Ржавчина

Воодушевленный поддержкой Хиннеган вкратце пересказал возлюбленной весь ход его исследований до сего дня. В процессе разговора им помешали. Так как уже смеркалось, к стоявшему рядом с деревом столбу, служившему "подставкой" для уличной лампы, подошел фонарщик. Приставив к столбу лестницу, он поднялся к светильнику, откинул дверцу и начал откручивать вентиль, выпуская газ. Затем попытался его поджечь, но безуспешно. Рабочий стал копаться во внутренностях лампы, пытаясь исправить поломку. И одновременно прислушиваться к взволнованному разговору рядом стоящей парочки. Но молодые люди вскоре обратили внимание на слишком долго задержавшегося около них фонарщика и отодвинулись подальше.

- Но ведь еще можно изучить артефакт? Значит, твоя работа продолжится! - попыталась подбодрить его девушка.

- Боюсь, король так и не разрешит ставить эксперименты. Не в ближайшее время, по крайней мере! - покачал головой Хиннеган. - Разве что попросить Его Величество организовать путешествие в Бомбей, с целью найти старика, работавшего с доктором Парксом. Если он еще жив!

- Бомбей - город моего детства! - мечтательно произнесла Кэт, прикрыв глаза.

- А ведь верно! - впервые с начала беседы улыбнулся Генри. - Я и забыл!

- Так давай поедем туда вместе!

- Шутишь? - Хиннеган вновь стал серьезен. - Вряд ли король отправит меня туда лично. Имеются у Его Величества и более подготовленные для таких заданий люди. Но я вообще не об этом хотел поговорить...

- А о чем, милый?

- Дорогая! - решительно начал Генри торжественным тоном, приосанившись. - Внезапно свалившемуся на меня поручению короля я обязан еще одним приключившимся со мной происшествием - знакомству с тобой! И я... чувствую, что это для меня гораздо более важное событие! Потому что... потому что ты нужна мне! Ни с кем и никогда я не чувствовал себя так хорошо! Поэтому я хочу, чтобы ты всегда была рядом со мной... позволь предложить тебе свою руку, Кэт!

- О Боже, Генри! - в глазах растроганной девушки появились слезы. - Ты серьезно?

- Конечно! - сердце Хиннегана от волнения готово было выпрыгнуть из груди. - Ты согласна?

- Генри! Ты хорошо подумал? - вопреки его горячей надежде, Кэт внезапно отстранилась. - Боюсь, что тебя может постигнуть глубокое разочарование. Посуди сам: ты известный ученый, а я тут никто. Не принятая в обществе, с весьма, если не сказать больше, сомнительной репутацией и скверным характером. Не умеющая вести домашнее хозяйство, как положено любой приличной даме, особенно супруге вечно погруженного в важные дела человека. Обязательно пойдут разговоры, это может сказаться и на твоей карьере ученого!

- Так ты что... отказываешься? - дрожа всем телом, обреченно прохрипел Хиннеган.

- Нет, Генри, ну что ты! - девушка вновь приникла к нему и, уже не заботясь о мнении окружающих, обвила его шею одной рукой и ласково потрепала другой отросшие за последнее время бакенбарды. - Я беспокоюсь лишь о тебе! Боюсь навредить твоей карьере!

- Меня не беспокоит карьера! Ты такая... заботливая! - Генри крепко прижал ее к себе. - Я только хочу, чтобы ты всегда была со мной!

- Я и так с тобой! Никуда не собираюсь деваться! - улыбнулась Кэт. - Так что успокойся, нет никакой нужды прямо сейчас бежать в церковь!

- Никогда бы не подумал, что существуют девушки, не желающие бежать в церковь после того, как дали согласие выйти замуж! - искренне удивился Хиннеган.

- Ох, Генри, в мире еще так много всего, о чем ты не знаешь!

- Да? Например? - еще больше удивился ученый.

- В другой раз! А сейчас поцелуй меня...

Середина июня 1896 года, Оксфорд

На следующий день Генри вышел из дома чуть раньше обычного. По пути в лабораторию он планировал пройти через секретариат и записаться на прием к канцлеру. Хиннеган желал поставить его, как, в некотором роде, пусть неофициального, но опекуна Кэт, в известность о своих планах в отношении девушки. После вчерашнего разговора Генри не был уверен, что, неожиданно оказавшаяся слишком деликатной Кэт одобрит его поступок, но чувствовал себя обязанным поступить именно так.

Однако сегодня далекоидущим планам молодого человека сбыться было не суждено. Не успел он свернуть из переулка, в котором проживал, на улицу, ведущую к университету, как к нему приблизились два незнакомых человека в форменной одежде, стоявшие около почтовой кареты, сверкавшей новенькими начищенными бронзовыми ободами задних колес, выкрашенных в красный. Генри подумал, что почтальоны хотят справиться о местонахождении нужного им адреса. Однако он решительно ошибался!

- Доктор Генри Хинниган? - строгим тоном спросил один из незнакомцев, постарше.

- Да! - удивленно ответил ученый, начиная подозревать неладное. - А что...

- Вы поедете с нами! - бескомпромиссно отрубил старший, а младший в ту же секунду втолкнул опешившего Генри в распахнутую дверь кареты, украшенную королевским гербом - эмблемой почтовой службы.

- Кто вы? По какому праву? - сумел проблеять Хиннеган, сжатый с обоих боков крепкими телами своих похитителей, уже после того, как дверь кареты захлопнулась и та тронулась с места.

- По праву, данному нам Господом! - ответил сидевший на переднем сидении человек постарше, которого ошеломленный Генри сразу и не приметил.

Человек продемонстрировал прямоугольный кусок красной кожи, на котором похищенный даже в царившей в карете полутьме сумел разглядеть изображение скрещенных ключей - символа Ватикана. Генри бессильно заскрежетал зубами – казавшееся абсолютно нелепым пророчество Виллейна внезапно воплотилось в реальность.

- Куда вы меня везете?

- Куда надо! Закрой рот, чтобы нам не пришлось его заткнуть! - грубо оборвал расспросы похититель, сидевший справа.

- Тогда отпустите мои руки, больно! - не сдавался Хиннеган, пытаясь выторговать хоть что-то.

Вместо ответа он получил чувствительный пинок локтем, однако сидевший спереди, вероятно, начальник троицы инквизиторов, решил вдруг удовлетворить его просьбу:

- Отпустите его! Только сначала обыщите!

Последовала минутная возня в тесной темной кабине, в результате которой руки Генри оказались на свободе, а его револьвер - в руках начальника похитителей.

- Занятная игрушка! Зачем, казалось бы, оружие мирному оксфордскому ученому? Не отвечайте! - прикрикнул тот на Хиннегана, заметив намерение последнего вступить в дискуссию.

Дальнейшая поездка, продолжавшаяся еще около получаса, протекала в полном молчании. Занавешенные плотной тканью окна кареты совершенно не позволяли увидеть что-либо из окружающего пространства, и Генри не мог сообразить, куда именно его везут. Ясно было лишь, что за город. И только когда транспортное средство вдруг остановилось, и предводитель слегка отдернул одну из занавесей, демонстрируя кому-то снаружи свое удостоверение, в образовавшуюся щель Хиннеган смог разглядеть кусочек каменной арки, украшенной цветным гербом. Ученый увидел только его нижнюю часть - изображение собаки, держащей в зубах горящий факел, но и этого ему хватило, чтобы понять, где он оказался. Старейший доминиканский монастырь в Британии, вековой оплот Святой Инквизиции!

- Я требую присутствия полиции и адвоката! - заорал он, объятый почти суеверным трепетом при мысли, что попал в самое логово этой, ранее казавшейся ему скорее существующей лишь в исторических хрониках организации.

На этот раз Хиннеган получил в ответ раскатистую оплеуху, не столько сильную, сколько болезненную и обидную, сопровождавшуюся громким откровенным смехом, исходящим как изнутри кареты, так и извне ее. Генри понял, что на доброе отношение тут рассчитывать уже никак не приходится, и вновь умолк.

Карета проехала во двор, свернула куда-то, затем ученого грубо схватили под руки, выволокли из салона и, не дав ему, ослепленному ярким утренним солнцем, осмотреться, сразу же затащили в низкую боковую дверцу какой-то пристройки. Старые, стоптанные и потрескавшиеся ступени, обнаружившиеся сразу за дверью, круто вели вниз, в пугающую и веющую могильным холодом темноту. Давешний начальник тройки похитителей зажег приготовленную масляную лампу и начал спускаться первым, а оба его подручных практически несли следом совершенно обессилевшего от ужаса Хиннегана, абсолютно не готового к подобного рода испытаниям.

Спуск окончился большим залом. Углы его утопали во тьме, бороться с которой оказались неспособны пара висевших около входа тускловатых ламп и несколько свечей. Но часть, оказавшаяся видимой, оптимизма не внушала. Неровные, грубой кладки, порченые плесенью и затянутые паутиной, явно очень древние стены, обветшавшие деревянные конструкции непонятного назначения в глубине зала и позеленевшие бронзовые кольца в уходящих в темноту нишах, к которым когда-то наверняка приковывали пленников, наводили на мысли о старинном, еще средневековом пыточном подвале. Сколько же людей здесь замучили за семьсот лет существования монастыря?

Хиннегана подтащили к стоявшему неподалеку от двери грубо сколоченному, но крепкому и массивному стулу, бросили на сиденье и тут же накрепко притянули запястья к подлокотникам широкими кожаными ремнями. Начальник же в это время устроился напротив, поставив лампу на широкий стол, находившийся футах в пятнадцати от сидящего пленника. Генри, к своему ужасу, в свете лампы разглядел на краю стола аккуратно уложенные в ряд блестящие бронзовые предметы, сильно напоминавшие инструменты хирурга. Только Хиннеган ни на секунду не усомнился: к медицине эти предметы никакого отношения не имеют! Неужели Инквизиция до сих пор тайно применяет давно запрещенные в Метрополии пытки? С этой, подчиняющейся только Ватикану организации станется! Ранее подобные разговоры Генри воспринимал как абсолютно беспочвенные слухи, однако сейчас он совсем не поручился бы за это.

Откуда-то сверху, из казавшегося бесконечно далеким отсюда внешнего мира, доносились едва уловимые отзвуки церковного хора. В сочетании с обстановкой в подземелье они наводили на мысль об отпевании. Ученый судорожно сглотнул. Неужели эти заплесневелые стены будут последним, что он увидит в своей жизни? То ли от этих панических мыслей, то ли от проникавшего сквозь легкую летнюю одежду Хиннегана мертвенного холода, царившего в подвале, его начала трясти крупная дрожь. Генри еле сдерживался от того, чтобы не заскулить в голос от овладевшего им ужаса.

В проеме двери появился еще один персонаж, на сей раз в традиционной для доминиканского монаха одежде - белой длинной рубахе и черном плаще с капюшоном. Он аккуратно закрыл за собой массивные створки, после чего звуки церковного хора окончательно исчезли, и тоже прошел к столу. При появлении монаха "начальник" коротко кивнул, прошептав приветствие, и, забрав лампу, направился в сторону Хиннегана. А монах, удобно водрузившись за столом, придвинул к себе подсвечник, поставил поближе письменные принадлежности и раскрыл принесенную с собой папку, приготовившись записывать.

- Старший розыскник лондонского отдела Конгрегации священной канцелярии Кристофер Стэнли! - представился, наконец, похититель, повесив лампу на специальный крючок, прибитый к стулу подследственного напротив его лица, отчего тот, ослепленный, почти совершенно перестал видеть окружающее пространство.

- Нам стало известно, что вы изучаете литературу, включенную в "Индекс запрещенных книг"! - сообщил следователь после того, как задал стандартные вопросы об имени, происхождении и роде занятий, ответы на которые монах за столом тщательно занес в папку. - Вы признаете это?

- С чего вы взяли, что я держал в руках подобные книги? - промямлил Генри, чуть ободренный тем фактом, что ему до сих пор не вставили иголки под ногти или не применили иной метод из богатого многовекового арсенала организации, в лапы которой ему удосужилось так неудачно попасть.

- Отвечать по делу! - вдруг рявкнул до сих пор говоривший тихим спокойным голосом следователь. - Вы, Хиннеган, кажется, не совсем осознаете, куда попали, и что с вами будет! Мы знаем всё! И только от вас сейчас зависит, какая мера вины придется на вас, а какая на ваших подельников-еретиков!

- Я не еретик! - залепетал полностью подавленный грубым окриком инквизитора Генри, сразу же вновь потеряв волю к сопротивлению. - Я читаю рукопись, это так. Но она была найдена на развалинах Бомбейского университета и хранилась до сего дня в тайне! Она не может быть внесенной в "Индекс"!

- Умный, да? - следователь наклонился к инстинктивно отпрянувшему, насколько позволял стул, ученому и зловеще зашептал в его ухо. - Знаешь, сколько таких умников побывало в этом подвале за семь сотен лет? Тысячи! И никому из них ум не помог. Господа нашего не обманешь! Как и его слуг. Любые материалы из бомбейского гнойника внесены в "Индекс" специальной папской буллой! Как найденные, так и еще не найденные. Видишь, какое нелепое вышло у тебя оправдание? Теперь у тебя есть ровно минута, чтобы начать рассказывать все, как есть!

Генри, трясясь от ужаса, пытался лихорадочно соображать. Есть ли у него другой выход, кроме как признаться во всем? Похоже, нет, инквизиторы кажутся настроенными весьма серьезно! Виллейн? Должен же был тот следить за ним? Обещал же! Но успеет ли агент что-то предпринять, пока его не превратили тут в фарш? Причем, официальное вмешательство агента Королевской Службы все равно ведь закончится дачей объяснений! Так зачем Хиннегану сейчас страдать, скрывая то, что вскоре и так станет явным? С другой стороны, король подобного поведения... не оценит...

- Ну! - вновь рявкнул следователь, давая понять, что лимит времени, отведенный подследственному на размышления, исчерпан.

- Сэр Ллойд, канцлер университета, поручил мне провести исследование старинного манускрипта, чтобы понять, каких достижений в области использования э.. сатанинского металла, достигли в свое время еретики. Клянусь, исследование заключалось только в удовлетворении научного интереса! В военных кругах в последнее время интересуются свойствами оружия, применяемого противником на Востоке...

- Вот так уже лучше, Хиннеган! Только не думайте, что это вас как-то оправдывает. Пусть не вы были инициатором, однако поддались ереси без сопротивления! - сообщил инквизитор и, отвернувшись к столу, пробормотал ка бы сам себе: - Канцлер, значит... Надо же, занятно!

- Но в рукописи содержится только научная информация! - чуть не завизжал в отчаянии Генри.

- Церковный суд решит! - отрезал Стэнли. - А вы продолжайте. Как рукопись попала к Ллойду?

Хиннегану пришлось в подробностях рассказать о происхождении текста, и об артефакте, и кратко описать содержание рукописи. Лишь участие короля он пока утаил, что стоило запуганному донельзя ученому неимоверного усилия воли.

- Вот, значит, как обстоит дело! Опять фераритская ересь вьет гнездо, и снова в университетских стенах! - кивнул следователь и снова неожиданно перешел на крик: - Вы все еще считаете нас идиотами? Почему вы не упомянули о мисс Даффи? Какова ее роль во всем этом?

- Мисс Даффи? Она совершенно не при чем! - вопрос застал Генри врасплох. - Она просто открывала мне дверь в библиотеку по вечерам! Она ничего не знает!

- Да ну? - улыбнулся инквизитор весьма неприятной улыбкой. - А может, мы лучше у нее спросим? Вот прямо здесь, в подземелье, и спросим?

- Не надо! - чуть не заплакал Хиннеган. - Умоляю вас, не надо! Она вообще не причем!

В этот момент двери вновь открылись. Причем с резко контрастирующим с мрачной тишиной, установившейся в подземелье, грохотом. Вначале из коридора послышался громкий крик:

- Я тебе покажу, монашеская морда!

Раскатистый голос трудно было не узнать. Не успел Генри обрадоваться, что Виллейн пришел-таки к нему на помощь, как в следующий момент возня в полутьме приобрела более четкие очертания, и обнаружился весьма неприятный факт. Заключавшийся в том, что руки агента оказались связанными за спиной. Несостоявшегося спасителя грубо втолкнули в помещение трое облаченных в доминиканские одежды дюжих молодцев.

- Это еще кто? - удивился инквизиторский "начальник", явно не ожидавший более никаких посетителей.

- Да вот, поймали! - один из молодцев злобно пнул валявшегося на полу Виллейна. - Чуть глаза не лишил, нечестивец!

- Где поймали? Зачем поймали? - голосом, в котором сквозило пренебрежение к туповатому исполнителю, не владеющему тонким искусством внятного доклада начальству, осведомился Стэнли.

- Так это.., он подошел к нашему мальчишке-осведомителю и спросил, куда уехала ваша карета. Ну тот ему и показал, а затем тайно проследил, куда этот тип направился, как вы и приказывали. А нечестивец этот расспрашивал всех по дороге, потом нанял извозчика и приехал прямиком к монастырю. Но все это время мы за ним уже следили, нас предупредил мальчишка. Только этот стал искать проход в заборе, так мы его и взяли! Сопротивлялся, гад, и оружия при себе полно было!

- Тебе крупно повезло, что остался без дырки в башке! Не замешкайся я на секунду...ай! - реплика Виллейна была прервана новым пинком.

- Прекратить немедленно! - разозлился главный инквизитор на своих несдержанных подручных. Видимо, это были местные кадры, выделенные в помощь приезжему лондонскому следователю. - Привяжите его тоже к стулу и проваливайте!

Связанного агента водрузили на еще один, появившийся из темного угла стул. Виллейн снова охнул и грязно выругался, грозя трем монахам различными телесными повреждениями, каковые непременно у них случатся после его, Виллейна, неминуемого освобождения. Затем он заметил Генри:

- Хиннеган, что ты уже успел им выболтать?

- Заткнись! – тут же заорал Стэнли, до того молча изучавший внешность нового задержанного в свете масляной лампы, снятой, по такому поводу, со стула Генри. – Вопросы тут задаю я! Кто таков?

- Джеймс, скажите им все, они тут считают нас еретиками! – завопил вдруг Хиннеган, которого пленение казавшегося последней надеждой на освобождение Виллейна окончательно деморализовало. – Скажите им, пусть они нас отпустят!

Инквизитор не стал прерывать этот вопль отчаяния, наоборот, одобрительно кивнул:

- Вот, ваш подельник уже осознал степень своей вины.., Джеймс! Так что и вам не советую запираться перед лицом Господа, тем более что мы и так уже все знаем!

- Эх, тряпка ты, Хиннеган! – тоскливо протянул Виллейн, с помощью своего богатого, видимо, опыта осознав, что инквизиторы сразу же полностью "сломали" его подопечного. – Ну что тебе стоило пару часов помолчать? Да что уж теперь…

- Не слышу признаний! – ледяным голосом поторопил его Стэнли.

- Не будет никаких признаний, остынь, приятель! Я тебе не сопливый юнец, наподобие этого высоколобого, меня ты своими средневековыми страшилками не напугаешь! – на удивление спокойным, даже можно сказать, деловым тоном ответил задержанный. – Значит так. Я Джеймс Виллейн, агент Секретной Службы Его Королевского Величества. Мой подопечный проводил специальное исследование государственной важности по личному приказу Его Величества. Более тебе по рангу знать не положено. Сейчас ты извинишься и отпустишь нас, а подробности дела пусть Генеральный Инквизитор Британии попытается узнать у Его Величества лично. Тебе же в это дело лезть категорически не советую!

- Может у тебя и удостоверение имеется? – насмешливо поинтересовался инквизитор, хотя опытный человек по некоторым ноткам, проскользнувшим в его голосе, мог бы догадаться, что слова Виллейна зародили у него определенные сомнения.

- Имеется, имеется… поищи среди вещей, отобранных у меня твоими дуболомами!

Стэнли, хмыкнув, последовал совету. Удостоверение действительно обнаружилось, и следователь несколько минут его внимательнейшим образом изучал.

- Ну, не тяни! – поторопил его Джеймс. – У меня руки затекли, да и обед скоро!

- С чего ты взял, что я собираюсь вас отпускать? – не очень уверенным тоном начал инквизитор. – По закону, Святая Инквизиция имеет право задерживать подозреваемых до семи суток без передачи дела в гражданский суд!

- Кроме дел, касающихся государственных интересов! Примечание к статье шестой "Положения о деятельности Святой Инквизиции на территории Британской империи"! – подчеркнуто скучающим голосом парировал агент, демонстрируя прекрасное владение темой. Видимо, схлестываться с Инквизицией для него было не впервой.

Стэнли замолчал, в раздумьях меряя шагами освещенное пространство. Он явно пребывал в затруднении, столкнувшись с нестандартной ситуацией и не знал, что предпринять. Наконец, инквизитор принял решение:

- Мистер Виллейн! Вы немедленно под конвоем будете отправлены в Лондон, в распоряжение Генерального Инквизитора. Он примет решение по этому делу на месте. Мистер Хиннеган пока же, до получения новых распоряжений, будет оставлен под арестом, но не будет более подвергнут допросу. Опять же, до получения новых распоряжений!

- Ладно!– неожиданно легко согласился с решением следователя Виллейн. – Да, и вы понимаете, надеюсь, что дело не должно получить никакой огласки?

- Понимаем! – буркнул Стэнли.

- Держись, Генри! Скоро мы тебя вытащим! – освобожденный от пут агент проследовал к двери, оставив своего подопечного в серьезном недоумении по поводу такого явного пренебрежения его судьбой.

Середина июня 1896 года, окрестности Оксфорда

Два дня, проведенные в заключении, отнюдь не прибавили Генри ни сил, ни здоровья. Из зловещего пыточного подвала его, конечно, вытащили сразу после отбытия Виллейна, однако малюсенькая келья с совсем уж микроскопическим вентиляционным отверстием наверху тоже мало походила на гостиничную комнату курорта в Бате, где он впервые позволил себе оздоровительный отдых после получения королевской премии. Если же учесть сопровождавшее вынужденное сидение в монастыре высшее нервное напряжение, вызванное неизвестностью и переживаниями за судьбу Кэт, то становится понятным первое впечатление, которым поделился вошедший в келью на третий день заключения Стэнли со своими сопровождающими, после внимательного осмотра узника:

- Еще скажет, что мы его тут все это время пытали!

Замечание начальника у обоих его подчиненных, знакомых Хиннегану по первому дню его текущего "приключения", особой реакции не вызвало, слишком уж они были дисциплинированными. Сразу заметно - столичные кадры, не местные дуроломы. Двое суток Генри их не видел, скудную и невкусную еду дважды в день приносили ему неразговорчивые здешние монахи, и появление похитителей взбудоражило его еще больше. Что-то явно происходило.

- Собирайтесь, доктор. Пора ехать! - после небольшой паузы приказал следователь.

- К-куда? - замерев от волнения, выдавил Хиннеган.

- Вопросы я, вроде бы, не разрешал задавать! - отрезал, впрочем, относительно добродушным тоном, насколько это определение применимо к инквизитору, Стэнли.