Помоги проекту - поделись книгой:
Баобаб маленького принца
ДЕКАБРЬ
1. Локальная трансформация расхожего анекдота об адюльтере.
Муж звонит жене и говорит, что сильно задержится на работе, а затем приходит домой после полуночи с длинной историей о внезапно возникших корпоративных делах. Таков шаблон, с которого стартуют сотни анекдотов и миллионы скандалов в «традиционных семьях» (как это принято называть). Вальтер Штеллен, в прошлом — бригадный генерал контрразведки Евросоюза, а теперь — вице-директор смешанного консорциума MOXXI, вернулся домой около часа ночи, и сообщил Кристине Штеллен, почти по шаблону:
— Привет, милая! Совет инвесторов возжелал заслушать предварительные итоги года и, учитывая уровень их понимания космической проблематики, видишь, что получилось.
— Вижу, — ответила она, — что вместо ужина там был дурацкий фуршет с избытком кофе. Быстро катись в душ, а я организую что-нибудь годное на стол.
— Ты самая прекрасная, проницательная…
— …Не ври, — весело перебила она, — в этой пижаме я со своей стрижкой под горшочек выгляжу, как фермерша из депрессивной каталонской глубинки. А ты в этом костюме выглядишь, как бригадефюрер Абвера из гламурно сляпанного сериала о Резистансе.
— Брр! — он изобразил на лице эстетический ужас и метнулся к ванной, по пути чмокнув Кристину в нос.
Тут можно отметить разрыв шаблона из анекдота. Впрочем, шаблон нарушился даже в формальном статусе. Вальтер и Кристина Штеллен не были супругами, они почти 7 лет находились в разводе. По мировому соглашению в суде, общий дом в Карлсруэ продан, выручка поделена, супруги разъехались, а единственный ребенок (несовершеннолетняя дочка) остался с матерью. Первые полтора года они соблюдали новые роли, и Кристина собиралась оформить себе и дочке ID со старой фамилией Нарбо вместо Штеллен… Но жалко было времени на эту бюрократию. Время шло, что-то менялось во внешнем и во внутреннем мире, и когда Вальтер очередной раз прилетел из Брюсселя в Перпиньян повидать дочку, так получилось, что он остался на все выходные. Прошло еще какое-то время, и Вальтер прилетел на весь свой генеральский отпуск. И случилось неизбежное: дочка (успевшая вырасти до пубертатного подросткового состояния) как-то раз застала разведенных родителей в недвусмысленной ситуации.
— Похоже, ваш развод рушится! — нахально заявила Хлоя в тот день за столом. Позже ее шутки в этом стиле (с подстановкой слова «развод» вместо «брак» в расхожие фразы из литературной классики) превратились во что-то вроде афористического творчества:
— При таком поведении, попытки спасти развод обречены на неудачу.
— Романтический развод, самый счастливый в начале, обычно самый непрочный.
— Пусть ваш развод оказался неудачным, зато вы приобрели ценный жизненный опыт.
Финальным аккордом стало поступление Хлои в East-Mediterranean University (EMU), Фамагуста, автономия Северный Кипр. Там же, в одной из секций «профессорского» таунхауса, арендуемых консорциумом MOXXI, обустроился Вальтер. Тогда Кристина, плюнув на все условности, переехала туда же. В конце концов – кому какое дело?
Она прилетела в Фамагусту весной, причем ей самой это казалось веселой авантюрой. Можно было предположить, что по прошествии месяца или двух — ощущение веселой авантюры исчезнет. Однако, оно не исчезло, хотя прошло более полугода. Наоборот, с каждой неделей это ощущение лишь росло. Дело не только в романтике обновленных отношений с Вальтером. И не только в возможности «напрямую» наблюдать развитие позитивной (хотя сюрреалистической) полиаморной личной жизни Хлои сразу с двумя мальчишками-аргонавтами. Дело еще и в том, что на морском космодроме Фамагуста-Вароша рождалось будущее. Последнее выглядит, как избыточный пафос, но иначе не скажешь – поскольку тут возник самый узнаваемый из центров управления полетами в Третьей Лунной гонке (каковым был Бока-Чика во Второй Лунной гонке, и линия мыс Канаверал – Хьюстон в Первой Лунной гонке).
