Глюконавты

Глюконавты

Данное произведение является полностью плодом буйной авторской фантазии. Все персонажи являются вымышленными, и любое совпадение с реально живущими или жившими людьми случайно.

«Что ж, фэны-издатели с легкостью доказали, что из любого писучего графомана из тусовки можно вылепить «письменника» — конфетка хоть и не получится, но публика-дура схавает и еще попросит. Расчет психологически точен: и хавает, и добавку клянчит. Такая литература, видимо, соответствует «мыльно-оперному» новому мышлению части читателей и точно укладывается в нишу их менталитета. Что ж, если такое укладывается, значит, крыша поехала всерьез. Замечу лишь, что за подобное производство макулатуры в особо крупных размерах, я лично судил бы как за преступление против экологии: графомана — за хулиганство, издателя — за пособничество».

Александр Лурье

Глава 1 Про стрёмного мужика, странное ширево и грайндкор

Ширево было, мягко говоря, весьма необычным.

Вадик недоверчиво осмотрел два длинных необычной формы шприца с короткими тонкими как жало осы иглами. Потрогал пальцем насечку с какими-то непонятными квадратными и треугольными символами. Мутное, желтоватое слегка светящееся содержимое, вызывало у него определённые опасения.

Положив шприц обратно на подоконник, Вадик удивлённо посмотрел на Муху:

— Слышь, гоблин, ты где это взял?

Муха, выводивший чёрным маркером на синей стене подъезда легендарное матерное слово из трёх букв, обернулся.

— Да мужик один продал.

— Какой ещё мужик?

— Да не знаю, стрёмный какой-то лет сорока в косухе и футболке с логотипом Morbid Angel. Лысый как Котовский и пентаграмма на затылке вытатуирована. Я раньше никогда его среди нашей тусовки не видел. В музыкальном магазине ко мне подкатил: глаза бегают, руки трясутся. Две сотни зелёных ему за них отдал, те, что я копил на новую гитарную примочку Overdrive.

Вадик снова взглянул на два квадратных шприца и от чего-то зябко поёжился:

— И насколько оно улётное?

Муха, нарисовавший под матерным словом бесстыже раздвинувшую ноги голую женщину, воровато спрятал маркер в карман и уселся на подоконник рядом с Вадиком.

— Ну что ты ко мне пристал? — раздражённо пробормотал он. — Мужик тот сказал, что средство это не просто улётное, а СУПЕРулётное, короче, крышу сносит по полной программе и, главное, не вызывает стойкую зависимость.

— Ну да? — усмехнулся Вадик. — Так я ему и поверил.

— Сейчас проверим! — заявил Муха, решительно закатывая рукав старой потёртой джинсовки с логотипом “IRON MAIDEN” на спине.

— Э, ты это, погоди, — схватил его за руку Вадик. — Может всё-таки не надо, бурда неизвестная какая-то, ещё не дай Бог ласты склеим. Я с Чаком Шульдинером раньше времени встречаться не хочу. Пори всём моём к нему уважении.

— Боишься? — презрительно усмехнулся Муха. — Ну что ж, тогда я сам без тебя попробую. Вообще-то я думал, что ты мне друг.

Ещё немного поколебавшись, Вадик тягостно вздохнул и, взяв второй необычно тяжёлый шприц, спросил:

— А как это ширево называется, тот стрёмный мужик тебе не сказал?

Муха отрицательно покачал головой, и через полминуты оба шприца были девственно пусты.

Странно, но долгожданный расслабляющий эффект почему то сразу не наступил.

— А как же дозировка? — испугался Вадик, спрыгнув с подоконника. — Может, мы, два дебила, не ту дозу себе вкатали? Может быть, нужно было совсем чуть-чуть себе вдуть?

— Два дебила — это сила! — расхохотался Муха, выбрасывая пустые шприцы в шахту лифта. — Доза что надо, стрёмный мужик сказал вкалывать всё и сразу.

Через пятнадцать минут стало ясно, что их подло обманули.

— Вот сволочь, — ругался Муха, вприпрыжку бегая по подъезду и гневно тряся кулаками. — Нажухал меня гад, двести бакинских с меня содрал за какую-то ослиную мочу.

— Да ладно тебе, — Вадик был даже рад такому повороту дел. — Хорошо ещё хоть копыта не откинули, кулибины хреновы.

Когда они вышли во двор, на улице уже стемнело, кое-где подслеповато горели фонари, вокруг которых кружились маленькие стайки упорной в своём стремлении сгореть мошкары. Мошкара думала что фонарь это солнце и что следует обязательно лететь так, чтобы это солнце светило строго над ними. Но искусственное «фальшивое солнце» лишь подло убивало.

— Ну ладно, — сказал Муха, когда они дошли до ближайшего перекрёстка. — Я пойду домой, ко мне сегодня один колхозный панк зайти обещал, я ему гитару свою толкать буду. Он фанат «Красной Плесени» прикинь? А про «Сектор Газа» говорит что евреи там сильно неправы.

— Спит красавица в гробу я подкрался и… — гнусаво затянул Вадик, но заканчивать провокационную строку почему-то не стал. — Ну давай, покедова, ботаник! Держи хвост пистолетом, а кулак кастетом!

— А ты сейчас куда? — спросил Муха, чувствующий себя перед другом немного виноватым после истории с палёным левым ширевом.

— Да к Катьке пойду, — ответил Вадик. — «Sex Pistols» послушаю, поотрываюсь.

Муха кивнул:

— God Save the Queen, братуха! Ну, в общем, до завтра.

— До завтра!

И они расстались.

* * *

Катька была дома, но не одна, а с каким-то патлатым хахалем, в котором без труда можно было узнать барабанщика местной панк-группы «Токсичные Отбросы».

Вадик заподозрил неладное ещё на лестничной клетке у Катькиной квартиры, в которой так громыхала тяжелая музыка, что казалось, там забивают в фундамент новые сваи. Было совершенно непонятным, почему соседи до сих пор не вызвали полицию.

Дверь была приоткрыта, и Вадик беспрепятственно проник в квартиру, пахнущую коноплёй, дешёвым бухлом и горелой яичницей с салом. Раскрасневшаяся Катька с хахалем сидела на кухне и делала лохматому гаду омлет. Увидев мрачного Вадика, она на несколько секунд вся остолбенела, после чего медленно попятилась в угол кухни.

Сидевший к Вадику спиной и ничего неподозревающий о нависшей угрозе хахаль за обе щеки уплетал какую-то нехитрую снедь, в которой легко узнавалась морская капуста с сосисками. Вадик сделал глубокий вдох, сосчитал про себя до десяти, после чего взялся за раздачу честно заслуженных люлей.

Первым делом табуреткой по хребту получил лохматый хахаль, от неожиданности подавившийся капустой, после чего позорно бежавший из квартиры. Затем за длинные фиолетово-зелёные патлы была оттаскана сама Катька, которая к удивлению Вадика ничуть этой экзекуции не сопротивлялась и покорно признав свою вину, лишь тихонько всхлипывала.

Покончив с воспитательным моментом, Вадик прошёл в комнату и, вырубив грохочущий музыкальный центр (из которого вовсю громыхали Cannibal Corpse и вечно простуженный Крис Барнс), уселся на продранный, валяющийся на полу полосатый матрас, всегда навивающий ему приятные воспоминания.

Да, с Катькой нужно рвать, причём кардинально и немедленно.

В квартире было необычайно спокойно, лишь где-то на краешке своего сознания Вадик смутно фиксировал тихое всхлипывание, доносившееся из кухни.

Когда оно внезапно прекратилось, Вадик не придал этому особого значения, занятый воспоминаниями, в которых был он, Катька, пьяный Крис Барнс и мятый видавший виды полосатый матрас.

На кухне что-то с грохотом упало на пол.

Вадик вздрогнул, буйные эротические фантазии тут же бесследно растворились.

«Вот же тупая овца!» — подумал он, нехотя поднимаясь с матраса. — «Опять что-то расхерячила дура криворукая».

Свет на кухне почему-то не горел.

Вадику это сильно не понравилось.

— Катька, ты где? — громко позвал он. — Что за приколы, ты лампу что ли разбила, замкнув в квартире проводку?

На кухне явно кто-то был: слышалась возня и чьё-то тяжёлое влажное сопение. Недоумённо пожав плечами, Вадик нащупал на стене кнопку включателя. С проводкой был полный нормас. Ярко загорелась стосвечовая лампочка под потолком, после чего взгляд парня упал на Катьку.

Катька неподвижно сидела за столом, подперев правой рукой зелёную голову.

Хотя нет, это была не Катька.

Вадик испуганно отпрянул к двери.

За кухонным столом на табуретке сидело жуткое зелёное чудовище с покрытой острыми шипами бугристой кожей и грустно своими четырьмя близко посажеными маленькими глазками беззастенчиво пялилось прямо на Вадика.

— Ну и лошара же ты, — хрипло сказало зелёное страшилище. — Это ж надо, я такого кретина раньше любила.

Волосы на голове Вадика зашевелились, а мерзкое создание, встав с табуретки, медленно пошло прямо на него, шевеля толстыми блестящими щупальцами.

— Ну что, котик, может быть, поцелуешь меня напоследок? — кокетливо предложило оно, обнажая чёрные кривые клыки, словно главная героиня из песни Сектора Газа «Вурдалак». — Можем даже с язычками!

Издав приглушённый вопль, Вадик, бросился вон из квартиры.

В себя он пришел лишь тогда, когда увидел перед собой яркий ларёк, торгующий дешёвым бодяжным пивом. В ларьке сидел смуглый носатый вредного вида грузин, который с интересом рассматривал испуганную физиономию потенциального покупателя.

— От кого бэжишь, генацвале? — спросил грузин, многозначительно подмигивая. — Можэт, заправышься пывком, ара?

Вадик затравленно оглянулся. Но на вечерней улице не было даже намёка на жуткое зелёное чудовище, которое, как ему казалось, должно было немедленно броситься в погоню, дабы сожрать его целиком в какой-нибудь вонючей подворотне.

В состоянии близком к помешательству, Вадик ни с того ни с сего купил три бутылки пива марки «Маньячный Мельник» и тут же у ларька выдул их все до последней капли.

— Вот это орёл! — восхитился в ларьке грузин. — Эй, генацвале, можэт возьмёшь чего покрэпче?

Вадик уже было хотел с ним согласиться, как вдруг увидел, что у грузина вместо носа растёт здоровый изогнутый птичий клюв.

— Вах-вах, — прокудахтал киоскёр. — Ты чэго это такой блэдный? Надо было пыво чыпсами закусывать, ара?

На этот раз Вадик даже не закричал, а просто повернулся к киоску задом и, словно лунатик, двинулся по тротуару прочь. На попадающихся по пути прохожих он старался по возможности не смотреть. Но пару раз всё же не удержался, о чём тут же горько пожалел.

По улице навстречу дефилировали: высокая женщина с собачьей беззвучно гавкающей головой, мужчина-рабочий с красными клешнями вместо рук, военный в коричневом мундире с хвостом и копытами, трансгендерный небинарный человек-олень в футболке с изображением Филиппа Киркорова.

Смотря исключительно себе под ноги, Вадик кое-как добрался до телефонной будки, пару раз чуть не разбив при этом голову о фонарный столб, и трясущимся пальцем набрал номер Мухи.

Муха долго не подходил к телефону и Вадик было решил, что его просто нет дома, но трубку, наконец, после тридцать второго гудка таки сняли.

— Муха-а-а-а! — истошно заорал в трубку Вадик, от страха даже немного заикаясь. — Он-н-но действует, мен-н-ня уже проп-п-п-пёрло.

— Да не ори ты, как пойманный на взятке депутат облсовета Зажопинска! — огрызнулся Муха. — Я тоже это понял. Торкнуло не по детски. Давай, айда ко мне, а то ненароком крыша совсем протечёт.

От телефонной будки до дома Мухи было примерно два квартала. Вадик по привычке хотел воспользоваться троллейбусом, но, увидев бледного водителя, в затылке которого торчал окровавленный топор, от этой мысли немедленно отказался, решив добираться до нужного дома пешком.

* * *

Звоня в квартиру Мухи, Вадик всё боялся, что увидит своего друга в каком-нибудь чудовищно-экзотическом виде, но все его опасения были напрасны. Открывший дверь Муха, никаких жутких аномалий в своей по обыкновению простоватой внешности не обнаружил. Его лицо было угрюмым и сосредоточенным как никогда.

— Давай, баклан, проходи, что застыл, как сурикат под коксом.

Натянуто улыбнувшись, Вадик прошёл в квартиру.

— Ты только, паря, не пугайся, — предупредил его Муха, плотно закрывая входную дверь, — у меня там, в гостиной, василиск сидит.

— Кто? — испуганно переспросил Вадик.

Поморщившись, Муха неопределённо махнул рукой:

— Ну, в общем, сам всё увидишь.

Сделав круглые глаза, Вадик заглянул в гостиную, затем, судорожно сглотнув, перевёл взгляд на друга.

Муха важно кивнул:

— Да-да, именно! Это он Василий по кличке Карданный Вал, тот самый панк, что гитару хотел мою купить… этот… как бишь его… ибанез… Но ты не бойся, я его на всякий случай крепко связал, а деньги конфисковал.

В гостиной на протёртом паркетном полу лежал… или нет, скорее лежало нечто с жабьей головой и петушиным хвостом, связанное мокрой простынёй.

Это нечто дёргалось и непрестанно что-то зловеще мычало.

— Ну а кляп ты ему, зачем в пасть вставил, — спросил Вадик, кое-как справившись с подступившим вновь страхом. — Кусался, наверное?

— Да нет, — как-то смущённо ответил Муха. — Матом крыл, да ещё таким, что даже я покраснел. Обещал мне устроить незабываемый грайндкор вечер сексуальных приключений в компании с бензопилой фирмы Хюндай!

Вадик осторожно обошёл злобное чудовище стороной и опустился в продавленное кресло. Со стенных плакатов на него угрюмо взирали любимые идолы — Брюс Дикинсон, Джеймс Хэтфилд и Оззи Осборн. Идолы выглядели очень недовольными. Осборн так вообще даже держал в зубах невинно убиенную летучую мышь и, судя по всему, перед актом преступного каннибализма тоскливо выл на высоко висящую в небе на красочном постере полную луну.

— Ну и что нам с ним делать?

— Ума не приложу, — ответил Муха, почёсывая темя. — Может в зоопарк сдать за деньги? Чувствую, пора нам из города рвать когти.

— А это нам поможет? — с тоскою в голосе спросил Вадик.

— А чёрт его знает, — махнул рукой Муха. — Но в городе нам оставаться до утра точно нельзя.

— Это ещё почему? — не понял Вадик, который уже порядком устал от постоянной беготни от всяких там монстров.

— А ты выгляни на улицу, дятел! — посоветовал Муха. — Давай, давай, смелее.

Вадик резко встал и, переступив через дёргающегося на полу панка Василия по прозвищу Карданный Вал, подошёл к окну.