Под пристальным взглядом Алана Одетая в аромат ландышей девушка, потупила взгляд. Она молчала.
— В первый раз? — спросил её Алан.
Та утвердительно кивнула.
Все они, которые потом становились постоянными пациентками и любовницами Алана, когда-то появлялись здесь в первый раз.
— Какой срок? — спросил Алан.
— Пять недель, — поёжившись, произнесла девушка.
«Маловато», — раздосадовано подумал Алан. — «Пришла хотя бы двумя неделями позже. Неопытная, куда-то торопится. Все они поначалу такие».
Но, взглянув, на девушку, Алан моментально забыл о собственном недовольстве. Слишком уж была хороша. Пушистые ресницы скрывали сейчас от Алана её глаза.
— Подпиши соглашение, и для тебя сегодняшняя чистка будет бесплатной, — сказал он ей, протягивая электронный лист.
Красавица послушно поставила под ним свой отпечаток.
— Раздевайся и ложись, — сказал Алан.
Слегка стесняясь, девушка разделась.
Алан подошёл к ней. Сейчас она стояла перед ним хрупкая, беззащитная, одетая в один лишь аромат ландышей. Как же она была прекрасна! Алан не ошибся, тело её несовершенств не имело. Алан разглядывал её без смущения, как врач и как мужчина.
Видя, как дрожь начинает охватывать это юное тело, Алан сжалился. Он подошёл к шкафу, достал оттуда одноразовую рубашку и подал девушке.
— Как тебя зовут? — спросил он.
— Лия, — ответила та.
— Надевай и ложись, будет неприятно и может даже больно, но не долго, — сказал он.
Девушка надела рубашку. Теперь она была одета в аромат ландышей и в этот уродливый медицинский балахон, который обычно делает всех пациенток одинаковыми и равно непривлекательными.
Одетая в аромат ландышей легла.
Алану предстояло провести то, что на сегодняшний день называлось термином «чистка», на самом же деле так в последние десятилетия стали именовать прежнее медицинское «прерывание беременности» или попросту «аборт».
Алан подключил к девушке аппарат, а сам вернулся за стол.
В своей клинике он предпочитал работать один. Раньше он держал врачей, которые работали на него, но всем им надо было платить. Выгоднее оказалось купить аппарат, который бы производил чистку не хуже людей и очень быстро. К тому же, была ещё одна немаловажная деталь, абортивный материал сохранялся при аппаратной чистке лучше и оставался чище.
Недостатка в пациентках Алан не имел. Каждый день он производил не меньше десятка чисток. Все эти женщины приходили к нему, желая освободиться от внезапно возникшего в их чреве бремени. Алан всем помогал, а полученный материал успешно продавал в клинику стволовой индустрии, тем и жил.
Аппарат заработал, Одетая в аромат ландышей сначала стонала, затем пару раз вскрикнула и затихла. Алан понял, что основная часть операции уже проведена.
Когда девушка встала, Алан почувствовал, что аромат ландышей, испускаемый ею, угас. Выглядела она устало, но Алан верил, что её благоухание ещё вернётся, и в первый раз в жизни ему не захотелось заигрывать с ней, делать сразу её своей любовницей, ему хотелось подождать. С каждой женщиной, приглянувшуюся ему, он вступал в негласную игру, и добивался любую, это было всего лишь вопросом времени. Но сейчас всё было иначе. Алан смотрел на девушку, стоящую перед ним, и не испытывал того ярого, чувственного желания, которое было ему присуще. Он не узнавал сам себя. Красота, непостижимая, совершенная, преклоняла его перед собой, диктовала свои условия. Алан не смел прикоснуться к ней своим вожделенным взглядом. Он желал лишь издали наслаждаться этим великолепным творением природы, как лучшей из картин, как мраморной скульптурой, как безупречным изваянием. Это новое чувство Алана раздражало.
— Одевайся, придёшь на осмотр через два дня, — буркнул девушке Алан. — Вот рецепт, эти два дня будешь принимать по две таблетки два раза в день.
На самом деле необходимости в повторном осмотре не было, и Алан никогда не назначал бы никаких лекарств, если бы ему сейчас не захотелось просто увидеть эту девушку снова.
Она пришла, как и назначил Алан, через два дня, вдохнув вместе с собою в комнату аромат свежих ландышей. Алан ждал её и все эти два дня тешил себя надеждой завязать с Лией более тесное знакомство, но когда она вошла, то красота её, вновь расцветшая, оправившаяся после чистки, вторично сразила его.
Алан нахмурился. Он собирался быть сегодня приветлив, но вместо этого лишь недовольно буркнул что-то себе под нос. Скрывая свои чувства, он разговаривал с девушкой нарочито грубо и, осмотрев её без лишней учтивости, назначил явиться на осмотр ещё.
Она пришла через пять дней, и снова, окутанная ароматом ландышей, была возмутительно, недопустимо красива. Не поднимая больше на неё своих глаз, Алан выписал ей рецепт и отпустил.
Перед её уходом, он долго и пространно объяснял ей о безвредности проводимых им чисток, дал визитку и просил без стеснения пользоваться его услугами ещё и ещё. Она была так хороша, что не возникало никаких сомнений в том, что в её жизни будет ещё много мужчин, много романов, а значит, много нежелательных беременностей, много новых чисток. Алану оставалось только ждать.
Он знал, она ещё вернётся. Все женщины, появляющиеся в его клинике раз, приходили потом снова и снова, и только седая старость, допущенная ими по их же собственной небрежности, могла остановить их. Одетая в аромат ландышей тоже вернётся, и может тогда это невыносимое чувство преклонения перед ней, наконец, в Алане сменит обычное мужское влечение.
2
Алан спешил на встречу. Хотя нет, разве можно назвать встречей привычные посиделки в ресторане с друзьями?
Алан прибыл первым, за ним появился Томас, последним приехал Итан, приведя с собою сына — гадкого, по мнению Алана, двенадцатилетнего мальчугана, неизменно сующего свой нос во все взрослые дела.
Итан, Алан и Томас были знакомы давно, ещё со скамьи медицинского института. Вместе они учились, вместе прогуливали лекции и жили когда-то вместе в крохотной, предоставленной институтом комнате. Сегодня Томас работал заведующим отделения трансплантологии органов, у Алана была своя клиника, а Итан владел фармацевтической компанией, специализирующейся на производстве омолаживающих препаратов, куда Алан сбывал полученный при чистках своих пациенток абортивный материал. Итан за это Алану хорошо платил. Благодаря их союзу Алан имел средства и на шикарную квартиру в самом центре города, и на пару роскошных авто, на одном из которых он сейчас и приехал. Все трое, несмотря на свой возраст и далеко неправедный образ жизни, были абсолютно здоровы и выглядели лет на двадцать-тридцать моложе своих лет. Причиной тому были те препараты из стволовых клеток, которые производил на своём заводе Итан и которыми он в избытке снабжал своих друзей.
Расположились у окна. Был вечер. Город внизу залился гирляндами огней. Алан рассматривал, как движутся казавшиеся почти игрушечными с высоты сорокового этажа автомобили.
Итан неустанно шутил и горделиво поглаживал по голове собственного сына. Алана этот дородный, пухлощёкий мальчишка каждую их встречу порядочно раздражал. Мало того, что он бесцеремонно хватал руками с общих тарелок всё, что желал, так, вдобавок, он позволял себе высказываться обо всём, о чём говорили взрослые.
— Правильно, сынок, — поощрял сына Итан. — Покажи им, пусть знают, какой ты умный.
Когда мальчишка начал покрикивать на Алана и Томаса, Алан взмолился:
— Итан, мы же все-таки не твои подчинённые, уйми его…
— Ну хорошо, хорошо, — хохотал здоровенный Итан. — Сынок, Виктор, пройдись по залу. Даю тебе задание, принеси мне пять телефонов. Две брюнетки, две блондинки, одну рыжую, ты знаешь, каких я люблю…
Мальчик оживился. Алан же был несказанно рад тому, что этот невыносимый ребёнок, наконец, их оставил.