Первая Лунная гонка. «Хьюстон, у нас проблема» передал 13 апреля 1970-го капитан «Apollo-13» Джеймс Лоуэлл после взрыва кислородного бака у корабля на орбите Третья Лунная гонка. Журналистика раскрутила это словосочетание 5 ноября, когда капитан Зенон Пекош, включив маршевые движки корабля «Alkyona» на околоземной орбите, сообщил в ЦУП (и на весь мир): «Фамагуста, у нас нет проблем». Фраза сразу превратилась в мем — поскольку она выглядела как антипод сообщения Лоуэлла…
…Тогда было время Первой Лунной гонки, и «Apollo-13» летел к Луне. Сейчас цунами интереса к астронавтике, хотя и называлось Третьей Лунной гонкой, имело к Луне мало отношения. Что делать с Луной (достигнутой пилотируемыми экспедициями Первой и Второй Лунной гонки) никто так и не решил. Что делать с Марсом тоже было неясно. Практичной целью стали астероиды: космическое Эльдорадо с несметными россыпями редких и драгоценных металлов. Смешанный консорциум MOXXI был учрежден ради именно этой цели, но в Солнечную систему влетел межзвездный объект A33JF2, позже названный 9I/Чубакка и астероидную цель пришлось отодвинуть, освобождая окно для погони за фантастическим сокровищем. Ведь Чубакка был кораблем или космическим роботом некой сверхцивилизации. И вот 5 ноября за ним отправилась «Alkyona»…
…А сегодня, значит, Совет инвесторов решил заслушать предварительные итоги года. Какой тактичный выбор даты и времени: поздний вечер посреди недели между Рождеством и Новым годом. Что ж, будет любопытно послушать в изложении Вальтера. К этой идее Кристина пришла параллельно с приготовлением и размещением на столе того, что по времени должно было считаться экстремально-поздним ужином, а по количеству напоминало обед, дополненный бутылкой домашнего красного вина.
Вальтер вышел из ванной в черной майке с красно-синей эмблемой MOXXI и в шортах-бермудах, цветастых как мескалиновые галлюцинации. Он шлепнулся за стол, смолотил тарелку картофельного супа с копчеными колбасками, заглотал стакан вина, вытер губы ладонью, глянул на блюдо с ростбифом, прислушался к своим ощущениям, и объявил:
— Теперь я готов выгрузить служебно-космический триллер на твою прекрасную голову.
— Так начинай уже, — подбодрила Кристина и, за компанию, тоже хлебнула вина.
— Алкйона, — произнес генерал, — планово набрала к 20 ноября крейсерскую скорость 120 километров в секунду относительно Солнца. Текущая дальность от Солнца составляет 4 астрономических единицы, или 600 миллионов километров. Алкйона движется в Поясе астероидов между орбитами Марса и Юпитера, уже ближе к орбите Юпитера. Экипаж: капитан Зенон Пекош, ксенобиолог Ликэ Рэм, согласно биодатчикам, психофизически здоровы. Сеансы связи проводятся каждые 8 часов…
Тут генерал замолчал, подмигнул бывшей жене, и пояснил: …Таков был мой полетный рапорт Совету инвесторов, с которого все началось и, если честно, я надеялся, что они удовлетворятся этим, поскольку было уже почти 6 вечера.
— Но, — заметила она, — твои надежды разбились на куски.
— Не на куски, а в пыль! — поправил он, — Мне это стало ясно, когда председатель Совета произнес тираду: «наш вице-директор это человек военный, и для него экстремальные условия являются нормой, однако мы цивильная корпорация, и для нашего цивильного персонала, как в космосе, так и на Земле, такие условия стали тяжелым испытанием».
