Помоги проекту - поделись книгой:
Судя по тексту, поэт в те дни не знал, что эта светская львица, блиставшая в аристократических салонах и на балах, всё это время находилась на тайной службе в политической полиции империи.
Спустя века, зная истинную роль агента Собаньской, можно предположить, что она была соглядатаем в окружении поэта. Возможно, что и её донесения в III отделение вместе с неодобрительными отзывами наместника Новороссийского края графа М.С. Воронцова стали причиной исключения поэта из списков чиновников Государственной коллегии иностранных дел и высылки его в июле 1824 года из Одессы в имение матери в Михайловское Псковской губернии под надзор местных властей.
В Одессе опальный поэт провёл чуть больше года. Считается, что формальным поводом для очередной опалы и отставки стало отправленное им в 1824 году в Москву письмо, вскрытое полицией, в котором поэт писал адресату о своём увлечении «атеистическими учениями»[131].
Кстати, по другим сведениям, коллежский секретарь Пушкин сам ещё в мае 1824 года подал прошение об отставке, которое и было удовлетворено.
Поэт ещё не раз встречался с красавицей, наверняка не подозревая о её двойной жизни тайного агента. Они несколько раз виделись в столице в 1828–1829 годах. Пушкинисты считают, что приезды Собаньской в Петербург, скорее всего, не были вызваны её желанием увидеться с влюблённым в неё поэтом. Возможно, что эти встречи были её заданием по линии III отделения и отчёты о состоявшихся встречах ложились на стол графу Бенкендорфу.
В обнаруженных двух письмах поэта, адресованных 2 февраля 1830 года Каролине Собаньской, поэт признаётся в своей любви к ней. Пушкин писал: «
В начале февраля он объяснился с очаровавшей его красавицей Каролиной. В первых числах марта он спешно выехал в Москву, где 6 апреля он сватался к московской красавице Наталье Гончаровой и получил отказ. Так случилось, что именно в этот день в «Литературной газете» было опубликовано его стихотворение «Что в имени тебе моем…»[134]. Кстати, некоторые исследователи считают, что поэт посвятил Каролине Собаньской ещё несколько своих стихотворений: «Все кончено: меж нами связи нет…» (1824), «Когда твои младые лета…» (1829), а также известное «Я вас любил: любовь еще, быть может…». Много было в жизни Пушкина романтических историй и любовных интриг. Но его пылкие чувства и увлечения не завершались брачными узами.
Возможно, свою роль сыграла молва о вольнодумстве поэта, его страсти к карточной игре и бедности. Чтобы отвлечься от тяжёлых дум, Пушкин обращается к графу Бенкендорфу за разрешением поехать за границу, но получает отказ от самого императора. Огорчённый запретом на заграничное путешествие, он уезжает в нижегородское имение отца в Болдино, а затем снова возвращается в Москву. Повторное сватовство к Наталье Гончаровой было принято. Казалось бы, жизнь налаживается. Однако в феврале 1831 года, во время обряда венчания, новобрачный уронил кольцо и у него погасла свеча. Всё это поэт счёл плохим предзнаменованием.
Была ли у него возможность и желание встречаться с прежним увлечением молодых лет в этот напряжённый период его жизни с красавицей Собаньской и писать ей стихотворное посвящение — вопрос остается открытым. Некоторые исследователи относят эту запись в альбоме к концу 1829 года, когда они встречались в Петербурге.
Могла ли Каролина Собаньская ответить взаимностью на пылкие чувства и признание в любви поэту, при жизни ставшем знаменитостью? Формально она была разведена и считалась свободной для заключения нового брака. При этом надо учесть и тот факт, что в то время в Одессе всем было известно, что Каролина была любовницей всесильного генерала И.О. Витта. «Витт был богат, — писал в своих воспоминаниях Ф.Ф. Вигель, — расточителен и располагал огромными казенными суммами; Собаньская никакой почти собственности не имела, а наряжалась едва ли не лучше всех и жила чрезвычайно роскошно…»[135] Поэтому никакого резона не было у красавицы-графини связывать свою судьбу с влюблённым в неё поэтом, пребывавшим в бедности и имевшим к тому же страсть к карточным играм. Позже она стала официальной женой графа Витта.
Однако надзор за поэтом продолжался. Столь пристальное внимание генерала Витта к жизни и делам Пушкина может быть ответными мерами на романтические отношения, которые в интересах политического сыска поддерживала Каролина с Александром Сергеевичем. Как отмечал известный писатель Ю.М. Лотман, поэт был предметом особого внимания графа Витта. Известно, что своего агента граф подсылал к Пушкину даже в Михайловское[136]. Но, судя по тому, что ни годы, ни расстояния не остановили мастера политического сыска и провокаций, то можно предположить, что существовал какой-то между ними конфликт, скорее всего на личной почве и помимо очевидных действий графа-ревнивца в ответ на романтические увлечения Каролины.
Следующим клиентом «одесской Клеопатры» оказался человек более известный — знаменитый польский поэт Адам Мицкевич, приехавший в Одессу весной 1825 года. Мицкевич, друг и ровесник Пушкина, был так же влюбчив и так же пылко увлекся рослой темноволосой красавицей, посвятив ей немало сонетов, где Каролина скрыта под инициалами D.D. — «донна Джованна». Они уже были близки, когда отправились в Крым в странной компании Витта и Собаньского. Поездка привела к созданию прекрасных «Крымских сонетов» и… разрыву Мицкевича с возлюбленной. Возможно, его возмутило равнодушие Собаньской к судьбе мужа — он умер, простудившись в плавании, а она на следующий вечер уже отплясывала на балу. Кстати, неточность приводимого факта о смерти И. Собаньского во время совместной поездки в Крым повторяется в разных публикациях, рассказывающих о пребывании Адама Мицкевича в Одессе. Однако это не соответствует действительности. Муж Собаньской из путешествия вернулся живым. Позже он принимал участие в польском восстании, за что подвергался репрессиям. Умер Иероним Собаньский в 1845 году в городе Умань.
А быть может, он случайно узнал о том, что прелестная шпионка следит за каждым его шагом и читает его письма, пытаясь выявить связи с русскими революционерами. Так Каролина поступала не раз — есть версия, что она пыталась обольстить сначала вождя революционного Южного общества Пестеля, а потом его «северного» коллегу Рылеева.
После отъезда из Одессы Александра Сергеевича в жизни Каролины Собаньской появился новый ухажёр с ярким поэтическим талантом. Им стал польский поэт и вольнодумец Адам Мицкевич. Царские власти воспринимали студента Виленского университета в числе других смутьянов, радевших за возрождение Речи Посполитой. Адам был одним из организаторов в 1817 году «Общества друзей полезного развлечения», которое было позже преобразовано в «Общество филоматов»[137]. В деятельности студенческого общества были выделены 2 направления: 1) литературы и моральных наук и 2) физико-математическое и медицины. Молодежь собиралась на свои встречи, чтобы обсудить прочитанные книги и поделиться своим творчеством и сочинениями. Однако спустя 2 года в деятельности филоматов появились помимо просветительских политико-патриотические цели. Кстати, под греческим словом «филоматы» понималось стремление к знанию. Казалось бы, студенты Виленского университета стремились к благой цели. Однако со временем общество почему-то стало проводить свои встречи, дискуссии и собраний тайно, тем самым вызвав к своей деятельности пристальное внимание властей и полиции. К тому же с целью расширения влияния на студенческую и гимназическую молодежь в 1820 году было создано тайное дочернее «Общество филаретов». Под греческим словом «филарет» понималась любовь к добродетели. Однако патриотические идеи и лозунги, призывавшие к борьбе за независимость Польши, среди молодёжи были восприняты властью как призывы к беспорядкам. Среди студентов начались аресты в рамках процесса над филоматами. Адам Мицкевич к тому времени уже окончил учебу в университете и работал учителем латинской словесности в городе Ковно. Тем не менее в октябре 1823 года он оказался в тюремной камере и лишь через полгода пребывания в заключении его выпустили на поруки. Поводом для ареста послужило не только его участие в тайном студенческом обществе, но и принадлежавшее его перу стихотворение «Песня филаретов». В этом произведении Адама Мицкевича немало иносказаний и скрытых смыслов. Но в качестве призыва к действиям, пожалуй, можно назвать лишь две строки:
Странно и другое. Ведь аресты и преследование членов студенческих обществ филоматов и филаретов началось в начале 1820-х годов, когда многие из их участников давно окончили Виленский университет и служили в разных учреждениях и ведомствах. После судебных процессов над 108 участниками студенческих организаций 20 человек из них были осуждены к тюремным срокам и ссылкам в глубь России[139]. Пострадали и сочувствовавшие студентам профессора и преподаватели университета. Многие из них были уволены от службы и лишены прав на пенсию.
Оказавшись в Петербурге, Адам Мицкевич знакомится с будущими декабристами Рылеевым и Бестужевым. Подружился он в Москве и с Пушкиным. Вслед за великим русским поэтом 27-летний Мицкевич влюбился в Каролину Собаньскую и стал жертвой её интриг. Всё произошло во время его 9-месячного пребывания в 1825 году в Одессе. Мицкевич получил назначение учителем латыни в Ришельевский лицей, однако сразу такой вакансии не оказалось.
В середине февраля 1825 года в Елисаветграде состоялась первая встреча опального польского поэта и его коллеги по лицею с графом Виттом, который по воле случая являлся попечителем лицея. Правда, само попечительство графа не утруждало. За всё время пребывания в Одессе он лишь однажды побывал в здании лицея, располагавшемся на улице Дерибасовской. Это произошло в 1828 году, во время посещения лицея императрицей.
Граф встретил Мицкевича довольно любезно. Поручил директору лицея трудоустроить обоих поляков по специальности, обеспечить их квартирой и установить вновь прибывшим преподавателям оклады в пределах от 600 до 750 рублей в год. Фактически находившийся в ссылке под негласным надзором Адам Мицкевич, конечно, и не догадывался, что генерал Витт возглавляет политический сыск во всех губерниях на юге России[140]. Надо отметить, что всесильный граф не знал о том, что в Петербурге Мицкевич получил рекомендательное письмо за подписью двух его знакомцев — будущих декабристов А.А. Бестужева и К.Ф. Рылеева. Это письмо являлось в Одессе пропуском на встречи участников Вольного общества, куда входили будущие декабристы.
Первое время Адам Мицкевич лишь числился учителем в лицее, получая исправно своё жалованье. Однако уже в марте 1825 года граф Витт, исполняя волю императора Александра I, требует прибывших поляков-преподавателей, причастных к беспорядкам в Виленском университете, отправиться в другие российские губернии «по собственному их избранию». Поиск места по службе для Мицкевича затянулся до осени. Впрочем, поэт не спешил покидать Одессу. Почти все свои вечера он проводил в салоне пани Каролины Собаньской, с которой его познакомил сам граф Витт. При этом за Мицкевичем и его друзьями графом была установлена слежка и контролировалась вся их приватная переписка.
Он сразу же в неё влюбился. И, как считали современники, гордая красавица ответила ему взаимностью. Известный польский поэт посвящал ей свои стихи и написал в её честь многие из своих одесских и крымских сонетов. Этому способствовало и путешествие в Крым, состоявшееся в период с середины августа до середины октября 1825 года. Влюблённый поэт отправился в путь вместе с Каролиной Собаньской и её близкими и друзьями[141]. Мицкевич скрывал от посторонних свои чувства и не называл в своих сочинениях имени возлюбленной. Обычно он скрывал её имя под инициалами «Д.Д.», под которыми подразумевалось «донна Джованна». Однако два стихотворения польского мастера пера с посвящением «Д.Д.» вскоре оказались в альбоме Каролины. Позже он указывал её как «К II», поскольку в донжуанском списке поэта оказалось сразу три Каролины. Однако Собаньская довольно скоро охладела к молодому, хотя и известному, но бедному поэту, служившему учителем словесности.
Как любовник, молодой поляк, видимо, ей скоро наскучил. Однако по поручению графа Витта и в интересах скрытого надзора за дерзким поэтом и его окружением, радевшем за независимость Польши, она продолжала кокетничать и принимать его в своём салоне. Но гордый поляк уже понимал, что стал игрушкой в руках опытной кокетки. Его разочарование, замешанное на чувстве ревности, нарастало и в конечном итоге проявилось в язвительных строках в сонете «Прощание»:
Поэт знал о том, что в объятиях «одесской Клеопатры», как иногда именовали Каролину, мало кто задерживался надолго. Но визиты и её романтические встречи с другими мужчинами вызывали у влюблённого поэта чувство жгучей ревности. Позже он напишет в стихотворении «Ястреб» пророческие строки:
В то время влюблённый поэт не знал о том, что прекрасная полячка, черты которой угадываются во многих его стихотворениях, служила тайным агентом у графа Витта и по его поручению встречалась с молодым поляком с целью получения от него определённых сведений в интересах политического сыска. Неблаговидная роль красавицы Каролины Собаньской станет известна значительно позже.
В 1824 году она вместе с графом Виттом оказалась в столице. Здесь она на деньги любовника и наставника в секретных делах открыла шикарный аристократический салон.
Вновь встретилась с влюблённым в неё Пушкиным. Познакомилась с его приятелем князем Вяземским, который тоже пополнил ряды её тайных воздыхателей. Однако, судя по тому, как развивались дальнейшие события, красавицу-агента больше всего интересовали участники тайных обществ, чем столичные ухажёры. Поскольку ни Пушкин, ни Вяземский среди заговорщиков не состояли, то и интереса к поддержанию с ними каких-либо близких отношений у пани Каролины не было.
Витт продолжал использовать Собаньскую в своих целях, не стесняясь укладывать любовницу в постель к другим мужчинам, попавшим по какому-либо поводу под подозрение руководителя политического сыска на юге Российской империи.
Графу Витту нельзя отказать в прозорливости, а, возможно, в информированности. Действительно, под влиянием европейских ценностей и духа свободолюбия, проявившихся на фоне сворачивания императором Александром I ранее начатых либеральных реформ, в армии в 1816 году возникло тайное общество «Союз спасения». Его участниками стали 30 офицеров — участников войны с Наполеоном Бонапартом. С течением времени организация заговорщиков меняла свои названия и расширялась за счёт новых участников. Так случилось, что в 1819 году начальник военных поселений на юге России генерал-лейтенант граф И.О. Витт даже предлагал полковнику Пестелю возглавить его штаб, но тот отказался. Между тем в 1821 году в армии была введена тайная полиция, а год спустя вышел указ императора о запрете тайных организаций и масонских лож[144]. Однако эти меры не сильно повлияли на развивавшиеся в обществе и армейской среде процессы по подготовке конституционных реформ и либеральных перемен. В это же время в зоне влияния графа Витта было создано Южное тайное общество, во главе которого оказался командир пехотного Вятского полка полковник Пестель. И он по-прежнему проявлял интерес к военным поселениям, которые, по своей сути, являлись милиционными формированиями. Солдаты совмещали военную службу с выполнением разных, чаще всего сельскохозяйственных, работ. Понимая возникшую угрозу монархии, граф предпринял несколько попыток вступить в тайное общество. Однако каждый раз под каким-то благовидным предлогом вопрос его приёма переносился на более поздний срок.
Как известно, император Александр I в конце 1820 — начале 1821 года уже знал о существовании политических тайных обществ и их составе[145]. Царь, не прибегая к репрессиям, принял необходимые, по его мнению, меры предосторожности. В рамках этих мер, на наш взгляд, были уточнены и конкретизированы усилия графа Витта в деле политического сыска на юге Российской империи. Спустя время в его руках оказались неоспоримые доказательства существования в армейских рядах заговора против существующей власти.
Среди них наиболее полными были доносы агентов графа Витта — И.В. Шервуда и А.К. Бошняка, поступившие во 2-й половине 1825 года. Донос капитана А.И. Майбороды из полка Пестеля поступил уже после смерти императора Александра Павловича[146]. При этом граф Витт доложил основные результаты наблюдений Шервуда и Бошняка 18 октября 1825 года лично императору Александру I. Самодержец поручил начальнику Главного штаба генералу И.И. Дибичу полученные от графа Витта сведения о тайных обществах отправить своим братьям — цесаревичам Константину и Николаю Павловичам. Почему сразу обоим? Конечно, великие князья занимали высшие посты в армии и в империи. Но здесь существовала более глубокая и важная государственная тайна. Напомним читателям суть этой столь скрываемой тайны, относящейся к вопросу российского престолонаследия. После Александра I по закону и старшинству царский престол должен был перейти к Константину. Однако ещё при жизни императора Александра Павловича великий князь Константин сам отрёкся от престола, о чём был 16 августа 1823 года издан секретный Указ Александра I. С того времени наследником стал считаться следующий брат императора — великий князь Николай Павлович. Однако сам Николай об этом не знал, поскольку указ держался в секрете и его надлежало огласить лишь после смерти Александра Павловича. Всё это вместе взятое породило полную неразбериху осенью 1825 года и привело к внутриполитическому кризису в империи. Сразу же после смерти в Таганроге Александра I был оглашён его секретный указ. Однако сам цесаревич Николай, большинство членов Госсовета и армия присягнули императору Константину I. Спешно была отчеканена монета с его профилем — Константиновский рубль. При этом новый император в те дни находился в Варшаве, откуда он потребовал исполнения указа и вновь отрёкся от русского престола. Лишь 13 декабря 1825 года великий князь Николай Павлович провозгласил себя императором Николаем I и объявил о начале процедуры верноподданнической присяги. Эти события, а также арест П.И. Пестеля стали поводом для выступления заговорщиков, позже названных декабристами. Заметим, что все основные события происходили в Петербурге. А на остальной территории империи продолжалась прежняя работа по исполнению прежних указаний и распоряжений по выявлению участников тайных обществ.
В поиске участников заговора и в сборе информации о тайных обществах принимала участие и агент Собаньская. Её роль в деле политического сыска среди участников тайных обществ не являлась основной и имела специфический характер. Так, по настоянию графа Витта она закрутила роман с видным польским аристократом — князем Антоном Яблоновским, входившим в польскую организацию заговорщиков. Поляки планировали согласовать свои действия с Южным и Северным обществами будущих декабристов, после чего в дни общего выступления против самодержавия не только поднять восстание в Польше, но и захватить некоторые южные города, включая Одессу. В планах заговорщиков предусматривалось получение помощи из Англии и Франции через южные портовые города России. «Благодаря Каролине заговор был раскрыт на корню, Яблоновский сгинул в Сибири, а Витт получил орден»[147]. Так указано в одном из источников. На самом деле главную роль в проникновении в Южное общество заговорщиков, как позже свидетельствовал известный декабрист С.Г. Волконский, сыграли два агента — Бошняк и Шервуд, действовавшие под руководством самого графа Витта[148]. Со своей стороны агент Собаньская подтвердила И.О. Витту сведения о том, что польский князь А.С. Яблоновский тоже входит в число заговорщиков и представляет интересы польских тайных обществ. С её слов, князь сам проболтался ей об этом во время романтических утех[149]. Позже к провокаторам присоединился участник Южного общества офицер Вятского пехотного полка Майборода, служивший в подчинении полковника Пестеля. Действуя совместно по разным направлениям, они сумели не только многое узнать о планах заговорщиков, но и получить списки практически всех участников тайного общества[150]. Кстати, за разоблачение заговорщиков тайного общества генерал-лейтенант граф И.О. Витт никакого ордена, вопреки вышеприведенному утверждению, не получал. Согласно его наградному списку, он в 1826 году был удостоен алмазных знаков к ранее полученному ордену Св. Александра Невского.
Уточним судьбу еще одного из польских участников тайного общества, ставшего любовником Каролины Собаньской и её невольным информатором о польском Патриотическом обществе и Южном обществе декабристов. После ареста в январе 1826 года князь Антон (Антоний) Станиславович Яблонский не «сгинул в Сибири». Он был доставлен в Петербург и помещён в Алексеевский равелин Петропавловской крепости. Спустя 4 дня его вновь переправили в Варшаву. Польский князь и заговорщик сразу же раскаялся в содеянном и дал подробные показания на известных ему участников Патриотического общества и других тайных обществ в царстве Польском. После этого под арестом оказалось примерно 200 его польских единомышленников. Суд над заговорщиком Яблоновским состоялся 24 февраля 1829 года. Он был приговорён к 20 годам каторги. Однако, учитывая его чистосердечное признание и помощь следствию, он был помилован императором Николаем I и отправлен в ссылку в глубь России. Около 5 лет он прожил в Саратове, после чего в возрасте 41 года вернулся в свои поместья[151]. В воспоминаниях польского участника событий тех лет графа Г. Олизара[152], лично знавшего и впоследствии встречавшегося с князем Яблоновским в Киеве, приводятся размышления автора о том, каким образом молодой князь встал на путь предательства своих товарищей и единомышленников. В силу обстоятельств он стал «игрушкой чувств и собственных страстей». Это намёк на романтическую связь с полькой Каролиной Собаньской или указание на иные факты из биографии потомка знатного польского рода? При этом Олизар «первейшей и наивысшей ошибкой» А. Яблоновского считал его слепую веру П.И. Пестелю, которому польский заговорщик в январе 1825 года в Киеве передал собственноручно написанный список польских участников тайного общества. Этот список попал в руки следствия, что повлекло массовые аресты. Среди польских заговорщиков князя Яблоновского считали предателем и доносчиком.
Другой жертвой любовных чар Каролины Собаньской стал отставной подпоручик К.Ф. Рылеев. Каким образом руководитель радикального крыла Северного общества и один из издателей ежегодного альманаха «Полярная звезда» попал в поле зрения графа Витта — неизвестно. Тем не менее в Петербурге в конце 1823 года появилась его агент. Красавица-полячка Каролина Собаньская приехала в столицу с намерением найти приемлемое решение в запутанном уголовном деле, заведённом на её законного супруга И. Собаньского. Рылеев в то время служил в Петербургской уголовной палате.