— Чудный ребёнок! — восторгался Томас.
— Ну а ты? Когда? — хлопал Томаса по плечу Итан.
— У меня новые женщины, — похвастался Томас. — На этот раз у всех них со мной идеальная физиологическая совместимость. Они забеременеют, обязательно, я в это верю. Я протестировал гены каждой, от них у меня будут идеальные дети.
— Томас, ну сколько можно? Ну перестань ты уже подбирать себе партнёрш по науке, — укорял его Итан. — Посмотри вот я, я выбираю женщин просто из тех, которые мне нравятся, а сына оставил от той, которую, как мне кажется, я даже любил.
— Любовь… Это какое-то слишком уж эфемерное понятие. Это совершенно ненаучно. Как можно полагаться на чувство в таком важном вопросе, как потомство, — сопротивлялся Томас. — Ты знаешь, я сторонник обоснованных подходов. Ребёнок должен рождаться только при помощи экстракорпорального оплодотворения от идеально совместимой с мужчиной партнёрши, с обязательной проверкой всех генов, это моё убеждение. Мы должны иметь возможность всё контролировать. Тебе просто повезло, что твой Виктор родился здоровым.
— Ерунда, — махнул рукой Итан. — Дети должны рождаться обычным естественным путём и без всяких предварительных хлопот. Надо просто оставлять того из них, который зачался в удачный для тебя момент жизни. Ну посмотри, разве он не хорош? — восторгался Итан сыном.
Шустрый и бесцеремонный Виктор уже сновал между столами. Он, пользуясь тем, что выглядел ещё совершенным ребёнком, беззастенчиво знакомился с сидящими людьми, вызывая неизменное умиление женщин.
Алану было противно смотреть на это.
— Удивительный, восхитительный ребёнок! — вторя Итану, восхищался Томас. — Тебе очень, очень повезло!
— Скажи, ты действительно считаешь этого ребёнка прелестным? — шёпотом спросил Алан Томаса, когда Итан ненадолго оставил их вдвоём.
— Конечно! — удивился такому вопросу Томас. — Дети все, все без исключения прекрасны.
Алан почесал голову, вспомнив скольких из них он вычистил из бывших любовниц того же Томаса.
— Знаешь, у меня к тебе дело, — полушёпотом неожиданно обратился Томас к Алану. — Посмотри вот на эти фотографии.
И он подсунул Алану фотографии. На них были женщины, довольно молодые, довольно привлекательные.
— Посмотри, пожалуйста, запомни каждую, — торопясь, просил Томас. — Я сейчас с ними, с каждой. Если когда-нибудь кто-нибудь из них появится у тебя, пожалуйста, под любым предлогом не делай им чистку. Пусть родят.
— Томас, но ты же объяснил каждой из них, что готов взять расходы по воспитанию ребёнка на себя?
— Разумеется. Но знаешь, сейчас такое время, ни в одной из этих женщин я не уверен. Все они согласились на искусственное оплодотворение, подписали соглашение, но что потом взбредёт им в голову, кто знает? К тому же, все эти девять месяцев беременности, наверняка, любая из них будет не прочь изрядно потрясти меня. Так что придумай что-нибудь, откажи им, скажи, что это нужно для их же здоровья… Пусть родят. Не хочу платить им дорого.
— Я не понимаю, для чего тебе всё это. Пусть всё бы шло своим чередом, послушайся Итана. Ну скажи, для чего тебе ребёнок?
— Я привык ставить цели, и добиваться их, — ответил Томас. — Сейчас моя цель — ребёнок. Я хочу, чтобы после меня на этой земле что-то осталось. Пусть это будет кто-то, похожий на меня. Это раньше я был молод, мне нужно было делать карьеру, строить своё будущее и дети мне были совершенно не нужны, а сейчас я готов быть отцом, я хочу сына, только сына.
— А если будет несколько детей? От каждой…
— Тем лучше. Знаешь, мы ведь старимся, надо думать о будущем. Кто знает, сколько мы ещё продержимся на препаратах Итана? Он может поручиться, что мы сможем оставаться столь же здоровыми и в будущем? А новые органы, это как-никак гарантия долголетия. Мой же продолжительный опыт показывает, что в теле лучше приживаются органы родственников. Так что, хочешь не хочешь, но уже сейчас надо думать над кандидатурами будущих доноров…
Вернулся Итан. Он был весел и доволен, много пил. Скоро возвратился к столу и его малолетний отпрыск, этот ненавистный Алану ребёнок принёс не меньше дюжины телефонов и фотографий тех женщин, с которыми познакомился, блуждая последние сорок минут по залу. Итан был доволен.
— Растёт моя смена, — гладил он по голове своего толстеющего от месяца к месяцу Виктора. — Ну а ты как, Алан? Поведай нам об очередных твоих победах? Готов поспорить, что в списке твоих новых пассий есть имена и кого-нибудь из моих прежних знакомых.
Алан потупил взгляд. Обычно он любил хвастаться своими романами, но сейчас вдруг вспомнилась Одетая в аромат ландышей, и настроение говорить мгновенно пропало. Что бы успокоить Итана, Алан рассказал ему пару-тройку последних эпизодов, но про то, что он встретил девушку, завладевшую его сознанием, он промолчал. Стыдно было признаться в том, что он впервые в жизни не попытался даже прибегнуть к попытке соблазна.
Итан веселился. Было видно, что дела его идут очень неплохо. Прошло то время, когда индустрия стволовых клеток, полученных из абортивного материала, была под запретом, теперь же Итан мог использовать поставляемый Аланом материал, как угодно и в любых количествах.
— Ничего, вот выйдет когда-нибудь закон, разрешающий фармацевтическим компаниям самим производить «чистки», уведу я у тебя тогда всех твоих пациенток, — шутил Итан.
Алана сегодняшняя встреча утомляла, но Томас и Итан были единственными его друзьями. Собирались вместе они часто и регулярно. Выпивали, развлекались, шутили. Без этих встреч, без этих разговоров, Алан, пожалуй, потерял бы интерес к жизни.
3
Закон, запрещающий использовать любые средства контрацепции, вышел. Работы у Алана прибавилось. Конечно, закон приняли под гуманным предлогом непротивления зарождению новой жизни, но при этом чистки не запретили. Каждому ребёнку дано было право зачаться, а каждой матери решить потом самостоятельно его судьбу. Всё выглядело вполне благовидно и милосердно, но и Алан, и Итан, и все, кто был задействован в громадной и невероятной прибыльной медицинской индустрии знали, что этот закон есть не что иное, как желание людей, принявших его, продлить собственную молодость и жизнь. Последние технологии в области индустрии стволовых клеток сулили неимоверные возможности по обретению искусственного бессмертия, но для этого нужен был материал, много абортивного материала. Надо было использовать одних, чтобы продлить жизнь другим.
Свободного времени у Алана поубавилось. Те женщины, что в прочее время появлялись у него в кабинете, от силы, раз в год теперь приходили регулярно раз в два-три месяца. Итан за собранный с них материал платил щедро, и Алан купил ещё целых пять аппаратов для чисток. Работали он с утра до вечера. Благодаря этому сегодня Алан ехал на встречу к друзьям в такой машине, на которую все без исключения бросали свои восторженно-завистливые взгляды. Стоила она дорого, очень дорого, последняя модель ICar 8.8, но Алан теперь мог себе это позволить.
Алан слегка располнел, что ничуть не мешало ему каждый день заводить новые романы. Он соблазнял, тешился, бросал. Зачинал детей и потом сам же делал их матерям чистки. Он особым образом помечал полученный в результате чисток бывших его женщин материал, и, направляя Итану, просил отнестись к изготовлению препаратов из него с особой осторожностью, а потом исключительно единолично потреблял полученное фармацевтическое чудо. В свои пятьдесят шесть лет Алан был бодр, счастлив и совершенно здоров.
Одетая в аромат ландышей появлялась у него всё чаще и чаще. Как же она была красива! Повзрослела. Её шаги Алан узнавал ещё издалека, и каждый раз в ожидании её взволнованно билось сердце. Каждый раз её появление предварял неизменный аромат ландышей. Он незримо просачивался в кабинет ещё до того, как его обладательница успевала открыть дверь. Окутанная им она возникала на пороге как божество. Грациозная, дивная, бесподобная. Она была той женщиной, перед которой Алану всегда хотелось склонить голову в нижайшем поклоне, и каждый раз он удалял из неё то, что сотворили ей другие мужчины, сам же он не смел прикоснуться к ней даже своими мечтами. Алан не желал пока разрушать этот возведённый им самим в ранг божества идеал.
Одетая в аромат ландышей действительно была удивительно хороша. Казалось, в жизни её наступила та пора, когда сама природа день за днём прибавляет женщине и без того уже запредельную привлекательность. Одетая в аромат ландышей от раза к разу расцветала, и становилась всё женственнее, всё сочнее, и благоухала, и этот её запах ландышей, неизбежно, сводил мужчин с ума.
Сходил с ума и Алан. Он не флиртовал с Лией, нет, напротив, он не делал ничего, что могло бы привести к их роману. Алан бездействовал. Он наслаждался ею издалека и был счастлив уж тем, что, хотя бы раз в три-четыре месяца красавица оказывалась на час полностью в его власти.
Очередная встреча Алана с друзьями началась вяло. Первым появился Томас, он был явно подавлен. В последнее время его мало что занимало, он был часто расстроен, испуган, всё больше его тревожило собственное будущее. Его затея с детьми не удалась. Ни одна из тех женщин, на которых он возлагал надежды, так и не родила ему ребёнка. Научное, распланированное искусственное их оплодотворение так и не дало результатов. Идею вырастить себе на старости отпрысков Томас почти забросил. Всё, что интересовало его теперь — это собственное здоровье. Он панически боялся болезней, старости, смерти. Он хотел жить и жить, но по роду своей работы он знал всю подноготную мнимого продления жизни, каждый день он видел, как покупаются, продаются, заменяются человеческие ткани, это его угнетало.
— Представляешь, — жаловался он сейчас Алану, — я боюсь. То, что творится на рынке органов, это беспредел. Есть законы, но даже я их не соблюдаю. Мне приводят людей, и я с их согласия изымаю из них то, без чего они могут жить максимум сутки, и они подписывают своё согласие, сами ложатся под нож. Ты не представляешь, что творится. Не знаю, чем вынуждают их, или они просто ничего не понимают… Я тебе честно скажу, я боюсь. Боюсь того, что когда-нибудь это может произойти со мной. Ты бы видел тех, кто водит ко мне людей для изъятия органов. Это бандиты, натуральные бандиты! Они сознательно вгоняют людей в долги, берут на себя их кредиты, а потом заставляют расплачиваться. Это страшно, очень страшно… Сейчас достать можно всё, что угодно, печень, почку — не проблема. Тут же приводят нужного донора. Они все у них уже под колпаком, в их картотеке. Люди подписывают бумаги и ложатся под нож, подписывают — и ложатся… Мы создали какую-то невообразимую, чудовищную систему. Мы превратили людей в биологический конструктор — что надо, пришьём, что надо, отрежем. За долги люди продают собственные жизни, думаешь, они это не понимают? Понимают, но у них нет другого выхода. Любого из нас могут поставить в такие же условия, и ничто нас не защитит. Будешь протестовать, устроят тебе несчастный случай, и всё равно нужный донор окажется у меня на столе. Понимаешь, человек перестал быть чем-то целостным, мы превратили себя в отдельные части… Я давно привык к тому, что люди, за неимением средств к существованию, приходят продавать собственные органы, но ты слышал, чтобы подростки требовали от партнёра в доказательство любви к себе продажу почки? Такого раньше не было. Они искренне верят, что в скором будущем обычной практикой станет пересадка мозга в новое тело, поэтому к нынешним своим телам относятся небрежно, для них всё сплошное развлечение. Эх, отмотать бы всё обратно…
— Ты бы остался без денег, без работы, — деловито заметил Алан, небрежно рассматривая меню.
— Да, ты прав, — согласился Томас. — Да ну их всех, пусть делают что хотят, это их дело. Правильно ведь? Пусть режут себя, меня это не касается. Если они не понимают, насколько это серьёзно, что это не забава… Ой, не хочу об этом! Главное самому не оказаться на их месте, как-то надо себя обезопасить.
Появился Итан. К великой радости Алана Итан был один, без своего отпрыска.
— Ну что тут у нас? — бодро начал Итан, беря в руки меню.
— Да вот Томас, снова боится смерти, — небрежно бросил Алан.
— Да опять вы неправильно меня поняли, — возмутился Томас. — Какая смерть в наши годы, в наше время, когда у человека есть все возможности жить практически вечно. Мне не нравится, что я чувствую себя незащищено. Кто спасёт меня, если кому-нибудь понадобиться моё сердце, или печень, или лёгкие? Менять себе органы на новые у богатых сейчас модно. Я веду здоровый образ жизни, берегу себя и тем самым только лишь навожу на себя беду. Кто-то рано или поздно польстится на то, что у меня внутри…
— Вот разошёлся, — усмехнулся Итан. — Не переживай, найдут другого. Не считай себя уникальным. Ты ценен больше, как специалист по пересадке органов. Использовать тебя в качестве донора не логично. Да, в конце концов, с твоими деньгами ты откупишься от любого… Деньги сейчас решают всё!
— Вот об этом я твержу, — снова оживился Томас. — Мы превратили людей в нечто, что можно собрать из частей, а теперь сами же должны платить за собственную безопасность. Ведь раньше, если у меня нет денег, имущества, так и взять с меня было нечего, никто не ограбит. А теперь, значит, я должен делиться и тем, что у меня внутри…
— Конечно, — весело подзадоривал Томаса Итан. — Твои внутренности, откуда они у тебя? Ты их купил? Ты платил за них? И вообще всё твоё тело, откуда оно? Как оно тебе досталось?
— Да как это так, как же так… — не находя слов, возмущался Томас. — Это моё тело! Оно моё по праву рождения! Почему я должен платить или с кем-то делиться?! Это моё! Мои органы нужны мне самому. Я не виноват, что современные законы рассматривают человека, как набор отдельных органов.
— Да успокойся ты, — смеясь, хлопал друга по плечу Итан. — Шучу я, твоё это всё. Но денег у тебя достаточно для того, чтобы при случае заплатить за то, чтобы всё твоё оставили при тебе. Лучше смотрите, что я вам покажу.
Итан подсунул друзьям под нос экран. Он показывал фото, от которого у Алана захватило дух.
— Новенький, только вчера купил и подарил сыну, — с гордостью пролистывал фотографии Итан.
Алан молчал. Автомобиль на фото был его мечтой — ICar 9.0. Он только появился в анонсах, а Итан вот так взял и купил уже его, да ещё и не себе, а сыну. Сердце Алана сжалось. Он понял, что живёт на жалкие подачки Итана. Для того, чтобы купить эту модель Алану надо было произвести более двух с половиной тысячи чисток. Да, Итан хорош. Если он смог подарить такую модель сыну, значит, себе скоро купит ещё лучше.
Аппетит у Алана пропал. Итан же, по обыкновению, грустных настроений вокруг себя не замечал и много шутил.
4
Весна, восхитительный благословенный май. Два чахлых апельсиновых деревца, растущие в бетонных горшках перед входом в клинику Алана, зацвели. Да и вообще всё вокруг как-то преобразилось, и, хотя нынешние зимы доставляет мало хлопот жителям современных городов, но весна, с её теплом и светом, всегда вносит в окружающую обстановку какое-то особое оживление.
Алану шестьдесят пять лет. Он бодр, весел и абсолютно здоров. Дела его идут отлично. Куплена новая трёхэтажная квартира, вот-вот в гараже его будет красоваться новенький ICar 10.0, карман приятно оттягивает последняя модель Моветано.