Громовержец

— А что будет, если я просто не буду использовать силу? Тот демон, что убил моих родителей, он же просто не восстановится?! — выкрикнул Дайске, уставший от недопонимания происходящего и всей шокирующей информации, которая на него полилась.

— Демоны и сами могут восстановиться, например, если не заключали контракт, даже если и заключали, неважно… Просто восстановятся попозже без части сил, к тому же ты будешь использовать силу постоянно. — произнес Каору Ямамото, неодобрительно уставившись на Уннаву, осуждая его за то, что он ослушался его. — И, да, заткнись, пацан… — добавил после алхимик.

– [Опять утвердительный кивок пленника.]

— Использовать ты ее будешь, потому что жить захочешь, потому что добрый, да много почему тебе придется ее использовать, сам увидишь. Скоро все поймешь, а после я помогу тебе пробудить силу, чтобы ты восстановился…

— Восстановился от чего?! — последнее, что успел сказать Дайске Уннава перед тем, как дверь в эту комнату подвала захлопнулась.

Скорые мысли Дайске и попытки разобраться в том, что происходит, прервала Мизуки, которая резко открыла дверь в подвал и быстро подошла к Дайске.

— Теперь с тобой по душам поговорим?

— А давай, ты мне понравился.

— Ты не просто человек, да?

— Ага, а как ты понял?

— Я… Профессиональные издержки… Часто приходится иметь дело не только с людьми, но и с…

— Кицунэ… Я кицунэ, только необычная… Я, скорее, гибрид. Мама тоже полукровка, но у нее ни сил, ни «особенностей» не проявилось.

— А ты?

— А я могу превращаться в лису, к тому же могу одурманивать человека и вводить его в глубокий сон, ты уже и сам догадался…

— Конечно, давно… — ответил Дайске, а сам подумал: «Ну, конечно, а я думал, что-то был яд…»

— Только есть одна незадача…

— «Особенностями» ты назвала свой тип, верно?

— Да, к сожалению…

— Так, только не говори, что ты…

— Я ликорис…

— Теперь понятно, почему я связан… Твой старик еще наплел мне какой-то чуши, теперь от хрупкой и мелкой кицунэ подохну. Ты хоть и ликорис, но, без обид, Седьмой уже трех демонов порешил, а тут оставил меня на пару дней — и вот это, если он узнает, что я помер от полукровки кицунэ, то убьет меня снова…

— Тебя только это сейчас беспокоит?

— Я жизнью обязан господину, так что меня сейчас это волнует…

— Ну, ладно, надеюсь, ты такой же сладкий внутри, как и снаружи.

Мизуки аккуратно стянула бинты с одной из рук Дайске, затем поднесла к ней лицо и понюхала.

«Прости, сладкий,» — произнесла она и впилась зубами в руку Дайске. Клыков у кицунэ нет, поэтому она просто прокусила кожу и начала высасывать кровь. Дайске вскрикнул от боли и закряхтел, слегка ерзая под ремнями.

После нескольких десятков крупных глотков Мизуки остановилась, вытерла рот от крови платком и сказала:

— Не переживай, мы никогда не убиваем людей, некоторые путники даже приходят несколько раз, отдавая мне немного себя за деньги… Тебе ничего не грозит, тем более ты полукровка, как и я, кстати, от этого ты невыносимо вкусный! Только я получеловек-полукицунэ, а ты, черт побери, получеловек-полудемон!

«Да что ж вы все заладили-то…» — подумал Дайске, вспомнив, что он даже шутил иногда над зеваками, рассказывая подобные сказки и показывая интересный шрам людям.

Мизуки поцеловала Дайске в щеку, сказав:

— Спасибо, сладкий, еще увидимся, — и удалилась из комнаты с широкой улыбкой на лице и с приподнятым настроением.

Несколько минут Дайске находился в том же полумраке уже наедине, обдумывая все те события, которые с ним произошли. Даже по меркам приключений Седьмого и Дайске Уннавы концентрация происшествий была высока…

Глава 8. Монстр внутри тебя

В комнату вошел Каору, в тех же странных перчатках и с колбой, полной странной жидкости. А затем алхимик начал свой рассказ так же неожиданно, как и появился:

— Обычно демоническая сила проявляется у людей не полностью, например, в простом повышении твоих физических функций, что и есть правда, судя по той сумке, которую я кое-как протащил до двери, хотя ты нес ее на одном плече, что ты там таскаешь, пацан?..

— Что есть, то есть. Но только это природное, плюс упорные тренировки! — гордо опровергнул Дайске.

— Ага, конечно… Вот этот отвар, — Каору указал на пузырек в своих руках, — эти травы, немного терпения и этот механизм позволят тебе использовать твою силу на максимум, надеюсь, это компенсирует нашу негостеприимность.

— Алхимик, или как вас там, я вообще про все забуду, если руку перебинтуете и наконец-то отвяжете меня!!!

— Обязательно, только руку тебе бинтовать не придется, сам справишься. Приготовься, парень, сейчас будет больно, ну или Мизуки справится, как пойдет.

Ямамото-старший позвал дочь к себе. Далее Мизуки вновь спешно вошла в комнату улыбаясь, она явно оживилась после такой сытной и вкусной трапезы. Девушка наклонилась к Уннаве, нежно коснулась его лица, и Дайске вновь уснул. «[Непереводимая игра слов на японском, кратко отражающая всю невероятную палитру эмоций говорящего]» — последнее, что было еле слышно из уст теряющего сознание Дайске, он явно был недоволен происходящим. Тебя приглашают на ужин незнакомцы, купают, кормят, а потом силой удерживают, к тому же потом ранят тебя, забирают кучу крови, да еще и вечно оглушают. Думаю, что если бы гостеприимство дома семьи Ямамото было бы книгой, то она была бы скучным и омерзительно клишированным романом, таким, который и даром бы никто не взял, кроме нескольких десятков отчаявшихся домохозяек…

Каору начал подготавливать пацана к операции, которую алхимик вычитал в старинных писаниях о полукровках или «контрактниках», как их называли иногда в писаниях из-за «контракта» с демоном, который, правда, никто не подписывал, да и согласен был только инициатор, но разве не в этом и прелесть контрактов?

Ямамото пыхтел над странным устройством из костей, наверное, монстров, нет, это определенно были кости монстров, склеенные или сточенные, непонятно, как все это держалось и на чем работало, но механизм был зловещим. Он представлял собой шестиугольник размером с ладонь, из углов которого торчали такие же мерзкие кости монстров, пальцы, похоже. Эти «отростки» были креплениями для основного механизма — того костяного шестиугольника, на котором была небольшая крышка, если ее можно было так назвать.

«Приготовься!» — приказал Каору Мизуке, в ответ девушка крепко сжала руку Дайске и так напряглась, что Уннава чуть ли не перестал дышать. В такой глубокий сон погружать чарами Мизуки опасно, но выхода не было…

Каору аккуратно поставил механизм на грудь Дайске, открыл крышку шестиугольника из костей монстров, залил туда отвар, который готовил, а затем сказал Мизуке:

— Последний ингредиент: свежая кровь монстра, но, думаю, твоя кровь тоже подойдет.

— Конечно, отец… — ответила девушка и протянула вторую руку отцу…

Небольшой надрез пальца, кровь сливается с отваром в механизме… Крышка механизма закрывается… Тишина, ничего не происходит…

Дальше предвкушающий взгляд Каору… Мужчина отводит девушку за руку от Дайске.

— Сейчас… — прошептал алхимик…

Резкий ало-красный свет разгорается под крышкой механизма. Глубокий вздох Дайске, его глаза открылись, он проснулся… Тут костные «пальцы» механизма впились когтями в грудь Дайске так быстро, что кровь брызнула прямо в потолок. Оглушительный крик от боли пронзил комнату. Крепления шестиугольника тоже засветились красным так, словно в костях были вены, а в них текла магма ярко-красного цвета. Сосуды, артерии, вены, а главное, глаза Дайске тоже засветились жутким свечением вечернего заката или свежей крови, кому как понятнее… Уннава стремительным движением, словно безо всяких усилий, сорвал множество кожаных ремней так, будто это тонкая паутинка лежала на спящем звере…Юноша, обезображенный гримасой, преисполненной боли и ярости, вспрыгнул прямо до потолка вместе с ошметками ремней, а затем приземлился на пол, его глаза потускнели, руки упали вниз, опора юноши пала на колени, Уннава отключился…

— Отец?

— Мизуки посмотри на его руку!

— Не может быть, как ты и говорил! — удивилась Мизуки, увидев полностью целую руку парня, хотя совсем недавно на ней был след от ее зубов…

Каору с трудом взвалил тело парня на себя и понес отключившегося наверх, за ними пошла и Мизуки. В зале за окном были слышны какие-то крики, утро было удивительно ярким и насыщенным…

Глава 9. Вторжение и возвращение…

Седьмой, только что вернувшийся из небольшого путешествия в деревушку неподалеку за травами, подходил к деревне, где наказал Уннаве ждать его… Опытный мечник, почувствовав неладное, присел и пошел в высокой траве абсолютно тихо. Несмотря на большой рост и крупное телосложение, мастер перемещался удивительно бесшумно, казалось, что колосья сорняков сами расступались перед осторожной поступью Седьмого. В деревню, как понял мечник, входило войско Инь, поэтому началась суматоха, часть домов уже горела. Гады с утра напали на мирных, ни в чем не повинных граждан, а все потому, что эта деревушка была под защитой армии Ян за припасы и покров. Но только основные войска уже пару дней, как ушли в сторону Киото, а эти придурки из Инь сейчас режут простых крестьян. Седьмого, как человека честного, такой расклад не устраивал, поэтому было стратегическим, крайне пацифистским решением аккуратно и мирно вырезать втихую всех, кто ему попадется из вояк Инь, так получится избежать суматохи и паники в рядах воинов, которая приведет к еще большим потерям среди мирного населения. Аккуратно подойдя к дому, Седьмой мигом залез на крышу. «Скорее всего, ряд молний и раскаты грома точно привлекут внимание…» — подумал наш герой, а затем подлез к краю крыши низкого дома, на которой сидел. Снизу два мечника из Инь избивали лежащего на земле деревенского. «Так дело не пойдет, двое на одного… Уровняю шансы…» — произнес про себя Седьмой, а затем рывком слетел с крыши. Тяжелый мечник рубящим движением в прыжке нанес такой сильный удар одному из гадов, что проломил череп и пронес мечом до середины груди. Затем мгновенно вынул меч, толкнув ногой война на землю, а затем резким движением смахнул с меча кровь. Седьмой работал чисто, техника была невероятно отточена, если бы Громовержец не слушался владельца, а проявлял свою мощь всякий раз, когда техника носителя достойна, то сейчас мы бы увидели несколько стремительных молний в этой глуши, что только бы украсило кроваво-огненное утро это деревни… Второй воин потянулся за мечом, но Седьмой отрубил ему руку, нанеся очень четкий ниспадающий удар справа налево. Мечник хотел было закричать, но вслед за рукой на сырую землю полетела голова, орошая редкие травинки кровью. Седьмой поднял избитого мужика, а затем, отряхнув меч и погрузив его в ножны, продолжил перебегать от дома к дому, разыскивая Дайске и то и дело тихо обезвреживая воинов Инь.

Деревня не была наполнена красивыми традиционными синтоистскими «высотками-великанами», скорее это была несогласованная и неказистая толпа деревянных домиков, которые были разбросаны бесхозно подле таверны на холме. За очередной минкой показался и дом алхимика, только вот Седьмой об этом не знал, он не придавал этому строению никакого значения, кроме разве того, что к нему от горячего источника рядом с таверной тянулась серия из бамбуковых трубок, раньше мечник такого нигде даже не видел. Внимание мечника привлекли уроды в доспехах, вламывающиеся в двери, из которых хрупкая женщина отбивалась небольшой алебардой, стараясь вытолкнуть солдат наружу. Седьмой был не согласен с таким положением дел, он принял окончательное решение: «Черт, похоже, придется… Но я еще не всю деревню зачистил, если использую Громовержец, то солдаты в страхе точно перережут оставшихся и сбегут, их уже точно осведомили о том, что я с Дайске сделал на прошлой неделе в Ямагате с их другим отрядом, теперь войска Инь, пожалуй, боятся Грозы даже больше, чем лань в бескрайней долине. Придется убрать их по-тихому, но как сделать это так быстро, чтобы они не забили тревогу… Даже среди треска пламени и стонов жителей, которых разбудила пришедшая «война», будут явно заметны несколько истинных криков мечников, в ужасе бегущих к своим. Думай, Седьмой, думай! Тебе еще пацана искать в этом аду…» Седьмой начал обходить дом, чтобы попытаться застать воинов врасплох, поскольку их было всего трое, женщина все еще могла держаться какое-то время с алебардой в дверях. И вот, когда Седьмой почти обошел деревянную минку, в дверях дома появился Каору, он с криком вылетел на самураев. У алхимика, изобретателя, семьянина, кузнеца, кого угодно, но не воина, не было оружия, поэтому первые секунды вторженцы находились в шоке, но быстро пришли в себя, когда Ямамото воткнул хозяйственный топорик одному из гадов прямо меж пластин брони в плечо. Крик боли сменился звоном мечей, товарищи раненого мгновенно отомстили человеку, который просто защищал свой дом… Ямамото пал на землю прямо с мечом в груди, катана застряла меж костей так сильно, что Каору, пав на колени, даже уперся на нее, став больше похожим на памятник… Вслед за Ямамото из дома в слезах выбежала жена, которая потеряла голову от того, что ее муж потерял свою. Бросив алебарду на землю, она пала на колени к нему.

