Помоги проекту - поделись книгой:
Грэм Макнилл
Стражи леса
Настоящей Элен дю Рейн. Бывает порой, прямо посреди нашей обыденной жизни, любовь дарит нам волшебную сказку.
Шёл тёмный век, кровавый век, век демонов и колдовства, век битв и смертей, век конца мира. Но в огне, пламени и ярости этого времени рождались могучие герои, отважные деяния и великая смелость.
В сердце Старого Света раскинулась Империя, самое большое и могущественное из королевств людей. Славящаяся своими инженерами, колдунами, купцами и солдатами, земля эта изобиловала высокими горами, полноводными реками, дремучими лесами и огромными городами. На троне в Альтдорфе восседал император Карл-Франц, благословенный наследник основателя царства Сигмара, обладатель его магического боевого молота.
Но времена эти никто не назвал бы цивилизованными. По всему Старому Свету, от рыцарских замков Бретонии до скованного льдом далекого северного Кислева, прокатился рокот войны. В высоких горах Края Мира, готовясь к новому нападению, собирались племена орков. Разбойники и предатели заспешили в дикие южные земли Пограничных государств. Начали ходить слухи о появляющихся из всех сточных канав и болот королевства скейвенах, крысообразных тварях.
Северные Пустоши вновь стали грозить проникновением Хаоса и порожденных им демонов и зверолюдей, чьи души находились во власти мерзких Темных Богов.
Время битвы неуклонно приближалось, Империя, как никогда, нуждалась в героях.
ПРОЛОГ
ВРЕМЯ ЗВЕРЯ
Забившись в глубокую пещеру, зверь спал. Ему снилась кровь, — кровь и война, гибель цивилизаций и целые народы, стертые с лица земли сынами Хаоса. В его снах бушевали пожары, наступал Исход Времени, рушился порядок, а на смену ему приходила абсолютная власть Темных богов.
Огромный косматый зверь подергивался во сне. Его раздвоенные копыта, ударив по камню, разнесли тот на мелкие осколки, словно это был не камень, а глина. Голову зверя венчали длинные изогнутые рога, под страшной, обтянутой пятнистой кожей маской злобно сверкали два бычьих глаза. В жесткую щетину, покрывающую хребет, была вплетена связка черепов, — они все еще открывали и закрывали рты в немом крике боли и страдания.
В огромном кулаке монстр сжимал кривой посох, который, казалось, шевелился сам по себе, словно дерево срослось с живой плотью. Пол пещеры был испещрен странными линиями и рисунками, причудливым образом сплетавшимися, наслаивавшимися один на другой.
Из ноздрей зверя валил зловонный пар, клубами поднимаясь вверх. Влажные стены пещеры поблескивали, в ее глубине плясали образы войны и смерти — отражения мыслей косматого зверя, который спал, пуская из раскрытой пасти тягучие слюни.
Люди прозвали его Призраком, на языке эльфов его имя звучало как Сьянатэр, гномы называли его Гор-Дунн.
В глазах зверя бушевал огонь войны; он чуял приближение своих детей — истинных наследников мира. От них исходило дыхание Хаоса, в них горело желание меняться, мутировать, ибо они были избраны богами. Их было трое, самых сильных и могущественных, свирепых и гордых. Они пришли к этой ледяной и сырой пещере, дабы получить благословение своих богов. Боги должны были подтвердить их право вести за собой орды зверолюдей.
Слезящимися глазами зверь взглянул на вход в пещеру. Слабое осеннее солнце освещало трех просителей, трех монстров, стоявших перед ним. Зверь увидел, что они высокие и мощные, что под их темным густым мехом играют литые мышцы, — это были настоящие предводители. У каждого из них было свое мощное оружие: тяжелый железный топор или толстая дубина с шипами; впрочем, они могли сражаться и так — рогами, зубами и когтями. Один стоял на крепких козлиных ногах; его голову венчали широкие, покрытые бронзой ветвистые рога, спину украшала густая ярко-рыжая грива. Другой притоптывал подкованными железом копытами; его тело заканчивалось лошадиным крупом, хотя вместо шкуры его покрывала бронзовая чешуя; на позвоночнике монстра росли острые шипы; помимо обычных передних лап у него было еще две — под мышками.
Но самым огромным из трех был монстр с бычьей головой и темной, в кровавых пятнах, шерстью; его шкура была покрыта многочисленными шрамами и рубцами — это был опытный, закаленный воин. На его груди висели толстые цепи с крючьями на конце, плечи прикрывали железные пластины с шипами, грубо сколоченные из нагрудных доспехов тех, кого он убил. Оружием монстру служил огромный двуручный топор со ржавыми лезвиями, излучающий внутренний магический свет.
Сидящий в пещере зверь издал низкий протяжный рев, и трое просителей шагнули в пещеру. Двигались они неуверенно, то и дело останавливались и все же шли вперед, стараясь не выказывать слабости, ибо слабость означала немедленную смерть.
Призрак почувствовал, как в его тело входит дыхание богов, наполняя его силой и мощью, и начал жадно втягивать в себя туманное колеблющееся облако, вобравшее всю силу черной магии севера. Наполнив чудовище изнутри, облако выползло наружу и стало обволакивать трех просителей.
В следующую секунду монстр с бронзовыми рогами дико взревел и повалился на землю, рыча от боли и размахивая лапами, в то время как его тело медленно превращалось в жидкое месиво. Два других монстра равнодушно отошли в сторону, дожидаясь, когда дар Призрака сделает свое дело, смиренно вверив свою судьбу чарам волшебного облака.
Густой туман накрыл двух оставшихся в живых, и Призрак почуял, чего они хотят, — войны, побед и превращения. Кентавр встал на дыбы — и шипы на его теле начали превращаться в извивающиеся щупальца с мощными клешнями. Издав пронзительный вопль, монстр рванулся к Призраку, но добраться до него не успел — бычьеголовый одним ударом отшвырнул кентавра в сторону и вонзил ему в брюхо топор. Из раны хлынула черная кровь, и бычьеголовый издал довольный рев, когда по его пятнистой шкуре потекли черные горячие струйки.
Плоть бычьеголового начала темнеть, приобретая бронзовый оттенок шкуры убитого, дыхание стало горячим, как жар из печи. Монстр издал низкий, глухой рев, от которого содрогнулись стены пещеры, а Призрак лишь молча кивнул, наблюдая, как медленно тает волшебное черное облако.
Бычьеголовый довольно фыркнул. Теперь его шкура стала темной и покрылась чешуей, на рогатой голове остались шрамы и ссадины, но в горящих разноцветных глазах светились сила и решимость. Подняв топор, бычьеголовый отсалютовал косматому обитателю пещеры, затем сорвал с себя цепь и, подцепив на крюк вопящего от боли, но еще живого кентавра, поволок его из пещеры.
Он ушел не оглядываясь, волоча на толстой цепи растерзанное, визжащее и ревущее тело. Его мысли прояснились, когда он отошел от мрачной пещеры подальше, однако дыхание все еще было ледяным.
Выйдя на холодный и ясный свет осеннего дня, бычьеголовый зажмурился и тихо заворчал от удовольствия — перед ним стояла его армия. Сотни звероподобных монстров ожидали возвращения своего Предводителя — ревели минотавры, рычали зверолюди, топали кентавры и все те существа, что познали милость Темных богов, полностью лишивших этих тварей сходства с животными.
Войско было огромно, но Предводитель знал, что многим из его воинов не суждено пережить зиму: они слишком оголодали и ослабли, чтобы охотиться на тех, кем бы они могли насытиться. Крысоподобные твари, обитающие на вершинах гор, вытеснили их с мест охоты, и зверолюди, которым пришлось спуститься на равнину, подошли к северным границам Бретонии.
Звероподобные монстры оплакивали свою печальную участь, но Предводитель знал, что так нужно, ибо на то воля богов.
Пришло время монстров: они должны захватить земли людей и наконец-то утолить свой голод.
Предводитель протащил перед воинами тушу кентавра, показывая, что отныне он — избранник богов, и монстры ответили ему восторженным воем, криками, ревом. Окружив Предводителя, твари вопили и ревели от радости, прославляя милость Темных богов.
Вдалеке виднелся густой лес, кроны которого играли коричневым, изумрудным и золотым, протянувшийся вдоль подножия высоких серых скал.
Всей своей новой плотью ощущал бычьеголовый тяжкий для себя запах земной магии, исходившей от лесной чащи, чувствовал неведомую силу, рождающуюся в ней с приближением зимы.
Предводитель поднял над головой топор и повел войско к лесу.
КНИГА ПЕРВАЯ
ГАСНУЩИЙ ОГОНЬ ОСЕНИ
Зверолюди, дети Хаоса и Долгой Ночи, — наши заклятые враги. Они сражаются с нами за право жить в лесах и всегда заявляли и будут заявлять, что Лоренский лес принадлежит им. Они наши враги, дитя мое. Помни об этом и всегда держи наготове свой лук.
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Леофрик чувствовал, как напряжены его воины. Стояло ясное и холодное осеннее утро. Люди ехали в молчании, лишь изредка тихо переговариваясь. Он и сам не мог избавиться от дурных предчувствий, хоть и старался делать вид, что все прекрасно. Нельзя показывать подчиненным, что ты встревожен: это может привести к волнению и даже панике.
Приближалась зима. Дни стали холоднее, листья на деревьях, что изредка попадались им на пути, совсем пожелтели. Чем дальше на восток герцогства Кенелль продвигался вооруженный отряд Леофрика, тем чаще попадались снежные наносы, а утром дорога покрывалась тонкой коркой льда, становясь совсем белой и твердой.
Тридцать опасливо поглядывающих по сторонам вооруженных крестьян ехали за ним; их желтые плащи ярко выделялись на фоне безжизненной местности. С южных гор, словно закутанных в белоснежные шали, налетали порывы ледяного ветра, и, несмотря на теплое белье и меховую куртку, которую он надел под великолепные доспехи, Леофрик чувствовал, что холод начинает пробирать его до костей.
— Далеко еще до леса? — раздался рядом женский голос.
Леофрик придержал крупного серого мерина и, повернувшись в седле, улыбнулся Элен, своей жене, ехавшей на прекрасной гнедой кобыле. На молодой женщине было длинное платье из красного бархата и тяжелая накидка, сшитая из шкуры медведя, когда-то добытого Леофриком. Тогда ему удалось прикончить зверя одним точным ударом пики. По плечам Элен рассыпалась белокурые волосы; она улыбалась, но Леофрик видел, что ей страшно, — на переносице у нее залегла неглубокая морщинка.
— Уже недалеко, дорогая, — ответил он, подняв забрало. — Наверное, еще одна миля или чуть больше.
Элен кивнула и передернула плечами.
— Тебе холодно? — спросил Леофрик и, подъехав к ней, сбросил со своих украшенных резьбой серебряных наплечников длинный волчий плащ.
— Нет, не надо, — ответила она. — Мне не холодно. Это… я думаю, ты сам понимаешь.
Леофрик кивнул. Он тоже не мог избавиться от какого-то неясного, смутного ощущения, что за ними наблюдают тысячи глаз. Опытный воин, он всегда доверял своей интуиции; вот и сейчас он отчаянно боролся с желанием выхватить из ножен висевший на поясе меч с обоюдоострым клинком.
— Не беспокойся, — сказал Леофрик, хлопнув рукой по привязанному к седлу холщовому мешку. — Скоро мы доберемся до магического камня, а от него до замка всего несколько часов пути, и мы наконец-то увидим сына. Я велю Мексену приготовить тебе горячую ванну, потом мы устроимся возле растопленного камина и отлично поужинаем жареной олениной, а потом все втроем завалимся спать.
— Звучит прекрасно, — заметила Элен. — Надеюсь, наш маленький Верен не доставил хлопот старику Мексену. Ты же знаешь, как он себя ведет, когда нас нет.
— Ну, если он плохо себя вел, то пожалеет об этом, — сказал Леофрик, вспомнив, как наказывал его в детстве строгий наставник. — Узнает, как нарушать дисциплину.
— Ему ведь всего три года, Леофрик.
— Мальчик любого возраста обязан чтить и соблюдать законы рыцарей Бретонии, — твердо сказал Леофрик.
Привстав на стременах, Элен поцеловала мужа в щеку и сказала:
— Ты великолепен, когда делаешь вид, что сердишься.
Леофрик Каррар был высокий, хорошо сложенный мужчина с крепкими мускулами закаленного в боях воина, привыкшего носить тяжелые доспехи и отлично владеющего острой пикой. Это был настоящий рыцарь Бретонии — уверенный в себе, смелый и благородный. Темные усы и небольшая треугольная бородка были единственной данью его самолюбию, а ясные зеленые глаза сверкали, словно изумруды, на точеном лице, уже носившем следы двадцати пяти прожитых лет.
Один из всадников — широкоплечий, приземистый крестьянин — остановил коня и спрыгнул прямо в жидкую грязь. На нем был желтый плащ, накинутый на прочные кожаные доспехи, и остроконечный шлем с забралом; в руках он держал длинное копье с железным наконечником. Рядом с ним остановился еще один воин — мальчишка-подросток лет тринадцати, державший в руке длинный шест с привязанным к нему стягом. На трепетавшем от ветра полотнище был изображен вставший на дыбы алый единорог, а над ним — украшенная драгоценными камнями корона. Это был фамильный герб Леофрика Каррара, полноправного хозяина здешних мест.
— Мой господин… — начал старший воин, почтительно прикоснувшись рукой к краю своего шлема.
— В чем дело, Бодель? — спросил Леофрик.
— Простите меня, господин, но нам лучше здесь не задерживаться, — ответил Бодель, командир вооруженного отряда, который сопровождал Леофрика. — Лучше бы нам убраться отсюда подальше. В это время года нельзя приближаться к лесному царству.
— Если слушать тебя, Бодель, то к лесному царству вообще не следует приближаться, — усмехнулся Леофрик.
— Нет-нет, мой господин, я этого не говорил, — сказал Бодель и посмотрел на восток. — Но от Лоренского леса лучше держаться подальше.
— Не произноси этого слова, Бодель! — воскликнула Элен. — Говорят, лесной народ слышит, когда смертные поминают их землю, а наша манера выговаривать ее название приводит их в содрогание.
— Простите, простите, госпожа, — начал извиняться Бодель. — Я не хотел их обидеть.
— Но ты прав, Бодель, — сказал Леофрик, взглянув вверх, на серое безжизненное небо. — Нужно ехать быстрее, чтобы покончить с нашим делом еще засветло. Из Каркассона пришла весть, что в их земли вторглась армия зверолюдей, — эти твари уже повсюду.
— Господин мой, — презрительно усмехнулся Бодель, — в Каркассоне живут одни трусы, которые боятся собственной тени!
— Верно, — заметил Леофрик, — но теперь мне кажется, что они беспокоятся не напрасно. То же самое мне сообщили Антельм и Райнор, а они далеко не трусы.
— Значит, нам действительно нужно торопиться.
Леофрик кивнул.
— Мне тоже не хочется, — сказал он, — задерживаться у этого леса даже на одну чертову секунду.
— Тише, Леофрик! — укоризненно воскликнула Элен. — Не надо так говорить.
— Прости, любовь моя. Я, конечно, выразился довольно грубо, но понимаешь…
— Да, — сказала Элен, положив руку на его железную перчатку. — Я понимаю.
Погладив жену по руке, Леофрик заставил себя улыбнуться, а затем опустил забрало и пришпорил лошадь.
— Вперед! — крикнул он и повел отряд к Лоренскому лесу.
Всадников окутал густой туман. Стало очень тихо, лес заглушал все звуки; казалось, за Леофриком скачут не воины, а бесплотные духи. Дорога, по которой они ехали, превратилась в узкую и грязную тропу, едва различимую на фоне земли, по которой никто не ездил и за которой никто никогда не ухаживал.
Бретония располагалась на прекрасных землях, богатых и плодородных. Здесь повсюду встречались деревни и бескрайние зеленые поля. В отличие от лесистых районов Империи к северу от Серых гор, где господствовали алхимия, астрология и инженерия, в Бретонии в основном придерживались древних законов рыцарства. Ее возлюбленный король Львиное Сердце следовал рыцарскому кодексу, принятому еще королем Людовиком более тысячи лет назад. Теперь этот древний манускрипт был спрятан в часовне города Бастонн и находился под надежной охраной святых братьев.
Свято соблюдая законы воинской чести, рыцари Бретонии защищали свою честь и владения своего короля. Быть бретонским рыцарем означало быть искусным воином с гордой осанкой и добрым сердцем, образцом и воплощением истинного благородства.
И сейчас Леофрик машинально положил руку в железной перчатке на рукоять меча, завидев вдали темную полоску с вкраплениями всех оттенков золотого и зеленого.
Лоренский лес…
Веками он жил в снах и ночных кошмарах бретонцев. Даже находясь от него на большом расстоянии, Леофрик чувствовал силу, исходившую от темной чащи, — невидимую, сонную, но непреодолимую энергию, которая расползалась по окрестным землям, словно корни могучего дерева. На краю леса, как часовые, застыли огромные дубы, широко раскинув мощные ветви, покрытые зеленой и оранжевой листвой.
Над пустошью, где пролегала узкая тропа, стлался холодный туман; ноги лошадей путались в густой траве и низких кустарниках, животные осторожно обходили замерзшие лужи и припорошенные снегом кучи земли. У обочины тропы то и дело попадались то ржавый меч, то наконечник копья, то стрела, торчавшая из побелевших от времени костей.
За свою жизнь Леофрик ни разу не нарушил семейной традиции, постоянно участвуя в сражениях, и все же при виде следов древней битвы он почувствовал волнение, словно здесь все еще бродили призраки погибших воинов.
— Я его не таким себе представляла, — неожиданно громко прозвучал голос Элен.
— Ты имеешь в виду лес?
— Да… это… не знаю, мне казалось, что здесь все будет иначе. Когда ты мне про него рассказывал, я представляла себе что-то более… неестественное.
— И это действительно так, дорогая, — сказал Леофрик, — в этом месте нет ничего естественного.
— В любом случае мне здесь не нравится, — сказала Элен, плотнее заворачиваясь в накидку. — Здесь пахнет смертью.
— Да, — кивнул Леофрик, — это царство мрака.
— А это что такое? — спросила Элен, показывая на кучи земли и камней.
— Говорят, что это могильники, которые возвели еще первые племена людей, пришедших в эти места, — ответил Бодель, ехавший подле Элен.
— Правда? — спросила Элен, не обратив внимания на укоризненный взгляд Леофрика. — А что еще говорят?
— Ну… — продолжал Бодель, который сел на любимого конька. — Мой старикан рассказывал, что однажды, в древние времена, один колдун поднял из земли мертвецов и повел их за собой, чтобы уничтожить Лоренский лес.
— Я знаю эту историю, — сказала Элен. — Его армия вошла в лес, и больше ее никто не видел. А тебе известно, что с ними произошло?
— Лес, госпожа, — театральным шепотом произнес Бодель. — Мой старикан говорил, что лес ожил и сам погубил армию ходячих скелетов.
— Перестань, Бодель! — резко оборвал его Леофрик. — Не забивай голову моей жены всякой чепухой. Если такой колдун и существовал, лесные эльфы наверняка его убили. На это они мастера: убивать и тащить все, что им не принадлежит!
— Простите, мой господин, — смиренно сказал Бодель.
— Не надо, муж мой, это всего лишь сказка, — взмолилась Элен.
Леофрик остановил лошадь и повернулся лицом к жене.
— Элен, — произнес он серьезно, — я люблю тебя всем сердцем, но ты из Лионесса, а не из Кенелля, не забывай об этом.
— А при чем здесь это?
— Притом, что ты выросла вдалеке от волшебного леса, тебе не приходилось проверять по ночам все засовы в доме, чтобы эльфы не утащили твоих детей. Ты не сидела по нескольку дней за запертыми дверями и ставнями, когда в небе грохотал гром и резвились дикие небесные охотники, убивая всех на своем пути. Поверь мне, здесь нам не будут рады.
Элен открыла было рот, чтобы пошутить и по этому поводу, но, уловив на лице мужа знакомое выражение, поняла, что лучше промолчать. Она лишь заметила:
Поделиться книгой: