Магия рулит

Джули повернулась в седле и указала на северо-запад.

— Я чувствую ее. Она там.

Он старался не лгать ей, поэтому сказал первое, что пришло ему в голову.

— Это жутко.

— Именно. — Она вложила целый мир в это слово.

— Но жутко это или нет, ты же знаешь, Кейт не сделает того, что Роланд сделал с Хью. Роланд не любит Хью. Она тебя любит. Ты ее ребенок.

Она вздохнула.

— Я знаю, что она любит меня, и вот почему волнуюсь. Дерек, она все еще не сказала мне, что я не смогу противостоять ее приказам.

Тревога пробежала по его спине. Он не знал, что она знает.

— Как долго?

— Роланд рассказал мне об этом несколько месяцев назад, — сказала она.

— Она не сказала тебе, потому что это тяжело.

— Я знаю, — сказала она. — Она старается не командовать мной. Она начинает ругать меня как мать, а потом останавливается, и ты понимаешь, что она перефразирует фразу в своей голове. Это немного забавно. Вместо: «Перестань воровать пиво Кэррана из холодильника и помой посуду» звучит, как «Я была бы намного счастливее, если бы ты перестала воровать пиво Кэррана» и «Было бы здорово, если бы ты еще помыла посуду». Она, вероятно, думает, что действует осторожно, но это не так.

Он не увидел в этом ничего смешного.

— Что ты собираешься делать?

— Сейчас это не проблема, — сказала она.

— А если это станет проблемой?

— Я что-нибудь придумаю.

Ему не понравилось, как это прозвучало.

— И все же тебе следует прекратить общение с Роландом.

Она села прямее.

— Может, ты перестанешь мной командовать?

— Перестань заниматься глупостями, и я перестану.

Ее глаза сузились.

— Скажи триста.

Хрен. Нетушки, спасибо.

— Что, Десандра недавно заходила?

— Мне не нужна Десандра, чтобы учить меня оскорблениям. И что, черт возьми, это за комментарии по поводу того, что на мне надето? В этих шортах нет ничего плохого.

— У тебя что, нет джинсов?

— Есть.

— Ты должна была надеть их.

— Почему это? Вид моих ножек беспокоит тебя, Дерек? — Она остановила Арахис и вытянула левую ногу перед ним. — Что-то не так с моими ногами?

С ее ногами не было ничего плохого. Они были белыми и мускулистыми, и мужчины, которые кое-что понимали, замечали их. Он не собирался замечать их по списку причин длиной в милю, начиная с того факта, что ей всего шестнадцать, а ему двадцать. Он обошел ее ногу. — Чем больше защиты между твоей кожей и когтями других людей, тем лучше.

— Я сразила шакала-оборотня, и это не я истекаю кровью.

— У меня нет кровотечения.

— А как же. И на твоей толстовке дыра, там, где он задел твое плечо.

Он посмотрел на нее.

— Я не должна была указывать на это? — Она прижала руку к груди. — Прошу прощения, сэр Волк.

— Через несколько часов у меня все заживет. У тебя так не получится. Если бы тебя порезали кошачьи когти, ты бы истекла кровью, если бы мы не обработали рану. Это сделало бы тебя слабой. Через несколько часов у тебя могла бы снова открыться рана, если бы ты ее задела. Кошки — грязные животные, и под когтями у них всякое дерьмо. Ты можешь умереть от инфекции.

Они свернули направо на Берч-роуд. Слева простирались руины торгового центра. Во время существования торгового центра его окружала узкая полоска газона, засаженная декоративными деревьями. Теперь деревья выросли, и между стволами проросли колючие кусты, образуя естественный ответ забору из колючей проволоки, и позволяя лишь мельком увидеть торговый центр за ним. Большинство его зданий давным-давно превратилось в пыль. Дожди смыли их, и все, что осталось от торгового центра — это случайные вывески. Он прочитал названия — «Берлингтонская фабрика одежды», обувной магазин «ПейЛесс», «Росс… Они ничего для него не значили.

— Ты делился своим мнением по поводу кошек с Кэрраном? — спросила Джули. — Или львы-оборотни немного менее грязные, чем остальные кошки?

Он отказался проглотить наживку.

— Рана, которая доставляет мне незначительное неудобство, может стать смертным приговором для тебя.

Джули вздохнула.

— Ты действительно думаешь, что если леопард-оборотень нападет на меня, джинсы остановят его? Одежда не обладает магической силой, Дерек. Она не защищает мистическим образом от трехдюймовых когтей насильников или убийц. Если кто-то решит причинить боль, он сделает это независимо от того, есть на коже тонкий слой джинсовой ткани или нет. Расслабься.

— Это лучше, чем ничего.

Она хитро прищурилась. Он собрался с духом.

— Я видела фотографию Хью, когда он был в твоем возрасте, — сказала она.

— Ммм.

— Хью был красавчиком.

Его реакция, должно быть, отразилась на его лице, потому что она откинула голову назад и рассмеялась.

* * *

ДОРОГА ПЛАВНО ИЗГИБАЛАСЬ. Они продолжали ехать к повороту, который вел к Орион Драйв. Здесь торговый центр не скрывали деревья, и он был на виду. Он остановился. Джули спрыгнула с лошади, привязала Арахис к дереву и, достав матерчатый рюкзак из седельных сумок, повесила его на левое плечо.

Перед ними раскинулась автостоянка шириной около полутора тысяч футов и, вероятно, длиной в две тысячи футов. Асфальт был испещрен неровными ямами, каждая из которых была заполнена мутноватой водой. Невозможно было сказать, насколько они глубоки. Над водой висел легкий туман, и в его полупрозрачных глубинах плавали крошечные зеленые огоньки, их слабый свет был колдовским и жутковатым. В центре всего этого под углом в сорок градусов торчал шпиль из темно-серого камня, похожий на иглу, небрежно воткнутую в ткань парковки. Грубый и темный, он возвышался примерно на тридцать футов над парковкой, шириной в двадцать футов у основания и сужающийся к узкому концу. Пиллар Рок. Им пришлось бы пробираться по парковке, чтобы добраться до него. Трем идиотам-оборотням было велено встретиться там со своим связным.

Дерек вздохнул. Раньше он чуял запах болота, которое пахло мускусом и зеленью, водорослями, рыбой и растительностью, как куча скошенной травы, которой позволили превратиться в компост, чтобы из нее могли вырасти новые растения. Пахло жизнью. Это место пахло грязью и водой, но никак не жизнью. До него донесся слабый зловонный запах чего-то мерзкого, чего-то гниющего и отталкивающего.

Джули напряглась, положив руку на топор.

— Что ты видишь?

— Синий, — сказала она.

Синий цвет означал человека.

— Уродливый, выцветший синий, почти серый. Это плохое место.

Он сделал несколько шагов назад и сел на бордюр. Она двинулась в кусты позади него. Он услышал, как топор вонзился в дерево. Зашуршали листья, и она протянула ему сухую палку шести футов длиной — трость для ходьбы. Он взял ее и кивнул. Хорошая идея. Она снова исчезла, вернулась со своей тростью и села рядом с ним.

Они тихо ждали, наблюдая и прислушиваясь. Текли минуты. Туман клубился над темной водой и мерцал в лунном свете. Джули не шевелилась.

Несколько лет назад, когда ему было всего восемнадцать, Джим, тогдашний начальник службы безопасности Стаи, поставил его во главе небольшой группы двенадцати- и пятнадцатилетних подростков, которые проявили потенциал для скрытой работы. Из всего, чему Дерек пытался их научить, он обнаружил, что терпение было самым трудным. К этому моменту все они уже почесались бы, или вздохнули, или издали какой-нибудь звук. Джули просто ждала. С ней было так легко.

Они увидели это одновременно: короткую вспышку чего-то бледного, движущегося в темно-синей тени шпиля. Волосы у него на затылке встали дыбом. Кто-то пристально смотрел на них из этой тени. Он не мог видеть его отчетливо, но чувствовал тяжесть его насыщенного злобой взгляда, который пронзал его из мрака. Он притворился, что не заметил. Рано или поздно ему надоест.

Туман начал рассеиваться, истончаясь, словно испаряясь. Оно заманивало их.

— Как только мы пойдем туда, станет туманно, — тихо сказал он.

— Да, — согласилась Джули.

Не было необходимости говорить ей, держаться его. Он знал, что она так и сделает.

— Посмотри направо, где ствол дерева раздваивается, — пробормотала она.

Ему потребовалось мгновение, но он, наконец, увидел это: остатки небольшого пучка высушенной омелы, свисающего с дерева, перевязанного кожаным шнурком. На шнуре висел маленький деревянный медальон. Здесь побывал друид, который распознал в этом месте зло и попытался сдержать его.

— Заклинание активно? — спросил он вполголоса.

— Нет. Он не излучает магию. Это связанный оберег, и кто-то его сломал.

Магия и обереги были не в его компетенции, но он научился кое-чему у Кейт. Связанная защита означала, что идентичные обереги были расставлены по всему периметру торгового центра, образуя кольцо, каждый оберег была звеном в цепи. Если одно звено было разорвано, цепь разрывалась, и сдерживание не срабатывало.

Она вздрогнула. Он почувствовал ее страх. Что-то в этом месте глубоко пугало ее.

Туман справа сгустился, закручиваясь. Он притворился, что не видит молодую женщину, которая вышла из него. Ей было около двадцати восьми или тридцати, белая и очень бледная. С ее плеч свисало рваное платье, когда-то, вероятно, голубое или зеленое, но теперь выцветшее до грязно-серого, и оно было влажным. Ее живот выпирал… она выглядела либо опасно раздутой, либо на седьмом месяце беременности. Беременностью от нее не пахло. На ней не было бюстгальтера, и ткань зацепилась за ее торчащие соски, очерчивая контуры грудей. Ее волосы цвета морской волны ниспадали ниже талии, обрамляя лицо, как занавес. Возможно, это было красивое лицо, подумал он, с резкими, но нежными чертами, если бы не слишком голодный взгляд.

Она подошла к краю парковки и остановилась.

— Что вы здесь делаете?

— Мы ждем встречи кое с кем, — сказала Джули.

— Это опасное место. Пойдем со мной. У меня есть еда.

Джули посмотрела на него. Он прочел нерешительность в ее глазах.

— У нее есть еда, — сказал он, сохраняя нейтральный тон.

— Тогда мы должны пойти.

— Пойдемте со мной, — повторила женщина, отступая. — Пойдемте.

Если бы он был один, это, вероятно, была бы не еда. Это мог быть секс. Или и то, и другое.

Он ступил на парковку, двигаясь медленно, осторожно ставя ноги, постукивая палкой перед собой. Джули внимательно следовала за ним. Краем глаза он увидел, как за ними клубится туман, молочно-белая непроницаемая завеса.

— Пойдемте, — повторила женщина, продвигаясь вглубь стоянки, к шпилю.

Он шел за ней. Теперь клубился плотный и густой туман. Впереди их проводница шагнула в сторону и исчезла. Он протянул левую руку. Джули взяла ее, ее сильные сухие пальцы сжали его. Он протянул вперед палку и постучал, как слепой, прислушиваясь к всплеску. Палка попала в воду. Он постукивал, пока не нашел твердую поверхность, и они осторожно обошли дыру, направляясь к Пиллар Рок.

Он продолжал постукивать, направляя их между ямами. Они миновали еще одну. Затем еще одну.

Его палка снова попала в воду. Что-то дернуло ее. Он дернулся назад, потянув изо всех сил. Туман разорвался, и толстая женщина бросилась на него из воды. Его разум отметил длинные когти, торчащие из рук с чешуйчатой перепонкой между ними, и огромную рыбью пасть с острыми щучьими зубами, но его тело уже пришло в движение. Он увернулся, схватил ее за руку и, воспользовавшись ее инерцией, скользнул ей за спину, прижимая ее спиной к своей груди и прижимая ее руки. Джули размахнулась с невозмутимым выражением лица и вонзила трехдюймовый наконечник своего томагавка в левую часть груди существа. Запах крови пронзил его, словно разряд электрического тока.

Женщина извивалась в его руках, пытаясь вцепиться в него когтями. Он напрягся, удерживая ее на месте. Он мог бы свернуть ей шею, но от Джули все еще исходил страх. Ей нужно было это убийство. Как только она убьет одну, все встанет на свои места.

Джули высвободила томагавк и рубанула по выпуклому животу женщины. Он раскололся, как бурдюк с водой, и наружу выкатилась наполовину разложившаяся человеческая голова. Его обдало кислой вонью, и он чуть не подавился.

Женщина билась, брыкалась. Джули увернулась, выдернула нож из ножен на поясе и вонзила шестидюймовое лезвие в грудь женщины. Лезвие вошло со скрежетом металла о кость. Женщина-рыба взвизгнула, ее позвоночник внезапно напрягся и прогнулся. Туман вокруг них покраснел и поредел, тая.

— Сердце с правой стороны, — сказала Джули.

Когти схватили его сзади и дернули в холодную мутную воду. Он пошел ко дну.

Тело бросилось на него сквозь воду кофейного цвета, длинные, бледно-зеленые, вытянутые когтистые руки, разинутый рыбий рот на человеческой голове. В его голове взорвался белый свет. Цепь воли и сдержанности, наложенная на него человеческой частью, заскрипела, и он позволил себе сорваться с нее. В его руке был нож, и когда она приблизилась к нему, он сжал ладонью грубую кромку этого разинутого зубастого рта и вонзил нож ей в бок. Он выдернул лезвие и наносил ей удары снова и снова, вонзая нож с контролируемым остервенением. Она вцепилась в него. Он проигнорировал острые вспышки боли и продолжал наносить удары. Ее бок превратился в кровоточащую рану. Теперь она дергалась, отчаянно пытаясь освободиться, но было невозможно спрятаться от его ножа или белой пылающей ярости внутри него.

Перед глазами поплыли круги. Он понял, что его тело говорит ему, что ему не хватает воздуха. Существо безвольно плыло, в правой стороне ее груди зияла кровавая дыра. Он сунул туда руку, нащупал сдувшийся мешочек с мертвым сердцем и вырвал его. Никогда не оставляй дело незаконченным.

Его грудь болела так, словно ее сдавила раскаленная лента. Первые приступы паники скребли его изнутри.

Темные фигуры устремились к нему. Рыбы, понял он. Узкие и длинные, длиной с его руку, с большими пастями, усеянными зубами. Они пировали на теле. Он отпустил сердце и оттолкнулся.