«Черт, черт, черт… — подумал Седьмой, сидя в высокой траве рядом с домом. — Этого не должно было произойти… Похоже, пора выжать максимум…»

Далее за этими мыслями последовало то, что в дверях дома алхимика появилась и Мизуки, вся в слезах, бледная от ужаса… Один из воинов Инь с противной улыбкой схватил юную красавицу за руку, толкнув матерь ногой.

— Пойдешь с нами, сладкая!» — произнес он…

Но из кустов послышался спокойный голос Седьмого:

— Я так не думаю… — далее глубокий вздох и…

Над деревней сгустились тучи, резко, словно удар букового дзе о стальной лист, прозвенел гром, вернее, серия ударов, настолько последовательных и стремительных, что люди, находившиеся в деревне, на какое-то время почувствовали сильную боль в ушах и погрузились в почти полную тишину, смешанную лишь со звоном… По улицам поселения пронеслись молнии, неестественно низкие и направленные, все солдаты Инь были… Словно стерты с лица земли. Перед домом алхимика валялась пара обожженных ботинок, топорик с куском плоти в нем, несколько костей. Далее деревню залили новые громкие звуки: восторженные крики жителей, мольбы богам, стоны, стук падающих слез тех, кто успел потерять близких, и душераздирающий крик Мизуки…

Она осталась без отца, ее мать убита горем, в ее подвале лежит получеловек-полудемон, а сама девушка сейчас стоит в дверях собственного дома, вся в крови. Ее руку крепко держит рука солдата, только уже без тела, просто кусок мяса с костями… Спустя мгновение девушка видит перед собой громадного самурая, за которым остался выжженный след, вся его одежда в крови, с катаны стекает так, что босые ноги девушки тоже заливаются кровью… Седьмой видит позади девушки Дайске без сознания, валяющегося в прихожей дома…

— Вот он где… Дрыхнет, сука… Девушка, теперь у ваших ног и я… — еле заметно произнес Седьмой, пошатнулся, кашлянул, а после свалился в дом, едва не сбив с ног девушку.

Мизуки успела лишь отойти, чтобы не попасть под крупное тело самурая, а затем сама пала на колени к матери, обняла ее и зарыдала…

Глава 10. Время продолжить путь…

Мизуки, чье прекрасное белокурое лицо было изуродовано слезами даже с утра, шла к источнику…

Вокруг была деревня, ярко демонстрирующая на собственном примере, что такое последствия войны. Ужасное зрелище. Жители, среди которых те, кто потерял близких или пострадал сам, трупы солдат, кровь стала больше похожа на спекшиеся следы воска на траве. Кроваво-алое небо, покрытое темными тучами со вчерашнего дня, нависало над деревней, теперь тоже кроваво-алой и прогоревшей до основания… Седьмой проснулся. Его потеря сознания от перегрузки плавно перетекла в сон, так и пролетела ночь. Лицо самурая было измазано кровью, которая текла у него из носа вчера, а в период дрема он размазал ее рукой. Сон опытного воина не был так же чуток, как и обычно, из-за невероятной усталости и множества травм. Почти каждая мышца в его теле звенела от боли, голова шла кругом — использование Громовержца в таких масштабах на обычном человеке плохо сказывается. Пример, конечно, непрямой, но процесс схож с тем, как если бы вы взяли огромную дубину и со всей силы ударили по металлической пластине. Пластина погнется, безусловно, но отдача ударит в ваши руки так, что неподготовленный человек выронит орудие из рук и скорчится от боли…

Седьмой вышел из комнаты, где его кто-то аккуратно уложил на футон. На улице он увидел мать Мизуки и саму девочку, они были измазаны сырой грязью, ночью шел дождь… В слезах они сидели на коленях перед небольшой горкой земли, на которой была наспех сколоченная деревянная табличка: «Покойся с миром тот, кто его так желал…» Где-то среди окружающих минок был заметен Дайске, носящийся то с ведрами воды, то с мешками припасов, то с кем-то на плечах. Уннава сам недавно очнулся, но его самочувствие было гораздо лучше любого во всей провинции, поэтому он сразу начал помогать деревенским…

Седьмой, переваливаясь с ноги на ногу медленно передвигался к источнику. Он снял с себя доспехи и одежду, полностью измазанные кровью и чьими-то останками, и вместе со всем погрузился в обжигающе горячий источник. Невероятное чувство, так приятно! Каждый человек, который хоть раз испытывал сильную физическую нагрузку, понимает, что это лучшее завершение всякой работы. Доспехи и одежда были помещены на ветки дерева для того, чтобы лучше высохнуть.

«Уннава!!!» — раздался оглушительный крик по деревне, который сменился тихим кашлем.

Через секунду возле источника появился Дайске, он с такой скоростью бежал и так резко остановился, что по щиколотку вошел в землю, а пыль стояла еще несколько секунд в воздухе. Из-под халата, слегка распахнутого на груди, виднелось слабое красное свечение…

— Так значит… Все-таки пробудили…

— Вы об этом? — спросил, улыбаясь Дайске, указывая рукой на костяной механизм, приделанный к его груди. Из-под раздвинутого кимоно и вправду виднелось устройство, похожее на шестипалую лапу монстра, впившуюся в грудь Дайске. Кровь уже не сочилась из мест стыковки когтей и плоти юноши, зато были явные шрамы. Жуткий шрам, означающий печать демона, теперь был закрыт еще более жутким механизмом и новыми отметинами на теле парня, везет, что шрамы украшают мужчину.

— Пацан, воду не мути… Так нестись было ни к чему. Помнишь, ты вырубился, когда я убивал демона, который, ну, ты сам знаешь… А когда ты очнулся, я сказал, что шрам от того, что он тебя лапой задел.

— Конечно, помню, года три всего прошло.

— Я тогда соврал, думал, тебе так лучше будет…

— Да, я уже догадался. Слушайте, если я эту силу использовать буду часто, то тот чертов демон придет в мир раньше.

— Верно… — ответил Седьмой, умывая горячей водой лицо, старательно пытаясь смыть ошметки плоти и ссохшуюся кровь.

— Так давайте я ее вообще не буду переставать использовать, раньше с ним покончим!

— Демон перед тем, как прийти в наш мир, скорее всего, решит забрать себе всю свою силу, а как ты уже понял, часть ее у тебя, поэтому он сначала уничтожит тебя, вот только это сражение будет в твоем сознании, я тебе, малец, никак не помогу. Дай бог, потом прикончу эту тварь, когда она с тобой разделается. Я с той тварью возился почти час, пока ты «отдыхал» после заключения контракта, так это демон еще и часть сил уже успел тебе отдать.

— То есть я должен буду его сам победить?

— Попробуй… Никогда в жизни не слышал о контрактнике, который бы выжил после «момента расторжения».

— Удручающе… — пробубнил Дайске, старательно конспектируя важные аспекты свой новой особенности.

— Эта причуда, что сделал тебе… — Седьмой поднял руку над водой, создав сотни тихих водопадов, ожидая помощи от слушателя…

— Алхимик, в его доме я и отключился вчера.

— Алхимик, так вот эта штука — Седьмой перевел свою тяжелую руку, указывая теперь точно на грудь Дайске, она помогла тебе пробудить и позволяет контролировать силу демона. Я слышал о подобных устройствах от отца, но, честно, вижу впервые…

— Я все запомнил, спасибо! Буду поменьше к ней прибегать, эту силу приберегу только на самые критические моменты, — договорил Дайске, присаживаясь на землю. Свечение из-под кимоно стихло, а сам Уннава уселся в сейзо.

— У нас еще есть деньги? — между делом уточнил Седьмой.

— Осталось немного вроде.

— Пройдись по деревне и попробуй купить еды на два, нет, пожалуй, на три дня, сосуды для питья, еще возьми четыре, а то и шесть боккэнов, да покрепче, запомнил?

— Есть, господин!

— Я уже говорил, хватит меня так называть…

— А тогда как?

— Называя меня просто Седьмой или хотя бы мастером…

— Договорились!

— И еще…

— Что?

— Купи все по двойной цене, если получится. Это максимум, что мы можем сделать для людей, которые столько потеряли…