Помоги проекту - поделись книгой:
Советский Союз довели до такого состояния эти два равнодушных мизантропа, глупость свою успокаивающих: один — словоблудием, другой — заливая скуку от нежелания работать спиртным. Образно говоря — смердам честь, изменникам — ключи…
Но вернемся к Сталину и его выступлению в Кремлевском дворце на выпуске академиков Красной армии, в котором он сказал:
Центральный орган правящей партии газета «Правда» уже 6 мая 1935 года опубликовала эту речь вождя. Думается, идеи, высказанные Сталиным на этой встрече перед командирами — выпускниками военных академий, заинтересовали немецких разведчиков, тем более работающих с легальных позиций. Военный атташе генерал Кестринг в обобщенном виде выступление советского лидера с отдельными замечаниями, выводами и прогнозами отправил докладной запиской в абвер своему руководителю адмиралу Канарису вместе с газетой.
28 ноября 1936 года, спустя два месяца после смещения Г.Г. Ягоды с высокого государственного поста, в ходе проведения реорганизации НКВД новым наркомом Н.И. Ежовым из Особого отдела был выделен Контрразведывательный отдел (КРО) Главного управления государственной безопасности (ГУГБ), которому в декабре был присвоен номер 3. Это подразделение военной контрразведки до февраля 1941 года именовалось 3-м отделом. Вскоре его начальник — Марк Исаевич Гай (Марк Исакович Штоклянд), называвший себя и своих коллег «жандармами социализма», был переведен начальником Управления НКВД в Иркутск. 3-й контрразведывательный отдел возглавил Лев Григорьевич Миронов (Лейб Гиршевич Каган). Потом они начали меняться с удивительной быстротой: Владимир Михайлович Курский (застрелился), Александр Матвеевич Минаев-Цикановский (Шая Мошкович Цикановский), Николай Галактионович Николаев-Журид, Владимир Георгиевич Деканозов, Трофим Николаевич Корниенко… Это было время массовых репрессий, жертвами которых пали многие советские контрразведчики, принимавшие участие в работе против немецких спецслужб: А.Х. Артузов, Я.К. Ольский, И.М. Леплевский, М.И. Гай, Л.Г. Миронов, Р.А. Пилляр, С.В. Пузицкий, И.И. Сосновский и многие другие…
Военному атташе Германии нравилась штаб-квартира в доме известного русского композитора Верстовского, творчество которого он знал не понаслышке. Его оперу «Аскольдова могила» генерал слушал несколько раз. Он даже читал либретто этой оперы, действие которой происходило в Древней Руси во времена киевского князя Святослава Игоревича. Кусок либретто, где говорилось о трусливом и хитром варяге Фрелафе, он хорошо запомнил, потому что рожденный в России будущий генерал стал пиратом, палачом, воинствующим варягом по отношению к своей малой родине.
Но его это не смущало — он ариец, а потому не потерпит мистики, когда в руках у Фрелафа оказывается не меч, а веретено. А он, военный атташе Третьего рейха, который выстроен фюрером на века, держит завоевательский меч. Он верит, им будет покорена Советская Россия. В Германии доктор технических наук Гюнтер Винс уже разрабатывет новые типы железнодорожных локомотивов и вагонов для завоза в покоренную Русь бюргеров и вывоза из нее сырья и продуктов. Ширина колеи не менее трех метров, что было вдвое больше существующего стандарта. Скорость для пассажирских поездов — 200 км/час, грузовых — 100 км/час. Высота вагонов — до трех метров. Фантастический проект настолько захватил Адольфа Гитлера, что он поручил рейхсминистру вооружения и боеприпасов Фрицу Тодту в октябре 1941 года приступить к его реализации.
…Николай Кузнецов читал отдельные статьи из газет по этому проекту и сделал вывод, что нацисты рассчитывают на психологический эффект невиданной доселе железной дороги, которая наряду с монументальными зданиями вокзалов должна была продемонстрировать мощь новой нацистской Германии. «Ничего у них не выйдет, — подумал Николай, — сначала надо победить Россию, а на это уйдет немало времени и средств. Не до жиру, быть бы живу. Немца мы все равно раздавим — не сегодня, так завтра, не завтра, так послезавтра. Ему нас не одолеть».
В небольшой библиотеке аппарата военного атташе имелась крохотная библиотечка. Одной из книг, не единожды перечитываемой, были мемуары германского военного разведчика времен Первой мировой войны капитана Франца Ринтелена «Секретная война. Записки немецкого шпиона». Это была исповедь разведчика, направленного в Соединенные Штаты Америки с заданием срывать перевозку военных материалов для армий союзников, воевавших против Германии.
В этих мемуарах автор рассказывал о том, как он организовал пожары на пароходах, направляющихся в Европу, а также о других эпизодах своей диверсионной и разведывательной деятельности.
Книга раскрыла историю «письма Циммермана», которое английская разведка перехватила и расшифровала, тем самым разоблачив немецкие замыслы нападения на США. Речь шла о телеграмме, посланной министром иностранных дел Германии Артуром Циммерманом своему послу в США Иоганну Бернсторффу. Копия телеграммы была передана американским властям и использована президентом США Томасом Вудро Вильсоном для обоснования объявления войны Германии в конце Первой мировой войны…
Другой его настольной книгой было произведение Максимилиана Ронге «Война и индустрия шпионажа». Ее автор — высокопоставленный сотрудник спецслужб Австро-Венгерской монархии полковник Ронге являлся непосредственным организатором борьбы и всяческого противодействия российской военной разведке в течение одиннадцати лет — с 1907 по 1918 год.
В книге давались воспоминания шефа германской службы военной разведки Вальтера Николаи, рисовавшие уникальную мозаичную картину разведывательной и контрразведывательной деятельности немецко-австрийских специальных органов в годы Первой мировой войны. Это, как считал военный атташе Германии генерал Кестринг, не меркнувший бестселлер документальной литературы о шпионаже, дающий возможность проникнуть в святая святых разведки и контрразведки — ядро, где формировались замысел и идеология управления спецслужбами.
Думается, что особое внимание он обратил на раскрытие «Дела Редля» — одного из самых ценных агентов российской разведки. Полковник Альфред Редль (1864–1913), родился в Лемберге (Львове), офицер австрийской контрразведки, начальник агентурного отделения разведывательного бюро генерального штаба. Последняя должность — начальник штаба 8-го Пражского армейского корпуса.
Он был завербован в 1903 году варшавским отделением русской разведки под угрозой предания огласке его гомосексуальных связей. Редль в течение десяти лет выдавал русскому командованию австрийских агентов, действовавших в столице Российской империи в Петербурге. Он же передал план австрийского вторжения в Сербию.
После ухода со службы полковник был случайно разоблачен своими коллегами при анализе поступающих из России в Вену финансовых потоков. Обратили внимание, что на имя некоего Ницетаса приходят в конвертах внушительные суммы. Скоро вычислили, что под этим псевдонимом скрывается их начальник полковник Альфред Редль. Когда оперативники нагрянули в одну из венских гостиниц, где Редль проживал, переживая, что его подозревают в измене, и страдая от сифилиса, он застрелился из револьвера.
А вот фрагмент отзыва о нем одного из сослуживцев:
Кестринг рекомендовал прочесть эти патриотические книги каждому сотруднику военного атташата, при погонах он или нет. В предвоенный период в ВАТ Германии и в Москве было более двадцати сотрудников — офицеров и служащих. Он уже постепенно настраивал себя на победу в будущей войне, а не на поражение. Камертоном для него было настроение фюрера.
Нет-нет, он настоящий тевтонец, и его цель — уничтожить советский строй, большевизм и закабалить богатую Россию, сделав славян рабами великой Германии. Он верит фюреру, Третьему рейху, идущему по пути возобновления новой Германской империи. А еще он уверовал в геббельсовскую пропаганду о том, что Красная армия Советской России ослабла после репрессий. Еще в 1937 году Гитлер по этому поводу изрек, что «СССР — обезглавленный колосс на глиняных ногах».
22 августа 1938 года Эрнст Кестринг докладывал в Генеральный штаб полковнику Курту фон Типпельскирху:
Что касается Военно-промышленного комплекса (ВПК) и вообще военной экономики, в чем он абсолютно не разбирался, и, вероятно, не имея источников в этой среде, мог только в конце доклада близоруко заметить, что в военной промышленности «отмечается стагнация». В каких отраслях, на каких предприятиях оборонного комплекса, на сколько процентов снизилась производительность, он ответить не мог. Судя по этим ответам военного атташе, абверу не удалось решить глубинных задач по вооружению и боеприпасам, по парку боевой техники и ее тактико-технических характеристикам (ТТХ). Недаром штабом сухопутных войск вермахта работа военных разведчиков и контрразведчиков в период 1939–1940 годов за границей и центрального аппарата адмирала Канариса была признана неудовлетворительной.
Это был не пряник руководителю абвера, а удар кнутом, который заставил его зашевелиться, особенно в плане дезинформации противника — СССР. Посмотрим данные, которые сообщил заместитель начальника Генерального штаба ВС СССР генерал-полковник Иван Васильевич Смородинов наркому обороны маршалу Советского Союза Семену Константиновичу Тимошенко:
Наша агентура как военной, так и политической разведки сигнализировала конкретными материалами о подготовке войск нацистской Германии к нападению на Советский Союз. Об этом уже писано-переписано, поэтому нет смысла упоминать источники и суть их разведданных. Но в Кремле не смогли в полной мере оценить полученную угрожающую информацию. Позиция Сталина — спокойно ожидать вторжения и не провоцировать противника — явилась причиной тяжелейших потерь и поражений стратегического характера, которые понесли Красная армия, страна и народ в 1941 году.
Правда, Кестрингу перед самым началом войны пришлось поволноваться из-за неведения о прилете немецкого самолета. 15 мая 1941 года на центральном аэродроме в центре Москвы, недалеко от стадиона «Динамо», приземлился вне-рейсовый «Юнкерс-52» с германским экипажем. Он беспрепятственно совершил беспосадочный перелет по маршруту Кенигсберг — Москва. Оказалось, он был закуплен в Германии внешнеторговым ведомством СССР, но экипаж самолета не поставил в известность советскую сторону о времени и дате вылета.
И все же самолет был замечен постом наружного наблюдения ПВО №НП-1031 лишь тогда, когда он углубился на советскую территорию на 24 километра. Летом 1990 года на страницах советского «Военно-исторического журнала» была опубликована копия приказа наркома обороны СССР маршала С.К. Тимошенко № 0035 от 10 июня 1941 года, из которого стало известно:
В конце этого приказа он требовал навести порядок в войсках ПВО. Приказ налагал ряд взысканий на комсостав ПВО и главный штаб ВВС РККА. Сразу же возникло несколько версий.
Первая — это был разведывательный полет в направлении главного удара германских войск в будущем.
Вторая — непрофессиональная. Подвели пилоты, сбились с курса с потерей ориентации.
Третья — в 1994 году появилась выдумка И.Л. Бунича о том, что на этом самолете было доставлено секретное письмо Гитлера Сталину. Более того, текст этого письма был опубликован в некоторых СМИ. Но это был, как сказали бы сейчас, элементарный фейк.
Несмотря на беспрецедентность случая, Кестринг не выказывал особой озабоченности прилетом земляков. Не исключено, что он знал какие-то подробности и причину такого полета.
«Колонист» в Москве
Война — это по большей части каталог грубых ошибок.
О разведывательной деятельности Николая Ивановича Кузнецова написано уже много книг и статей, сняты фильмы, вершиной которых является кинокартина режиссера Бориса Барнета «Подвиг разведчика», вышедшая в 1947 году и через год получившая Сталинскую премию. Прототипом главного героя фильма был разведчик Николай Иванович Кузнецов. Читатели и зрители, кажется, удовлетворены и знают почти все о его героической деятельности.
Но эксперты не согласны и говорят, что в спецархиве ФСБ хранятся десятки секретных томов о делах героя, которые власти обещают рассекретить только к 2025 году. Будем ждать новых открытий о человеке, который ходил в своей жизни по лезвию ножа, нет — бритвы. И погиб геройски!
Во время общения с Николаем Струтинским в период службы во Львове автору стало известно, что в переводе Кузнецова в Москву сыграли важную роль два человека — Михаил Журавлев и Леонид Райхман. Подробности этой операции мне удалось найти в кратких объяснениях Теодора Гладкова на юбилейной встрече с сотрудниками альманаха «Лубянка». А потом я прочел этот эпизод в его книге о легенде советской разведки Кузнецове.
Об этом Теодору Гладкову рассказал незадолго до своей кончины человек, лично причастный к этому перемещению, — один из руководителей советской контрразведки в те годы, бывший генерал-лейтенант Леонид Федорович Райхман.
«После перевода из Ленинграда в Москву я был назначен начальником отделения в отделе контрразведки Главного управления госбезопасности НКВД СССР. Кроме того, я преподавал некоторые специальные дисциплины на курсах в Большом Кисельном переулке, где готовили руководящие кадры для нашего ведомства. С одним из слушателей — Михаилом Ивановичем Журавлевым, умным и обаятельным человеком, мы подружились. Всю войну, к слову, Журавлев уже в генеральском звании был начальником Московского управления НКВД. По окончании курсов Журавлев сразу получил высокое назначение — нарком НКВД в Коми АССР. Оттуда он мне часто звонил, советовался по некоторым вопросам, поэтому я не удивился его очередному звонку, кажется, в середине 1938 года.
— Леонид Федорович, — сказал Журавлев после обычных приветствий, — тут у меня на примете есть один человек, еще молодой, наш негласный сотрудник. Очень одаренная личность. Я убежден, что его надо использовать в Центре, у нас ему просто нечего делать.
— Кто он? — спросил я.
— Специалист по лесному делу. Честный, умный, волевой, энергичный, инициативный. И с поразительными лингвистическими способностями. Прекрасно владеет немецким, знает эсперанто и польский. За несколько месяцев изучил коми-пермяцкий язык настолько, что его в Кудымкаре за своего принимали…
Предложение меня заинтересовало. Я понимал, что без серьезных оснований Журавлев никого рекомендовать не станет. А у нас в последнее время погибло множество опытных, не липовых, а самых настоящих контрразведчиков и разведчиков. Некоторые линии и объекты были попросту оголены или обслуживались случайными людьми.
— Присылай, — сказал я Михаилу Ивановичу. — Пусть позвонит мне домой.
Прошло несколько дней, и в моей квартире на улице Горького раздался телефонный звонок: Кузнецов. Надо же так случиться, что в это самое время у меня в гостях был старый товарищ и коллега, только что вернувшийся из продолжительной командировки в Германию, где работал с нелегальных позиций. Я выразительно посмотрел на него, а в трубку сказал:
— Товарищ Кузнецов, сейчас с вами будут говорить по-немецки.
Мой друг побеседовал с Кузнецовым несколько минут на общие темы, потом вернул мне трубку и, прикрыв микрофон ладонью, сказал удивленно:
— Говорит как настоящий берлинец.
Позднее я узнал, что Кузнецов свободно владел пятью или шестью диалектами немецкого языка, кроме того, в случае надобности умел говорить по-русски с немецким акцентом.
Я назначил Кузнецову свидание на завтра, и он пришел ко мне домой. Когда он только ступил на порог, я прямо-таки ахнул: ариец! Чистокровный ариец. Роста выше среднего, стройный, худощавый, но крепкий, блондин, глаза серо-голубые. Настоящий немец, но без этаких примет аристократического вырождения. И прекрасная выправка, словно у кадрового военного, и это — уральский лесовик!»
Действительно, появление в сфере интересов органов государственной безопасности такого типажа, как Николай Кузнецов, было находкой для советской контрразведки. Его обаяние, притягательная сила, покоряющее влияние влюбляли в себя и вербовали немецких фрау и фрейлин. Это он благодаря силе ума и смелости участвовал в операциях по проникновению в посольства Германии и их союзников, получению копий секретных документов и приобщению к работе на советскую контрразведку сотрудников иностранных дипломатов. Численность посольства Германии в тот период составляла более двухсот человек.
Главным противником советской контрразведки были спецслужбы нацистской Германии, которые после подписания в августе 1939 года советско-германского пакта о ненападении усилили работу против Советского Союза, в том числе и с легальных позиций. Поэтому органами контрразведки НКВД СССР велось неослабное наблюдение за деятельностью посольств Германии и ее сателлитов. Этим занималось 1-е отделение 3-го отдела во главе с капитаном госбезопасности (соответствовало званию полковника в РККА) Василием Степановичем Рясным.
Особое внимание контрразведчики сосредоточили на деятельности военного атташе Германии генерала Эрнста Кестринга, его первого помощника полковника Ганса Кребса и других сотрудников ВАТ. В активных операциях предвоенного периода против немецких военных разведчиков, действовавших с легальных позиций, систематически участвовал негласный сотрудник НКВД Николай Иванович Кузнецов.
Как уже говорилось выше, в 1938 году по указанию органов госбезопасности НКВД Кузнецов переехал в Москву с целью, выдавая себя за немца Поволжья, собирать разведданные о немецких дипломатах, занимающихся в столице шпионажем и другой подрывной деятельностью. При удобных случаях осуществлять их вербовку. Надо отметить, что в годы войны он сражался в партизанском отряде особого назначения «Победители», возглавляемом полковником Дмитрием Николаевичем Медведевым, на территориях Западной Украины, где геройски погиб от рук украинских националистов — бандеровцев.
Конкретные оперативные результаты у Кузнецова — оперативный псевдоним «Колонист» — появились сразу же в работе по посольствам Германии, Словакии, Венгрии, Японии и других стран-сателлитов Третьего рейха. Уральский самородок, крестьянский сын с прусской внешностью: прямой нос, ясные голубые глаза, русые волосы создавали ему аристократический шарм, особенно в сочетании с прекрасным владением немецкой разговорной речью с берлинским акцентом. Кроме того, он мог говорить на баварском, прусском и саксонском диалектах. Но самое главное — он от природы был не лишен артистических данных. Где же он постиг эти знания?
С приходом Гитлера к власти в Берлине Москва активизировала работу по немецкой линии. Органам госбезопасности в столице нужны были такие люди, как Николай Кузнецов, в совершенстве владеющие немецким языком. Так «Колонист» оказался в Москве под началом капитана, а потом майора госбезопасности Василия Степановича Рясного — сотрудника КРО НКВД СССР. Отдел занимался агентурным проникновением в зарубежные посольства, в первую очередь в посольства Германии и ее сателлитов.
К началу 1940 года в подразделениях советской контрразведки был создан 1-й отдел — немецкий. Возглавил его очень опытный контрразведчик Петр Петрович Тимофеев — старый друг и коллега полковника Дмитрия Николаевича Медведева. Это он после увольнения со службы в период репрессий помог Медведеву вернуться с пенсии в чекистский строй, а Павел Анатольевич Судоплатов направил его в тыл немцев с отрядом особого назначения «Победители», куда позже прилетел и Николай Иванович Кузнецов для совершения своих бессмертных подвигов.
В Москве Кузнецов действовал под именем Руди Шмидта — инженера Кунцевского авиазавода № 22. Проживал на конспиративной квартире по улице Карла Маркса в доме № 20. Это было двухкомнатное помещение, где его по указанию органов госбезопасности прописали по выданному ему паспорту на имя Рудольфа Вильгельмовича Шмидта. Конспирация превыше всего. Он немец из Поволжья, и точка!
Следует отметить, оформили Кузнецова как особо засекреченного специального агента с окладом содержания по ставке кадрового оперуполномоченного Центрального аппарата. Главным его оружием были немецкий язык, которым он владел великолепно, и решительность.
Иногда Руди ходил в форме старшего лейтенанта авиации. Обмундирование он приобрел за свой счет. Девушки того времени преклонялись перед небесными богатырями. Иностранки тоже любовались «летуном» Руди Шмидтом. 1930-е годы были временем неба для молодежи. Стремительно развивалась в стране авиация. В 1923 году появляется песня «Марш авиаторов» (автор музыки Ю.А. Хайт, автор текста П.Д. Герман), которая с 1933 года стала официальным гимном Военно-воздушных сил СССР. Эту песню распевали на застольях, по радио. Она гремела в квартирах и в парках. Был духовный подъем общества. Слова песни брали за душу:
Но вот удивительно — с этой песней получился конфуз. В 1983 году Сева Новгородцев (Всеволод Борисович Левенштейн) — советский музыкант и британский журналист в своем шоу «Рок-посевы» на Би-би-си поделился «мировой сенсацией» — официальный гимн ВВС РККА не что иное, как нацистский марш с другим текстом под названием «Хорст Вессель», или «Песня молодых берлинских рабочих». На самом деле мелодию советского композитора Ю. Хайта через Коминтерн передали германским коммунистам, а после 1933 года она с новым текстом, написанным нацистом-штурмовиком Хорстом Весселем, уже пошла гулять на пластинках.
Так что, как видит читатель, никакой песни мы у нацистов не похищали, это они у нас слямзили настолько удачную мелодию, что даже в окопах Сталинграда обреченные немцы под губную гармошку напевали песню «Хорст Вессель». Вот так через нашего неразборчиво-поверхностного соотечественника возникла живучая небылица о нацистском происхождении советского марша. Это была выдумка, вымысел, байка, в которую, однако, некоторые молодые люди поверили.
Но вернемся к Николаю Ивановичу Кузнецову.
Он был человеком с богатым воображением. Купил себе фотоаппарат, принадлежности к нему и на профессиональном уровне освоил фотодело. Он научился управлять автомобилем, что помогло ему в дальнейшем в Ровно на машине оторваться от погони, устроенной гитлеровцами.
Его толкают в разные места сосредоточения немецких граждан. При нахождении германской экскурсионной делегации на автомобильном заводе ЗИС он знакомится с элегантной фрейлейн — техническим секретарем немецкого посольства. Центр разрешает ему завязать с ней романтические отношения. Он очаровал ее, вызвав у нее большие симпатии к земляку — голубоглазому Руди Шмидту. Именно эти сильные чувства незамужней женщины положили начало для длительных отношений. В дальнейшем она постоянно снабжала Рудольфа, установившего с ней доверительное общение, секретной информацией, порой высокого уровня важности.
Как уже говорилось, Кузнецов иногда появлялся в нужном ему обществе в форме старшего лейтенанта ВВС СССР — авиационного инженера-испытателя. На советского командира клюнул советник дипломатической миссии Словакии Крно Гейза-Ладислав, как выяснилось впоследствии, агент германской разведки и спекулянт со стажем одновременно. Он провозил контрабандой из Братиславы большие партии швейцарских часов и продавал их в Москве. В целях конспирации просил «русского немца и друга» называть его только Иваном Андреевичем.
Очередную партию товара по договоренности с Рудольфом Шмидтом Крно принес ему на квартиру, поскольку тот повредил голеностоп. Продавец сразу же достал из портфеля и разложил на столе несколько поясов с импортными хронометрами. Здесь были наручные дамские и мужские часы, дамские кулонные на шейной цепочке и обилие карманных мужских типа «луковица» с крышками на циферблате, причем самых разных марок: «Мозер», «Лонжин», «Докса» и др.
Кузнецов предупредил свое руководство о точной дате встречи. Эта операция, назовем ее просто «Часы», завершилась удачно. Когда хронометры были разложены на столе, в прихожей раздался звонок. Кузнецов на костылях проковылял в коридор и отворил дверь.
А дальше этот эпизод развивался так, как его описал Теодор Гладков.
Поделиться книгой: