Враг №1

Но вернусь к дельфинам. Признаться, я с рождения мечтал с ними встретиться. Мне хотелось как можно скорее услышать дивные мелодии, которые они сочиняют на ходу. Дельфины — настоящие творцы: они умеют рисовать звуками.

И вот моя мечта наконец-то сбылась. Я встретил целую стаю грациозных дельфинов, похожих на свиту великодушного короля. Они беззаботно распевали красивые песни, и я, заворожённый, разгадывал спрятанные в них смыслы. О чём же грезили мои собратья? О призрачном счастье. По чему так сильно тосковали? По недостижимому идеалу. И плакали о том, что у всего есть конец. Тогда-то я и сам впервые задумался о смерти. Принято считать, что средняя продолжительность жизни кита — сорок лет. Но некоторые из нас доживают до ста. Не думаю, что в моей скромной истории так много страниц. Даже не знаю, почему я так решил, наверное, это шестое чувство. Но что я должен сделать, пока жив? Дельфинам тоже не давали покоя эти тяжёлые мысли. Казалось, для них нет ничего более важного, чем отыскать всеобщий смысл, который объяснит существование нашей Вселенной и её обитателей. Без этого они не смогут себя уважать. Один из них даже сказал мне, будто их род нужен природе, чтобы остальные поняли: существование без цели бесплодно и никчёмно. Мы не должны поддаваться инстинктам. Наша главная задача — открыть сердца для сочувствия и любви.

— Ты ещё слишком маленький, но уже довольно осознанный, — загадочно произнёс старый дельфин с печальными глазами. — Вот расскажи мне, почему ты решил исследовать океан?

— Чтобы узнать… Как ты и сказал, я ещё слишком маленький. Поэтому мне всё любопытно. Кто я такой, кто все остальные, для чего мы здесь и что должны делать…

— Значит, ты прекрасно нас понимаешь. Вот только… Встречал я китов, которые со временем теряли любознательность и честность. Они изменяли самим себе, — вздохнул дельфин. И даже его вздох прозвучал как одна из самых удивительных мелодий, которую мне когда-либо доводилось слышать.

— Почему это так важно — не потерять самого себя? — от волнения я чуть не задохнулся. Мне срочно требовалось немного подышать над водой.

— Потому что это память, — ответил дельфин. — Быть может, ты об этом ещё не знаешь, но мы, дельфины, хранители памяти. Всё, что происходило и происходит, остаётся в нашей голове и сердце, а потом передаётся будущим хранителям. Но станет куда проще защищать это бессмертное наследие, если и другие обитатели океана захотят нам помочь.

— Значит, и я тоже… смогу стать хранителем?

— Разумеется. Если захочешь.

В ту ночь я долго упражнялся в пении, но у меня не получилось издать ни одного звука, сколько-нибудь похожего на те, что я слышал из уст дельфинов. Мама Эйлин объяснила мне это так: все обитатели океана слишком уникальны, поэтому и не могут повторить друг друга. Я рассказал маме о хранителях памяти и спросил её, смогу ли стать одним из них. Она только покачала головой и пожелала мне приятных сновидений. А снился мне тот самый Бог, которому молятся все верующие жители. Он явился передо мной в обличье дельфина и сказал, что одобряет моё решение. Значит, я всё-таки смогу стать хранителем? Наверное, да. Может быть, именно в этом и заключается моё предназначение и именно память поможет мне научиться любить и дарить любовь.

* * *

Уже смеркалось, когда мой друг закончил свой рассказ. Мне нужно было поскорее возвращаться домой: не хотелось снова беспокоить родителей. Они и так очень сильно испугались, когда потеряли меня в прошлый раз.

— Спасибо, Рик. Спасибо, что приплыл ко мне, — сказал я с улыбкой. Вот бы он смог приплывать почаще! Тогда бы я точно не скучал и не ощущал себя таким одиноким.

— И тебе спасибо, Артур. Спасибо, что ты меня выслушал, — вежливо и вместе с тем немного важно произнёс кит. Впрочем, я и сам признавал его превосходство. Рядом с ним я чувствовал себя невежественным ребёнком.

— Мы сможем увидеться завтра?

— Не знаю… Киты никогда не строят планов. Но я могу пообещать тебе, что мы ещё встретимся. Я буду беречь себя ради нашей новой встречи. И ты тоже береги себя.

— Хорошо, Рик. Я буду ждать. Передавай привет маме Эйлин.

Я вернулся домой в прекрасном расположении духа и с аппетитом съел вкусный омлет с помидорами, заботливо приготовленный мамой. Родители всё ещё не верили в мою дружбу с говорящим китом. И я подумал, что нет никакого смысла убеждать их в своей правоте. К сожалению, главная проблема взрослых заключается в том, что они не помнят себя детьми. Думают, будто всегда были такими же серьёзными и правильными, как сейчас. Но на самом деле они просто не захотели становиться хранителями памяти. Интересно, а как бы вели себя взрослые, если бы решились на это?

Глава 3

Люк и белая акула

— Белая акула — наш враг номер один. У этих рыб нет представлений о дружбе и любви, они держатся обособленно от остальных жителей океана, не испытывают никаких чувств и не знают, что такое милосердие. Акулы созданы для того, чтобы нападать, обезоруживать и сводить с ума. Они ни перед чем не остановятся, а их непредсказуемость пугает больше всего. Не могу сказать, что эти коварные хищники сознательно охотятся на живого кита. Обычно им не хочется заниматься чёрной работой: они предпочитают лакомиться выброшенной на берег китовой тушей. Акулы не способны на сострадание. Это всего лишь машины, запущенные в океан для того, чтобы существование его обитателей не было слишком пресным и скучным. Все взрослые избегают встреч с белой акулой, зато такие дети, как я, мечтают поскорее увидеть её и победить оружием храбрости и смекалки.

После такого длинного вступления кит довольно помахал гигантским хвостом и обрызгал меня освежающим фонтаном. С нашей последней встречи прошло целых две недели. Всё это время я переживал и скучал, а он вёл себя как ни в чём не бывало и рассказывал о своих приключениях с таким невозмутимым видом, точно мы расстались вчера. Кто знает, возможно, в океане время течёт по-другому, и оно уже не обладает такой силой и ценностью, как в нашем мире. Здесь, среди людей, мы постоянно о чём-нибудь беспокоимся и куда-то торопимся. Вечно боимся не успеть… А когда нас спрашивают, для чего и куда, мы просто отводим взгляд и храним упрямое молчание. Жаль, что я не родился китом. Бороздил бы просторы океана, любовался сияющим небом и ждал встречи с акулами, чтобы одержать над ними верх.

Мой отважный друг верил в существование мегалодона — самой большой и страшной акулы с чёрным сердцем. Я поискал информацию в нескольких источниках и окончательно убедился, что это гигантское чудовище уже давно не живёт в океане. Да и жило ли оно там вообще?

— Мама Эйлин говорит, что есть существа намного опаснее акул.

— Ещё опаснее? Кто бы это мог быть? — удивился я. — Слышал, что и для человека акула — враг номер один.

Прямо передо мной закружился беспомощный мотылёк. Наверное, тщетно искал источник тепла и света, да так и не нашёл — обознался.

— На самом деле враг номер один для любого жителя океана — это человек. Говорят, вы даже можете поймать акулу, если захотите, — совершенно справедливо заметил кит. Но всё же не очень приятно, когда кто-то ругает тебя и твоих сородичей. Я нахмурился, втянул голову в плечи и с заметной обидой пробормотал:

— Глупости всё это! Я, например, нисколько для тебя не опасен. Мы ведь друзья…

— Я знаю, Артур, и очень это ценю. Правда-правда! Кстати, о друзьях… Недавно мне встретился такой замечательный кит! Я никогда прежде не верил, что родственные души действительно существуют… А началось всё с его дерзкого окрика:

— Эй, я только что был на грани жизни и смерти!

Наглецом оказался один ещё совсем юный кит, который, по всей видимости, уже знал себе цену. Он с заговорщицким видом подплыл к Рику, больше всего на свете презиравшему высокомерие и самовлюблённость. Судя по всему, нахал был намного младше его, а вёл себя не лучше напыщенных взрослых.

— Что это за «эй?» Тебя старших уважать не учили? — насупился Рик и демонстративно поплыл в противоположную сторону.

— Да брось, мы же с тобой ровесники! Родились в один день! Ты ведь сын Эйлин? Моя мама с ней очень хорошо знакома, — нахал ненадолго высунул голову наружу и снова приблизился к не слишком доброжелательному собеседнику.

— Зато мы с тобой совсем незнакомы, — выдавил тот. Рик никогда не пытался быть вежливым рядом с теми, кто ему не нравился. Мама Эйлин просила его оставаться самим собой при любых обстоятельствах.

— Значит, познакомимся! Меня зовут Люк, и я только что чудом спасся от гибели…

Оказалось, что Люк был таким же любознательным, как и сам Рик. Дерзкому киту нравилось исследовать океан, искать и находить разные удивительные и захватывающие вещи. Он был охотником за приключениями и мечтал поскорее встретиться с настоящей акулой. Очень хотел проверить: сможет ли побороть страх и с честью выстоять в неравном поединке с хищником? Люк обожал бросать себе вызов. Он не хотел вырасти трусливым и слабовольным. Отец говорил ему, что трусость хуже равнодушия, ведь равнодушные сознательно забывают о существовании души, но это вовсе не значит, что у них её нет. Просто они предпочитают жить без этой обременительной тяжести, потому что избегают боли. Трусость же — это унизительное малодушие. Трус никогда не сможет заставить свою маленькую душу работать на полную мощность, как если бы она была большой и прекрасной.

Люк ненавидел трусов, он боялся только одного: испытать настоящий страх и потерять уважение к самому себе. Судьба наконец-то подарила ему шанс проверить себя на прочность. Когда кит безмятежно плескался в океане, наслаждаясь сиянием обжигающего солнца, одна свирепая и голодная акула выплыла на охоту. Эта гордячка совсем недавно потеряла из виду весьма аппетитного тюленя и потому осталась без обеда. Теперь же акула была готова уничтожить каждого, кто встретится ей на пути, так ей хотелось ухватить лакомый кусок чьего-нибудь нежного мяса! Детёныш кита пришёлся бы сейчас как нельзя кстати. Хищница ведь не знала, что существуют на свете такие отчаянные киты, которые сами ищут с ней встречи и нисколько её не боятся. Это бы серьёзно уязвило самолюбие такой важной и уверенной в себе особы. Ощутив запах приближающейся пищи, акула оскалилась. При виде маленького, но очень храброго кита она не смогла сдержать чудовищного смеха, обнажив ослепительно белые острые зубы. Неужели этот гадёныш действительно надеется её победить? Да он не иначе как сам ищет гибели!

Акула подобралась поближе, намереваясь наброситься на противника и вгрызться в его кожу. Но вдруг странный кит гордо приподнял плавники и тоном, не терпящим возражений, заявил:

— Только попробуй ко мне приблизиться — и тебе точно не поздоровится! Ты, гадкая обманщица, выходи на поле боя, и мы сразимся. Посмотрим, кто из нас тут главный.

Акула насупилась. Всё-таки никому не хочется слышать оскорбления в свой адрес. Может быть, она и гадкая, но обманщицей никогда не была. И как только этот китёныш смеет разговаривать с ней так дерзко и бесцеремонно?

— Прямо сейчас я нападу на тебя — и ты умрёшь. Я буду лакомиться твоим мясом и пить твою кровь… Вот тебе наказание за оскорбление моей чести! — акула ринулась к жертве, но кит изо всех сил ударил её хвостом. У хищницы даже голова закружилась. Она не ожидала, что этот наглый малыш окажется таким безумцем и будет так отчаянно сопротивляться. Но на сей раз она ни за что не упустит свой обед, каким бы капризным он ни был!

— Не нужно бросаться такими высокопарными словами. Ты и понятия не имеешь, что такое честь. Вы, акулы, привыкли поступать бессовестно и бесчестно. Только и думаете о том, как бы поскорее набить себе брюхо и поспать после сытного обеда. Больше вас ничего не волнует. Вы никогда не испытывали мук совести.

Белая акула задумалась. Выглядело так, будто китёныш всколыхнул в ней весьма неприятные воспоминания. Она даже на время замерла, и что-то вроде слезинки покатилось из её вытаращенного глаза.

— Ты прав, природа сделала нас бессовестными, но это не значит, что мы совсем ничего не чувствуем. Мы тоже радуемся и грустим. Да и к тому же у нас есть собственный кодекс чести. Почему ты так несправедлив ко мне? Разве ты совсем меня не боишься?

— Я нисколечко не боюсь тебя! А если, как ты говоришь, у вас есть кодекс чести, не пришло ли время это доказать?

И Люк бросился наутёк, представляя, как белая акула вместе со своими собратьями догоняет его, в надежде поскорее отобедать китовым мясом. Прошёл час или даже два, прежде чем кит позволил себе остановиться. Он ещё никогда не плыл без остановок столько времени. Когда Люк обернулся, он не увидел рядом никого, кто мечтал бы им полакомиться. Наверное, акула не выдержала такой сумасшедшей гонки и поспешила на поиски более сговорчивой добычи. Да и какому хищнику будет приятно связываться со слишком болтливой жертвой? А может быть, она действительно собралась показать, что такое кодекс акульей чести, вот самолюбие и не позволило ей нападать на первого встречного. Есть же, например, озлобленные киты… Почему бы тогда не допустить и существование совестливых акул?

Вот в эту-то самую минуту Люк и встретил Рика — знаменитого сына мудрой Эйлин.

— Хочешь сказать, акулы не так уж и страшны? — не поверил Рик, с подозрением глядя на довольного кита, обхитрившего врага номер один.

— Всё зависит только от тебя. Если захочешь — сумеешь поладить даже с хищником! — Люк весело расхохотался.

А потом они весь вечер нежились в тёплом океане, и волны омывали их гибкие тела. Друзья болтали о самых разных пустяках и глупостях и постоянно смеялись. Люк оказался очень жизнерадостным китом с замечательным чувством юмора. Он ненавидел скуку и делал всё возможное, чтобы наполнить весельем каждую минуту. Быть может, новый друг Рика немного беспечно относился к жизни, но разве не в этом и заключается священное таинство юности? Надо ценить то, что происходит сейчас, ведь ты не знаешь, что случится с тобой потом.

Когда пришло время прощаться, Рик и Люк признали, что сделались хорошими приятелями. Им нравилось проводить время вместе, и они прекрасно понимали друг друга. Люк пообещал, что отныне никогда не забудет своего товарища и, если Рику когда-нибудь понадобится помощь, он примчится, где бы ни находился. Такой крепкой дружбе не страшны никакие испытания.

— Очень рад, что теперь ты не одинок, — сказал я, спрятав глаза от Рика. Мне совсем не хотелось расплакаться перед ним. Вот только от настоящего друга едва ли можно что-нибудь скрыть. Ему вовсе не нужно было смотреть мне в глаза, чтобы понять мои чувства. Быть может, он знал и понимал меня гораздо лучше, чем я сам.

— У тебя совсем нет друзей в школе?

Я отрицательно покачал головой.

— Совсем нет. Сверстники считают меня странным. Но ты не удивляйся, среди людей жить очень непросто…

— Почему же ты не пытаешься их разубедить? — спросил Рик. И я понял, что в нём задето чувство справедливости. Если бы он только мог попасть в человеческий мир, то обязательно защитил бы меня от нападок одноклассников.

— Думаю, они правы. Я и в самом деле безнадёжно странный… — пожал плечами я.

— И потому уникальный, — немного помолчав, добавил кит. Мне почудилось, что Рик улыбнулся. Совсем как человек, обрадованный доброй вестью. Я улыбнулся в ответ, и мы пожелали друг другу спокойной ночи. Мне не хотелось делить с кем-то своего единственного друга, и в то же время я был счастлив только потому, что был счастлив он. Это двойственное чувство с такой силой давило на меня, что я всё-таки расплакался. Правда, уже дома и поздней ночью, когда все заснули и ни одна живая душа не могла услышать мои робкие всхлипывания.

Глава 4

Киты в небе

Утром меня разбудил встревоженный голос отца на кухне. Он разговаривал с матерью, то и дело называя моё имя. Я приподнялся на локтях и прислушался: что же могло произойти всего за одну ночь? Вечером мы вместе ужинали, обсуждали картины Куинджи и слушали мамины песни под гитару. Она никогда не училась петь, но вкладывала душу в каждый звук причудливой, выдуманной на досуге мелодии. Хотелось просто прикрыть глаза, наслаждаться её искренностью и верить, что в мире не существует зла, пока не умолкает эта песня. Неужели что-то могло измениться за пару жалких часов, когда все вокруг мирно спали, нанизывая робкие сны на нити ненадёжной памяти?

Мама говорила, что меня не стоит пускать к берегу до конца недели, ведь я в последнее время грежу китами и всё время рисую их в блокнотах и на альбомных листах. Отец полностью поддерживал её, и они договорились ни при каких обстоятельствах не рассказывать мне правду. Я поджал губы и нахмурился: и почему они обращались со мной, как с годовалым ребёнком?

— Это будет большой удар для него, дорогая, — раздался за стеной хриплый полушёпот отца.

Да что же, чёрт возьми, произошло? Я встал с кровати и, не надевая тапочек, подобрался к двери. Молил Бога, чтобы они сказали главное вслух: что случилось на берегу и почему мне нельзя приходить туда до конца этой недели…

— Бедняжка… — между тем продолжала мама. — Наверное, вода в океане слишком грязная. Слышала, это люди виноваты в том, что киты выбрасываются на берег. Из-за отходов океан становится непригодным для жизни.

— А может быть, дело вовсе не в экологии. Говорят, киты выбрасываются на берег от старости. Наверное, ему уже было много лет и он просто не вынес… Вдруг им очень больно умирать в океане?

Киты выбрасываются на берег? О чём это они?

В тот день меня так и не выпустили из дома, загрузив самой разнообразной и бесполезной работой. Но я ни на чём не мог сосредоточиться. Больше всего на свете я боялся потерять Рика. Да, выбросившийся на берег кит, разумеется, не телёнок и прожил долгую жизнь, но мне всё равно было немного не по себе. От соседей я услышал, что его тушу тотчас же облепили жадные акулы, которые только и ждали подходящей минуты, чтобы наброситься на беззащитное животное. Наверное, это по-настоящему жуткое зрелище, и я даже рад, что не стал его свидетелем. С этих пор мне не давали покоя мысли об истинной природе врагов номер один. Значит, Люк всё-таки ошибся: совестливых хищников не бывает. Природа не вынесла бы подобного парадокса. Хотя… Разве и сам человек — это не спутанный клубок из непримиримых противоречий? Может быть, даже ещё более странный и непонятный, чем загадки хитрого Сфинкса, стерегущего саму Вселенную.

Сложно представить, как я дожил до пятницы. Каждый день мучил родителей одними и теми же вопросами, но они хранили упрямое молчание, а рассказы о выбросившемся ките называли выдумками. И почему только взрослые постоянно обманывают детей? А когда мы отплачиваем им той же монетой, они приходят в негодование и с потрясающей изобретательностью придумывают для нас подходящее наказание.

В субботу мёртвого кита уже не было. Наверное, я бы всё равно не выдержал, увидев несчастного, о котором говорили все в округе, воочию. Вскоре в лёгкой туманной дымке я различил очертания знакомого хвоста с уникальным рисунком. Величественный фонтан обрызгал румяные небеса, прежде чем передо мной появился Рик. Мой верный друг выглядел печальным и немного растерянным, как будто совсем недавно потерял что-то очень ценное и теперь никак не мог его отыскать.

— Здравствуй, Артур. Давно тебя здесь не было, — сказал он. Его голос звучал немного холодно и отчужденно. В эту минуту я вдруг испугался, что потерял его расположение. Что, если он считает меня предателем? Я не приходил сюда целую неделю — как раз в то время, когда на берег выбросился старый измученный кит.

— Как ты? Слышал, недавно у вас в океане произошло кое-что ужасное…

— Мой дядя умер, — оборвал меня Рик и опустил голову. Его оживление, которое поначалу появилось при виде меня, рассеялось, и он снова загрустил. Я прикусил язык и обругал себя последними словами. И почему только не догадался, что тот старый кит может быть кровным родственником Рика? Мне пришлось приложить ладони к щекам, чтобы немного их остудить.

— Ничего-ничего, не беспокойся. Он прожил долгую и яркую жизнь. Всегда светил как звёздочка, а теперь… — кит тяжело вздохнул. — Что ж, когда проходит время светить — значит, настаёт время гаснуть.

— Наверное, это сказала тебе твоя мама Эйлин?

— Нет. Это сказал мне он. Мой бедный дядя Рэй.

Это был уже немолодой кит, на долю которого выпало немало испытаний. Ещё в юности он любил наблюдать за небом и плывущими по нему облаками, прекрасными, величавыми и строгими. Ему казалось, что можно постараться и допрыгнуть до самой вершины, наполнив ладони священным нектаром из лучей солнца. Рэй много тренировался, порождая своими отчаянными танцами грандиозный фонтан, и заворожённо наблюдал, как эти брызги касаются голубоватой кожи неба — такой же нежной, как щёки улыбающегося младенца. Кит закрывал глаза, грезил о далёких путешествиях по извилистым небесным тропам и представлял милых гостеприимных жителей, которые открывали перед ним двери и приглашали на праздничный обед. Что, если там — тот же океан? Только намного больше и чище, и в нём нельзя встретить косатку-убийцу или дерзкую белую акулу. Вот почему вершина этой горы недостижима: следы у её подножия ведут в рай. Стало быть, не всякий сможет туда попасть, и это зависит далеко не от простого желания. Нужно обладать чем-то большим, ценным — словом, особенным… Даром, который даётся лишь избранным.

За любовь к размышлениям и длинным монологам собратья прозвали Рэя философом. Его уважали и вместе с тем над ним немного посмеивались. Никто не понимал его смелые идеи, да никому и не хотелось мучить себя бесплодными мечтами о чём-то неосуществимом. Все знали, что неба просто так не достичь, поэтому никто из китов не тешил себя ложными надеждами. Разве не лучше просто жить, заботясь только о пропитании и потомках? Просто радоваться сегодняшнему дню, не переживая о непредсказуемом будущем и не стремясь разгадать тайну его бледных очертаний? Просто существовать, как тысячи других китов, и верить, что твоя судьба в руках Бога, а значит, остаётся только смириться, довериться его сакральному замыслу. Всё произойдёт так, как предписано, и всему своё время. Зачем же бросать вызов таким очевидным вещам?

Рэй не мог со всем этим согласиться. Он считал, что каждый житель океана ответственен за выбранный им путь. Судьба лишь подталкивает, нашёптывает, какое из направлений правильное, но всегда можно свернуть на другую дорогу и сделать иной выбор. Чёткая цель, страстное желание отыскать единственный смысл, кристальная честность и рыцарская доблесть — вот главное оружие кита в неравном поединке с фатумом.

Очень скоро несчастный Рэй почувствовал себя изгоем. Нет, он, конечно, не стал жертвой какой-нибудь чудовищной травли — собратья унижали его иначе. Каждый день они ранили философа стрелами умышленного невнимания и равнодушия. Киты проплывали мимо, не говоря ни слова, как будто Рэя попросту не существовало. С одной стороны, он и не стремился быть принятым в шумную компанию, потому что не терпел излишнюю легкомысленность и глупость. С другой стороны, ему было невообразимо одиноко. И так хотелось поговорить с преданным другом, зная, что тот разделяет его взгляды и всё понимает.

Однажды философ Рэй всё-таки повстречал родственную душу. Выглядело так, будто его молитвы наконец-то услышали. Никогда прежде он и представить не мог, что найдёт кита с такими же независимыми взглядами. Её звали Нинель, и она обожала придумывать разные фантастические истории. Рэй влюбился без памяти — сначала в эти причудливые сюжеты, а потом и в неё саму.

— Я буду любить тебя вечно. Следующую осень, весну и ещё много-много лет и зим… Я буду любить тебя, Нинель.

Говорят, он даже начал писать стихи. Так их и называли: парочка словоблудцев. Одна была писательницей-сказочницей, а другой — поэтом. Сложно представить двух других китов, которые бы так прекрасно дополняли и понимали друг друга. Рэй и Нинель стали примером для многих семейных пар. Но в то же время некоторые киты завидовали безукоризненно чистому, ничем не запятнанному чувству, объединявшему их мелодичные сердца. Кое-кто даже позволял себе злословить о них. Все знали, что Нинель — сиротка: её родители погибли, замёрзнув в полынье. Некоторые завистливые жители океана распускали недобрые слухи, желая уязвить и унизить бедную самку. «Она прилепилась к Рэю только из-за наследства. Знает, что он царских кровей». Так говорили недоброжелатели, не имевшие никакого представления о настоящей любви.

Но Нинель не обращала внимания на подобные разговоры. Когда Рэй злился, собираясь отстоять честь возлюбленной, она только гордо махала плавником и несколько раз перевёртывалась в воздухе.

— Мы оба знаем, что это неправда, дорогой. Разве нам следует бояться глупых домыслов? Какой вред может принести такая откровенная ложь? Пусть говорят, что хотят. Помни только одну прописную истину, и пусть она будет тебе утешением: каким судом они судят, таким же и будут судимы.

Её непоколебимая гордость и благородство восхищали и обезоруживали. А главное — она умела слушать и всегда находила правильные слова в ответ. Рэя охватило неудержимое волнение и страшное беспокойство, когда Нинель озвучила его собственные мысли. Казалось, она умела читать летопись его души, не искажая ни одной фразы и ни одного образа.

— Стало быть, в небе можно плавать, как в океане? Нежиться под солнцем и трепать облака по их маленьким овечьим спинкам?

— Ты прав, можно, но не каждый достоин туда отправиться. Прежде чем тебе будет позволено хотя бы взглянуть на вершину, ты должен искупить свои грехи.

— Как же это сделать? Разве простого раскаяния недостаточно?

— При помощи любви. Это единственный способ. Нужно полюбить всех и всё, что тебя окружает, иначе…

— Неужели я должен полюбить белую акулу?

— Конечно. Бог велит любить даже врагов. И эта любовь должна быть бескорыстной, очищенной от шелухи всяких сомнений.

— Как же мне научиться такой любви?

— Этому учатся всю жизнь.

Нинель ещё не знала тогда, как распорядится с её судьбой тот самый Бог, которого она так горячо любила. Рэй потом бросил в его могучую спину тяжёлый камень-упрёк и даже отрёкся от веры… Но всё-таки раскаялся и простил. В конце концов, разве это правильно — винить кого-то лишь потому, что у тебя нет никаких полномочий изменить чью-то историю?

Та самая белая акула, которую зачем-то должен был полюбить Рэй, разорвала на части его бедную возлюбленную. Дядя Рика считал, что с ней расправился настоящий мегалодон, потому что только Дьявол способен на такое кощунство. Несчастный философ долгие годы не мог утешиться после случившегося… Да что там говорить! Этого так и не произошло. Каждый день он выкрикивал имя возлюбленной вслух и горько плакал, понимая, что её больше нет рядом и она никогда не отзовётся. Рэй много спал, ведь во снах они с Нинель всегда были вместе, а жестокая реальность бесцеремонно убивала его светлые мечты. Иногда дядя Рика грезил наяву. Тогда он держался на поверхности, прикрыв глаза, и напевал одну свою самую любимую мелодию… Когда Рик её слышал, ему всегда хотелось плакать.

— Мой милый племянник, ты должен вырасти очень сильным, если хочешь защищать тех, кто тебе дорог, — говорил Рэй, выпуская наружу несколько пузырьков.

— Конечно, хочу! И обязательно вырасту… Стану сильным и непобедимым! Вот увидишь! — обещал Рик.

Дядя рассмеялся над забавной самонадеянностью племянника. Рик ему очень нравился: было между ними какое-то едва уловимое сходство…

— Мама Эйлин сказала, что я был его любимцем, — заговорил Рик дрогнувшим голосом. — Когда я родился, он всегда был рядом и постоянно твердил, что меня ждёт великая судьба. Будто бы понял это по причудливому рисунку на хвосте. Но знаешь… По-видимому, хвосты китов уникальны не только из-за этого. У каждого из нас есть и свои шрамы. Они появляются один за другим на протяжении всей жизни и иногда искажают дарованный от природы рисунок… Дядя рассказал мне об этом. У него тоже были такие шрамы, а один из них в конце концов изменил его судьбу.

— Почему ты всё время напеваешь одну и ту же мелодию? — как-то раз спросил я его.

— Её сочинила Нинель, — сказал он и заплакал.