Стражи леса

— Я думаю, следует прекратить эти разговоры.

Леофрик кивнул и пришпорил лошадь. Через час, когда отряд подъехал к лесу, туман рассеялся, и Леофрик увидел знакомый камень. Он лежал на небольшой, поросшей цветами и травой насыпи; его гладкая серая поверхность была исписана какими-то знаками и завитушками, значения которых Леофрик не понимал, но которые пугали его до дрожи в коленях.

Он взглянул направо, затем налево: вдоль кромки леса на равном расстоянии друг от друга лежали такие же камни, скрывающиеся в густом тумане, рассеять который, казалось, не могло даже солнце.

Рыцарь направил коня в небольшую лощину, окруженную невысокими скалами и кустарником. На дне лощины поблескивало маленькое замерзшее озерцо. Камень остался позади; из тумана проглядывала только его верхушка, остальную часть скрыли неровности почвы.

— Отряд, стой! — крикнул Леофрик воинам, когда спустился в лощину и, натянув поводья, остановил коня, затем, перебросив ногу через великолепное, цвета красного дерева кожаное седло, спрыгнул на землю.

За время поездки подложенный под седло желто-красный чепрак, отороченный бахромой, покрылся грязью, но что тут поделаешь? Конь Леофрика, Ташен, был великолепен — семнадцать ладоней в холке, широкогрудый и мощный, он с легкостью выдерживал тяжесть хозяина в полном боевом облачении. Сам король Львиное Сердце подарил его Леофрику после того, как тот спас ему жизнь во время одной вылазки против князя демонов в Миденхейме…

Леофрик постарался отбросить от себя тяжкие воспоминания — то были страшные дни; они защищали великий северный город Империи от армии рыцаря-изменника по имени Архаон.

Леофрик бросил поводья своему оруженосцу. Его имени он не помнил, да и не хотел помнить, после того как его верный оруженосец Лодер умер, крича от боли и судорожно сжимая торчавшее из живота копье зверочеловека.

Солдаты спешились и, разнуздав лошадей, окружили своего господина. По сравнению с его великолепным боевым конем их лошади были простыми деревенскими клячами без богато украшенной сбруи и эмблем, но простолюдинам запрещалось иметь все это.

Леофрик подошел к жене, сидевшей на прекрасной лошади: холеной, с гладкой и блестящей шерстью. Протянув жене руку, он помог ей выбраться из седла и улыбнулся, когда она старательно подобрала подол, чтобы не измазать его в осенней грязи.

— Я говорил тебе, что платье испачкается, — мягко заметил он.

— А я тебе говорила, что меня это не волнует, — с улыбкой ответила она. — И вообще, это платье мне надоело. Дамы говорят, что красное уже вышло из моды, и к следующему сезону ты должен купить мне что-нибудь лавандовое.

— Ах вот что говорят твои дамы? — сказал Леофрик. — Ну что ж, значит, в следующем сезоне крестьянам придется как следует потрудиться.

— Конечно придется, — с улыбкой отозвалась Элен, и оба рассмеялись, не обращая внимания на страдальческие взгляды солдат, слышавших этот разговор.

Сняв со своего седла мешок, Леофрик принялся отдавать команды воинам, указывая в сторону озерца. Люди взяли копья и начали проламывать тонкий лед, чтобы напоить лошадей.

Первыми, разумеется, напоили господских лошадей — коней Леофрика и Элен. Рыцарь из Кенелля отправился к дальнему концу озерца, куда его оруженосец, пыхтя и отдуваясь, потащил тяжелый золоченый ларец, сняв его с вьючной лошади.

— Поставь сюда, — сказал Леофрик, указывая на плоский камень, и вытащил свое оружие — великолепный меч, длинный, как копье, с клинком шириной в три пальца.

Невероятно прочный, этот меч весил гораздо меньше, чем деревянные мечи крестьян, и самые крепкие доспехи рубил, словно масло. Его клинок, сделанный из серебристой стали, сверкал так, как будто вобрал в себя солнечный свет. Когда-то, много веков назад, к этому мечу прикоснулась сама Владычица Озера. С тех пор он стал фамильной реликвией рода Карраров и передавался по наследству, переходя от отца к сыну. Леофрик знал, что носить это благословенное оружие — большая честь, а потому собирался со временем передать его Берену, своему сыну и наследнику.

Оруженосец бережно поставил ларец перед хозяином. Ларец был деревянный, на его изготовление пошли деревца Шалонского леса. На его резной крышке изображались сцены из жизни героического рыцаря Жиля де Бретона, легендарного основателя герцогства Бретония.

Помимо сцен сражений мастер украсил ларец серебряной инкрустацией с изображением Владычицы Озера, богини бретонцев; инкрустацию обрамляло золотое плетение. Леофрик опустился перед ларцом на колени — оруженосец благоговейно закрыл глаза — и осторожно откинул крышку.

Внутри ларец был покрыт причудливой росписью — тут было и волшебное озеро, и прекрасная дама, поднимающаяся из его глубин. Внутри на подушке из роскошного красного бархата лежали отломанный эфес меча и старый полинявший кусок ткани с потрепанными краями.

Леофрик мысленно вызывал образ Владычицы Озера, ибо перед ним находились священные реликвии: волшебный флаг, кусочек блестящей ткани, предположительно оторванный его прадедом от кафтана одного лесного эльфа, тайком забравшегося в Каррарский замок, а также эфес фамильного меча Карраров, которым срубили голову вождю орков по имени Скаргор.

Леофрик бережно прикоснулся к реликвиям и стал молиться Владычице Озера: «Святая Владычица, благослови меня, твоего ничтожного раба, дай мне силу противостоять тем, кто не признает мудрости и красоты твоего священного света. Ты, чья милость не оставляла меня никогда, даруй покой земле, которую я защищаю твоим именем…»

Пока Леофрик возносил молитвы Владычице Озера, Элен сидела на берегу на камне, подобрав юбки и кутаясь в меховую накидку, чтобы хоть как-то согреться. Ей было зябко, и не потому, что приближалась зима, — холод обжигал ее изнутри. Повернув голову, она увидела тихо покачивающиеся верхушки деревьев и магический камень, указывающий на то, что здесь начинаются владения эльфов — Лоренский лес.

Удивительно, что деревья не растут дальше гряды этих странных камней-указателей. От нечего делать Элен принялась обдумывать эту загадку, но сразу отбросила эти мысли, когда к ней подошел Бодель, держа в руках оловянное блюдо, на котором горкой лежали кусочки холодной говядины, яблоки и кусок острого сыра.

— Желаете откушать, госпожа?

— Нет, спасибо, Бодель, — ответила она. — Мне что-то не хочется.

— И все же советую вам подкрепиться. До замка еще несколько часов пути. Отведайте сыра и мяса, и усталость станет чуть меньше.

— Ну хорошо, Бодель, — ответила она и взяла блюдо.

Бодель хотел было уйти, но Элен, взглянув на молящегося мужа, попросила:

— Побудь со мной, Бодель. Мне хочется поговорить.

— Хорошо, госпожа, — ответил он и присел рядом на камень, не выпуская из рук копья.

— Бодель, тебе не кажется, что за последнее время Леофрик как-то изменился?

— Простите, госпожа, я вас не понимаю, — осторожно ответил Бодель.

— Ты все понимаешь, — сказала Элен. — С тех пор как он вернулся из Империи, после битв с северными племенами, он стал каким-то другим. Ты же был с ним, Бодель! Неужели ты не заметил, что он изменился… вернувшись с войны?

— На войне человек меняется, госпожа.

— Я знаю это, Бодель. Я не молочница из Брионна. Он и раньше уезжал на войну, но еще ни разу не возвращался таким.

— Каким?

— Отчужденным и молчаливым. Он ни за что не хочет мне рассказать, что там произошло.

Бодель перевел взгляд на коленопреклоненного Леофрика и вздохнул:

— Мне не положено, госпожа, рассказывать о том, что считает нужным скрыть мой господин и хозяин.

— Верно, но я разрешаю тебе, Бодель.

— Благодарю вас, госпожа, и все же… не могу.

Увидев, что слуга настроен решительно, Элен кивнула и сказала:

— Ну хорошо, Бодель, я вижу, ты преданный слуга.

— Благодарю вас, госпожа.

— Если не хочешь рассказать о том, что случилось на войне, то расскажи хотя бы о Миденхейме. Похоже, это замечательное место.

— Да, — кивнул Бодель, — это прекрасный город. Вы, госпожа, таких еще не видели. Он расположен на вершине огромной горы, которая называется Ульриксберг. Она очень высокая, гораздо выше маяка у нас в Лангюле. Если смотреть на город снизу, он кажется совершенно неприступным. Но у северных племен есть свои колдуны, драконы и всякие летающие твари, которые изрыгают огонь и поджигают все на своем пути. Так они и захватывают города.

— Но Миденхейм ведь не был захвачен? — спросила Элен.

— Не был, госпожа, но избежать этого удалось только чудом, — мрачно сказал Бодель. — Сам король возглавил отряд из ста рыцарей и повел его против великого князя демонов. Господин Леофрик был в том отряде и вступил с демонами в бой, после которого в живых осталась лишь горстка рыцарей… а вы невероятно умны, госпожа, раз все-таки заставили меня выложить правду.

Элен пожала плечами, поняв, что больше выведать у Боделя ничего не удастся. Она съела кусочек мяса и отломила кусочек сыра.

— Я коварная, да? — с улыбкой спросила она.

— Вы отлично умеете обводить людей вокруг пальца, — ответил Бодель, вставая.

— Подожди, еще один вопрос, — сказала Элен.

— Да? — насторожился воин.

— Почему здесь не слышно птиц и зверей? В лесу так тихо.

— Лес уснул, госпожа. Он будет спать до весны. Что до зверей, то они тоже спят и ждут прихода весны.

— Наверное, ты прав, Бодель. Спасибо.

— Всегда к вашим услугам, госпожа.

Старый воин отвесил ей церемонный поклон и направился к своим солдатам, которые, сидя на берегу озерца, приглядывали за лошадьми или жевали черствый хлеб и хлебали жидкую кашу.

Элен посмотрела ему вслед, проклиная свою неосмотрительность. Бодель, конечно, всего лишь крестьянин, но очень ловок, хитер и видит ее насквозь, а она выдала себя с головой.

Элен поежилась, чувствуя, как по спине ползет холодок. Все вокруг было такое чужое, загадочное. В застывшем воздухе не раздавалось ни звука, не шелохнулась ни одна ветка, лишь глухо звучали голоса солдат. Элен ужасно захотелось поскорее выбраться из этого страшного леса и оказаться дома, в своем замке. Там ее ждет сын, он прижмется к ней, а она будет читать ему сказки о героических сражениях рыцарей со злыми драконами.

Соскучившись по сыну, Элен хотела только одного: чтобы поскорее закончился этот странный ритуал семьи Карраров.

Что это за ритуал, она не понимала до сих пор: Леофрик каждый раз высаживал перед магическим камнем какое-то растение и оставлял дары лесному народу.

Эта традиция появилась в семье Карраров примерно восемьдесят лет назад. Семейное предание гласило, что однажды одного из самых уважаемых предков Леофрика еще ребенком утащили лесные эльфы. С тех пор каждые пять лет кто-нибудь из Карраров приезжал к камню-указателю на границе Лоренского леса и совершал этот странный ритуал.

Элен знала, что Леофрик терпеть не мог эти поездки в царство эльфов, но он ни разу даже не заикнулся о том, чтобы нарушить семейную традицию, ибо для благородного бретонского рыцаря это было немыслимо.

Глядя на молящегося мужа, Элен улыбнулась, и на сердце сразу стало теплее. Она вспомнила залитые солнцем просторные поля под Куронном, где впервые увидела Леофрика — отчаянного молодого рыцаря с копьем в руке, на конце которого развевался стяг с изображением алого единорога. В тот день Леофрик выбил из седла самого Шилфроя из Артуа, чего от молодого рыцаря не ожидал ни один из собравшихся на турнире знатных рыцарей и герцогов.

После победы Леофрик должен был выбрать себе даму сердца, опустив перед ней копье и преклонив колено. Много прекрасных дам заглядывались на него, но он выбрал ее, Элен дю Рейн, и остановился перед ней с прилипшими к потному лбу волосами и озорной усмешкой на губах.

— Окажите мне честь, прекрасная госпожа, согласитесь стать дамой моего сердца, — сказал он.

— Почему я должна стать дамой вашего сердца? — гордо спросила она, сохраняя царственную холодность.

— Госпожа моя, в честном поединке, сражаясь на турнире, я выбил из седла своего соперника, самого герцога Артуа. Я первый воин на этом турнире!

— Вы слишком самоуверенны, молодой человек, в вас нет рыцарского смирения.

— Это не самоуверенность, прекрасная госпожа, а истинная правда, — ответил он.

— Откуда мне это знать? — спросила она.

— Скажите мне, какие вам нужны доказательства, моя госпожа, ибо я люблю вас и отправлюсь в любой уголок Бретонии, куда прикажете, если только вы наградите меня своим поцелуем.

— В любой уголок Бретонии? И это все?

— Нет, не все. Я отправлюсь в Аравию, на веревке притащу оттуда величайшего из султанов и брошу его к вашим ногам, если вам будет угодно.

— Всего лишь в Аравию? — решила она поддразнить рыцаря.

— Это для начала, — с улыбкой ответил он. — Потом я сяду на корабль и отправлюсь в дикие джунгли Лустрии, откуда привезу вам сокровища языческих богов, стоит вам только приказать.

— Прекрасно.

— А потом, если вам будет угодно, я объеду полмира!

Решив, что на этот раз достаточно, Элен рассмеялась и протянула ему свой голубой шелковый шарф, отделанный белыми кружевами.

— Вот, — сказала она, — примите знак моей милости, сэр рыцарь. Станьте победителем турнира, и, возможно, я позволю вам сделать меня счастливой…

Что он и сделал. Леофрик победил всех своих соперников, а потом дал ей все, о чем могла мечтать красивая молодая женщина. Через год они обвенчались в часовне города Кенелль, а еще через десять месяцев Элен родила прекрасного мальчика, которого назвали Верен в честь одного из героических спутников славного рыцаря Жиля.

Верен был вылитый отец — такой же гордый, благородный и чуточку надменный. Впрочем, Леофрик, когда вернулся из своего последнего похода против полчищ северных варваров, уже не был бесшабашным странствующим рыцарем, а превратился в степенного рыцаря — защитника герцогства.

Чего и следовало ожидать, ибо сражения закаляют рыцарей, дисциплинируют и гасят их неукротимый боевой пыл, превращая в послушных воинов.

И все же Элен чувствовала, что дело не только в неких ужасных событиях, происшедших на войне, охватившей всю Империю.

Почему ее муж из вспыльчивого и горячего мужчины превратился в меланхоличного вояку, склонного во всем видеть только плохое: смотрел на тучи и думал о дожде, а не об урожае?

Элен доела мясо и сыр и поставила блюдо на землю, после чего плотнее завернулась в накидку.

— Здесь холоднее, чем ночью в Мусильоне, — пробормотала она, как вдруг до нее донеслись какие-то странные звуки — казалось, рядом кто-то плачет.

Элен резко обернулась, решив, что плач ей почудился, но звук повторился… это был плач, жалобный плач, от которого сжалось ее материнское сердце. На глаза Элен навернулись слезы — она явственно слышала, как плачет кто-то невидимый; этот звук проник в самое ее сердце, и оно мучительно заныло, когда Элен поняла, что плачет ребенок.

Она встала с камня и устремила взгляд в сторону леса.

Плач ребенка раздался снова, зовущий и тоскливый, и Элен, плохо сознавая, что делает, пошла на этот звук. Обернувшись, она увидела, что солдаты, собравшись в кружок, что-то обсуждают, а Леофрик все так же молится, стоя на коленях. В ее сторону никто не смотрел.

Элен собралась было окликнуть солдат или позвать мужа, но эта мысль почему-то сразу рассеялась, словно туман, уступив место другой: Элен почувствовала горячее желание найти ребенка самой.

Она выбралась из лощины — впереди темнел лес. Толстые стволы огромных деревьев, казалось, наклонились над ней, вытянув свои одетые в золотую осеннюю листву ветви. Опавшие листья толстым ковром покрывали корни деревьев; листья шевелил и подхватывал ветер, завывающий в ветвях, как древняя плакальщица.

По земле поползли кольца зеленоватого тумана, но Элен не обратила на них внимания — она увидела маленькую девочку, стоящую на коленях у кромки леса. На ней была только длинная ночная сорочка светло-кремового цвета. Девочка стояла к Элен спиной; ее черные волосы, разметавшиеся по плечам, доставали почти до земли.

— О боже мой! — едва не заплакав от жалости, прошептала Элен, когда увидела, что босые ноги девочки испачканы, а в волосах запутались колючки и веточки.

Неужели то же самое случилось с предком Леофрика? Неужели и его, похитив из дому, бросили умирать вот так, на краю леса, в этом пустынном и мрачном месте, что зовется Атель Лорен? Или эта малышка — одна из несчастных детей, украденных эльфами, которой больше не суждено вернуться домой?

Элен шагнула к ребенку. Сзади слышались фырканье лошадей и звон уздечек, и она снова подумала о том, что следовало бы позвать на помощь.

Но тут девочка разрыдалась особенно горько, и Элен забыла обо всем, кроме одного: этот ребенок нуждается в ее помощи.