— Ты наизусть запомнил? — изумилась Кристина.
— Нет, но близко. Хотя я в тот момент вообще не понял к чему это. Хорошо, что у меня существует номинальный босс, в смысле: Маркус Хейнхайм, гендиректор.
— А! Гламурный парень по прозвищу «принц Флоризель», не так ли?
— Он не гламурный, просто следит за модой. А откуда ты знаешь его прозвище?
— Оттуда, что бываю в тусовке твоей конторы. Так и что сделал Хейнхайм?
— Он перехватил инициативу, произнес речь о трагическом недоразумении, вызванном необдуманными действиями ультраконсервативного крыла евро-истеблишмента…
Тут Кристина удивленно перебила:
— А что, теракт с применением ракетной субмарины считается всего лишь трагическим недоразумением? Ливийцы вроде думают иначе, и они еще не отменили проскрипции.
— Ну, благодаря мягким усилиям евро-дипломатии, достигнуты компромиссы с новыми режимами Африки, включая нео-каддафийский режим Ливии и сообщество аргонавтов. Таким образом, можно сказать, что в основном достигнута разрядка осеннего всплеска напряженности в Западной Афроевразии.
— Э-э… Это что сейчас было? – изумилась она.
— Это был обзор международной обстановки в политикорректном изложении Маркуса Хейнхайма, — пояснил Вальтер.
— Ах, вот как… — не скрывая иронии, отреагировала Кристина.
…8 лет назад она взяла за правило регулярно смотреть обзоры технологии, экономики и политики на независимых каналах. Как фон для домашних дел, это (по ее мнению) было интереснее и практически полезнее, чем мыльные оперы и ток-шоу. Именно 8 лет назад стартовали две большие технологические революции – в области ядерной энергетики и молекулярной генетики, и две маленькие – в области коммуникационной электроники и робототехники. Социальное эхо этих революций уже почти опрокинуло мир. Попытка неформальной влиятельной ультраконсервативной группировки переломить этот тренд путем грубой силы — лишь усугубила опрокидывание. В общем, Кристина легко могла бы разгромить обзор Маркуса Хейнхайма. С другой стороны, она понимала, что в интересах MOXXI было толковать международную обстановку в обезвреженном виде, или даже в «шоколадном» виде…
…Генерал подмигнул, как бы намекая, что прочел ее мысли, налил вина в оба стакана, сделал глоток, и произнес:
— После такого успокоительного и политикорректного обзора, фокус внимания Совета инвесторов переместился на главное PR-событие: начало полета Алкйоны к Чубакке. С позиции смысла MOXXI, как астроконцорциума, это, в первую очередь: PR. Во вторую очередь это отработка схем и компонентов дальних пилотируемых полетов, в третью — надежда найти на Чубакке что-то этакое, наподобие технологического сокровища.
— Сверхсветовой привод или конвертер энергии вакуума? — предположила Кристина, не скрывая опять некоторой иронии.
— Заранее неизвестно, — сказал он, — однако интуиция подсказывает, что какие-то новые технологии найдутся при изучении звездолета джамблей диаметром 20 километров.
— Надо же, — прокомментировала Кристина, — как слово «джамбли» приклеилось ко всем возможным сверхцивилизациям.
…
2. Фантомная ностальгия по эпохе, в которой был Жюль Верн.
…Продекламировал Вальтер Штеллен, глотнул вина, и предположил:
— Слово «сверхцивилизация» очень помпезное. А «джамбли» звучит уютно, с юмором, нужным, чтобы не спятить от масштаба событий. Это я возвращаюсь к теме PR полета Алкйоны. У Совета инвесторов опять вспыхнули опасения насчет того, как обычная публика воспримет некоторую специфику экипажа.
— Специфику, в смысле, что они генмод? – спросила она.
— Дело не столько в том, что они генмод, — ответил генерал, — сколько в том, чем именно генмод. Обычная публика вынужденно смирилась с аргонавтами, которые непременно модифицируют себя векториком класса Xianzan. Но Ликэ Рэм и Зенон Пекош, которые модифицированы векториком класса Jefirra — это иное. Ликэ и Зенон применили такой векторик, чтобы выжить после тяжелых физико-химических травм, но для PR важно не объяснение причин, а само событие. Обычная публика не умеет вникать в причины.
— Так, Вальтер, а напомни: что делает векторик класса… Э-э…
— …Jefirra, — повторил он, — универсальная регенерация тканей и органов плюс глубокий реверс возраста по схеме медуз рода turritopsis и еще некоторых кишечнополостных.
Кристина помолчала немного, сделала глоток вина, и осторожно поинтересовалась:
— Насколько глубокий реверс возраста?
— До пубертатного периода, вот насколько. Поэтому некоторые особо изобретательные журналисты, добавили к первому неформальному прозвищу миссии Алкйона-Чубакка: «Цунами-рейд». Еще второе: «Москва-Кассиопея».
— Гм… Я, кстати, не поняла: почему такое первое прозвище?
— Потому, что Алкйона стартовала 5 ноября, а это по календарю отмечаемых дат ООН: «Всемирный день распространения информации о проблеме цунами».
— Так, с этим ясно. А что такое «Москва-Кассиопея»?
— Это советский НФ-фильм, выпушенный в конце Первой Лунной гонки одновременно с советской миссией беспилотного ровера «Луноход-2» сразу после американской миссии «Apollo-17». По сюжету, готовится экспедиция к звезде Альфа Кассиопеи, время полета составит 27 лет, и экипаж формируется из подростков не старше 14 лет. В ту эпоху пик профессионализма достигался к 40 годам, и быстро падал. Средняя продолжительность жизни в развитых странах превысила 70 лет лишь к 1960-м. Векторики, откатывающие биологический возраст, считались в ту эпоху такой же НФ, как звездолеты Хокинга.
— Стоп-стоп, Вальтер! Ты сейчас запутаешь все извилины в моем уютном мозге! Лучше давай по порядку: сначала про векторики класса Jefirra, затем про звездолеты Хокинга. Поскольку я без понятия про оба предмета, мне не заглотать это, как ростбиф с вином.
Последняя аналогия была подсказана текущими действиями генерала. Он как раз успел разделаться с ростбифом и допить еще стакан вина. Теперь, аккуратно собирая со стола грязную посуду, он произнес:
— Ладно, начнем с Jefirra. Когда 8 лет назад вспыхнул бум биопанка на тему технологии молекулярно-генетических дизассемблеров, в топ попали три мечты: об устойчивости к опасным факторам внешней среды, о регенерации поврежденных органов, и об откате биологического возраста. В экстремальном представлении склеились все три мечты, и задача стала выглядеть так: вернуть к юному здоровому состоянию организм, побитый долгой жизнью в разрушительных условиях. Начался поиск аналога в природе, и таковой нашелся среди кишечнополостных. Это примитивные животные, возникшие на Земле более 600 миллионов лет назад. Они дожили до наших дней в товарных количествах потому, что способны восстанавливаться после, казалось бы, безнадежных разрушений тела. При этом у них есть почти все те органы, что у нас, включая примитивный мозг. Кстати, существо, называемое морской гребневик, может восстановить свой мозг за 90 часов. А некоторые медузы-гидроиды могут вернуть свой организм в личиночную фазу, из которой вырасти снова в молодое взрослое существо.
— Стоп-стоп, Вальтер! — снова перебила Кристина, наблюдая, как генерал обстоятельно приступает к мытью посуды и, отметив, между прочим, что бутылка вина и оба стакана остались на столе, — Стоп-стоп, а что у экипажа с мозгами после этого Jefirra?
— Так-так! — с удовольствием констатировал он, — Сейчас ты припомнила случай твоего дедушки и нашего соседа-профессора!
Кристина утвердительно кивнула:
— Еще бы! Я наблюдала, как воспоминания дедушки Хлотара превращались в винегрет! Случай дока Филиппа Уэллвуда, которому перевалило за 100, менее ясен — ведь мне не довелось разговаривать о его прошлом, однако по оговоркам заметно: его мозги также познакомились с чоппером. Так вот, если вместо памяти получается винегрет даже при откате возраста до зрелости, то представь: что произойдет при откате до пубертата.
— О-о! — протянул генерал, — Это также беспокоило Совет инвесторов. Хотя, их сильнее беспокоила другая перспектива: смена модели поведения экипажа на пубертатную.
— Минутку, а что, потеря квалификации из-за проблем с памятью их не беспокоила?
— Нет, поскольку при большом массиве известных процедур отката возраста, ни разу не наблюдалось снижение актуальной квалификации. Видимо знания в той профессии, по которой человек постоянно работает, многократно дублированы в памяти.
— Похоже на то, — согласилась Кристина, сразу вспомнив, как дедушка Хлотар (бывший морской офицер) в свои 93 года уверенно обращается с 38-футовой «хемингуэевской» моторной лодкой (или яхтой), купленной у старьевщика и названной «Хеллхунд».
— Похоже на то, — эхом отозвался генерал, — так что дело не в квалификации, а именно в модели поведения, существенно отличающейся у зрелого астронавта и у пубертатного подростка. Кстати, экипаж, как тебе известно, не профессиональные астронавты. Зенон Пекош авиаинженер, летчик-испытатель, астроном-любитель, а Ликэ Рэм палеобиолог-исследователь с уклоном в молекулярную генетику.
— Да, я знаю, и это странный выбор экипажа для первой дальней космической миссии.
— Теперь, — сказал он, — я могу рассказать, поскольку это уже смешно считать служебной тайной. После такого совещания Совета инвесторов, это все равно утечет в блогосферу. Видишь ли, сразу после основания MOXXI началась подготовка астронавтов — с целью комплектации экипажей для астероидного и марсианского проектов. Теоретически эти астронавты годились для проекта Алкйона-Чубакка, внезапно ставшего приоритетным. Однако, практически их нельзя включать в экипаж какого-либо дальнего космического проекта, поскольку там слишком высок риск для не модифицированного человека.
— Но, Вальтер, разве это не было очевидно с самого начала?
Генерал поставил последнюю тарелку в сушилку, вытер руки полотенцем, и уселся на краешек буфета рядом с мойкой.
— Видишь ли, пока было время, Совет инвесторов старался ориентироваться на экипаж, состоящий из нативных людей. В смысле PR это было логично, поскольку все эти годы мировая и европейская политика строилась вокруг обещаний не допустить какой-либо дискриминации нативных людей по сравнению с генмод. Запуганный электорат хотел борьбы с постгуманизмом сильнее, чем борьбы с хроническим кризисом. Политики не знали, как чинить давно сломанную экономику, зато знали, как сочинять популистские законы против генных нелюдей. Охота на ведьм. Войны крови. Классика жанра.
— Но, — сказала Кристина, — долго ли можно подстраивать венчурный бизнес под глупые страшилки, раздуваемые политическими ничтожествами?
— Чертовски долго можно, — ответил он, — среди перспективных сценариев MOXXI был вариант, рассчитанный на еще 5 лет беспилотного развития астероидной тематики при переносе сроков марсианской экспедиции по объективным причинам. Такой сценарий выглядел базовым, но возник Чубакка и пришлось срочно искать экипаж. Зенон и Ликэ первыми из биофизически подходящих персон попали в поле зрения и, за отсутствием резерва времени, их по ускоренной схеме подготовили к полету. Вот и вся история.
Услышав это, Кристина выполнила возмущенную пантомиму и вербально добавила:
— Как вся история? Полет к Чубакке еще только начался!
— Я имел в виду: вся история выбора и подготовки экипажа, — уточнил генерал, — дальше история полета. Пока Алкйона летит через Пояс Астероидов, экипаж занят насыщенной научно-практической программой по основной тематике MOXXI.
— Что-то связанное с целями для роботов-рудокопов? – предположила она.
— Примерно так. Но скоро Алкйона оставит Пояс Астероидов позади и пересечет орбиту Юпитера. Там пройдет эксперимент «Iron-echo»: использование двигателя Алкйоны для подсветки астероидов в Главном поясе и в точках либрации гравитационного ансамбля Юпитер — Солнце. Радиотелескопы на околоземных орбитах поймают волны отклика и определят не только элементы движения, но и физико-химические свойства астероидов. Далее 2 месяца до сближения с Сатурном и эксперимента «Magnetic-mirror» экипаж не будет занят ничем. Вот такие каникулы.
— Каникулы… — эхом отозвалась Кристина, — …Странное название для такой ситуации.
— Странное, — согласился Вальтер, — но попробуй, придумай лучше.
— Гм… Да, непростая задачка… А что такое эксперимент «Magnetic-mirror»?
— Это использование двигателя Алкйоны для эффекта магнитно-ионного зеркала, чтобы отразить радиосигналы с Титана на околоземные орбитальные радиотелескопы.
— Э-э… Титан, это в смысле спутник Сатурна?
— Да, большой спутник, в полтора раза больше Луны и почти вдвое тяжелее, с плотной атмосферой и с океанами метан-этанового конденсата на поверхности. Есть основания считать, что Чубакка, при пролете мимо Сатурна, забросил на Титан нечто вроде зонда, который теперь ведет направленную радио-трансляцию. Если мы, применив магнитно-ионное зеркало, поймаем хотя бы фрагмент, то это будет феерическая удача…
Для усиления эмоциональности, генерал хлопнул в ладоши, соскочил с буфета, и налил полные стаканы, опустошив винную бутылку.
— Ну, за удачу, — Кристина звякнула стаканом об стакан и сделала глоток.
— За удачу! — генерал тоже отхлебнул вина, — Так вот, 2 месяца до этого эксперимента и примерно 4 месяца после, экипажу Алкйоны будет, вообще-то, нечего делать. В жилом симплексе не так много развлечений: бассейн, тренажеры, медиатека, вот и все.
— Бассейн? – изумилась она.
— Да, в одной из четырех сфер симплекса есть круглый трехметровый бассейн глубиной полтора метра. Вода в бассейне уравновешивает 10 тонн всяких запасов и оборудования камбуза и хаба бытовых роботов, занимающего диаметрально-противоположную сферу. Кстати: в свободном объеме обеих сфер размещаются салатные джунгли. Там не только салат, разумеется, а всякая съедобная генмод-флора. Просто название такое прилипло.
— Э-э… Кажется я не совсем представляю себе геометрию этого жилого симплекса.
— Геометрия тетраэдрическая, — сообщил генерал, — на осевую трубу корабля надеты две одинаковые гантели перпендикулярно этой трубе и друг другу. Сферы гантель связаны одинаковыми трубами-коридорами. Диаметры сфер — 6 метров, длина труб — такая же и, соответственно: от дальнего края каждой сферы до оси вращения — 9 метров. Симплекс вращается, делая 4 оборота в минуту. Центростремительное ускорение примерно равно лунной гравитации, или чуть меньше одной шестой земной гравитации.
— Так, я поняла… — Кристина задумалась, — …Ты рассказал про две сферы, а что в двух остальных?
— В третьей сфере — медиатека и главный мостик. В четвертой – рекреационная секция и резервный мостик. Есть еще пятая сфера — полностью отдельная, во фронтальной части корабля. Там обсерватория с кое-каким оборудованием и тоже резервный мостик. Если говорить об остальном, то, как ты могла заметить, Алкйона напоминает звездолет USS Discovery One и «Космической Одиссеи 2001» Кларка и Кубрика, только осевая балка у Алкйоны обвешана топливными емкостями, что несколько уменьшает изящество.
Завершив сообщение, генерал глотнул еще вина. Кристина улыбнулась:
Поделиться книгой: