Смерть грабителям, или Ускользнувшее счастье

— В такое время года?

— Именно так. Шляпу он надвинул на глаза, но дворник заметил у него небольшую бородку русого цвета. Двигался второй тоже довольно шустро.

— Значит, можно сказать, что и второй молодых лет?

— Я тоже склоняюсь к этому мнению. Они приехали на санях, обычных, без каких бы то ни было примет, так что их найти не представляется возможным.

— Но как дворник рассмотрел издалека грабителя?

— Говорит, тот напомнил ему зятя.

— Зятя? — правая бровь Филиппова поползла вверх.

— Зятя, его я проверил. Он весь день провёл на службе, никуда даже на четверть часа не отлучался, да и служит он у лавры. Не смог бы быстро добраться, и тогда бы на глаза тестю попался бы.

— Вы правы.

— Вот… — начал было Власков, но начальник его не услышал.

— Господа, завтра я попрошу господина Горчакова явится к нам, в сыскное. И здесь вы должны показать альбомы с фотографическими карточками преступников, которые ранее были замечены в грабежах и воровстве. А сейчас — отдыхать.

2

На следующий день Бережицкий прошёлся по соседним с елисеевской квартирам, опросил прислугу. Правда, ничего нового не узнал. Скорее, навестил место преступления для очистки совести.

— Дяденька, — во дворе к надзирателю подошла девочка лет семи, в коротком куцем пальтишке, словно бы с чужого плеча, — это вы пожаром интересуетесь?

— Ну, я, — ответил грубо Геннадий Петрович, но потом смилостивился и даже улыбнулся. — Какое, однако, несчастье случилось. Надо же вот так, на ровном месте.

— Если пятачок дадите, то я вам расскажу, как дело было.

Бережицкий остолбенел от неожиданности.

— Ты… что-то знаешь?

— А как же. Сама внизу стояла и всё видела.

— Не врёшь?

— Дяденька, я всегда правду говорю. Меня тятя так научил, — и она недовольно поморщилась.

— Так что ты видела?

Девочка протянула руку, в которую Геннадий Петрович вложил выуженную из кармана маленькую серебряную монетку.

— Держи.

— Я, конечно, многого не видела, — девочка спрятала за спину руку с пятью копейками, — но… Сейчас по порядку. Огонь появился в окне не сразу, сперва дым повалил…

— Форточка открыта была?

— А вот и нет, — покачала головой собеседница. — Я тут во дворе иной раз за птицами наблюдаю, так вот, — она понизила голос, — сперва кто-то форточку открыл, и оттуда белый такой дым повалил и в комнате огонь запылал, словно свечку большую зажгли. Я не поняла, что пожар начался, иначе я бы деду раньше сказала.

— А дед твой кто?

— Дворником тут служит, — по-взрослому произнесла девочка.

— А ты, случаем, никого не видела потом, когда огонь разгорелся?

— Никого, я же к деду побежала.

— Ты, может, видела, как господин Елисеев с женой уезжали?

— Видела.

— А после них кто из дому выходил?

— Сперва Катя, эта которая горничной у Елизаветы Сам… — девочка споткнулась об отчество госпожи Елисеевой.

— Самойловны, — подсказал полицейский.

— Да-да, а вслед за ними Катя.

— А кухарка Ульяна?

— К той сын пришёл, вот после этого она уехала.

— Сын?

— Ну да, сын Григорий. Он всегда мне гостинец давал, — она надула губы, — а вчера тенью промелькнул и меня даже не заметил.

— Значит, кухарка вместе с сыном ушла?

— Да нет же! Я же говорю, что сперва Катя, потом, когда Григорий прошёл, кухарка, а потом уже сам Гришка.

— Это ты точно помнишь?

— Эдакий вы недоверчивый, я вам в точности рассказываю.

— А Гришка ушёл до того, как ты огонь заметила, или после?

— После.

— Глаз, вижу, у тебя острый, — сощурил глаза Бережицкий и часто задышал, словно гончая, напавшая на след. — А ты, ненароком, не заметила — Григорий один приходил или с товарищем?

— Один, — кивнула головой собеседница.

— Вот что… как тебя зовут?

— Маша.

— Вот что, Маша, вот тебе ещё пятачок, но ты больше никому о том, что мне рассказала, ни-ни. Поняла?

— Никому, — подтвердила девочка и спрятала ещё одну монетку.

Геннадий Петрович хотел сразу же направиться с вопросами к кухарке, но осадил себя.

«Я ещё толком ничего не знаю, а сразу же в галоп, — сказал он себе, — тут надо с чувством, с толком и расстановкой. Сгоряча рубить не стоит».

Для начала полицейский установил полное имя кухарки, откуда она родом, каких лет. Кто-то — то ли Елисеев, то ли его супруга — упомянул, что, действительно, есть у Ульяны сын. На вопрос, как его зовут, только пожимали плечами — мол, а зачем им это знать, если он при них не служит.

Идти к кухарке не хотелось, поскольку, если Григорий в чём-то замешан, то он попросту может скрыться, а тогда ищи ветра в поле.

Поэтому Бережицкий сперва решил навестить хозяйку, которая не осмелилась ослушаться мужа и приняла полицейского чиновника для беседы.

Ничего нового он не услышал, но последняя фраза заинтересовала:

— Геннадий Петрович, простите, что запамятовала, я ж бумаги разделила на две части. Пять тысяч оставила в верхнем ящике, а две засунула в нижний, там же и брошь лежала с бриллиантом.

Владимир Гаврилович внимательно выслушал Бережицкого.

— Таким образом, подтверждаются ваши подозрения, что был поджог, — произнёс он вслух то ли утвердительно, то ли вопросительно.

— Я тоже так думаю, — отозвался полицейский надзиратель. — После того, как я обнаружил в снегу, куда сбрасывали горящие вещи, золотую брошь с бриллиантом и обгорелые остатки ценных бумаг, решил, что произошёл случай. Забыла Елизавета Самойловна зажжённой лампу, а здесь такая вот катавасия. И сын кухарки этот…

— Да, Геннадий Петрович, видимо, поджигатель не знал о том, что госпожа Елисеева разделила ценные бумаги на две части, забрал из верхнего ящика то, что увидел, высыпал из шкатулки драгоценности и устроил пожар.

— Именно так.

— И вы подозреваете, что поджог устроил сын кухарки?

— Он.

— И разговор о ценных бумагах могла слышать кухарка?

— Горничная подтвердила, что могла.

— Но каким образом кухарка могла известить сына о том, что в ящике будуара будут лежать ценные бумаги?

— Владимир Гаврилович, этим вопросом вы рушите все мои построения. Пока не знаю.

— Вот что, любезный Геннадий Петрович, ищите этого самого Григория и посыльного, местного мальчишку, который мог отнести записку: скорее всего, кухарка узнала о том, что дом на время остаётся бесхозным, и вызвала сына. Ищите причину. Видимо, этому Григорию срочно понадобились деньги, об этом знала мать, поэтому и устроили такую импровизацию.

— Владимир Гаврилович, — смущённо сказал Бережицкий, — вы мне отвели два дня на поиски, боюсь, не успею.

— Два дня отменяются, и в помощь тебе отрядим… Кого бы ты хотел?

У Геннадия Петровича на щеках выступили красные пятна, словно от смущения.

— Ивана Бубнова.

Полицейский надзиратель третьего разряда Бубнов был молод, но это компенсировалось вдумчивым отношением и прирождённой сыскной хваткой.

— Ну, вы, Геннадий Петрович… — покачал головой Филиппов.

— Вы же…

— Лучших агентов в помощники просите.

— Владимир Гаврилович…

— Ступай и передай Ивану Бубнову, что я его отрядил вам в помощь.

— Благодарю, — расплылся в улыбке Бережицкий и почти бегом покинул кабинет начальника, боясь, чтобы последний не передумал.

3

Андрея Николаевича не пришлось уговаривать, чтобы он явился в сыскное отделение. Главный инспектор только спросил:

— Господин Филиппов, в котором часу вас не затруднит меня принять?

Владимир Гаврилович готовился к долгому разговору, а здесь…

— В котором я вам не причиню беспокойства?

Господин Горчаков ни на секунду не задумывался, а сразу же произнёс в чёрный раструб телефонной трубки.

— В два часа пополудни вас устроит?

— Жду вас, Андрей Николаевич.

Горчаков с интересом листал альбомы с фотографическими карточками преступников, несколько раз останавливал долгий взгляд то на одном лице, то на другом. Потом отрицательно качал головой.

— Увы, не он.

Когда закрыл последнюю страницу последнего альбома, сказал извиняющимся тоном:

— Простите, господин Филиппов, но среди просмотренных мною лиц того молодого преступника не было.

— Жаль, — посетовал начальник сыскной полиции.

— Значит, как я понял, вы их не разыщете?

— Андрей Николаевич, вы превратно поняли мои слова. Я сказал, жаль, что вы никого не узнали. Нам это облегчило бы дознание, но теперь придётся идти не самой короткой дорогой, а чуть подлинней. И уверяю вас, что разбойники, напавшие на вас, будут найдены.

— Обычно в романах в таких случаях для успокоения потерпевшего дают обещания.

— Вот это зря, могу вас уверить, что в обычае дают обещания те, кто не способен на самостоятельное мышление. А у нас крепкая служба, мы и без обещаний не даём покоя столичным и приезжим преступникам.