С первой же встречи он влюбился в Каролину, забыв о молодой жене и маленькой дочке. Он искал встреч с красавицей, томился ожиданиями, посвящал ей стихи. Прозрение одного из руководителей декабрьского восстания наступило лишь после того, как вскрылись нелицеприятные страницы биографии тайного агента Каролины Собаньской. Рылееву были представлены документальные доказательства провокаторской деятельности красавицы-польки. «Можно себе представить всю силу негодования пылкого Рылеева, — вспоминал позже его друг-декабрист Н.А. Бестужев, — когда вероломство женщины, которую считал он образцом своего пола, представилось ему в настоящем виде. Он хотел в ту же минуту ехать к ней, высказать все презрение к той роли, которую она приняла с ним; осыпать ее упреками, представить всю подлость ее положения и оставить ее навсегда»[153]. В марте 1824 года Рылеев сменил место службы и перестал встречаться с красавицей-агентом Каролиной. Но к тому времени она уже успела сделать своё чёрное дело, и доверчивый влюблённый тогда же попал в списки главных заговорщиков. После декабрьских событий 1825 года начались аресты, допросы и судебные разбирательства.
Заговорщики были объявлены государственными преступниками, степень вины которых распределялась по 11 разрядам наказаний. Самые опасные для империи пятеро осуждённых, замышлявших цареубийство, были осуждены «вне разрядов». За содеянное их присудили к четвертованию. Позже оно было заменено на смертную казнь через повешение. Ещё 31 заговорщик был приговорён «к смертной казни отсечением головы», заменённую на длительные тюремные сроки, вечную каторгу и другие виды наказания. Остальные арестанты приговаривались к различным срокам тюремного заключения, каторжным работам, ссылкам, лишению чинов и прав состояния или разжалованию в солдаты[154]. Свой вклад в разгром тайных обществ в Российской империи внесли генерал-лейтенант граф И.О. Витт и его секретный агент и верная соратница К.А. Собаньская, ставшая впоследствии его женой.
Польская агентура графа Витта докладывала, что после довольно лояльного отношения к польским заговорщикам, вступившим в преступную связь с тайными обществами в России, к 1830 году стала нарастать активность националистических сил в Польше. Граф доложил об опасной ситуации наместнику Польши великому князю Константину. Однако брат царя считал И.О. Витта шпионом и доносчиком, поэтому к его докладу отнёсся с большим подозрением. Более того, о своих сомнениях великий князь сообщил императору Николаю I, призвав его не верить докладам графа Витта о положении дел в Польше. При этом, как пишет В.В. Шигин, в выражениях Константин себя не сдерживал: «Граф Витт есть такого рода человек, который не терпит чего другого, недостоин даже, чтобы быть терпиму в службе, и мое мнение есть, что за ним надобно иметь весьма большое и крепкое наблюдение»[155]. В результате граф был отстранён императором от участия в польских делах.
Время было упущено, и 17 ноября 1930 года в Варшаве произошли уличные беспорядки, переросшие в вооружённое восстание. Восставшие захватили дворец наместника царства Польского, заставив великого князя Константина спасаться бегством. В течение суток Варшава была захвачена повстанцами. При этом наместник, считая мятеж внутренним делом поляков, отказался использовать русские войска против восставших. Тем временем польские части объединились с вооружёнными повстанцами и к началу декабря 1830 года заняли всю территорию царства Польского. «Численность вооруженных мятежников, — как отмечает А.В. Тюрин, — насчитывавшая в начале восстания 35 тыс., к рождеству выросла до 130 тыс., из которых около 60 тыс. составляли хорошо обученные солдаты и офицеры польской армии, которых Российская империя последние пятнадцать лет усердно готовила к борьбе с потенциальным западным противником. Мятежникам достался огромный арсенал крепости Модлин»[156]. В конце января 1831 года русская армия под командованием генерал-фельдмаршала И.И. Дибича-Забалканского выступила против мятежников. Боевые действия шли с переменным успехом. В тот год вспыхнула эпидемия холеры, от которой в конце мая умер И.И. Дибич, а спустя примерно 2 недели скончался великий князь Константин.
В военном усмирении польских бунтовщиков принял участие и генерал-лейтенант граф Витт, получивший под командование кавалерийский корпус. Во время польского похода тяжело заболел и умер надёжный помощник графа в секретных делах А.К. Бошняк. По другой версии, он был схвачен польскими мятежниками и замучен ими до смерти. Подлинные обстоятельства гибели помещика Херсонской губернии, отставного архивариуса Коллегии иностранных дел Александра Карловича Бошняка так и не были установлены.
Новому главнокомандующему генерал-фельдмаршалу графу И.Ф. Паскевичу к концу октября удалось очистить всю территорию царства Польского от мятежников. В знак признания его военных заслуг Паскевич был возведён в княжеское достоинство с добавлением титула «Варшавский» и назначен польским наместником.
А граф Витт в августе 1831 года становится военным генерал-губернатором Варшавы и одновременно председателем уголовного суда над польскими мятежниками. Иван Осипович, которого поляки часто именовали по-прежнему Яном Йозифовичем (Иосифовичем), с энтузиазмом взялся за дело. Имея обширные связи и своих агентов в разных слоях польского общества, он успешно и в интересах российской короны решал вопросы будущего Польши в составе Российской империи. Император Николай I спустя год удостоил графа высшей награды империи — ордена Андрея Первозванного. Обычно такой наградой отмечались особые заслуги перед Отечеством.
Пребывание в Варшаве было связано ещё с одним важным событием в жизни генерала Витта. В 1831 году он наконец-то, как утверждается в его биографии, смог вступить в брак с Каролиной Собаньской. Его давняя любовница, верная соратница и преданный тайный агент в одном лице, волею случая, стала вдовой и наследницей всего богатства И. Собаньского. Как пишет В.В. Шигин, муж Каролины, будучи участником польского тайного общества, примкнул к повстанцам и погиб в одном из боёв. Однако эту версию писателя В.В. Шигина опровергают сведения из биографий Иеронима и Каролины Собаньских. Считается, что их брак был расторгнут ещё в 1825 году[157]. Её бывший муж действительно примкнул в 1830 году к восставшим полякам, однако это обстоятельство не имело для него каких-то тяжёлых личных последствий. Если не считать того, что у мятежника Иеронима Собаньского по решению властей была конфискована большая часть недвижимости и другого имущества в пользу военного ведомства Российской империи. Умер он своей смертью в возрасте 64 лет в феврале 1845 года в городе Умань Киевской губернии[158].
Каролина, будучи женщиной официально разведённой, в 1931 году отправилась из Одессы в Варшаву, чтобы быть рядом с любимым человеком и наставником в деле политического сыска. С приключениями она всё-таки добралась до столицы царства Польского. Согласно другой версии, Каролина прибыла в Варшаву вместе с графом Виттом.
Здесь она быстро поняла, что обстановка остаётся тревожной. Около 100 тысяч польских военных и повстанцев стали эмигрантами. Больше всего изгнанников, не смирившихся с поражением восстания, оказалось в Дрездене. Выведать их планы было важной задачей для графа Витта. Для этого надо было Каролине ехать к мятежникам, чтобы войти к ним в доверие и вызнать их намерения. Это её задание, в отличие от прежнего тайного промысла, было смертельно опасно. Повстанцы из перехваченных писем и от одесских недоброжелателей знали о её преданности русской короне. Даже тот факт, что её бывший муж был в рядах мятежников, не давал Каролине Собаньской никаких гарантий от преследования поляков. Поэтому первым делом ей надо было в их глазах стать польской патриоткой. Это была непростая задача.
Её агентурная работа получила высшую степень секретности. В своей книге В.В. Шигин это подтверждает: «Ни один человек, заверил Витт, не будет посвящен в операцию, кроме него самого и наместника Паскевича»[159]. Далее события развивались в русле привычной для неё авантюры, женских хитростей и уловок. Однако столь высокая степень секретности, с одной стороны, обеспечила выполнение поставленной графом Виттом задачи по внедрению Собаньской в польское сообщество в эмиграции, но, с другой стороны, позволило русскому посланнику в Саксонии усомниться в её преданности интересам Российской империи. Это мнение было доведено до императора Николая I, который, будучи не посвященным в детали дрезденской секретной операции, воспринял действия Витта и Собаньской как потворство польским националистам и вольнодумцам.
Возможно, что со стороны их действия так и выглядели. Такая реакция была ожидаемой и желательной в интересах политического сыска в Польше и среди политэмигрантов в сопредельных странах. Первая часть хитроумного плана Витта стала претворяться ещё в Варшаве. По городу распространились слухи, что рядом с царским генерал-губернатором появилась польская красавица, которая старается убедить графа смягчать строгость приговоров и облегчать участь арестантов. Нашлись и те, кому она помогла избежать тяжёлой участи. Молва о её сочувствии и помощи арестованным мятежникам дошла и к польским эмигрантам.
В это время, как нельзя кстати, появился весомый повод для поездки Каролины Адамовны в столицу Королевства Саксонии город Дрезден. Жившая там в 1832 году её дочь Гонората Констанция собиралась выйти замуж. Но секретного агента Собаньскую тайный сыск среди польских эмигрантов увлекал больше, чем замужество дочери. Несколько недель она посещала их собрания, поддерживала их политические призывы и патриотические лозунги. Вскоре её стали везде принимать как свою единомышленницу. Каролине даже удалось войти в доверие к руководителям польского комитета в Дрездене.
Граф Витт, привыкших за долгие годы тайной службы к монаршему доверию и самостоятельности своих действий, решительно двигался к достижению поставленных целей. Они во многом совпадали с жизненными ориентирами любившей его женщины и надёжной соратницы. Кстати, браку гордой полячки не помешало то, что генерал, с которым она была близка с 1816 года, стал одним из тех, кто жестоко подавил восстание 1831 года в Польше. В тот же год сбылась её давняя мечта — и она стала графиней де Витт. Не остался в накладе и её супруг. Тот год был щедрым для И.О. Витта на награды. Он был удостоен орденов Святого Георгия 2-й степени и польского ордена «Военное Достоинство» 1-й степени. Ему вручили золотую саблю с алмазами и с надписью: «За храбрость». И если в отношении наград генерала сомнений нет, то документальные подтверждения их бракосочетания до сих пор не обнаружены. Почему-то в официальной переписке и воспоминаниях участников тех событий Каролина Адамовна по-прежнему именуется как Собаньская, а не графиня Витт. В то же время император Николай I, принимая решение о его переводе из Варшавы, сетует на то, что это результат его женитьбы на Собаньской. Сам же генерал Витт, судя по всему, не знавший всей подоплёки придворных сплетней и домыслов, пытался вывести из-под угрозы царской немилости свою любимую женщину и ближайшую соратницу по тайному ремеслу политического сыска. Он уверял, что урегулировал с ней брачные отношения и ручался за её благонадёжность. Граф напоминал, что о тайной операции по внедрению Собаньской в польскую эмиграцию был уведомлён варшавский наместник князь Паскевич. Он сообщал о своей письменной рекомендации, вручённой Каролине Адамовне, для передачи русскому посланнику в Дрездене в качестве подтверждения её политической благонадёжности. Объяснял, что не уведомил графа Бенкендорфа о проводимой операции из-за особой секретности и грозившей его агенту смертельной опасности в случае её разоблачения. Однако снять подозрения с Собаньской в её якобы предательстве интересов империи и повлиять на мнение императора Николая I графу не удалось. Оба они отправились в ссылку — она в Подолию, а граф — в Крым.
Излишняя, по мнению царского окружения, самостоятельность в деле политического сыска в Польше дорого обошлась военному губернатору графу Витту. Прежние заслуги были быстро забыты. Даже эпопея с поиском текстов конституции. Дело в том, что во время Варшавского восстания поляки захватили множество секретных документов, брошенных при бегстве польского наместника великого князя Константина Павловича и его советника Н.Н. Новосильцова. Так в руки повстанцев попал особо важный документ — государственная уставная грамота императора Александра I. Это был проект конституции Российской империи, который по распоряжению императора подготовил в 1820 году Новосильцов. Поляки 18 июля 1831 года издали этот проект на русском и французском языках типографским способом в виде отдельного издания и стали его свободно продавать в книжных магазинах. Опасаясь новых проявлений вольнодумства и требований реформ, Николай I в сентябре того же года пишет князю Паскевичу-Варшавскому: «Вели графу Витту стараться достать елико можно более экземпляров сей книжки и уничтожить, а рукопись отыскать и прислать ко мне, равно как и оригинальный акт конституции польской… »[160] Спустя месяц правитель Польши сообщал, что в Варшаве было напечатано 2000 экземпляров этой книги. Из них 150 было роздано депутатам сейма и министрам, а ещё 150 было направлено в мятежную польскую армию. В книжных магазинах Варшавы было продано 120 книг. Виттом в магазинах был выкуплен остаток — 1578 книг. Он же доставил рукописи книги на русском и французском языках. С учётом предоставленного экземпляра императору и другого экземпляра, отправленного великому князю Михаилу Павловичу, весь остаток тиража опасной книги был изъят, упакован в 2 ящика, опечатан печатью графа Витта и отправлен в Москву, где в то время находился император Николай I[161].
Политическая полиция империи умела хранить свои секреты. Долгие годы считалось, что об агентурной деятельности Каролины Собаньской в архивах до наших дней сохранился лишь один документ. В нём отмечалось, что в 1832 году III отделение направило её в служебную командировку в Дрезден[162], куда бежали участники подавленного годом раньше польского восстания.
В этой связи возникает сразу несколько вопросов, на которые либо нет ответов, либо пояснения не совпадают с действительностью. Во-первых, если речь идет о командировке К.А. Собаньской в Дрезден, как тайного сотрудника III отделения, то это означает, что она состояла на службе в ведомстве политического сыска Российской империи, а не была только личным агентом графа Витта. Во-вторых, получается, что секретная операция среди польских эмигрантов не проводилась Иваном Осиповичем самостоятельно, на свой страх и риск, а была она одобрена графом Бенкендорфом и, скорее всего, имела монаршее соизволение. В этом случае роль варшавского военного губернатора и мастера политического сыска графа Витта сводилась к роли координатора секретной операции на месте.
Удивительно, но в целом успешная тайная миссия «гордой полячки» в Дрездене была в России сочтена провальной. Причиной провала миссии признали якобы нежелание самой Каролины участвовать в преследовании патриотически настроенных поляков. Вспомнили и польские корни родословной пани Собаньской, в то время уже ставшей графиней Витт, которые, по мнению царского посланника в Саксонии Шрёдера, оказались сильнее её преданности Российской короне. И это несмотря на то, что граф Витт лично дал ей рекомендательное письмо к русскому посланнику, в котором, со слов Собаньской, он особо указал: «что он отвечает за мои убеждения»[163]. Писатель В.В. Шигин приводит в своей книге некоторые факты, позволяющие понять всю остроту интриги. Наместник Польши князь Паскевич, который был посвящён в тайный замысел графа Витта и знал о подлинной роли агента Собаньской, пытался, как мог, защитить её от монаршего гнева. «Преданность ее законному правительству, — писал наместник императору Николаю I, — не подлежит сомнению; она дала в сем отношении много залогов»[164]. Однако все его доводы и факты никак не повлияли на решения императора.
Решение о ссылке в своё имение в Подолию Каролина Адамовна восприняла как личное оскорбление и написала письмо графу Бенкендорфу в надежде своим обращением исправить положение графа Витта и своё собственное. Показательно, что осенью 1832 года она обращается напрямую к всесильному царедворцу и начальнику политической полиции Российской империи. По пути в своё имение Каролина Адамовна сделала остановку у сестры в Минске и там ждала ответа графа Бенкендорфа. На её сохранившемся письме есть отметка, что письмо дошло до адресата. Он его не только читал, но, судя по всему, отправил ответ. Однако текст ответа до сих пор не обнаружен и никем из современников тех событий не упоминается.
В тексте письма Каролины Адамовны немало фактов и намёков на её прежние тайные дела в интересах российской короны. Упоминаются её прежние встречи, разговоры и переписка с Бенкендорфом. Сообщала она и о том, что конкретное задание по проникновение в ряды польских эмигрантов-заговорщиков она получила от графа Витта. Ему же она сообщала о ходе операции и полученных ею сведениях. «Витт прочитал его сиятельству наместнику письма, которые я ему писала; он посылал копии с них, — писала Собаньская начальнику тайной полиции и шефу жандармов, — в своих донесениях; они помогали ему делать важные разоблачения»[165]. Тайная сотрудница политического сыска высказывает своё ожидание, что граф Бенкендорф представит содержание её письма самому царю.
В заключение письма в ней снова проявляются женские чувства, в которых она признаётся: «я дорожу в мире лишь Виттом. Мои привязанности, мое благополучие, мое существование, — все в нем, все зависит от него»[166].
Кстати, император Николай I в письме польскому наместнику Светлейшему князю Варшавскому, графу И.Ф. Паскевичу-Эриванскому от 1 октября 1832 года писал: «Посылаю тебе оригиналом записку, полученную из Дрездена от нашего посланника, самого почтенного, надежного и в особенности осторожного человека; ты увидишь, что мое мнение насчет Собаньской подтверждается. Долго ли граф Витт даст себя дурачить этой бабой, которая ищет одних только своих польских выгод под личиной преданности, и столь же верна графу Витту как любовница, как России, быв ее подданной. Весьма хорошо б было открыть глаза Витту на ее счет, а ей велеть возвратиться в свое поместье на Подолию»[167].
Неизвестно, передал ли наместник царства Польского И.Ф. Паскевич августейшее пожелание графу Витту обратить внимание на неблаговидные дела его супруги. Скорее всего, что нет, поскольку Собаньская продолжала считаться законной женой графа, несмотря на то, что обряд венчания был проведён тайно. Официально они расстались лишь в 1836 году. Однако на самом деле охлаждение их отношений произошло значительно раньше.
Управлявший с 1831 по 1839 год III отделением действительный статский советник А.Н. Мордвинов доносил графу А.Х. Бенкендорфу о том, что Собаньская, продолжавшая иметь большое влияние на графа Витта, создала что-то вроде женского общества в Варшаве. При её покровительстве основные места в аппарате управления в царстве Польском часто достаются бывшим мятежникам. Зная особое отношение императора к польским делам, придворные подкрепляли сомнения в правильности действий военного губернатора Варшавы.
В результате царь отклонил предложение наместника князя Паскевича назначить Витта вице-председателем польского правительства. Как известно, в апреле 1832 года Витт был назначен инспектором всей резервной кавалерии. Судя по всему, он воспринял новое назначение как опалу, поскольку вынужден был отправиться в Крым.
Тому были и объективные причины. В империи к тому времени были созданы специальные ведомства и службы, занимавшиеся политическим сыском и проверкой благонадёжности подданных. Созданное летом 1826 года III отделение Собственной Е.И.В. канцелярии во главе с его бессменным начальником графом А.Х. Бенкендорфом стало эффективным инструментом в борьбе с тайными обществами и группами заговорщиков не только в пределах империи, но и за её рубежами. К тому же Бенкендорф совмещал свою должность в службе сыска с руководством всеми жандармскими подразделениями в России. Граф оставался на этих постах до своей смерти в 1844 году.
Существенно были расширены функции службы политического сыска, получившей статус «высшей полиции». В ведение этой службы были отнесены, помимо заговоров против власти, борьба с фальшивомонетчиками, высылка всех «подозрительных и вредных», надзор за местами заключения государственных преступников, контроль за иностранцами, наблюдение за всеми состоявшими под надзором полиции и другие направления работы.
Ведомство графа Бенкендорфа по своему положению соответствовало министерству. В дополнение к перечисленным выше функциям, на Собственную Е.И.В. канцелярию возлагалось исполнение повелений и поручений императора, изготовление указов, рескриптов, приказов и грамот, а также рассмотрение ведомостей неисполненных указов и повелений[168]. Политическая полиция действовала достаточно эффективно, несмотря на то, что при Николае I численность III отделения составляла около 40 человек, не считая тайных сотрудников и агентов.
В любом случае, время талантливых одиночек в организации политического сыска прошло. Ему на смену пришла система политической полиции, имперской безопасности и охраны. Услуги графа Витта и его, пожалуй, единственного результативного и преданного секретного агента Каролины Собаньской перестали быть востребованы на фоне политических скандалов в связи с польскими делами. Более того, Иван Осипович и Каролина Адамовна были очернены и скомпрометированы в глазах императора Николая I. Прежние полномочия, полученные еще от императора Александра I, по организации политического сыска на юге России были переданы в ведение ведомства графа Бенкендорфа. Надо отметить, что и агентская сеть графа Витта, потерявшая успешных и не раз проверенных в деле секретных сотрудников Бошняка и Шервуда, уже не могла, как прежде, выполнять поставленные перед ней задачи по политическому сыску в пределах нескольких южных губерний российской империи.
Было и ещё одно объяснение тому, что граф Витт был назначен командовать кавалерией всех военных поселений. Император Николай I в 1830-е годы начал масштабную военную реформу. Была проведена реорганизация военного министерства. Реформа в армии затронула и структуру военных поселений. С 1832 по 1840 год военные поселения кавалерии возглавлял инспектор всей поселенной кавалерии. Первым инспектором стал командир 3-го резервного поселенного кавалерийского корпуса генерал от кавалерии граф И.О. Витт, руководивший поселением Бугской уланской и 3-й уланской дивизии в Херсонской губернии (Новороссийские военные поселения)[169]. Поселенская кавалерия в военно-стратегических планах должна была действовать на западном и юго-западном театрах военных действий.
Достигнутые высоты в службе политического сыска и степень влиянии на важнейшие события в империи Иван Осипович упомянул в своей записке под названием «О поручениях, в которых был употреблен императором Александром I». Генерал-лейтенант граф И.О. Витт писал: «… его величество изволил поручить мне употреблять агентов, которые никому не были бы известны, кроме меня, обо всем же относящемся до сей части, никому, как самому императорскому величеству, доносить было не позволено, и все на необходимые случаи разрешения обязан я был принимать от самого … государя императора»[170]. Таково было его положение среди особо приближенных в период правления Александра I и в начале царствования Николая I.
Помимо военных заслуг перед Российской империей, граф Витт пользовался высочайшим доверием императора Александра I как мастер политического сыска и пресечения нежелательного для монарха вольнодумства. Как, не без зависти, отмечал граф А.Ф. Ланжерон, Витту удалось стать любимцем императора Александра Павловича, который «доверил ему организацию военных поселений… и осыпал его в мирное время всякими отличиями, милостями и наградами, на которые едва ли мог рассчитывать выдающийся генерал, имевший много успехов на войне»[171]. Император, по воспоминаниям Ланжерона, питал к графу Витту «абсолютное доверие», в то время как «вся армия ненавидела графа Витта страшно»[172]. Причины такого отношения к И.О. Витту в рядах гвардии нами уже были выше рассмотрены. В секретных службах империи были свои тайны, которые надёжно хранились от посторонних ушей и глаз.
Важными постами и высокими наградами он не был обделён. Так продолжалось до начала 1830-х годов, когда он принял самое активное участие в подавлении вооружённого восстания в царстве Польском и выявлении заговорщиков среди польской эмиграции в Королевстве Саксонии, точнее, в его столице городе Дрезден.
Царь дал понять, что карьера графа закончена из-за его связи с аферисткой: «Женившись на Собаньской, он поставил себя в самое невыгодное положение…»[173]
Витта в благородном обществе считали авантюристом и доносчиком. Собаньскую людская молва считала куртизанкой, склонной к политическим аферам. Её подозревали в принадлежности к тайной службе и участии в громких провокациях, однако долгие годы не было достоверных фактов о её деятельности в качестве секретного агента III отделения. Даже в близком кругу её открытое сожительство с графом Виттом многие расценивали как очередную ловкость генерала, желавшего скрыть её участие в подготовке составленных со знанием дела и грамотно сформулированных текстов донесений в Петербург. Иными словами, изначально красавица Каролина исполняла функции наложницы, которые позже стала совмещать с обязанностями личного секретаря графа И.О. Витта. Анализ фактов и воспоминаний современников позволяет, на наш взгляд, предположить, что в начальный период сближения Ивана Осиповича с Каролиной Адамовной всё, скорее всего, так и обстояло на самом деле. Затем, когда она стала посвящённой во многие важные служебные секреты генерала, а, возможно, и в какие-то закрытые страницы жизни империи, граф Витт каким-то образом вовлёк её, склонную к авантюрам, в тайное сотрудничество по политическому сыску. Согласно устному повелению императора Александра I, на Ивана Осиповича были возложены полномочия по организации надзора за политическими взглядами и благонадежностью подданных российской короны в южных губерниях России. Однако вопросы, связанные с выполнением тайных поручений и секретных действий по выявлению тайных обществ, заговоров и проявлений вольнодумства среди российских подданных до сих пор остаются, как правило, в виде предположений, версий или просто вольных рассуждений. С публикациями на этот счёт выступают историки, писатели, краеведы, архивисты, музейные работники, литературоведы и другие специалисты и неравнодушные исследователи. Однако конкретных документов и фактов опубликовано крайне мало. К тому же они часто представлены в виде авторского пересказа или изложения текста, без конкретных ссылок и публикации копий документов. Некоторые сведения в подлинниках приводятся на иностранных языках и публикуются в разных переводах. Например, письмо К.А. Собаньской, адресованное графу А.Х. Бенкендорфу, в подлиннике написано ею на французском языке. Нашим соотечественникам оно приводится в переводах и авторских пересказах с сомнительной степенью достоверности и в вариантах, имеющих расхождения, неточности или пропуски текста.
Остаётся загадкой и то, когда поступила и как долго Каролина Адамовна оставалась на секретной службе в III отделении. Неизвестно, была ли она личным агентом графа Витта или же состояла в картотеке секретных сотрудников политической полиции. Нет ясности в том, каким образом она была связана с графом Бенкендорфом, возглавлявшим политический сыск в Российской империи и за её рубежами. Судя по её обращению «мой генерал», можно предположить, что это принятая форма обращения подчинённой к начальнику. Своё письмо агент подписала как Собаньская, упомянув при этом, что в девичестве она была графиней Ржевуской. Никаких оперативных псевдонимов не упоминается, хотя в тексте приводятся факты из её секретной агентской службы. Судя по приведённым фактам, можно предположить, что на момент написания обращения к всесильному графу Бенкендорфу Каролина ещё не была официально графиней Витт.
Позже они некоторое время оставались вместе в гостеприимной Одессе. Но затем, в силу разных обстоятельств, их отношения стали обременительными для Витта и он навсегда расстался со своей красавицей Каролиной. Надо заметить, что её чувства к графу оказались более сильными. Она продолжала надеяться на восстановление прежних отношений.
В мае 1834 года в Одессу приехал бывший адъютант Наполеона и видный французский военачальник герцог Рагузский, известный также как маршал Огюст Мармон. С графом Виттом он был давно знаком — ещё со времён коронации императора Николая I в 1826 году. С пани Собаньской они встречались в Вене. Те июньские 4 дня герцог провёл вместе с хозяевами в имении Витта в Ореанде. Он понял, что отношения между Виттом и Каролиной близки к полному разладу. Герцог пытался как-то помочь им сохранить прежние чувства, о чём писал им в письмах. Однако в конце 1834 года их тайный дуэт, прежде дававший великолепные результаты в деле разведки и политического сыска, как считают многие историки и исследователи, дал трещину. А в 1836 году брак графа Витта и Каролины Собаньской окончательно распался. Кто из них сделал первый шаг к расставанию — неизвестно. Однако многие биографы графа Витта считают, что именно он стал инициатором разрыва многолетних любовных отношений и делового сотрудничества. Вполне возможно, что таким образом он стремился показать императору Николаю I, что следует его пожеланию о расставании с Собаньской. Вместе с тем в переписке с маршалом Мармоном Каролина пыталась его убедить в том, что расставание было решением Каролины Адамовны.
Начиная с 1836 года, их жизненные пути, как считает большинство историков и краеведов, разошлись навсегда. Правда, есть версии, согласно которым их совместная работа в политическом сыске на юге России продолжалась и позже. Документальных подтверждений, как правило, не приводится, однако косвенные факты позволяют предположить, что в секретной работе на благо российской империи их сотрудничество продолжалось.
Известно, что в 1836 году Собаньская, после расставания с графом Виттом, неожиданно вышла замуж за его бывшего адъютанта — перспективного драгунского капитана С.Х. Чирковича. Его жизнь тоже таила в себе немало загадок. То ли серб, то ли хорват, он прежде служил в австрийской армии. После войны перешёл на русскую военную службу. Будучи адъютантом графа Витта, он часто видел Каролину и был тайно в неё влюблён. Однако, как показала жизнь, после заключения брака с опальной красавицей Собаньской его военная карьера не задалась. Спустя время он вынужден был выйти в отставку.
Странным образом, прежде не отличавшаяся особой набожностью и соблюдением библейских запретов Каролина Адамовна вместе с мужем оказалась в религиозно-мистической секте. Возглавляла её пожилая княгиня Голицына, известная в Крыму своими причудами и мистификациями.
Известно, что деятельностью секты настойчиво интересовался генерал граф Витт, из-за чего у него возникали конфликты с княгиней Голицыной. Впрочем, интерес графа был обусловлен его взаимодействием (или сотрудничеством?) с III отделением, которому было предписано собирать «сведения о числе существующих в государстве разных сект и расколов»[174]. В этом случае можно предположить, что его прежний надёжный агент Каролина была внедрена в секту для освещения её внутренней жизни и планов. После смерти старой княгини в 1838 году активность секты резко снизилась и со временем вовсе прекратилась.
Отставному драгуну Чирковичу с трудом удалось в 1841 году поступить на гражданскую службу. Спустя 4 года он достиг поста вице-губернатора Бессарабии. Но его триумф продолжался всего один год. В 1846 году он умер от тяжелой болезни.
Ещё раньше и тоже от болезни ушёл из жизни генерал от кавалерии граф Витт. После расставания с Собаньской граф больше не женился. Не сложилась и его дальнейшая карьера, хотя император Николай I был к нему благосклонен. В 1837 году царь несколько дней вместе с членами своей семьи был гостем графа Витта и высоко оценил его вклад в создание поселенской кавалерии. Смотр поселенских войск получил высокую оценку императора. Однако на служебном продвижении графа Витта это никоим образом не сказалось. Граф всё больше страдал от старых ран и недугов. В 1840 году генерала от кавалерии И.О. Витта не стало.
После таких значимых личных потерь Каролину Адамовну ничего больше не удерживало в России. Она отправилась в Европу. После путешествия по разным странам остановилась в Париже, где на закате жизни её ждали новые неприятности и потери. К ней весьма настороженно отнёсся известный писатель Оноре де Бальзак, породнившийся с её семейством. Он до своей смерти не изменил своего мнения о Каролине, продолжая считать её «сумасбродной лицемеркой». Затем её настиг более серьёзный, чем неприязнь некоторых родственников, удар судьбы. В молодом возрасте умерла её единственная дочь Констанция, что стало тяжёлым испытанием для Каролины Адамовны.
Лишь в 1851 году в её жизни вновь появилась светлая полоса. Она выходит замуж за французского поэта Жюля Лакруа. Кстати, влюблённый поэт был намного моложе своей супруги. Героиня нашего очерка прожила остаток жизни, с её слов, в любви и согласии. Польская красавица и ловкий тайный агент, вошедшая в российскую историю под именем Каролина Собаньская, ушла из жизни на 91-м году в нищете и безвестности. В парижских аристократических салонах она была известна как Урсула Люси Каролина. К концу её бурной жизни, полной авантюр, тайных событий и романтических историй, годы брали своё. В её памяти смешались события и люди, жившие в разных веках и странах. Но свои аристократические привычки прежняя звезда многих аристократических салонов сохранила и в преклонные годы. «До самой смерти, — как пишет литературовед Якобсон, — она питала пристрастие к черной икре и шампанскому, музицировала на клавикордах, сохранила остроумие, рассказывала фривольные анекдоты, посещала оперу…»[175]
Женщина, пленявшая своей красотой, воспетой великими поэтами в России, Польше и Франции, была похоронена в июле 1885 года в Париже.
История сохранила для потомков в основном лишь сведения о её бурной светской и личной жизни. Она пережила четверых мужей и двух российских императоров. Её жизнь была яркой, насыщенной событиями и приключениями. Приходится только сожалеть, что столь искусный мастер слова не оставила воспоминаний о своей тайной службе российской короне под руководством графа И.О. Витта по заданиям III отделения Российской империи.
Агент «Еврейка» сообщает
Секретные службы Российской империи с давних пор использовали в качестве осведомителей и тайных агентов представителей разных сословий и рода занятий. В книге дореволюционного автора М. Лемке «Николаевские жандармы и литература» читаем: «…для наблюдения за настроением других классов населения столицы завербованы были разные агенты, как стоявшие на службе «надзора», так и действовавшие… как они уверяли, под влиянием чистой идеи бескорыстного служения интересам родины… В числе этих агентов попадались иногда и люди большого света; были литераторы, и весьма плодовитые, бывали дамы и девицы, вращавшиеся в высших слоях общества и, по всей вероятности, служившие «надзору» из побуждений не менее благородных…»[176] Как видим, уже на начальном этапе формирования агентурной сети политической полиции принимались меры к тому, чтобы агенты и добровольные доносители были среди представителей всех сословий, творческих профессий и самых разнообразных профессиональных обществ и организаций.
Среди секретных агентов женского пола III отделения К.А. Собаньская была не единственной женщиной. Всего, согласно утверждению бывшего помощника графа Бенкендорфа генерала Л.В. Дубельта, в начале 1850-х годов в агентурном аппарате Отделения насчитывалось 11 женщин, некоторые из них были вхожи в великосветские круги[177]. При этом упоминались известные женщины-агенты в аристократической и театральной среде обеих столиц. Среди них была супруга столичного драматического актёра Хотяинцева (или Хотяинцева?) Екатерина Андреевна.
С момента поступления на службу секретным сотрудником III отделения прежде открытая жизнь молодой женщины обрела свой потаённый смысл. Судя по всему, её служение на ниве политического сыска было добровольным и во многом бескорыстным. Нет, конечно, какие-то средства в интересах выполнения секретных поручений по надзору она, видимо, получала. Ведь не могла же она оплачивать расходы по государственной службе из своих средств. Но многие её наблюдения и донесения убедительно доказывают, что её служение секретным агентом основывалось на нравственных устоях и идеологии российского самодержавия.
Несмотря на, казалось бы, внешнюю открытость её жизни, посещений артистических и литературных салонов, дружеские отношения и светские знакомства со многими известными людьми в Петербурге, часто эти события были необходимым звеном в негласной работе по надзору за теми или иными персонами, вызывавшими интерес у руководителей политического сыска. Возможно, обстановка секретности вокруг её жизни и судьбы привела к тому, что в наши дни о ней мало что известно. Обрывочные сведения из её биографии приводит в своей книге М.Д. Филин. Он упоминает, что она от рождения носила фамилию Бернштейн и была крещёной еврейкой. Затем, судя по всему, вступив в брак, обрела фамилию Цизорова или Цызырева. Позже она вышла замуж за столичного актёра Хотяинцева, под фамилией которого она поступила на службу в III отделение Собственной Его Императорского Величества канцелярии[178]. Хотяинцева Екатерина также была писательницей и переводчиком с немецкого языка. По некоторым сведениям, в первой половине XIX века отдельные переводы, выполненные Екатериной Андреевной, были опубликованы в литературных журналах, а одна из пьес в её переводе даже была поставлена на сцене.
Остаются вопросы и в отношении её замужества. Известно, что она была женой столичного актёра драматической труппы Хотяинцева. Однако в то время в театральной среде Петербурга было два актёра с такой фамилией.
Хотяинцев Дмитрий Николаевич родился в 1794 году (по другим сведениям, в 1797 г.). Служил он в Петербургском императорском театре драматическим актёром «средней руки», занятым обычно не на первых ролях. Был дружен с известным актёром-трагиком Каратыгиным. Дмитрий Николаевич одновременно служил наставником в столичной Театральной школе. Он ушёл из жизни в 1836 году в достаточно молодом возрасте. Ему было всего 42 года.
Другого актёра Хотяинцева звали Павлом Ивановичем. Он входил в состав столичной драматической труппы, а с 1832 года был в составе Александринского императорского театра. При этом в период с 1826 по 1836 год он являлся ещё и переводчиком с французского языка. К тому же писал стихи, которые в 1830-х годах публиковались в «Русском инвалиде». По роковому совпадению он ушёл из жизни в 1837 году, следом за своим однофамильцем Д.Н. Хотяинцевым.
Как видим, оба актёра Хотяинцевы могли претендовать на роль мужа секретного агента Екатерины. На этот счёт мнения историков и исследователей разделились. Например, автор книги «Самодержавие против революционной России» И.В. Оржеховский считает, что она была замужем за Д.Н. Хотяинцевым[179]. Эту же точку зрения разделяет и упомянутый ранее исследователь М.Д. Филин. В других публикациях предполагается, что её супругом мог быть П.И. Хотяинцев. Возможно, где-то в недрах архивных дел III отделения хранится подлинная биография агента «Еврейка», которая поможет установить истину в отношении её замужества, а также позволит восполнить многие пробелы на страницах жизни этой женщины необычной судьбы.
Поделиться книгой: