Помоги проекту - поделись книгой:
Иваныч вошёл под навес и сурово оглядел собравшихся. Я, Лена, Пустырник и Семён, не сговариваясь, поёжились под его пристальным взглядом. Вот умеет наш мэр эдак вот посмотреть, чтобы внутри всё сжалось, а потроха даже поскуливать начали… А нет, это они у меня скулят о пропущенном завтраке! Ничего, милые, потерпите… По опыту знаю: лучше не набивать живот перед сеансом начальственных репрессий.
Мэр остановился у входа и старательно растёр уши.
— Вот ведь! Мёрзнут по утрам! — оповестил он собравшихся.
— Так ты, Иваныч, у ткачей себе шапку закажи! Всё-таки голову и всё, что к ней прилагается, беречь надо… — посоветовала Лена. — Уверена, уж тебе-то девочки не откажут.
— Откажут! — буркнул Кукушкин. — У них сейчас своих забот хватает…
— А ты всё равно попробуй, — пожал плечами Пустырник. — За спрос денег не берут. Не дело это, чтобы у высокого руководства уши мёрзли…
— Так… Хватит о моих ушах. Давайте по текущим делам! — Кукушкин решительно плюхнулся на стул, закряхтевший всем своим несчастным пластиковым телом. — Лена? Что по общему?
— Без изменений, — меланхолично отозвалась девушка.
— Плохо, что без изменений! — мэр нахмурился, но Лену такой фигнёй не проймёшь.
— Хорошо же! — не меняя выражения лица, опротестовала она его выводы.
— Если без изменений — это плохо! — не сдавался Иваныч.
— А с изменениями — хорошо, значит? — уточнила врач с такой порцией ехидства в голосе, что я бы на месте Кукушкина напрягся.
— А с изменениями — хорошо! — а вот он, похоже, не понял, что разговор сворачивает куда-то не туда.
— Тогда чего ты, Иваныч, так переполошился, когда изменения были? — притворно удивилась Лена. — Когда количество заболевших росло — это же изменения! Хорошо же?
— Кхм!.. — Кукушкин прочистил горло и смущённо заметил: — Ну я сейчас не про эти изменения…
— Иваныч, в нашем врачебном деле стабильность — лучший признак будущего выздоровления! — наставительно подняла палец Лена. — Даже если хреново, зато — стабильно хреново! Без изменений! Стабильно! И это хо-ро-шо!
— Кхм-кхм! — Кукушкин прочистил горло во второй раз, теперь уже многозначительно, и замолчал.
Мы все, само собой, тоже молчали. Только дурак будет акцентировать внимание на моменте, когда начальство умыли, коварно уличив в неадекватных «хотелках». Тут надо взять паузу, подумать о тех случаях, когда сам был дурак… И вообще припомнить, какие твои личные грехи всплыть могут… Вдруг начальству захочется на ком-то злость сорвать. Вот и надо подготовиться к этому «счастливому» моменту.
— Значит, заболевших столько же, сколько и было… — наконец, нарушил тишину Кукушкин. — И что сейчас делаете?
— Пытаемся уничтожить заразу в капсулах и жилищах, — ответила Лена. — Проводим санитарную обработку поверхностей. Прививаем идиотам мысль о том, что они уже не студенты, и бактерии с микробами не будут пять секунд ждать, если еду уронить. Объясняем, как важна гигиена, на личном примере тех, кому объясняем.
— Что, прям, когда приспичило, лекции читаете? — удивился мэр.
— Да! Просто отворачиваемся, чтобы не смущать! — решительно сдвинула брови девушка.
С учётом того, что у неё сейчас в подчинении человек двести бегает — она, можно сказать, большой начальник. А если учесть, что в подчинении у неё в основном девушки — тем паче. Сила более чем серьёзная! Так что Лена может себе позволить хамить начальству. Тем более, её непосредственное начальство пока в экспедиции застряло. А городское руководство Лена всегда ни в грош не ставила. Везёт ей!
— Спирта хватает? — уточнил мэр.
— Увы, нет. Растягиваем, как можем! — развела руками Лена.
— Семён? Есть возможность увеличить производство? — уточнил мэр у «научника».
— Пока ещё есть, Дмитрий Иванович! — подтвердил тот. — Но это, сами знаете, на бюджет тяжким грузом ляжет…
— Лучше бы ты, Иваныч, налоги снизил! — прищурив глаза, тем временем заметила Лена. — Набрали бы всему городу на ультрафиолетовые лампы в капсулах! Тогда и спирта хватало бы.
— Не могу я налоги снизить… — болезненно поморщился Кукушкин. — Осталось всего девяносто восемь комплексов! Понимаете? Девяносто восемь. Не успеем — можно ложиться и помирать от инфекции.
— Понимаем. Но мы, если смотреть на общую картину, и так помираем от инфекции! — резонно возразила девушка.
— Лена, ты давай, это… Не разводи панику в руководстве! Сама же сказала, что ситуация без изменений, стабильная. Это хорошо! Это первый признак выздоровления! — вернул ей Кукушкин. — Строгий карантин, кстати, ещё нужен?
— А как же! — усмехнулась Лена. — На нём и живём.
— Вавась, Пустырник, а что с карантином? Пока без эксцессов? — мэр обратил начальственный взор на нас, силовиков.
— Без эксцессов, — немедленно отозвался я.
— Иваныч, на внешний и средний город ещё люди нужны! — затребовал Пустырник. — Постоянно какие-то левые типы пытаются просочиться…
— Ну так набери! И не трогай меня больше с этим вопросом! — попросил мэр, а затем внимательно посмотрел на меня.
И всё у меня внутри перевернулось… Я ведь знаю, о чём он сейчас спросит. И он знает, что я знаю, о чём он сейчас спросит. И даже подозреваю, что он подозревает, что ответа у меня нет. А Иванычу нужен ответ. Он ведь, гад такой, никогда не забывает ни о чём.
Кстати, может, он робот? Не, ну а что? Могли же роботы к нам робота заслать, чтобы направлял, так сказать, и помогал?.. Кто их знает, докуда их технологии дошли? Надо будет Лену подговорить проверить, робот Иваныч или не робот… Вот это, кстати, интересная тема…
— Вавась, ты чего сквозь меня смотришь? — нахмурился мэр. — О чём задумался?
— О работе! — отрапортовал я, возвращая лицу осмысленное выражение.
— И как работа? — участливо поинтересовался Кукушкин. — Как там мой маньяк поживает?
— Отлично поживает! — тут же нашёлся я. — Пока — отлично поживает!
— А должен поживать как? — вкрадчиво спросил у меня мэр.
— А должен поживать плохо! — не стал спорить я. — И даже хуже, чем плохо.
— И как такое случилось, Вавась? — мягко поинтересовался Кукушкин. — Как так произошло, что мои горячие пожелания разошлись с фактическим положением вещей?
— Исключительно по времени разошлись! — бодро доложил я.
— Хватит мне зубы заговаривать! — не выдержав, рявкнул мэр. — Где маньяк, тудыть твою растудыть⁈
— Затаился он, Иваныч! — ответил я уже серьёзно. — Как карантин начался, ни одного нападения.
— А СИПИН что говорит? — хмуря лоб, уточнил Кукушкин.
— Говорит, пока не удалось его вычислить, — развёл я руками. — Если бы не их ограничения…
— Ограничения едины для всех СИПИНов! — тут же вмешался инструктор. — Снимут с меня, снимут и с других. Уверены, что у вас, людей, достаточно богатая фантазии, чтобы постоянно использовать новые механизмы себе во благо?
— Не уверены… — буркнул Кукушкин, а потом задумался и принялся барабанить пальцами по столу.
И, конечно же, мы тоже все задумались. Раз начальство думаем — мы тоже подумаем. Главное, чтобы про маньяка больше не вспоминал. Ну его… Маньяка, конечно! Не Кукушкина! Нет, Лену однозначно надо попросить проверить нашего мэра… Не должны нормальные люди так много думать! Тем более, если у них голова с ушами мёрзнет…
Свинцовые тучи низко нависали над землёй. Сегодня ночью выпал первый снег, но уже растаял. Пока ещё удача на нашей стороне: солнце днём нормально прогревает воздух. Но, как мне кажется, это скоро закончится. Осень, чтоб её… Никогда не думал, что буду жить в холодных землях, где есть настоящая зима. И вот — пожалуйста!
Я остановил
У нас, конечно, вся охрана на багах ездит. Но даже им, чтобы километр проскакать, нужно время! А охранников у нас мало. Если бы не животинки, нас бы уже раз сто грабанули по пути на юг. Но связываться с конницей, как у нас, себе дороже.
В голову лезла какая-то старая мелодия, но я никак не мог вспомнить, что это за песня. Впрочем…
Меня зовут Джошуа. Джошуа Петерсон. Я родился на тех землях, где когда-то была страна ЮАР. А потом сбежал на Кубу. Потому что в ЮАР я был недостаточно чёрным. Папа у меня был «снежком». Что уж тут поделать? Я-то, конечно, пошёл в маму. Но кого и когда это волновало на моей родине? Для сторонников позитивного апартеида я — всегда «снежок».
Всю свою жизнь я был фермером. И даже когда роботы заменили фермеров, я ещё пытался вести своё хозяйство. Хотя бы для себя. Я только личный дневник никогда не вёл, потому что фермерам это ни к чему. А вот колонистам, как оказалось, очень полезно записывать, что с ними произошло.
— Джошуа! Ты чего встал? — огромный бородатый мужчина, одетый в чёрный балахон, переделанный из комбинезона, остановил своего «скакуна» рядом со мной.
— Надо бы колонну сбить! — ответил я. — Смотри, как растянулась…
— Это есть да! Это надо! — кивнул мой собеседник.
Как его звали при рождении, я не знаю. Он прибился к нам на севере в лесах и представился отцом Фёдором. Но я, хоть и атеист, понимаю, что это имя, которое дали ему при посвящении в сан. С другой стороны, здесь многие называют себя по-другому, не как на Земле. Новая жизнь — новое имя. А значит, и отец Фёдор — вполне нормальное имя.
Ненормально только то, что перед тем как встретить нас, отец Фёдор со своей группой три недели шёл на север, уходя от каких-то хищников, разоривших их поселение. А мы к тому времени уже не первый день шли на юг.
И что тут странного, спросите вы?
А странное тут то, что нас, кубинцев, закинули на самый север! На крайний, можно сказать, самый крайний север!.. Двадцать четыре группы — все с Кубы — были высажены вдоль белого обрыва ледника, который наползает с севера на эти земли. А русских — по крайней мере, группу отца Фёдора — закинуло сильно южнее! Вот это странно. И даже немного обидно.
Впрочем, зачем понапрасну жаловаться? Теперь мы все вместе идём на юг, чтобы зимой не околеть от холода.
И, похоже, уже почти пришли.
Впереди виднеется лента реки, за ней — склоны высоких гор. Дальше на юг идти некуда. И надо выбирать, куда мы сейчас двинемся: на восток или на запад?
Где-то ведь наше путешествие должно закончиться!
Я и сам не заметил, как начал напевать себе под нос, вызвав удивлённый взгляд отца Фёдора. Он какое-то время кивал в такт словам, а потом стал подпевать густым басом. Особенно на повторяющейся строчке старался. Похоже, из всей песни помнил только её.
— Лет май пипл го-о-о-оу!.. Джошуа, ты выбрал, куда нам идти? — вдруг прервал пение священник.
— Выбрал! — немедленно соврал я.
И даже успел придумать вразумительный ответ:
— Куда ветер дует!
— Ветер дует на северо-запад! — прищурившись, заметил отец Фёдор.
— Значит, мы пойдём на запад! — тут же решил я.
Это ведь, в сущности, не самое плохое направление! Хорошее направление. Главное, что нам тяжести тащить не надо. Потому что за нас этим занимаются баги!
Кстати, напомните мне потом… Расскажу, как они у нас появились… А сейчас прошу прощения! Мне пора заняться делами!
Глава 2
Однозначно птахи
На следующий день решили устроить днёвку. Решение пришло спонтанно, когда стало понятно, что список того, что мы тащим в Алтарное на собственном горбу, сильно устарел. Рюкзаки у всех сильно полегчали, а на волокушах еда заместилась материалами для лагеря.
Люди устали, надо было дать всем отдых. Конечно, нам пока удавалось избегать зарослей гигантской быстрорастущей травы — они раскинулись западнее, а мы двигались вдоль реки. Но идти приходилось по холмистой местности, пересекая какие-то овраги, взбираясь на пригорки, которые легче было перейти, чем обходить, и выискивая путь среди лабиринта низин.
Новичкам и вовсе приходилось туго. Всё же тащить в таких условиях волокуши — удовольствие не из приятных. Глядя на них, я даже задумался о том, что неплохо было бы за зиму придумать какую-нибудь телегу вездеходную… Ну невозможно же спокойно на это смотреть! Уже даже захотелось, чтобы снег выпал — тогда волокуши пошли бы легче.
Но снега не было. Один лишь холодный осенний дождь, моросивший с самого утра. И вот от него проблем было даже больше, чем от поклажи. Кому не доводилось путешествовать под дождём — тот не поймёт, что это за пытка. Особенно, когда нет нормальной одежды, чтобы от него укрыться.
Наши комбинезоны, конечно, хороши. Но специально их под дождливую погоду никто не затачивал. Да и многие из моей группы не успели обновить одежду под новые, холодные и мокрые, условия. Про новичков вообще молчу… Хорошо, вообще нашлось, во что их потеплее одеть.
За несколько часов водная взвесь от такого осеннего дождика умудряется проникнуть даже в трусы. А ноги промокают уже к обеду, как их ни береги. Спасают лишь толстые носки в два слоя. Спасибо Дунаю и Костроме, заставили потратить баллы на большой запас. Они ещё предлагали всех научить наворачивать портянки… Но это не с нашими «прямыми» руками.
В общем, к вечеру путь превращается в пытку. Холодно, голодно, и ноги мокрые. А ботинки, если и не натирают, то от замерзания спасти уже неспособны. А как лагерь поставим, так весь отряд занимается тем, что пытается просушить одежду и обувь.
Впрочем, моя группа в такую ситуацию уже попадала — и ничего, выжили. А вот новичкам было совсем туго.
Так что, посовещавшись, мы решили устроить днёвку. И даже успели о ней объявить…
Вот только всё испортили следы!
Широкие, четырёхпалые отпечатки обнаружил у реки Пилигрим. После чего подозвал меня, Дуная, Кострому, Сочинца и всех ручных бестий. Вот последние-то, увидев следы, и принялись сходу скулить. Точнее, скулить начали горные бестии, в то время как лесные только удивлённо на них смотрели.
— Похоже, им знакомы эти следы и запах… — заметил Дунай, а потом стал переглядываться со своим Шрамом.
— Следы-то свежие, — покачал головой Сочинец, приложив свою ногу к отпечатку. — Размер эдак… Восьмидесятый!
— Что показывают-то? — не удержалась Кострома.
— Птицев показывают… — мрачно откликнулся Дунай.
Поделиться книгой: