Следующая остановка – смерть

– А ты зарегистрировал, что берешь это с собой?

Само собой, я этого не сделал. Пришлось вернуться и поставить свою подпись в листе взятых материалов.

– Как я смогу держать в порядке архив, если не будет дисциплины и ответственности? – пожаловался Боргстрём.

– Да какой тут порядок! Вырезки не можешь разложить, – неосторожно выпалил я.

В глазах Боргстрёма появилось выражение, как у сержанта на плацу.

– Что ты такое говоришь, юнец? У меня нет порядка в моих вырезках?

Желая успокоить его, я тут же взял назад свое поспешное утверждение.

– Но меня очень интересует одна вещь, – закончил я свои извинения. – Почему Альф Экман ушел из бокса?

Боргстрём посмотрел на меня и ухмыльнулся.

– А ты не посмотрел в вырезках?

Я победно ухмыльнулся в ответ.

– «См. далее “Свадьба”. См. далее “Бокс”». См. далее пока рак на горе свистнет. А ответа так и нет.

– Почему у тебя не хватило терпения поискать на Экмана среди общих заметок? Я разложил их по следующей системе…

Его система меня ничуточки не интересовала. Рванув ящик с буквой «Э», я тут же нашел разделитель «Альф Экман, сержант».

Там я обнаружил ответ!

Несмотря на недовольное фырканье Боргстрёма, я снова уселся за стол.

ВЫДАЮЩИЙСЯ БОКСЕР НАШЕГО ГОРОДА

ПОЛУЧИЛ ТЯЖЕЛУЮ ТРАВМУ ПРИ ВЗРЫВЕ ГРАНАТЫ!

Вчера в расположении полка неподалеку от нашего города произошел несчастный случай. При выполнении упражнений на метание гранаты один из новобранцев в панике уронил в окоп гранату с уже вырванной чекой. Вместе с ним находился один из инструкторов, сержант Альф Экман. Мгновенно оценив ситуацию, сержант кинулся вперед, чтобы выбросить гранату из окопа, однако она взорвалась, находясь над бруствером. Экман успел кинуться на парализованного паникой новобранца и накрыть его своим телом, прежде чем прозвучал мощный взрыв.

Новобранец родом из Кребблебуды получил контузию и тяжелый шок. Экман получил осколочное ранение в нижней части живота, а также лишился нескольких пальцев. Оба были доставлены в госпиталь для оказания медицинской помощи.

В настоящее время их жизни ничто не угрожает, но на блестящей карьере боксера для Экмана поставлен крест…

– Ужасно жаль, – пробормотал Боргстрём. – В те времена он был отличным парнем.

– А сейчас разве нет?

– Да как сказать. Из полка он ушел, устроился работать на почту. Мой брат, который работает почтальоном, жалуется, что Альф разгильдяй.

– В каком смысле?

Но тут Боргстрём по-старушечьи поджал губы.

– Я не какая-нибудь сплетница. Знаю только то, что слышал.

Оставаться в архиве дальше не имело смысла, так что я спустился в свой кабинет. Я уже дослужился до первого символа статуса: таблички на двери. Следующими этапами могли бы стать занавески на окнах, горшечные растения на подоконнике и ковер с бахромой. Но я надеялся выбраться отсюда еще до этого.

Позевывая, я вспомнил, что ночь прошла почти без сна. До пресс-конференции в региональном управлении полиции оставалось немало времени. Положив ноги на письменный стол, я откинулся на стуле и закрыл глаза.

Должно быть, я сразу же отключился, потому что в следующую секунду подскочил от страшного рыка прямо над ухом:

– УБЬЮ!

Лично я не находил в ситуации ничего смешного, но голос веселился от души.

– Полицейская свинья, – пробормотал я. Это был самый достойный ответ, который я сумел найти в своем слегка затуманенном состоянии.

Смех тут же оборвался – шуток по поводу своей профессии полицейский Дан Сандер терпеть не мог. Он стоял посреди комнаты в своей синей униформе с красным пакетом в руке.

– Сидишь и спишь на рабочем месте?

– Всю ночь занимался убийством, – ответил я, убирая ноги со стола.

– Я тоже, – ответил Сандер, усаживаясь на единственный стул для посетителей. – Сейчас прямиком из штаб-квартиры.

– Что-нибудь новенькое?

– Насколько мне известно, нет.

Это было так не похоже на Сандера. Обычно он был ходячим справочником полицейского управления – все видел и слышал, везде совал нос, знал больше всех.

– Знаешь, когда в игру вступают большие парни, нам, простым патрульным, поиграть не дают, – небрежно заметил он.

Я сразу заподозрил, что за небрежностью скрываются адские муки. Ему, которому до всего есть дело, приходится держаться в стороне.

Дан Сандер – бывший сержант, вовремя ушедший из армии и обеспечивший себе безбедное будущее. Он всегда ходит с блокнотом наперевес и наверняка уверенно держит рекорд Южной Швеции по количеству выписанных штрафов за неправильную парковку и возвращенных украденных машин. Его протоколы могли бы служить образцами для изучения в Полицейской академии.

Пока все прекрасно, но вот мы добрались до рубрики «личная жизнь». Дан красив, как Аполлон, – если только можно представить себе Аполлона в полицейской форме. Роскошная курчавая шевелюра. Часто улыбается – больше для того, чтобы продемонстрировать идеально ровные зубы, нежели из дружелюбия. Прекрасно тренирован и одевается со вкусом.

Сам я равнодушен к такому «киношному» типу мужчин, зато многие женщины к нему отнюдь не равнодушны. Дан и не скрывает своих побед, хвастаясь ими направо и налево.

Запоздалые приметы пубертатного возраста могли бы остаться его личным делом, если бы не проявлялись в рабочее время и не заканчивались пару раз приговором суда. Первое дело произошло еще до моего приезда. Тогда Дана осудили за нарушение общественного порядка и служебную ошибку, когда он в полной форме и слегка навеселе кинул камень в окно ожидающей его, как ему думалось, подружки.

Однако рука у него дрогнула, и камень разбил окно 74-летней вдовы, которая восприняла его ухаживания несколько иначе и позвонила в полицию. Во время следствия выяснилось, что Дан употребил горячительные напитки, конфискованные его коллегами у местных алкашей. Его приговорили к штрафу и временно отстранили от должности, однако столь мелкие неудобства не могли отпугнуть такого человека, как Дан. Вскоре после возвращения на службу он, совершая патрулирование на новом полицейском автомобиле, задержал шестнадцатилетнюю девушку и использовал заднее сиденье машины таким образом, о котором муниципальный совет, одобривший покупку транспортного средства, и помыслить не мог.

Процесс стал одним из первых, который я освещал в качестве журналиста. Для меня все было ново, я жадно смаковал подробности. Однако под давлением Давида Линда, на которого, в свою очередь, насел шеф полиции региона, Хуго Сундин прошелся по моему тексту синим карандашом, и от изначального варианта остался по сути только приговор суда: снова штраф и новое отстранение от должности. Уволить Дана было невозможно.

Зато я отыгрался в моей прежней газете в Стокгольме. Там мне удалось опубликовать всю смачную историю без сокращений.

На следующий день Дан появился в редакции и разыскал меня. Бросив газету мне на стол, он спросил, не я ли все это написал. Приготовившись к обычному в таких ситуациях недовольству, я коротко кивнул.

– Давай делиться. Фифти-фифти!

Я подумал, что мужик сбрендил, но он настаивал на своем.

– Тебе, небось, отвалили деньжат за твою статейку. Я требую половину.

Я вежливо попросил его пойти куда подальше. Тогда он вдруг изменил тон и намекнул, что мог бы снабжать меня другими новостями, где он необязательно лично замешан.

Таким уникальным образом был заложен фундамент нашей дружбы – если можно здесь употребить такое положительное слово. Дан воспринимал меня как друга – вероятно, единственного друга мужского пола в этом городе. Но чувства не были взаимными: временами меня отталкивали его высокомерие и самовлюбленность. Однако цель оправдывает средства. Как репортер криминальной хроники я не мог отказаться от услуг болтливого полицейского.

Теперь Дан снова вернулся к службе и плевать хотел, о чем там шепчутся у него за спиной. Выявлял тех, кто неправильно припарковался, отыскивал украденные машины и составлял безукоризненные протоколы как ни в чем не бывало. А также снабжал меня подробной информацией о каждой мелочи, происходившей в полицейском управлении. Больше всего ему нравилось самому быть героем дня. В этом случае он наседал на меня, чтобы я передал новость по телефону в национальное издание.

Ничего удивительного, что он расстроился, когда в очередной драме ему не досталось даже роли статиста.

– Густаф уже пришел?

Я покачал головой:

– Наш уважаемый секретарь редакции никогда не появляется раньше десяти, зайди позже.

– К черту, – зевнул Дан. – Я на ногах с часу ночи, должен пойти домой поспать. Подозреваю, что и нам, рабочим лошадкам, в ближайшее время придется изрядно попотеть.

– Ты знаешь, я всегда открыт для новой информации. Хоть ты и не принадлежишь к внутреннему кругу, наверняка знаешь что-то такое, что Кислый Карлссон скрывает от прессы.

Дан аж зарделся от комплимента.

– Ты знал Ингу Бритт Экман?

– Назови мне хоть одну девушку, которую я не знаю в этой дыре, – мерзко ухмыльнулся он. – Кроме того, Инга Бритт была лакомый кусочек. Формы хоть куда. Милая и симпатичная, пока не повстречалась с этим придурком, за которого потом вышла замуж. Но ведь бабы падки на мышцы.

– И на военную форму, – вставил я.

– А у него было и то и другое, – закончил Дан.

Сняв свои большие белые перчатки, он достал из внутреннего кармана форменной куртки свернутый листок бумаги.

– Передай, пожалуйста, это Густафу, а я пошел. Это вчерашние результаты ежемесячных стрельб.

Я пробежал глазами список призеров.

– У звезды стрелкового клуба вчера выдался плохой день. Дан Сандер на седьмом месте.

Он пожал плечами:

– Я тебе позвоню. Горячие новости в связи с расследованием убийства дорогого стоят, не так ли?

Здание полицейского управления гудело, как улей. Кислый Карлссон вызвал подкрепление из близлежащих округов, а сам координировал действия. Судя по всему, ему нравилось выступать в главной роли.

Вечерние газеты уже прислали своих представителей, хотя общественности стало известно об убийстве лишь несколько часов назад. Ближе всего к столу шефа полиции сидел Роффе Нурдберг, репортер криминальной хроники в той газете, которую я так резко вынужден был покинуть несколькими месяцами раньше. Нельзя сказать, что мы закадычные друзья, но шансов избежать встречи у меня не было – единственный свободный стул остался рядом с ним.

– Приветики, – произнес Роффе театральным шепотом и бодро похлопал меня по плечу. – Давай объединим наши усилия, а? Ты знаешь местные особенности, я владею приемчиками, мы получим отпадный результат!

Поскольку я не ответил, он злорадно добавил:

– Или правда, что говорят мужики, – что это ты лежал в машине, измазав лицо брусничным вареньем, чтобы местные крестьяне вцепились в газеты?

Я решил не объединяться с Роффе Нурдбергом.

Вместо этого сосредоточил все свое внимание на шефе полиции Тюре Карлссоне. Тощий, чтобы не сказать исхудавший, мрачное выражение лица, тонкие губы, почти лысый череп. Весь его облик отдавал кислятиной. Откашлявшись, он произнес лишенным выражения голосом:

– Приветствую господ представителей национальной прессы.

Настроение у меня было испорчено еще выходкой Роффе. Теперь я всерьез рассердился. До чего противно видеть, как они пресмыкаются, когда крупные газеты изволят послать своих сотрудников! Тут все полицейские сбегаются, чтобы сделать заявления и попасть на снимок. А на нас, кто ходит за ними каждый день, – на нас они смотрят, как на дохлых мышей, принесенных в дом кошкой.

– К сожалению, причина этой пресс-конференции исключительно печальная, – продолжал гундосить Кислый Карлссон. – В нашем обычно таком спокойном округе произошло тяжкое преступление. Мы привлекли к следствию все имеющиеся ресурсы, но также рассчитываем на вас, представителей третьей власти, способной пробудить великого детектива Общественность, чтобы она помогла нам своими наблюдениями в этом серьезном деле.

Шеф полиции региона сделал паузу, словно ожидая аплодисментов.

– Хочу сообщить фактические обстоятельства, известные на сегодняшний день. Итак. Около полуночи была убита 24-летняя Инга Бритт Экман. По выходным она подрабатывала на местной станции такси. Место убийства – малооживленная дорога к северу от города, труп был обнаружен примерно через час молодыми людьми, проезжавшими мимо.

Женщина убита выстрелом в голову из пистолета «вальтер» калибра 7,66. Само орудие убийства не найдено, однако в задней части салона обнаружена деформированная пуля. Рация была отключена. Бронированное стекло между передним и задним сиденьем отодвинуто.

Полиции удалось установить все заказы, которые женщина взяла в тот день, кроме последнего. Мы двигались задом наперед, восстанавливая маршруты и цену по счетчику.

Судя по всему, убийца остановил машину госпожи Экман на одной из улиц города, потому что на коммутатор такси никаких заказов по телефону в указанное время не поступало. Пассажир заставил водительницу остановиться на пустынной дороге, чтобы там убить ее. Затем все следы исчезают. Отпечатки пальцев не обнаружены, следы подошв на земле возле машины – тоже.

Пока мы не можем высказаться по поводу мотивов. Скорее всего, злоумышленник взял такси не с целью убийства. Вероятно, он предполагал ограбить водителя, угрожая пистолетом, но случайно нажал на курок и увидел, как женщина упала лицом на руль, вся в крови. Охваченный паникой, преступник забыл про деньги и кинулся прочь.

– Так деньги остались в машине? – воскликнул я.

Шеф полиции региона бросил на меня раздраженный взгляд.

– Вопросы можно будет задать потом. Деньги остались в машине. На полочке под инструментальной панелью стоял бокс для монет, в котором обнаружилось 170 крон, что довольно точно соответствует той сумме, которую можно заработать за смену. По некоторым данным, у госпожи Экман была с собой сумочка, однако таковая не обнаружена. Это все, что мы можем сказать на сегодняшний день. Вопросы?

– Неужели ни одна живая душа не видела убийцу после совершения преступления? – спросил Роффе Нурдберг. – Ведь он, очевидно, вернулся в город.

Кислый Карлссон заерзал на стуле.

– У нас есть свидетельские показания, которые, к сожалению, никак нельзя назвать надежными. Некий мужчина утверждает, что в момент совершения преступления видел неподалеку от места убийства человека, с большой скоростью промчавшегося мимо него на велосипеде.

– А может ли он подробно описать этого человека? – спросил кто-то из зала.

Шеф полиции покачал головой:

– Как я уже сказал, показания довольно расплывчатые.