нормально, если не считать, что при попадании в броню снаряды зачастую просто раскалываются, причем без взрыва. Нельзя этот металл использовать на флоте, в армии другое дело, но не в войне на море. А то в Порт-Артуре на батарее Электрического Утеса, самой мощной, где стояли пять 254 мм пушек, половина снарядов в погребах именно из чугуна, и потому бесполезны при обстреле броненосцев и броненосных крейсеров. И все это дело рук всесильного Витте — не зря Вирениус его «вредителем» назвал. Но сам Степан Осипович считал, что просто совершили неимоверную глупость, по русскому обыкновению, хотя именно за ней и бывает измена.
— Михаил Павлович, рапорта о состоянии кораблей получили? Что с Андреем Андреевичем случилось?
Макаров внимательно посмотрел на своего начальника штаба — контр-адмирал Молас 2-й был вымотан, веки под глазами набухли нездоровой синевой. Но отличной работоспособности — у него все было под контролем, все корабли исправно пользовались беспроволочным телеграфом, отправляя шифрованные сообщения постоянно. Сражение закончилось победой, хотя не обошлось без потерь, но они неизбежны, а тут легко отделались, по большому счету, если все учитывать.
Флагманский «Цесаревич» за час до полуночи получил торпеду в борт, почти по центру, под кромку главного броневого пояса. Противоторпедная переборка, французская задумка, установленная на броненосце, свою роль сыграла, чему командующий немало удивился — корабль оказался в состоянии добраться до берегов Квантуна, куда и направился в сопровождении истерзанного вражескими крейсерами «Дмитрия Донского». Однако примерно на три-четыре месяца флагман выбыл из строя — док, способный его принять, только во Владивостоке, так что придется сооружать кессон в Дальнем. Жаль «Рюрика» — но война без потерь не бывает — поймал бортом торпеду старый корабль. Хорошо, что тонул долго и «Донской» с миноносцем успели принять команду и всех раненных, капитан 1 ранга Трусов сошел с него последним, убедившись, что никого не оставили. Спасти старый корабль было невозможно — слишком быстро он утонул для корабля столь большого водоизмещения, повреждения оказались смертельными.
Погибли три миноносца — два «сокола» и построенный в Англии «Боевой», который прежде именовали «Сом». Все остальные корабли, хотя и получили повреждения, но остались в строю, хотя два миноносца отправились в Чемульпо — в машинах хронические поломки, бич отечественного судостроения — ведь все «соколы» доставлялись в разобранном виде по железной дороге и собирались в Порт-Артуре.
Степан Осипович совершенно спокойно сошел с поврежденного «Цесаревича». И на «Буйном» добрался до «Ретвизана», на который взобрался по шторм-трапу, вспомнив лейтенантские годы. Теперь у него новый флагман, один из двух самых лучших броненосцев, построенный на верфи Крампа в САСШ, вместе с крейсером «Варяг». На той самой верфи до этого предприимчивый американец построил для Японии два больших бронепалубных крейсера, которые тот пытался всучить за образец. Хорошо, что отказались от предложения, хватило ума взять за основу «Три святителя» и «богинь». А вот что отклонили предложение построить во Владивостоке верфь и судостроительный завод, оснащенный Крампом лучшими американскими станками, так это опять ошибка Витте. Сергей Юльевич отказался выделить деньги, которые, однако, у него нашлись в гораздо большей сумме, для строительства Дальнего, города с великолепным портом, которого не без сарказма на эскадре раньше именовали «Лишним». Зато теперь там главная база флота, Талиенванская бухта способна вместить хоть все корабли империи…
— Все четыре броненосца способны утром продолжить сражение — осталась примерно треть снарядов, на «Ослябе» больше половины — там кормовая башня заклинена, за ночь должны перенести снаряды и заряды в носовой погреб. Вице-адмирал Вирениус пока в беспамятстве, но уже вроде как просто спит — лекари считают, что сказалась усталость и болезни.
— Не будить, дай бог оправится к утру — сон лучший лекарь, — с облегчением вздохнул Макаров, вспомнив известное изречение. Степан Осипович очень тепло относился к своему давнему сослуживцу и приятелю. Хотя Андрей Андреевич сильно изменился за последнее время, но это понятно — тяжко болел, частично потерял память — тяжелый переход на Дальний Восток сильно сказался на здоровье. И немудрено — старший брат Михаила Павловича кое-как оправился от перехода, сейчас в штабе наместника, но состояние таково, что в море больше не выйдет.
— Андрей Андреевич молодец, вовремя приказал начать отряду маневр уклонения от торпед, это я на «Цесаревиче» замешкался, боем увлекся. Ничего, утром сразимся с японцами, у них потери не меньше наших…
— Больше, Степан Осипович — потоплено два трехтрубных корабля. Это точно — на миноносцах видели, как они повалились на борт. Причем, один из них, судя по всему броненосец, получил две торпеды и затонул в течение нескольких минут. Второй, скорее, из броненосных крейсеров Камимуры, продержался чуть дольше, но ненамного. А еще мы потопили не меньше четырех вражеских миноносцев, один из которых дестройер. Его уничтожил Эссен на «Аскольде», другой перехватил «Новик». Третий расстрелял «Громобой» — все видели взрыв. Четвертый совместно потоплен нашими «иноками» — на них самые лучшие комендоры эскадры. Из воды совокупно выловили несколько десятков плененных японцев.
— Потеря двух кораблей линии чревата поражением в войне, и это без учета ушедших «Ясимы» и «Ниссина». С утра мы преградим дорогу японцам на Сасебо — к нам подойдет отряд Добротворского, и возможно, успеют из Владивостока крейсера Иессена — они были в полной готовности к выходу. Так что посмотрим, — Макаров чрезвычайно оживился, поглаживая бороду. И жестким тоном добавил:
— Врага нужно обязательно преследовать и добивать, только так достигается победа!
Глава 2
— Ваше превосходительство! Андрей Андреевич…
Голос осторожно проник в сознание, ощущение, будто из ушей вытащили ватные пробки, пробудило к жизни. И первое, что он увидел, было склонившееся над ним знакомое лицо капитана 1 ранга Михеева, командира эскадренного броненосца российского императорского флота Михеева в черном кителе, при золотистом сиянии погон и нарукавных нашивок. Как ни странно это обрадовало — он не просто жив, но находится в новом для себя мире, том самом, что отстоит на сто двадцать лет от
— Как вы себя чувствуете, ваше превосходительство⁈
— По сравнению с Бубликовым нормально, — первой пришла на ум фраза из одного советского кинофильма. И он ее озвучил — сразу легла на язык. Зато Михеев искренне удивился:
— Нужно позвать этого матроса? Зачем?
Огромную команду броненосца, а это без малого почти семь с половиной сотни душ нижних чинов, каперанг знал чуть ли не поименно, что всегда удивляло Вирениуса — это какую память надо иметь. Хотя по собственной прошлой жизни он помнил многих своих пациентов — как-то в память само-собой врезалось, издержки профессии, видимо, все же врач. И не по фамилиям помнил — по заболеваниям…
— Не стоит, просто на память пришло. Салон мой разбит, судя по всему, раз меня вы в апартаменты старшего офицера определили?
— Так точно, ваше превосходительство — фугасами разнесло, как и мою каюту. Вот и приказал вас сюда перенести, когда вы на мостике от полученной контузии сомлели.
Вирениус сразу вспомнил огненные всполохи в наступившей темноте, узкие силуэты смертельно опасных миноносцев, идущих в ночной тьме в торпедную атаку на русские броненосцы. И взрывы — флагманскому «Цесаревичу» не повезло, попал под торпеду первым. Потом досталось вроде «Императору Николаю» из состава отряда Рейценштейна. И тут же резануло по душе страхом, будто лезвием ножа полоснули:
— Что с командующим, спасли⁈
— Сам перенес флаг на «Ретвизан», а «Цесаревич» с «Донским» отправился в Дальний. Дойдут, повреждения, как я понял, не слишком велики — по радио сводку передали и приказ.
Это было введенное Макаровым «ноу-хау» — теперь станции беспроволочного телеграфа на флоте использовали постоянно, и всегда, даже в спешке, отправляли шифрованные сообщения, состоящие из кодовых слов и цифр, таблицы с которыми имелись у каждого кондуктора, отвечавшего за такую связь. А как иначе, особенно ночью — не прожекторами же передавать, привлекая внимание вражеских миноносцев⁈
— Чем бой закончился, Константин Борисович?
— У нас «Рюрик» торпедировали, затонул — но всю команду сняли. Еще три дестройера — команды «соколов» погибли, на «Боевом» многих успели спасти. У японцев утопили трехтрубный броненосец и такой же крейсер из отряда Камимуры, мыслю «Сикисиму» и «Якумо», хотя не исключаю «Хатцусе» либо «Идзумо» с «Адзумой».
— Так вы все «трехтрубники» и перечислили, Константин Борисович, — рассмеялся Вирениус, за это время прекрасно выучивший состав Объединенного Флота вице-адмирала Хейхатиро Того. И тут же спросил:
— Мы в Дальний идем или в Чемульпо?
— Никак нет, ваше превосходительство, направляемся курсом на Сасебо на двенадцати узлах. С утра выясним, где японцы, мы их должны опередить, и навяжем им новое сражение.
— Ну да, как же, помню. «Флоту рисковать» — любимое изречение Степана Осиповича. У японцев четыре броненосца, плюс «Касуга», и у нас пять — вроде как равенство. Но у них двенадцатидюймовые пушки, а у нас на трех «пересветах» в десять дюймов. «Император» с его «окурками» можно не считать — по нему «итальянец» в самый раз. А против четырех крейсеров Камимуры у Рейценштейна осталось всего три вымпела.
Вирениус покачал головой — идти ночью поближе к Сасебо, там устраивать с утра новую баталию ему категорически не хотелось. Сам бы он приказал уходить в Дальний на ремонт. И не испытывать судьбу — но Макаров ему полный антипод, как и большинству адмиралов РИФ, по своей неуемной энергии и предприимчивости. В реальной истории его и погубила отвага — с меньшими силами нельзя нападать на больший по числу вымпелов отряд, но Степан Осипович постоянно призывал именно атаковать неприятеля, при любой ситуации. А этим проявлять, как пишут бюрократы в погонах, «опасную активность», которая может послужить основанием для немедленного отрешения от должности.
Нет, «безумство храбрых», конечно, «песни поют», но в легендах, а вот в Морском ведомстве, под «шпицем», будут иметь иное мнение. Эта «контора» имела на русских адмиралов заметно большее влияние. Хотя, по большому счету, Степан Осипович прав — победить врага можно только навязывая ему свою волю, а не отсиживаться за минными заграждениями, прикрытыми береговой артиллерией. Ведь 4 мая в реальной истории — всего-то через три дня от нынешнего, японцы потеряли два броненосца на минах под Порт-Артуром, но русский флот даже не сумел воспользоваться такой немыслимой удачей в «черную» для самураев неделю.
— Должен подойти Добротворский со своими крейсерами, и ВОК в полном составе — все крейсера с большими миноносцами.
— У японцев под рукой еще два крейсерских отряда имеется, — покачал головой Андрей Андреевич, прекрасно понимая, что сейчас вице-адмирал Макаров чудовищно рискует…
Глава 3
— «Ясиму» подорвали! «Ясиму», прах подери!
Ошибки быть не могло — в слепящих лучах прожекторов, которыми японцы искали дерзко напавших русских, Эбергард увидел большой броненосец с двумя орудийными башнями, у кормы которого взметнулся гигантский водяной всплеск. Радость переполняла душу до краев — ликующая, щемящая — такую он испытывал в детстве. Он настиг в корейской бухте поврежденные в дневном бою корабли, и выполнил приказ командующего эскадрой вице-адмирала Макарова — добить «подранков».
Второе сражение у Шандуня Андрей Августович встретил не за толстой броней боевой рубки «Цесаревича», а на открытом мостике канонерской лодки «Храбрый», самой сильнейшей в составе русской эскадры. Строилась канонерка по измененному проекту «Грозящего», и для улучшения мореходности имела высокий борт, а также измененный состав вооружения из новых орудий — двух 203 мм и кормовой 152 мм пушки. По приходу в Дальний корабль перевооружили — в спонсонах установили шестидюймовые орудия вместо массивных и тяжелых восьмидюймовых стволов. Еще одну 152 мм пушку поставили на баке, добавив четыре 75 мм орудия и сняв мелкокалиберную артиллерию с кормовым мостиком, где по примеру трех других канонерских лодок, установили одно 152 мм орудие.
На «Грозящем», «Гремящем» и «Отважном» сняли броневой каземат и носовую 229 мм пушку, которая имела малый сектор обстрела и весила необычайно много — целых двадцать две тонны — как раз почти на четыре 152 мм пушки. Так что предложение превратить все канонерки этого типа в своего рода малые броненосные крейсера береговой обороны принято наместником еще до начала войны с японцами. По приходу отряда Вирениуса «Храбрый» и «Грозящий» также были перевооружены по данному образцу, только первый за счет спонсонов имел на два шестидюймовых ствола больше и на пару 75 мм пушек меньше.
Эбергард упросил наместника поставить его командиром 1-го отряда канонерских лодок, наиболее мощных, способных сражаться с малыми крейсерами японцев на равных. И в сражении это отчетливо проявилось — ему довелось не только связать боем крейсера Уриу, но нанести им значительный ущерб, имея в бортовом залпе всего 13 пушек против 19 вражеских. Стреляли русские комендоры лучше их узкоглазых врагов — недаром «Такачихо» и «Цусима» сразу направились в корейский Кунсан, сопровождая поврежденный броненосец. И немудрено — броневой пояс русских канонерских лодок японские шестидюймовые орудия не смогли пробивать даже бронебойными снарядами с пятнадцати кабельтовых — настолько сблизились в схватке. А фугасные бомбы просто бессильно разрывались на стальных плитах, хотя небронированным надстройкам и борту досталось, чего скрывать. Потому три канонерские лодки отправились на ремонт, и в строю остался только его флагманский «Храбрый».
Но одно плохо, и этот недостаток не исправить — слишком малый ход, кочегары напрягали все силы, но держали только 12 узлов. Замена паровых машин слишком дорогостоящее занятие, и к тому же нецелесообразное — все равно настоящих крейсеров из канонерских лодок не получится…
— Открыть огонь!
Теперь соблюдать инкогнито не было смысла — наоборот, нужно было привлечь к себе максимальное внимание вражеских артиллеристов, тогда у миноносцев, пошедших в дерзкую атаку, значительно вырастут шансы обратно прорваться в море. Комендоры «Храброго» давно ждали этого приказа от командира отряда — канонерская лодка вздрогнула от слитного залпа через четверть минуты, отправив четыре шестидюймовых снаряда по вражескому кораблю, в котором был опознан двухтрубный крейсер.
— Это «Токачихо», ваше высокоблагородие — очень походит на «Наниву», но у той одна труба!
Эбергард в ответ только чуть качнул головой, отдавая должное глазастому сигнальщику. Тот увидел старого «оппонента», зато офицер сам опознал второй крейсер — трехтрубный, весьма походивший на новейшую «Цусиму». На первом в бортовом залпе шесть пушек, на втором четыре, и если он подсветит их прожекторами, то на его «Храбрый» обрушится град снарядов. Да и смысла в этом нет — японцы прекрасно видят, что по ним стреляют и скоро откроют ответный огонь, тем более сопровождавший «Гиляк» также начал стрельбу из своих двух 120 мм пушек. Жаль, что контр-адмиралу Лощинскому наместник наотрез отказал в просьбе вывести «Корейца», «Бобра» и «Сивуча» в набег, где их 203 мм пушки могли причинить противнику большой ущерб. Но так оно и понятно — эти канонерки чуть ли не каждую ночь отражали набеги вражеских миноносцев.
— Есть попадание миной в «Токачихо»!
Седи ночной темноты, подсвеченной прожекторными лучами, появился второй водяной столб, хорошо видимый на фоне двух труб. И на секунду показался силуэт однотрубного корабля, то был один из двух минных крейсеров, или «Всадник», либо «Гайдамак», вместе пошедших в эту отчаянную атаку вместе с миноносцем «222» и дестройером «Сердитый». Только эта четверка смогла выйти из Чемульпо.
И не зря — японцы не ожидали столь дерзкого набега!
— Пора отходить, — пробормотал Эбергард, непроизвольно пригнувшись — его щедро окатило водой от разрыва снаряда, осколки хлестанули по обшивке. Японцы те еще мастера — вторым залпом чуть ли не накрыли, и это ночью, в полной темноте, не нащупав лучом прожектора, ориентируясь только на вспышки выстрелов. Андрей Августович отдал команду задробить стрельбу, и стоя на мостике, с нескрываемым удовлетворением наблюдал за творящимся в бухте безобразием. И улыбка сошла с его лица, когда он увидел в лучах вражеских прожекторов небольшой корабль, в котором опознал лишившийся хода минный крейсер…
Глава 4
— «Ниссин», за ним «Иосино»! А ведь им крепко досталось, господа, держат ход в десять узлов, не больше!
Добротворский оскалился в хищной усмешке, что при его немаленьком росте и внушительных размерах выглядело достаточно зловеще. Крейсера «Варяг» и «Богатырь» вместе с «Амуром» и «Енисеем» ожидали Тихоокеанскую эскадру вице-адмирала Макарова в Корейском проливе, южнее большого острова Квельпатр. Сюда же должны были подойти крейсера из Владивостока — командующий стягивал все силы в один кулак. Да оно и понятно — после второго сражения в Желтом море, силы русского флота будут ослаблены. И прибытие ВОКа со старыми «стотонными» миноносцами, бесполезными в Золотом Роге из-за малой дальности плавания, но способными из Чемульпо добраться до любого японского порта на Кюсю и вернуться обратно, было острой необходимостью.
Жаль, конечно, что это мероприятие не осуществили до начала войны, неправильно оценив обстановку, как и не отправив на Дальний Восток бесполезно отстаивавшиеся в Петербурге, пришедшие туда из Порт-Артура старые броненосцы. Их ремонт в таком случае за год можно было провести и во Владивостоке, благо «Наварин» и «Сисой Великий» могли войти в тамошний док. А все необходимые материалы и умелых мастеровых заблаговременно доставить по железной дороге в Дальний. Как это сделали с началом войны, когда со специальным поездом прибыл вице-адмирал Макаров, с которым приехали свыше сотни инженеров и работников во главе с кораблестроителем Кутейниковым, сыном знаменитого отца.
И сейчас имея в строю эти два броненосца можно было отслужить поминальную службу по японцам — семь полноценных броненосцев с 12-ти дюймовой артиллерией, плюс еще девять кораблей линии, считая также старый броненосный крейсер «Адмирал Нахимов», кардинально бы изменили ситуацию в Желтом море в сторону русского флота.
А ведь еще имелся «Император Александр II», который неторопливо ремонтировали в столице вот уже третий год. И броненосный крейсер «Память Азова», что столь же долгое время дожидался своей очереди, а ведь на нем шесть лет тому назад проводили работы в том же Владивостоке.
Только время бестолково господа «из-под шпица» потратили, хотя всем было ясно, что война с японцами приближается. Но нет — никто в Петербурге и не подумал поторопиться, посчитали, что сил вполне достаточно — ведь война будет идти с макаками. А ведь можно было купить парочку крейсеров в Италии, благо предлагали, и не столь дорого. Нужно было обязательно приобретать, чтобы не достались японцам…
— Старого «знакомца», Александр Александрович, нам нужно сегодня утопить, он явно нахватался десятидюймовых снарядов. А сие предприятие грозит немалыми повреждениями!
Леонид Федорович внимательно посмотрел на командира «Варяга», капитана 1 ранга светлейшего князя Ливена, получившего чин и беленький крест святого Георгия за потопление в Чемульпо вражеского крейсера. А потому был переведен на мостик большого бронепалубного крейсера, прежний командир которого считался на флоте больше «дипломатом», чем моряком, а война диктует свои жесткие правила.
— У него обе башни главного калибра не действуют. На носу стволы задраны, и чуть повернуты на борт. В кормовой торчат «обрубки» пушек, — Ливен опустил бинокль, недобро ухмыльнулся.
— Сигнал на «Богатырь», пусть займется «итальянцем». А нам нужно потопить «Иосино» — тот долго не продержится, хорошо набрал воды, почти монитором стал. А затем возьмем «Ниссин» в два огня на оба борта. Думаю, неприятель долго не продержится — потопим!
Леонид Федорович был уверен в успехе предстоящей схватки, ведь на двух русских крейсерах стояло две дюжины шестидюймовых пушек Кане, чуть ли не в два аза больше, чем у японцев, крейсера которых были серьезно повреждены, иначе оставались в составе эскадры Хейхатиро Того, а не торопились уйти на ремонт. Смертельно опасных для больших бронепалубных крейсеров восьмидюймовых орудий уже нет, а десяток попаданий 152 мм и 120 мм снарядов можно как-то и перетерпеть.
Жаль, что пока нет в отряде пяти миноносцев французской постройки, отправившихся в набег на Фузан — ими командует командир погибшего в Чемульпо «Забияки», капитан 2-го ранга Шельтинг, георгиевский кавалер за тот бой. Но должны вскоре подойти — барон отважный моряк, и прекрасно понимает, что его миноносцы будут очень нужны, тем более сообщения получил и ответно радировал, что скоро прибудет. Без этого отряда потопить даже поврежденный «Ниссин» будет крайне проблематично — шестидюймовые пушки смогут пробить только его верхний броневой пояс, причем с семи кабельтовых, не больше, и оконечности, где стоят лишь трехдюймовой толщины плиты. Но чтобы подойти столь близко, нужно выбить артиллерию, что является трудной задачей — большая часть орудий находится в броневых казематах, ведь «гарибальдиец» является скорее броненосцем, пусть и второго класса, да и небольшого водоизмещения, всего на одну тысячу тонн больше чем каждый из русских бронепалубных крейсеров.
Пока Добротворский размышлял, поглядывая на японские крейсера, на «Варяге» готовились к бою. Теперь на нем пушки Кане были прикрыты броневыми щитами, все пожароопасное дерево давно убрано, как и баркасы со шлюпками и катером. «Богатырь» вообще казался отлитым из металла — корабли германской постройки традиционно хорошо бронировались. Что ж — сегодня ему защита должна помочь, вне всякого сомнения — «Ниссин» являлся «крепким орешком»…
Русская Тихоокеанская эскадра в Порт-Артуре — в центре крейсер «Варяг» с характерными «американскими» трубами.
Глава 5
— Степана Осиповича ввели в заблуждение — все трехтрубные броненосные крейсера Камимуры в строю. У японцев в линии девять вымпелов, у нас только восемь — худшего расклада не придумаешь. У них двенадцать дюймов, а у нас десять, равный соперник один «Ретвизан». С крейсерами еще хуже, тут даже «император» сильно не поможет — у них пятеро вымпелов против четверых, хотя «итальянец» и держится на отшибе. Но так встать в строй ему никогда не поздно.
Вирениус замолчал — а о чем еще говорить, если понимаешь, что твой командующий откровенно зарвался, стараясь навязать противнику бой при любом случае. Да, они несколько опередили ночью японцев, встав у эскадры Того на пути в Сасебо, и теперь сражение неизбежно — хорошо зная Макарова не могло быть сомнений в том, что тот не уступит, не пропустит врага без боя. А назревающая схватка ничего хорошего не сулила — в бинокль были хорошо видны все четыре броненосца первого отряда, и сейчас сигнальщики начали их громко перечислять.
— Головным «Микаса», вторым «Сикисима», следом «Фудзи», концевым «Асахи». Крейсерский отряд возглавляет «Идзумо», за ним «Токива» и «Адзума», замыкающим «Якумо». «Касуга» идет с бронепалубными крейсерами «Нанива» и «Кассаги».
— Ваше превосходительство, по всей видимостью ночью торпедировали и потопили «Нийтаку» — в темноте спутать очень легко, на нем три трубы. Да и слишком быстро для броненосного крейсера корабль перевернулся. Обычная ошибка, и хорошо, что попали…
— И хрен с «Нийтакой»! Утонула, и хорошо, одним врагом меньше будет, — отмахнулся Вирениус. Теперь адмирал вполне осознал, что произошла обычная и закономерная для ночного боя ошибка.
И пробормотал задумчиво:
— А ведь история имеет чудовищную инерцию — «Хатцусе» и «Ясима» вышли из войны, хотя это произошло на три дня раньше. От судьбы не уйдешь, кому суждено быть повешенным — тот не утонет.
— Что вы сказали, Андрей Андреевич? Простите, не расслышал.
— Это я о своем, девичьем, — отмахнулся Вирениус. И уже громко заговорил, показывая на куцые японские крейсерские силы:
— Мы пять легких крейсеров вышибли, если дело так дальше пойдет, японцам посылать на коммуникации будет некого. И первый вывод они сделали — броненосный «Касуга» поддерживает малые крейсера. И так будет каждый раз — надолго ли хватит отряда Камимуры⁈
— На ремонте будут чаще находиться, чуть ход потеряют — но нам от этого не легче. Наши большие крейсера драться не смогут — шестидюймовые пушки пробить поясную броню смогут с пяти кабельтовых, оконечности с десяти — а это для них сродни самоубийству.
— А тут вы правы, Константин Борисович — любой наш «шеститысячник» легко догонит неприятеля, вот только в бою с ним будет попросту истерзан. И что делать в такой ситуации?
— Извечный русский вопрос, — пожал плечами Михеев, и после короткой паузы произнес. — Вижу только один способ — заменить баковое и ютовое орудия на восьмидюймовую пушку, по образцу японских «больших» крейсеров. На «Варяге», «Аскольде» и «богинях» это сделать легко. На «Богатыре» придется снимать башни — мороки на несколько месяцев. Тогда любому вражескому броненосному крейсеру можно будет причинить серьезные повреждения — восемь дюймов не шесть, снаряд пять с половиной пудов весит. Вот только взять новых пушек негде, их на «Россию» с «Громобоем» не хватает. И нам стволы не продадут — все блюдут нейтралитет.
— Пока Черногория войны японцам не объявила — ума хватило. Можно через них закупить у испанцев «Пелайо», а у французов пушки. Или у кайзера — мне о том наместник говорил, что переговоры начались. Но это между нами, Константин Борисович.
— Само собой разумеется, ваше превосходительство, не буду же я о том кают-компанию оповещать. Хотя там подобные разговоры идут, всем известно об англо-германских противоречиях. Но покупки военного снаряжения через страны, что не объявили формально нейтралитет, всегда возможны. И думаю нашему морскому ведомству этой лазейкой необходимо воспользоваться как можно быстрее.
— Есть еще «Певчий мост», а там свои резоны, — усмехнулся Вирениус, но зло — идет война с врагом, а чиновники МИДа делают все возможное, чтобы ослабить собственную армию и флот. С таким правительством, с Витте во главе, и других врагов не нужно — они все сделают для поражения, так как в нем очень заинтересованы кураторы из Лондона и Парижа, плюс американские дельцы. Вашингтон ведь уже открыто рвется к мировому господству, Испания была им на затравку аппетита.
— Полностью согласен с вами, Андрей Андреевич, — наклонил голову Михеев, и негромко произнес:
— Пора в боевую рубку, ваше превосходительство, флагман начал пристрелку. И нам пора открыть огонь.
— Да-да, вы правы, — Вирениус видел, как шестидюймовая пушка «Ретвизана» начала стрелять по «Микасе» — две колонны сближались с каждой минутой — теперь русские, имея превосходство в скорости, могли диктовать дистанцию боя. А в таком случае лучше находится под защитой брони…
— Ваше превосходительство, а ведь японцы нам отвечают всего из десяти пушек главного калибра, — через десять минут начала боя произнес Михеев, когда поступил доклад от сигнальщиков, считавших с мостика количество задействованных японцами пушек.
Поделиться книгой: