Норвежские каникулы

– Высокие отношения, – хмыкнула Алина. – Это он хорошо устроился. Живет с молодой женой и не имеет перед ней никаких обязательств. Знаешь, за амортизацию тела и души тоже надо платить. И потом время идет, ты теряешь другие возможности, с каждым годом их будет меньше и меньше. Тебе нужна уверенность в будущем. Мы уже говорили об этом.

– С одной стороны – да. Конечно, мне бывает обидно, когда они говорят о будущем так, как будто я не существую. Зато я тоже не чувствую никаких обязательств. Захочу, уеду, захочу, заведу на стороне роман. Дело в том, что пока не хочу.

– Не хотеть можно всю жизнь, а потом остаться ни с чем. Хотя, то, что ты не витаешь в облаках, радует, а то я начала думать, что ты насмерть влюбилась, – сказала Алинуся.

– Что такое любовь? Это, когда тебе с человеком лучше, чем без него. Мне с Бьёрном хорошо, а со временем становится лучше. Мы адаптируемся друг к другу. Не так быстро, как хотелось бы, но все же процесс идет. Он заботится обо мне и ничего не требует взамен.

– Возможно, лет через пять я буду думать так же. А пока предпочитаю чувства. Впрочем, я еще не созрела для замужества, – принялась беспечно болтать Алинуся. – Зачем нужен муж? Чтобы заботился – раз, для хорошего регулярного секса – два. Кроме того, муж должен быть состоятельнее жены. Например, мы с Максиком. У нас с ним секс на четыре-пять. Это неплохо. И он заботливый, когда мы не в ссоре. Но на плаву он держится только за счет папаши. Дядя Сережа, отец Максика, попытался вовлечь сынулю в бизнес. Назначил его на должность замгенерального какого-то нефтеперерабатывающего завода и посадил на зарплату. Типа, что заработаешь, то и получишь. А что Макс может заработать? У него на уме одни тачки, да тусня. Он зарплату за неделю спускает, а потом у меня деньги стреляет. Нефтяник, блин. Нафиг мне такой муж?

– А у тебя как с финансами?

– Мне родичи после универа не сократили финансирование. Но я на своем блоге зарабатываю достаточно, так что их деньги копятся на счете в банке. Если появляется возможность удачно инвестировать, я вкладываюсь.

– Если так рассуждать, Бьёрн состоятельнее меня, я здесь ничего не зарабатываю. Фотки – это копейки, даже на шпильки не хватит. Я говорила тебе, родители были против этого брака. Отец сразу заявил, в Норвегии пусть тебя муж содержит, а если захочешь жить по-человечески, возвращайся домой. Но я тоже упрямая. Сколько предки могут мной помыкать и диктовать свои правила.

– Так ты сюда от родителей сбежала или потому что увлеклась Бьёрном.

– И то и другое.

– А как тебя муж содержит?

– Не сказать, чтобы очень баловал, но более-менее.

– Почему он развелся с женой?

– Бьёрн не любит об этом говорить. Насколько я знаю, она изменяла ему. Когда он это понял, попытался наладить отношения и сохранить семью. Но она не захотела и подала на сепарацию, а через год они развелись. Бьёрну досталась только эта убогая ферма, и он переехал сюда жить. Через год после развода он встретил меня. А еще через год мы поженились. Его бывшая, Магрет, замуж так и не вышла. Она преподает социологию в колледже. Развод проходил со скандалом. Магрет боялась, что Бьёрн ее обманет, и наняла адвоката. На адвоката заняла деньги у Бьёрна. В итоге оставила Бьёрна, которого собиралась оставить ни с чем с помощью этого адвоката. Деньги, естественно, не вернула. Все говорят, что она жадная до денег, как никто другой.

– Ты ее видела?

– Только на фото. Так, ничего особенного. Обычная сорокалетняя баба. У ее родителей десять детей, по пять сыновей и дочерей. Магрет – младшая из дочерей.

– Сколько детей? Десять? – ужаснулась Алина.

– Кстати, их мать, бывшая теща Бьёрна, отлично выглядит, поджарая, энергичная, носится каждое утро по десять километров, до пристани и обратно. Ее муж то ли старше ее, то ли болеет. Он еле двигается. Я его однажды видела.

– И все родственники здесь живут? – Алина ужаснулась еще сильнее.

– Нет, только родители и старшая сестра, София. Ее ферма недалеко от нас. София каждое утро мимо нашего дома ходит вместо лечебной физкультуры. Она, как и отец, плохо передвигается, страдает от непонятной болезни, которая вызывает мышечную слабость. У двух братьев на острове летние дома, они на выходные и праздники приезжают. Один из них, Питер, живет недалеко от Ставангера в Йюпреланне, имеет строительную фирму, он помогал Бьёрну ремонтировать крышу. Забавный мужик, со странностями. Петь любит, но лучше бы не пел.

– Почему со странностями? Макс тоже любит петь, особенно в душе. Мне в это время хочется утопиться.

– Да, нет. Странности в другом. Однажды у него началась депрессия, он решил покончить с собой, купил билет в один конец до Бразилии и улетел туда, никому ничего не сказав. Его долго искали, уже не надеялись найти живым, но через год он вернулся. Видимо, Бразилия не лучшая страна для суицида.

– И как он сейчас?

– Он лечился в психушке, но теперь нормально. Когда рассказывал эту историю, сам смеялся. Знаю еще одного брата Дага. Они с женой, дочерью и внучкой плыли с нами на пароме. Представляешь, их дочь родила в двадцать лет, и до самых родов не знала, что беременна. Никто не знал. Начались схватки, и она решила, что умирает. Все перепугались, привезли ее в больницу, оказалось, что дочурка рожает.

– А как насчет внешних признаков беременности?

– Она всегда была полной. Все думали, что просто немного поправилась. О чем она сама думала, я не знаю. Но она немного странная. Может быть, не о чем не думала. Младший брат Магрет, Мартин, покончил жизнь самоубийством. Он уже во взрослом возрасте заболел шизофренией, лечился в клинике, выписался, а через несколько дней дома облил себя бензином и поджег. Сгорел заживо. Это случилось год назад. Магрет с Мартином были очень близки. Она переживала больше всех, пыталась даже покончить с собой, накачалась таблетками. Но ее вовремя нашла соседка и вызвала врача. Короче, откачали.

– Веселая семейка, – заметила Алинуся.

– В такой большой семье не может не быть уродов. Хотя у меня тоже возникала мысль о генетических проблемах в роду Бё. Еще одна сестра – успешный юрист, живет в Бергене. Другая – медработник в больнице в Ставангере. Про остальных не имею понятия.

– Да, – Алина покачала головой. – Не представляю, что кто-нибудь в нашей деревне смог бы родить, выкормить и поставить на ноги десятерых детей. При этом хорошо выглядеть.

– Это, детка, Норвегия.

– Ты с кем-нибудь из них общаешься?

– Очень коротко, только если где-то пересекаемся. Несколько раз с Бьёрном ходили к Дагу на кофе, когда они приезжали на остров.

– А что с детьми мужа?

– Его приемной дочери Марие было всего четыре, когда он женился на Магрет. Бьёрн вырастил ее, но эта мелюзга не признавала отчима с первого дня. Командовала им, показывала, что они с матерью семья, а Бьёрн никто. Когда она стала взрослой, даже извинилась перед ним за безобразное поведение в детстве. Из-за такого отношения Бьёрн не смог удочерить ее официально. Сейчас у них все в порядке, но называет она его по имени, а не папой. Однажды после смерти дяди она приехала на ферму. Ночью я застала ее в коридоре. Она обсуждала с кем-то, как сгорел ее дядя. Я сначала подумала, что Марие говорит по телефону, но она разговаривала с собой. То ли наследственность сказывается, то ли смерть Мартина так сильно на нее повлияла, то ли переучилась. Марие двадцать восемь, и она до сих пор учится. Сначала училась в университете в Бергене, потом несколько лет во Франции изучала французский язык, сейчас опять учится в магистратуре в Бергене на учителя норвежского и французского языков. Говорит, что хотела бы остаться вечной студенткой. Я думаю, она просто не хочет работать. Младшие Микал и Марте, кажется, побаиваются Марие, она их строит. Иногда мне кажется, что Марие собирается стать учителем, чтобы в школе ублажать свою нарциссическую личность. Она гордость Бьёрна, он считается Марие самой образованной и умной в семействе. Родная дочь, Марте, младше Марие на четыре года. От матери она унаследовала любовь к деньгам. В отличие от сестры учиться не любит. Родители отправляли ее в школу в Штаты, думали, что пуританские законы Америки не позволят дочурке скатиться, но американцы не церемонились и через несколько месяцев депортировали ее домой за выпивку. В США строго с распитием алкоголя несовершеннолетними. В Норвегии Марте впала в депрессию, какие-то личные драмы, мать поймала ее на наркоте. Закончила с горем пополам школу, и уже три года валяет дурака. Не может решить, что ей делать дальше. То в армию собиралась, то надсмотрщиком в тюрьму. Теперь захотела стать фермершей. В общем, типичные подростковые проблемы.

– Не поздновато для подростковых проблем?

– Здесь молодежь поздно взрослеет. Норвегия – слишком благополучная страна, чтобы ее гражданам с детства бороться за выживание. Двадцатилетний сын Микал учится на механика, хочет, как отец, работать в нефтянке. Ставангер ведь считается нефтяной столицей Норвегии. Здесь добывают восемьдесят процентов норвежской нефти. Вроде, обычный парень, в общем никакой. Бьёрн в детях души не чает, носится с ними и ни в чем не отказывает.

– Похоже, ты их не слишком любишь, – заметила Алина.

– Я не обязана их любить.

– Здесь, должно быть, много русскоязычных. Ты с кем-нибудь общаешься?

– Конечно. Иногда встречаемся поболтать. Но все живут в разных местах, кто-то работает, у кого-то мужья, дети. Часто видеться не получается. Ну что, идем не вершину?

До вершины горы они поднимались долго, останавливаясь, чтобы сделать фотографии и полюбоваться видами. Местами приходилось идти по гладким и скользким поверхностям выступающих из земли валунов и каменных плит. Наконец показалась плоская вершина с кривыми от ветра невысокими деревцами. Алинуся огляделась. До горизонта простиралось море с разбросанными то здесь, то там островами. Скальная островная растительность поражала яркостью и многообразием цветов. В море вблизи берегов Хеллёйа были видны три лососевые фермы. Прямоугольники фермерских садков нарушали первозданность природы, но не могли испортить впечатления от открывающегося вида.

– Вау! Красота! – вырвалось у Алины.

– Настоящая красота севернее на Лофотенских островах. Мы с Бьёрном объездили всю Норвегию от Ставангера до Тромсё. Здесь красиво, но не настолько. Представь, как на Лофотенах над изумрудными пляжами возвышаются суровые горы. Потрясающий контраст.

Домой они вернулись к вечеру. Алинуся почувствовала, что натерла пальцы Татьяниными ботинками, и с удовольствием скинула обувь. У Татьяны был расстроенный вид.

– Переживаешь из-за мужа? – догадалась Алина.

– Я не выдержала и сама позвонила Бьёрну, – призналась Татьяна. – Несколько раз звонила. Он не ответил.

– Такое случалось раньше?

– На платформе с ним можно связаться только по Интернету. Возможно, связь плохая или он занят.

– А может быть, обиделся и не хочет говорить?

– Нет, он подолгу не обижается. А потом, он мне нарисовал сердечко перед отъездом в знак примирения.

– Тогда чего ты расстраиваешься. Ответит позднее.

– Его Вольво стоит у гаража. Бьёрн всегда доезжал на нем до пристани и на две недели оставлял там машину. На ней же возвращался домой после работы. Я подумала, что вчера утром его подвез кто-нибудь из соседей. А сейчас начала волноваться.

– Позвони кому-нибудь из его коллег. Ты знаешь их телефоны?

– Нет. Может быть, он связывался с детьми. – Татьяна несколько раз набирала номера телефонов, но никто из детей мужа не ответил. Тогда она отправила им сообщения. Через несколько минут мобильник звякнул, пришел ответ от Микала. Отец с ними не связывался. Татьяна набрала номер Ойстена. Она говорила на норвежском.

– Ойстен тоже ничего не знает, – сказала Татьяна, закончив разговор.

– Может быть, позвонить в полицию? – неуверенно предложила Алинуся.

– У меня уже был опыт общения с полицией. – Татьяна поморщилась. – Подожду до завтра. Надеюсь, он выйдет на связь.

За окном стемнело. Девушки с тревогой ждали, не появится ли в окне испугавшее их лицо. Алина не выпускала из рук айфон в надежде успеть сфотографировать незнакомца. Но ничего необычно в тот вечер не произошло.

12

Алина проснулась от стука. Стучали во входную дверь. На часах было половина десятого. Алинуся выглянула в коридор. Из своей спальни вышла Татьяна.

– Может быть, взять ружье? – предложила Алина.

– Нет. Утром безопасно.

Они спустились на первый этаж.

– Кто там? – на всякий случай через дверь спросила Татьяна.

– Ойстен и Муна, – ответил мужской голос.

Татьяна облегченно вздохнула и открыла дверь. На пороге стояли Скартвейты. Муна, статная немного полноватая женщина, держала под мышкой йоркширского терьера. Терьер заливисто залаял.

– Заткнись, Квини, – беззлобно сказал Ойстен. Он был толстым веселым человеком с остатками некогда обильной кудрявой шевелюры. – Доброе утро.

– Заходите, – обрадовалась Татьяна. – Это Алина, моя университетская подруга. Приехала в гости из Москвы.

Алина обменялась с гостями приветствием. Голосистый Квини продолжал надрываться.

– Лапуля, – умилилась Алинуся. – У меня дома тоже йорк, Гуччи, но только не такой громкий. – Она хотела погладить собаку, но лай Квини перешел в панический вой, и Алина отдернула руку.

– Кофе? – предложила Татьяна, пытаясь перекричать Квини.

– О, нет-нет, мы уже позавтракали, – тоже громко ответил Ойстен. – От Бьёрна ничего не было?

Квини устал лаять, недовольно чихнул и неожиданно замолчал.

– Хороший мальчик, – похвалила Муна.

– Нет, – ответила Татьяна. – Я уже думала, может быть, связаться с центральным офисом компании или позвонить в полицию?

Сосед огляделся.

– А что Вольво не завелся? – Ойстен посмотрел в сторону машины. – На чем он добирался до пристани?

– Не знаю. Я спала, когда Бьёрн уехал, а потом не проверяла. Наверное, кто-то его подвез.

Муна бросила на Татьяну удивленный и, как показалось Алине, осуждающий взгляд.

– Давай проверим.

Они вышли на улицу. Муна опустила Квини на землю, и пес, настороженно принюхиваясь, начал обследовать незнакомую территорию.

Ойстен открыл дверь Вольво и сел за руль. Ключ торчал из замка зажигания. Ойстен нахмурился. Бьёрн оставлял ключи на передней панели салона машины, а не в замке зажигания. Автомобиль завелся с пол-оборота. Ойстен выключил двигатель и вышел из машины. Его взгляд задержался на внутренней стороне двери. На темно-серой обшивке выделялось большое бурое пятно. Такие же пятна были видны на панели и сидении.

– Что это? – Татьяна заглянула в салон. – Бьёрн опять разлил кофе?

Бьёрн не отличался аккуратность и не содержал машину в идеальной чистоте. На сидениях и полу валялись пластиковые бутылки из-под воды, использованные салфетки и другой мусор. Но таких пятен на обшивке Татьяна раньше не видела. Ойстен провел ладонью по дверце. На пальцах остался темно-бурый налет.

– Надо звонить в полицию, – мрачно сказал Ойстен. Улыбка исчезла с его лица.

– Ты думаешь, случилось что-то серьезное? – озабоченно спросила Татьяна.

Мужчина не ответил, он набирал на мобильнике номер.

Муна посмотрела по сторонам в поисках Квини.

– Квини! – позвала она. – Гаденыш, что ты там делаешь?

Пес сосредоточенно рыл подкоп под перевернутую моторную лодку, которая лежала рядом с машиной. Женщина подошла к лодке, нагнулась, чтобы забрать собаку, и застыла в согнутой позе, а потом вскрикнула и отскочила в сторону. Ойстен бросился к жене. Из-под борта лодки торчала человеческая кисть. Ойстен опустился на колени и заглянул под край борта, а потом легко перевернул металлический корпус. Под лодкой лежал мужчина в бежевой ветровке и черных джинсах. Одна рука со скрюченными пальцами застыла у груди. Нижняя часть лица, руки и грудь были покрыты запекшейся кровью. Кровью пропиталась земля под телом. На шее зияла страшная рана. Лицо и руки уже начали распухать, и Алина уловила исходящий от трупа приторный запах. Очнувшись от оцепенения, она ощутила, как желудок выворачивается наружу. Зажав рукой рот, Алинуся отбежала в сторону, и согнулась пополам. Ее вырвало желчью.

– Хорошо, что не успела позавтракать, – промелькнула в голове неуместная мысль. Отдышавшись, она вернулась к машине. Татьяна бессильно опустилась на землю, и, не мигая, смотрела на тело мужа. Муна отвернулась от трупа и закрыла лицо руками. Ойстен дрожащим голосом что-то говорил по телефону на норвежском языке.

– Идите в дом, – приказал он женщинам. – Я останусь здесь караулить.

Алина и Муна, подняли Татьяну под руки, завели ее в гостиную и усадили на диван. Шок проходил, Татьяну начала бить крупная дрожь. Алина налила стакан воды и поднесла к ее губам. Татьяна стала пить, ее зубы стучали о стекло, расширенные глаза бессмысленно смотрели в пустоту.

13

Полицейский катер причалил к пирсу Бьёрна Кнутсена. Несколько мужчин поднялись по склону к гаражу. Они осмотрели тело. Один из них вошел в дом.

– Инспектор полиции Тор Квиллен, – представился он, оглядывая женщин. Муна что-то сказала по-норвежски. Квиллен кивнул и повернулся к Татьяне.

– Примите мои соболезнования. – Инспектор перешел на английский язык. – Понимаю, как вам тяжело, но я должен задать вам несколько вопросов. Где мы можем поговорить?

– Здесь, – ответила Татьяна бесцветным голосом.

– Хорошо. Прошу вас подождать на улице. Я вас приглашу позднее, – сказал Квиллен Алине и Муне.

Муна вышла.