Помоги проекту - поделись книгой:
Издалека вновь послышались овации толпы, связанные с объявлением следующего теперь уже третьего заезда.
— Пойдём к остальным, Виктор, — тихим счастливым голосом предложила Джэйси, глядя на него снизу вверх такими же глазами, наполненными теперь уже какого-то нового живого блеска.
— Да, конечно! — спокойно согласился он.
И они ушли вдвоём, держась за руки, оставив за собой опустевший балкон и то место на нём, где произошло их заключительное воссоединение после долгого и не простого пути, длинной в целый год и ожиданием, казалось бы, в целую вечность.
ГЛАВА IX. ОПРОМЕТЧИВОСТЬ И ТЩЕСЛАВИЕ
— Ха! Ха! Ха! Ха! — раздавался в аквариумном полумраке «Big Father House» неистовый хохот Уолтера Кика.
Американский посол был как всегда в своём ударе буржуазного амплуа великой западной капиталистической машины по выработке, генерации, установлению и фундаментальному самоутверждению без капли намёка на компромисс.
— И вы мне хотите сказать, что это не тотальная победа?! — продолжал он надрывать ёмкостную акустику глубокого офисного зала, как перегруженная бас гитара в проигрыше между основными музыкальными темами.
За столом, развалившись в больших глубоких креслах, сидело пятеро: Уолтер Кик, Борис Молотов, Марта Баумгартен, Сэр Томас Уиттл и Архип Великий. Эти личности определяли состав того самого Головного Совета Правления Программы Полярной Навигации («Head Board of the Polar Navigation Program Board» HBPNPB), который был прозван масонами как «Пятёрка Непосед»(«Five Fidget»). Это произошло после первого визита Сэра Томаса Уиттла на Амундсен-Скотт, когда он присутствовал при совершении подтасовок в жеребьёвке пилотов на гонке по трассам проекта «Две девятки». Спустя некоторое время, общаясь среди определённого круга лиц, им были высказаны свои впечатления от происходящего на той встрече. Среди прочего он пожаловался на чрезмерно повышенную психологическую активность в обществе глав правления при обсуждении довольно-таки простых и незаурядных на его взгляд вопросов, которые в другой обстановке и с другими людьми могли бы быть решены быстрее и проще без лишних эмоций и суеты.
Все, кроме Томаса Уиттла пили спиртное, последний, в свою очередь, ограничивался минеральной водой, в иных случаях чаем. Его поведение сразу немного настораживало. Он сидел в кресле иначе, выпрямившись, как на стуле, с ровной спиной. Постоянно держал между ног свою трость с серебряным набалдашником в виде головы льва и крутил её руками в чёрных лайковых перчатках, которые никогда не снимал, как и не здоровался ни с кем за руку. В его внешнем стиле не хватало только шляпы — «котелка» для пущей схожести с английской модой девятнадцатого века. На шее красовался очень красивый узорный шёлковый платок, аккуратно заправленный под лацканы пиджака и полностью скрывающий шею и горло. На лацкане красовалась брошь в виде жука скарабея с распущенными крыльями по бокам, держащего в передних лапах над головой корону в виде княжеской шапки с крестом. Брошь была выполнена из белого и жёлтого золота с инкрустацией драгоценными камнями. Сам Томас Уиттл был невысокого худощавого телосложения с сухим, абсолютно неэмоциональным лицом. При этом он постоянно всем безмолвно улыбался какой-то очень неприятной, но в то же время естественной улыбкой. Он практически никогда ничего не говорил, не вступал ни в какие споры, в попытках к диалогам с ним сразу ставил своего оппонента в задумчивое положение и так всё время деликатно и даже нежно продолжал заставлять его задумываться, задумываться и ещё раз задумываться. Поэтому ему старались не задавать вопросов и не вступать с ним в разговоры. А он, в свою очередь, всё время только немного поворачивал голову в сторону говорящего в данный момент, и продолжал улыбаться, как будто ему постоянно всё нравилось, и он был всем постоянно доволен. В целом все из присутствующих были осведомлены, что он член Масонского Ордена, но кроме этого никаких подробностей о его статусе в нём или о роде занятий никто не знал. В каком-то смысле это не имело вообще никакого значения, особенно для представителей западных государств, которые сами так или иначе были очень приближены к данной организации. Но если говорить о более конкретных особенностях его личности, то это был яркий представитель высокоинтеллектуальной аристократической элиты Британской Короны, абсолютно начитанный, продуманный до мозга костей, которому на самом деле было неимоверно скучно пребывать среди большинства окружающих его людей, и единственной причиной, по которой он совершал подобного рода визиты со встречами, был определённый свод обязательств перед Его Величеством, ну и конечно же, естественный шпионаж в пользу Масонского Ордена.
Второй яркой фигурой этого общества являлась Марта Баумгартен, которая вальяжно сидела в кресле нога на ногу в кружевных чулках, коротком платье, немного даже вульгарно демонстрируя всем свои роскошные длинные ноги и объёмную грудь в кружевном декольте. Белые густые распущенные волосы с очень профессиональной укладкой, пышные естественные губы, большие голубые глаза, невероятно красивое лицо и очень серьёзные манеры при каждой реплике заставляли всех остальных задуматься не только о сути сказанного, но и заострить своё внимание на ярко выраженной гипер сексуальности этой натуры. Она очень естественно и свободно общалась и на любые темы, смеялась вместе с остальными и также спокойно и расслабленно пила своё шампанское из высокого красивого бокала.
Примерно таким же образом вёл себя Борис, одетый на этот раз в новый костюм, новую клубную шёлковую рубашку, в общем, в довольно не представительский, а скорее в свободный и развлекательный формат одежды. Эдакий «Фигаро» в находчивости и поддержании сторонних тем с постоянным дипломатическим стержнем внутри содержания каждого из своих диалогов, он сидел, свободно развалившись и утонув в глубине кресла, как большой босс, держа обе руки на подлокотниках и разворачиваясь вместе с ним при любой реплике к говорящему напротив.
Уолтер Кик в этот раз был похож скорее на мажоритарного злого клоуна, который доминировал в риторике, активно жестикулируя, корча гримасы и постоянно перетягивая на себя чрезмерно выразительную форму беседы. Сегодня ему было всё равно, он чувствовал себя совершенным победителем после того, как ему во время второго турнирного старта передали первые результаты телевизионных рейтингов, ставок мирового тотализатора и соответственно рост котировок на рынке ценных бумаг, которых у его стороны было намного большее количество, чем у других участников, не считая Архипа Великого, который держал контрольный пакет акций корпорации «Polar Navigation».
Сегодня, когда в результате всех достигнутых позиций, гоночным турнирам на сновигаторах был присвоен статус Чемпионата, а финансовая активность серьёзно и мощно подтолкнула этот прогресс, участники праздновали окончательное завершение фундаментальной закладки в виде базиса вложенных средств и их стопроцентной долговременной прибыли.
— Говорю вам, — это стабильное золотое дно! — произнёс Борис периодически вращаясь в кресле влево — вправо.
— Нельзя доверяться чувствам абсолютной уверенности до конца, — спокойным голосом возразил ему Архип.
— Да я готов поспорить, что этой теме абсолютно ничего не угрожает, даже если бы здесь в Антарктиде на нас напали террористы, что в принципе невозможно! — категорически и авторитетно возразил ему Борис.
— При всём желании никак не могу не согласиться с вами в этот раз, коллега! — убедительно и громко заявил Уолтер Кик, демонстративно ткнув указательным пальцем в сторону Бориса.
Архип сидел, развернувшись в кресле на пол оборота к остальным у головного основания стола. Уткнувшись указательным пальцем левой руки себе в висок, подпирая тем самым всю голову согнутой в локте рукой, упёртой в подлокотник. В правой руке он держал бокал с виски. В этот момент он думал о том, насколько бывает ничтожна и смешна уверенность и величие сильнейших мира сего, и как пронзительно остро смеётся над ними ирония. И, конечно же, он понимал в этот момент, что Джек Райт не сообщил никому о происходящих событиях. Это оказался настолько жёсткий и осторожный по своим принципам человек, что если бы у него в таких ситуациях была возможность максимально не распространять информацию, то он ей обязательно пользовался, даже если скрывать её приходилось от высокопоставленных персон, в подчинении которых он находился в гражданское время.
Вот так, скованный фатальными обстоятельствами, Архип Великий увидел весь тот ничтожный цирк и самого себя в нём в момент, когда, казалось бы, могучая финансовая и индустриальная империя могла разлететься в прах с огромным количеством человеческих жертв, тяжёлых последствий и убытков. И в этот момент, когда короли всего этого спектакля с цифрами, процентами, возможностью подтасовок и прочим содержанием могущества власти ликовали и бесконечно упивались своим величием, не подозревая, что сидят на пороховой бочке, обычные совершенно иные люди, стоящие намного социальных ступеней ниже, в действительности решали серьёзные жизненно важные проблемы, чтобы уберечь этот созданный ими мир. Он смотрел на это очень внимательно по-философски, осознавая то, что ему недаром было дано увидеть столь искажённый парадокс существенной реальности. Что это произошло не просто так, а с каким-то более высоким смыслом, который он ещё не готов был до конца принять сам. Ему не было страшно перед возможностью катастрофы, он даже почему-то предчувствовал, что всё, в конце концов, будет хорошо, но сам факт происходящего в данный момент объективно показывал ему, где его настоящее место и это было очень унизительно и неприятно. Было даже в определённой степени отвратительно сидеть здесь и как дешёвый лицедей прикидываться перед всеми, что всё действительно именно так, как они думают. При этом всё могло рухнуть буквально в любой момент, если бы кто-нибудь из присутствующих случайно пошёл на тесный контакт с председателем наблюдательной комиссии Ричардом Уордом или с кем-нибудь из членов жюри, потому что у Архипа совершенно не было даже приблизительных обоснований для того, чтобы объяснить, почему он сегодня самостоятельно подтасовал практически половину результатов турнирной жеребьёвки. И малейший вопрос на эту тему не то, чтобы как-то подставлял под удар его авторитет в Совете Правления, а просто вёл к совершенно непредсказуемым последствиям, которые могли в корне повлиять на успех задуманной операции. При этом не переживания о состоянии дел в данный момент, а общая усталость от возникшей проблемы серьёзно утомляли его психику. Он уставал бороться, а внутреннее эмоциональное состояние, не смотря на выносливость и жизненный опыт, всё равно постоянно пытались вырваться наружу. И ему приходилось всё это время ещё и напрягаться до изнеможения, чтобы выглядеть хоть как-то более или менее оптимально для соответствия внешней обстановке. То, что раньше было для него таким насыщенным и полноценным раем, как он сам считал, теперь превратилось в кошмарный ад с естеством натур, истиной власти объективных обстоятельств и уже практически физиологическими пытками. Огромные деньги, которыми он был так доволен и которыми сейчас были также довольны все остальные, теперь не имели вообще никакого значения. Они были ничем, — пустым местом, ради которого здесь сегодня собрались все эти люди в настоящей смертельной западне, о которой они даже не догадывались. В какой-то момент Архипу начинало становиться даже довольно смешно, и он еле сдержал свой смех, негативно оценивая и то обстоятельство, что он находится уже на грани какого-то дикого сумасшествия. Теперь ему оставалось только одно — дотянуть до позднего вечера и не сорваться. Он чувствовал в себе силы, но почему теперь он уже не так яростно и инициативно стремился доказать себе и кому-либо ещё ту мнимую правоту или истину, которой он служил всё это время.
ГЛАВА X. ГЕНРИХ МАЙЕР
Среди редких невысоких пролесков посередь зелёной лужайки на скатанных армейских спальных мешках полукругом сидело шесть человек. Ещё один стоял напротив сидящих и что-то объяснял им. Издалека доносилось журчание воды. Это было одно из ответвлений реки Лойзах протекающей вдоль горного хребта Ваттерштайн, части системы Северных Известняковых Альп в Баварии и Тироле. Небольшой отряд горных егерей «Эдельвайс» разбил временный тренировочный лагерь здесь у подножия Цугшпитце, самой высокой точки на территории Германии, расположенной на границе с Австрией неподалёку от посёлка Грайнау. Сидящие были специально отобранными солдатами высокого роста, стройным и жилистым сложением, с сильно выкачанными мышцами. Их возрастной диапазон варьировался от двадцати семи до тридцати пяти лет. В основном все они уже были унтер-офицеры (унтершарфюреры) и одной из второстепенных целей, ради которых они сейчас были здесь мобилизованы, являлось получение ими званий фельдфебелей (обершарфюреров), естественно, после успешного проведения всех предусмотренных этапов тренировки и испытания. По окончании этого учебного похода, каждый из них должен был стать полноценным командиром своего отряда с конкретно ориентированной областью задач. Говоря иначе, сейчас проходил сложный период переформирования горно-стрелковых полков, в процессе которого для оптимизации времени и затрат выбирались самые выносливые и подходящие для сложных заданий бойцы из младшего офицерского состава. Они проходили специальное более углублённое обучение и тяжёлую проверку на выносливость, после чего в отряды под их командование также отбирали самых успешных и подготовленных солдат. Так происходило формирование усиленных элитных отрядов спецназа «Эдельвайс» в 1939 году для готовящихся новых военных кампаний на территориях в районе Крайнего Севера. Руководил подготовкой данной группы оберштурмбаннфюрер СС Генрих Майер, сорока пяти летний австриец, довольно молодо и спортивно выглядевший для своих лет.
— Jeder von Ihnen soll verstehen, dass unter den Bedingungen der begrenzten Anzahl der Munition, Sie zum Nahkampf maximal vorbereitet sein sollen, in dem eine Hauptart der Waffen Ihr Bajonettmesser ist! («Éдэн вон úнэн золь ферштéйн, дас ýнтэ дэн Бедúундэн дэ бегрэзнцэн Анзáль дэ Мунúцион, Зи цум Нáкамф максимáль фобарáйтид цайн золь, ин дим áйна Хáупат дэ Вáфэн Ир Баёнэтмэсэр ист
С этими словами он вынул из поясного чехла свой стандартный штык-нож для подразделений «Эдельвайс» с характерной стилизованной под голову орла рукоятью, и несколько раз быстро подкинул его вверх правой рукой, ловко закручивая в продольной оси и с лёгкостью ловя чётко за рукоять при каждом приземлении, совершенно не отводя взгляда от присутствующих. Даже по первым жестам было сразу видно, что он серьёзный профессионал в обращении с холодным оружием. Потом он несколько раз перекинул нож назад через локоть, подхватывая его другой рукой снизу, а также перебросил его из руки в руку за спиной, совершенно не меняя общей позиции тела, и не сходя с места. Затем он выполнил все те же упражнения, только в обратном направлении.
Рукава его летней полевой куртки были закатаны по локоть, на серо-зелёном кепи горных стрелков гордо красовались символы: сверху с фронтальной стороны орёл «Вермахта», под ним «Мёртвая голова СС» и блестящий серебристо медный значок в виде альпийского цветка Эдельвейса сбоку.
— Ich werde Sie in der besonderen Taktik der Annäherung mit dem Feind im Messerkampf ausbilden, sowie, der Reihe der angreifenden und Verteidigungsaufnahmen, die Ihnen schnell helfen werden, Ihren Gegner aus der Fasson zu bringen und im Kampf mit ihm die vorherrschende Position zu ergreifen! («Их вéдэ Зи ин дэ безóндорэн Тáктик дэ Áанээрун мит Дэн фáйнд им Мэссэкамф áусбёдн, зовú, дэ Рэйль дэ айнгрáйфендэ унт ФатáйдигунсАуфнáмэн, ди Инэн шнэль хЭльфен вéдэн, Ирэн Гэгнэ áус дэ Фáсун цу брúнгэ унд им Кампф мит им ди фёрхэшэндэ Позúцион цу эгрáйфн!»,
Офицеры сидели и внимательно слушали его. Их имена были: Волкер Кох (Volker Koch), Йохан Кляйн (Johann Klein), Юрген Шнайдер (Jürgen Schneider), Горст Бауэр (Horst Bauer), Керт Нойманн (Kert Neumann) и Энгель Юнг (Engel Jung). Сочетание прекраснейшей кристальной альпийской природы с зелёными лужайками, журчанием воды, щебетанием чудных птичек и резкой немецкой военной формой с командной речью, секущей как хлыст заставляли всё вокруг восхищаться и подпрыгивать от восторга перед австрийской энергетикой и немецкой тактикой, складывающимися в неповторимый энергичный темп немецко-фашистской Германии, отличающийся особой культовой оригинальностью!
— ImLaufevonzweiTagenwerdenSiedieseAufnahmendurcharbeiten, unddannwirwerdendenKontrollaufstiegbegehen, imLaufevon dem ich periodisch anstellen Sie aufeinander in verschiedenen natürlichen geologischen Bedingungen der Gebirgsgegend werde. Deshalb werden auf Paare sofort Sie verteilt und Sie halten immer die hölzernen Nachbildungen bereit! Ich werde plötzlich befehligen! Es wird Ihre Reaktion zusätzlich erhöhen! Geben Sie einander nicht nach fürchten Sie vor den Verletzungen nicht! Ihre Selbstaufopferung im Kampf ist für den Führer wichtig, aber, sie anzufangen soll vom Training! («Им Лáуфу фон цвай Тáгэн вэдэн Зи дúзэ Áуфнáмэн Дýрхабáйтн, унт дан вир вэдэн Дэн Контрóльауфштúг бэгúн, им Лáуфу фон дэм их Периóдищ áнштэлен Зи ауфанáндэ ин фэшúднин натýрлихэн геолóгищен Бедúнгунэ дэ Гэбёгзгúгэн вэдэ. Дэсхáйб вэдэ ауф Пэрэ зофóт Зи фэтáльт унт Зи хáльтэн úмэ ди хёльцнэн Нáхбэлюнэн бэрáйт. Их вэдэ плёцлих бэфúлúнэн! Эс вэд Ирэ Реакциóн цузэцлих эхгюн! Гúбэн Зи эйнандóних нах фёхн Зи во дэн Фолéцунын нихт! Ирэ Зэбстáупфопфюрын им Кáмф ист фюр дин Фюрэ вúхтих, áба, зи áнцуфагэн золь фом Трúйнин!»,
Майер продолжал объяснять. Он отличался особой настойчивой въедливостью и всегда добивался от своих подчинённых того, что хотел! Его не зря выбрало командование Вермахта в качестве тренера в одном из важнейших боевых направлений. В спокойное гражданское время это был очень мирный и добродушный человек с размеренным характером. Он не любил войну и всё, что с ней связано, но стоило ему получить приказ сверху, как он тот час же превращался в очень строгого, нестерпимого к ошибкам и злого до достижения своих целей человека, за что его и прозвали среди своих «Тролль» («Troll»). К этому вдобавок мастерски прибавлялось коварное владение ножом, и из обычного человека при особых обстоятельствах получался абсолютный горный убийца-профессионал, заслуженный егерь, один из тех, кому не было равных среди представителей этой группы. Он не раз на тяжёлых примерах при свидетелях доказывал свой неоспоримый профессионализм, выбираясь из очень опасных ситуаций в горах на скалах, используя исключительно собственную пробивную инициативу, реактивную и эффективную, как артиллерийский снаряд! За это и за другие военные заслуги в том числе он впоследствии был награждён Рыцарским крестом Железного креста лично Адольфом Гитлером. Также Генрих Майер, как и все высшие офицеры «СС», был обладателем кинжала «СС».
— DieBestenvonIhnenwerdenvonmirdiepersönlichzusätzlichenErmutigungenbekommen. Undjetzt, wennallerklarist, sofortzu zerschlagen hier das Lager! Und schneller! («Ди бэстэн фон úнэн вэдэн фон ми ди пезóних цýзэцлúхен Эмýчингунэн бекóмэн. Ун ецт, вэн áле клаа ист, зофóт цу зэцшлЯгэ хи дас Лáга! Унд шнэля!»,
По команде шесть человек начали каждый выполнять свою определённую задачу: один схватил котелки и пошёл к реке за водой, второй пошёл с ним за камнями для обкладки костра, третий и четвёртый отправились в лес за дровами, а пятый и шестой начали устанавливать палатки.
Генрих Майер был доволен и горд за своих новых воспитанников. Он стоял в стороне и с внутренним удовлетворением смотрел, как они усердно и преданно выполняют его распоряжения. Он был доволен, потому что не знал одного, — того, что все эти парни, как один, трагически погибнут спустя пять лет, во время Петсамо-Киркинесской операции на Кольском полуострове в кровопролитных и ожесточённых сражениях с частями Красной Армии.
Несмотря на катастрофический коллапс идеологии после сокрушительного поражения немецко-фашистских войск в 1945 году, спустя много лет после войны Генрих Майер перед своей кончиной в 1986 году с гордостью передал награды и клинок своему сыну, Альбрехту Майеру, которому на тот момент было уже пятьдесят семь лет. Альбрехт Майер сделал тоже самое в 2016 году, передав эти, ставшие уже родовыми, реликвии своему сыну, Филиппу Майеру, у которого в 2000 году родился сын, Ганс Майер. В 2030 году, когда Филиппу Майеру исполнилось шестьдесят четыре года, он решил не дожидаться конца своей жизни и передал эти артефакты Гансу, который на тот момент уже десять лет служил в ВВС Германии. Именно в тот день, когда Филипп передал ему парадную форму горных стрелков Вермахта, награды, клинок и книгу Йозефа Геббельса, подписанную им Генриху Майеру собственноручно, Ганс и сел в тот злополучный туристический автобус, на который напали вооружённые грабители. После этого инцидента Верховное Руководство Вооружённых Сил Германии решило предложить Гансу перевестись из милитаризованных сил авиации в новый проект в Антарктиде, требующий высокой квалификации, статуса и практических заслуг, характеризующих личность человека в определённом специфическом ракурсе, а именно внезапной, безошибочной и решительной реакцией в чрезвычайно сложных и опасных ситуациях, связанных с высочайшей степенью риска для собственной жизни.
ГЛАВА XI. НОЙМАЙЕР
Когда Гансу Майеру стала известна истинная причина его присутствия на внеплановом сборе пилотов в кабинете у Джека Райта, в его голове моментально сработала функция выработки экстренных мер, как какое-то механическое устройство с заводной пружиной, у которого сорвали стопор. Сквозь автоматически выдаваемые Джеку ответы, он уже поэтапно конфигурировал весь план пошаговых действий на своей родной станции Ноймайер, а перед его глазами в этот момент по очереди проплывали смеющиеся радостные лица его друзей и знакомых вперемешку с их сёстрами, жёнами и подругами. Под конец разъяснительной беседы с Райтом, которая уже начинала перегревать внутреннюю психологическую атмосферу предварительной подготовки, в голове Ганса уже была заложена окончательно сформированная программа, которой только нужно было дать команду на старт.
Ганс вышел из кабинета чётко, как торпеда из торпедного аппарата подводной лодки, испытывая некоторое облегчение от высвобождающейся при пуске внутренней энергии. В ином варианте сравнительных аналогий с его внутренним состоянием он был схож с полицейским доберманом, которого только что стравили на убегающую жертву командой «Фас!», отщёлкнув карабин от ошейника. До начала его миссии оставалось чуть меньше полутора часов, а ещё необходимо было как-то пройти церемонию официального открытия Чемпионата в очень напряжённом нервном состоянии. Первым пунктом плана действий шло посещение бара в дальнем зале, куда сразу же и направился Ганс.
— Две упаковки энергетика, пожалуйста! — спокойно и вежливо попросил он бармена, скрывая внутреннюю нервозность.
Бармен немножко удивился, это было заметно по лёгкому изменению мимики его лица. Но в тоже время с должной частью уважения к личному времени клиента и уровню выполнения своих обязанностей, он быстро принёс из подсобного помещения восемь банок «Бёрна» в двух упаковках.
— Сдачи не надо! — быстро произнёс Ганс, забирая упаковки с барной стойки.
Теперь в его распоряжении времени оставалось только на то, чтобы отнести купленное в свою комнату и проследовать после этого до Центрального зала на торжественное открытие.
В половине первого, когда официальная часть закончилась и комиссия перешла к жеребьёвке, к Гансу подошёл Билл Фишер и тихонько сказал:
— Возьми всё, что тебе необходимо и спускайся в машзал технического корпуса. Если кто-нибудь по пути остановит тебя и спросит, куда ты идёшь и зачем, объяснишь, что механики не могут что-то прочесть на немецком языке в твоём сновигаторе, чтобы закончить профилактический регламент обслуживания, поэтому и позвали тебя. И не забудь прочесть на бейдже имя того умника, который это сделает. Это очень важно!
Спускаясь вниз из своего номера Ганс последний раз окинул взором толпу гостей в Центральном зале, после чего быстро проскользнул в переход между корпусами.
Внизу его уже ждал Фишер и Лу. Проходя из основной части машзала к запасным отсекам Ганс ещё раз почувствовал некоторое облегчение, а когда занял кресло пилота и опустил стеклянную крышу кабины, то вообще ощутил полнейшее успокоение и долгожданный комфорт. Фишер торопил процесс старта, с явным недовольством на лице и некоторой даже отрешённостью интенсивно жуя жвачку и махая рукой на выезд, выражая как бы полное отсутствие своего интереса к сложностям стартового процесса. В кабине было тихо и просторно, а также приятно пахло штатным ароматизатором, напоминающим запах в салоне самолёта. Ганс быстро запустил все системы контроля тяги и начал ввод идентификатора пользователя на отключение спутниковой навигации и аварийного маяка. Через стекло кабины слышалось отдалённое нарастание свиста вторых контуров ионных установок, машина была готова к старту, ворота шлюза были открыты. Ганс включил себе кондиционер и подал рычаг тяги вперёд, «Миршлаг» плавно скользнул вперёд и вышел наружу. Солнечный свет резко ударил по глазам через прозрачную крышу. Ганс добавил солнцезащитного затемнения в гермошлеме и ещё прибавил скорости. Сновигатор начал заметно ускоряться, станция оставалась позади, всё сильнее удаляясь и уменьшаясь в размерах на мониторах заднего вида. Было видно, как из шлюза за ним вышел Лу на своём «Красном Драконе». Машины аккуратно пошли друг за другом в обход основных маршрутных полос перемещения по прилегающей территории станции. Необходимо было пройти три мили в этом направлении, чтобы незаметно удалиться от станции на расстояние, не позволяющее рассмотреть удаляющиеся сновигаторы по основному курсу от неё. Это расстояние пилоты прошли на шестидесяти узлах. Когда удалённость стала оптимальной, Ганс пошёл на плавный разворот влево и, прибавив ещё тяги, начал постепенный разгон, чтобы не поднимать за собой сильный хвост из снега, который был бы также заметен на горизонте.
Рация была настроена на основную частоту и приглушена. В эфире начинался поток переговоров в связи с первым турнирным заездом. Когда пилоты на полигоне «Амундсен-Скотт» стартовали до станции «Восток», Ганс уже отошёл на десять миль по основному курсу, Лу держался за ним на дистанции в две мили. Теперь можно было разгоняться до максимума, погода была хорошая, впереди простиралась снежная равнина — идеальный рельеф для высоких скоростей. Ганс внимательно следил за приборами. Без спутниковой навигации ему постоянно приходилось одновременно контролировать три основных параметра: пройденное расстояние из точки отправления, направление движения по компасу и электронную карту местности. Всё это отражалось на мониторе штурман — локации, только теперь на карте не было привычного зелёного треугольника, который удобно позиционировал движущийся сновигатор на карте в реальном времени. Вместо него был красный пунктирный радиус, пульсирующий и расходящийся в стороны от предполагаемого места нахождения, приблизительно определяющий всего лишь некоторую область на карте. Сновигатор Ганса плавно и динамично скользил по белоснежной глади, постепенно ускоряясь, и вскоре они с Лу разошлись по направлениям, как два самолёта в небе, оставляя за собой растворяющиеся в атмосфере густые белые хвосты, всё дальше и дальше друг от друга.
Первые пять часов следования через Полярное плато и Западную равнину были идеальными. Ганс даже начинал испытывать комфорт от пилотирования машины, который ощутимо захватывал его сознание, несмотря на внутренний напряжённый дисбаланс чувств. Скорость варьировалась в пределах от ста восьмидесяти до двухсот узлов, но не опускалась ниже. Ганс чётко осознавал особую важность запаса времени, которое можно было компенсировать только максимальной скоростью движения на участках с самыми подходящими для этого условиями. И очень скоро ему пришлось убедиться в том, что его особая предусмотрительность не была напрасной. Когда на мониторе штурман — локации область Западной равнины показала свою границу с Землёй Королевы Мод, Ганс снизил скорость с двухсот до ста тридцати узлов, чтобы выверить азимут. Продвижение карты по монитору было привязано к пройденному пути, а тот в свою очередь рассчитывался программно бортовой системой, исходя из скорости движения, и на больших дистанциях имел значительные погрешности, что говорило о серьёзной практической вероятности абсолютного несоответствия навигационного определения его исходной позиции для изменения угла, под которым определялось новое направление. Таким образом, Ганс действовал как бы наугад с определённой степенью вероятности и, предполагая все возможные негативные последствия таких действий в текущей ситуации, это создавало для него дополнительный внутренний психологический дискомфорт. Самым неудобным во всём этом было расположение самой станции «Ноймайер», — на краю материка между шведской станцией «Свеа», норвежской станцией «Тролл» и южно-африканской станцией «САНАЭ IV», которые обладали определённой кучностью расположения, сконцентрированном практически в одном секторе. Приближение к любой из этих станций ближе, чем на пять миль грозило ультразвуковым локационным обнаружением движущегося объекта без спутниковой идентификации, что автоматически приводило системы безопасности станций в экстренный режим повышенного внимания. В свою очередь последствия такой тревоги могли бы стать катастрофическими для всей миссии. Но здесь Гансу чрезвычайно повезло, — Mercedes ещё полтора года назад разработал и ввел в регламент навигационного оборудования своих сновигаторов систему моментального ультразвукового сканирования на дальности пяти миль сверхвысокой точности. Конечно, на таком большом расстоянии чувствительность этой аппаратуры не позволяла определять рельеф местности с должными подробностями фактического соответствия, и очень сильно зависела от погодных условий. Но такие крупные объекты, как горы и станции она определяла хорошо, поэтому с аналогичным оборудованием с противоположной стороны у сновигатора Ганса были равные шансы.
Чтобы как можно лучше вычислить вектор дальнейшего следования, Ганс решил уйти в сторону и подойти к самому краю горных хребтов Пенсакола. Таким образом, он бы смог провести свежую обсервацию в данном участке, обнулить счётчик расстояния и задать новый дистанционный интервал. Но, пройдя десять миль влево и не обнаружив никаких признаков горной местности, он запаниковал. «Или я уже проскочил хребты и нахожусь дальше их предельного края, или я вошёл между ними» — подумал он, снижая скорость ещё ниже до восьмидесяти узлов, чтобы максимально сосредоточиться. Мысль о том, что он просто ещё не дошёл до оптимальной дистанции обнаружения склонов ультразвуковым сонаром, вызывала в нём совершенно отвратительные чувства саркастического азарта. По предполагаемым координатам в соответствии с азимутом, который он взял с начала движения от станции Амундсен-Скотт, он уже должен был упереться в горы. Двигаться дальше при условии, что он попал в брешь между ними, было очень рискованно, так как тогда он мог серьёзно отклониться к побережью Шельфового ледника Роне-Фильхнера. На этом месте у Ганса сразу же возникал ещё один план, — двигаться до конца к побережью, а потом пройти вдоль него, обойдя шведскую станцию «Свеа» с другой стороны. Таким образом, он вполне успешно мог дойти до родного «Ноймайера» без риска быть кем-либо ещё обнаруженным. Но двигаться по леднику было крайне сложно в отличие от равнины и в достаточной степени опасно, ведь геологические области такого типа были насыщены протяжёнными разломами, трещинами и естественными сдвигами пластов, которые приходилось бы огибать, затрачивая дополнительное количество времени. К тому же Ганс очень скептически относился к спонтанным изменениям основных планов, которые нередко заводили своих хозяев в ещё большие блудни. Наступал тягостный момент нелёгких раздумий, а с ним заодно внезапно навалилась и усталость. Двигаться так на средней скорости в восемьдесят узлов было гораздо хуже, чем на максимальной, потому что высокая скорость немного иначе действовала на психику, заставляя чаще концентрироваться и работать глазными нервами, параллельно контролируя показания приборов. А теперь жуткое состояние неопределённости, общее утомление после четырёхчасового пилотирования и стресс от текущей ситуации нагнетали его сознание с каждой пройденной вперёд милей всё сильнее и сильнее. Ганс остановился. Он помнил дословные пересказы историй своего прадеда ещё от своего деда, о том, что одним из основных правил передвижения в сложных горных районах является обязательный отдых. Ни в коем случае нельзя было переутомляться. Эти принципы были настолько продуманы до мелочей, что заключали в себе даже правильное чередование в использовании рук и ног при восхождении. Он отстегнулся и достал из багажного отделения позади кресла пилота упаковку энергетика. Не торопясь, но в тоже время достаточно оперативно он осушил сразу три банки, чтобы больше не тратить времени по пути. Затем он вновь вернулся в активную позицию управления машиной, набрав всё те же восемьдесят узлов. Теперь управлять и думать одновременно стало гораздо легче. Поразмыслив ещё над ситуацией, он решил, что если прибавит немного скорости и возьмёт чуть правее, то у него будет больше шансов быстрее определиться с альтернативой: или всё-таки достигнуть края холмов, или начать приближаться к шведам, так или иначе, преодолевая основное пространство Земли Королевы Мод и не теряя при этом времени, которое по-прежнему продолжало оставаться для него самым ценным во всём происходящем. Спустя буквально десять минут после этого манёвра радар издал предупреждающий сигнал о приближении к изменяющемуся рельефу резкой возвышенности. «Наконец-то!» — с облегчением подумал про себя Ганс. Теперь оставалось только достигнуть прямой видимости гор и двигаться параллельно им до края, откуда и начиналась новая схема пути по его предварительным расчётам. Сновигатор прибавил скорости и пошёл на разгон.
После того, как обсервация была выполнена и новый курс взят с оптимальной точностью. Ганс снова разогнался до предела. Теперь в область его постоянного мониторинга добавлялся ещё и радар для того, чтобы вовремя уйти из зоны встречного обнаружения, если вдруг такое произойдёт по каким-либо причинам. До конечной точки следования оставалось около четырёхсот миль. Погода продолжала радовать своим стабильным состоянием, которое было очень важно в виду возникающих трудностей на текущем маршруте. Через несколько часов Ганс опять сделал короткую остановку, чтобы принять очередную порцию энергетика. Теперь он уже совершенно никуда не спешил. По его расчётам времени было достаточно для того, чтобы осторожно приблизиться к станции на безопасное расстояние со стороны прибрежных холмистых образований из льда и снега, тем самым оставшись незамеченным для радаров «Ноймайера», а затем пройти ещё несколько миль пешком, благо окружающую станцию местность он знал достаточно хорошо. Таким образом, с учётом всего потерянного времени, Ганс преодолел около 1200 миль почти за восемь часов и без пятнадцати девять вечера, он покинул кабину своего высокоскоростного челнока, направившись к одному из запасных выходов станции. На преодоление этого расстояния у него был в запасе ещё целый час. Он шёл спокойно, не торопясь, повторно прогоняя у себя в голове все последующие шаги по прибытию на «Ноймайер». Когда, наконец, он достиг тяжёлых стальных дверей запасного выхода, была уже половина десятого. Двери никогда не запирались, только во время снежных бурь, и Ганс об этом хорошо знал. Сюда часто ходили курить парни из бригады технического обеспечения стартового полигона, а также некоторые повара и стюарты из дополнительного персонала во время проведения турниров.
Зайдя внутрь тамбура, Ганс вдобавок к своему везению не обнаружил никого из персонала станции, и это было хорошо, потому что терять время на объяснения и просьбы у него не было никакого желания в такой начинающийся для него ответственный момент. Он проскользнул в один из переходов между корпусами станции и быстро поднялся по трапу на второй этаж. Ганс отлично ориентировался на своей родной станции, поэтому ему не составило особого труда в течение следующих десяти минут забрать в кабинете дежурного по жилому модулю, которого тоже почему-то не оказалось на месте, необходимый магнитный ключ от комнаты террориста, а затем также оперативно, будучи ни кем не замеченным, перейти к себе в номер.
Преобладающее большинство людей на станции в данный момент праздновали первый день Чемпионата. Из Центрального корпуса доносился гул веселящейся толпы с ликующими выкриками и смехом, а также звон посуды. Все ели, пили и радовались общему торжеству, большинство персонала то же присоединилось к гостям, поэтому в остальных корпусах не было ни души, всё внимание сейчас было приковано к всеобщему веселью, как это завсегда и водилось у немцев. Таким же естественным признаком для немецких торжеств являлась и их исключительная раскрепощённость в своём кругу, поэтому некоторые дамы, уже изрядно «накидавшись», не совсем твёрдо стояли на ногах. Одна из таких пар, поддерживая друг друга начала своё продвижение сквозь развеселённую и захмелевшую толпу немецких бюргеров под торжественные выкрики и тосты, и, подвернув каблук споткнулась возле одной из несущих колонн, поддерживающих конструкции перекрытий высоченного потолка.
— OhMeinGott! (
Возле колонны скромно стоял человек азиатской внешности. Он не пил и не разделял общего настроения. На него никто не обращал никакого внимания, он просто стоял и спокойно наблюдал за происходящим. Летящий в его сторону бокал с шампанским попал прямо ему в грудь, тем самым облив всю его рубашку под пиджаком от воротника до брюк.
— Entschuldigung bitte! (
Человек нисколько не огорчился, а даже с некоторой скромной улыбкой произнёс на английском языке с акцентом:
— Nobigdealokay! («Ничего страшного, всё в порядке!»)
И начал аккуратно пробираться сквозь толпу в сторону перехода из Центрального зала в жилой модуль.
Зайдя в свой номер, Ганс сразу же снял со стены клинок «СС», который принадлежал его прадеду и засунул его с правой стороны возле пояса в специальный карман своего лётного комбинезона, который и был предусмотрен немцами для ножей, только ни когда ещё не использовался по назначению. Ножны клинка аккуратно вошли в этот карман по рукоять, так что никаких дополнительных действий к его креплению на поясе не понадобилось. После этого он проследовал вдоль по коридору на переход в другой сектор модуля, где и находился номер террориста. Обнаружив дверь под номером сорок два, он, приготовившись к внезапной атаке, несколько раз постучался в дверь, но никто не ответил. «Отлично!» — подумал Ганс. Отсутствие в номере террориста увеличивало его шансы на успех, ведь итог схватки нельзя было предугадать на сто процентов. Он быстро достал из заднего кармана магнитный ключ и вошёл в номер, тихонько закрыв за собой дверь. Самым удивительным в номере террориста было то, что большой чёрный пластиковый кейс лежал прямо на столе в пяти метрах от входа. Ганс быстро подошёл к столу и осторожно открыл его. Внутри, как и предполагалось, находилась дистанционная взрывная система и объёмные капсулы с белым веществом, среди которых были также капсулы меньшего размера с синим веществом, которое, скорее всего, являлось поражающим химическим ингредиентом. На то, чтобы обезвредить такую бомбу, не нужно было тратить много времени. Данные взрывные системы Ганс проходил во время обучения на службе в спецназе, поэтому в результате нескольких несложных манипуляций бомба была полностью деактивирована. Ганс вздохнул с облегчением! Наконец-то все его переживания по поводу близких и друзей закончились. Ощущение в этот момент было таким, как будто с плеч свалился тяжкий груз. Но сейчас необходимо было думать о людях на других станциях, поэтому он не стал задерживаться и забрав из кейса основные элементы детонатора и радио передатчик, закрыл его и направился к выходу. Сейчас он рассчитывал быстро вернуться к себе в номер и переодеться в обычный костюм, чтобы не привлекать внимания, после чего продолжить поиски самого террориста. Сделав несколько шагов в сторону двери, он внезапно остановился и оторопел, — дверь резко распахнулась и в неё на полном ходу зашёл тот самый азиат в облитой рубашке, который уже начал на ходу снимать с себя пиджак, держа свой магнитный ключ в другой руке. Столкновение лицом к лицу было ужасным для обоих, пауза длилась около трёх секунд, во время которой один рослый немец в летном комбинезоне стоял и абсолютно мёртвым хладнокровным взглядом упёрся во второго, более ошеломлённого с абсолютно удивлённым выражением лица. Оба застыли на месте в не совсем естественных позициях тела, как в детской игре «Море волнуется раз…». Гансу сегодня повезло уже во второй раз, — азиат был правшой и начинал скидывать пиджак сначала с левой руки, в которой держал магнитный ключ. С правой же его руки в данный момент до пола свисал пиджак, создавая абсолютное неудобство для быстрого захвата пистолета, который, естественно, был заткнут у него в брюки за спиной. Расстояние между ними оказалось около полутора метров. Ганс успел заметить пистолет, когда террорист быстро и неаккуратно входил в свою комнату со снятым наполовину пиджаком, поэтому понял, что должно произойти в следующий момент. Дверь в узкий коридор осталась открытой. Внезапно террорист сделал резкое движение правой рукой вниз, чтобы освободить её от пиджака и одновременно, чтобы выиграть время, быстро начал отступать назад к выходу. Пиджак упал на пол, тут же его рука потянулась за спину, он выхватил пистолет и уже начал вытягивать руку вперёд в направлении Ганса, но резкий молниеносный удар кулаком, как по боксёрской груше в кисть с оружием выбили пистолет в сторону, выстрела не последовало. Ганс, среагировав на попытку противника достать оружие, не стал долго раздумывать, и просто прицелившись для хорошего боксёрского удара справа, сделал быстрый выход вперёд, за которым последовал меткий хорошо поставленный хук. При ударе террориста значительно дестабилизировало и он подался чуть назад с высоко задранной вверх рукой и полностью открывшись. Ганс же не собирался медлить. Совершив этот удар, он намеренно запал всем своим корпусом в левую сторону, развернулся на сто восемьдесят градусов, используя инерцию своего тела, и, согнув во время оборота левую руку в локте, а правой кистью обжав левый кулак, с размаху ударил локтём противника в грудь. Удар получился настолько сокрушительный, что террорист отлетел в противоположную стену коридора, основательно ударившись об неё всем телом и головой. От такого удара он чуть не потерял сознание, так как фактически ему одновременно перебили дыхание и сломали несколько рёбер. Последнее, что он успел увидеть перед своей смертью, был летящий на него разъярённый огромный германец с ужасающе злой гримасой, который быстро выхватил правой рукой блеснувший на мгновение двусторонне заточенный кинжал «СС» и с криком «Meine Ehre heisst Treue!» (
Дело было сделано, Ганс выдохнул и отошёл в сторону, вытирая пот со лба рукавом, а террорист так и остался висеть на стене в стоячем положении с опущенной вниз головой, из его рта на пол капала кровь. Ганс медленно прошёл до конца коридора и посмотрел сквозь стеклянные двери вдаль в Центральный зал. Там не прекращалось веселье, никто в этот момент даже не подозревал о том, что может происходить всего в нескольких десятках метров неподалёку от них. Ганс был рад и счастлив, что всё так обошлось. Подождав ещё чуть-чуть, он опять сконцентрировался, вернулся и, вынув свой клинок из тела, убрал труп в комнату и закрыл дверь. Теперь оставалось только отправить сообщение на Амундсен-Скотт. Он посмотрел на свои часы, времени было ровно 22:00. Перед тем, как направиться в Центр Управления станции, он бросил свой взгляд на небольшой ровный след на стене от ножа, с которого вниз к полу стекала тонкая струйка ещё не запёкшейся крови его врага. «Однако это было бы неплохо запечатлеть на картине для потомков» — подумал про себя Ганс и медленно направился вдоль по коридору к лестничному маршу.
ГЛАВА XII. СТАНЦИЯ ПРИНЦЕССЫ ЕЛИЗАВЕТЫ
После полученных от Джека Райта инструкций Лу, как и Ганс, понял, что первым делом необходимо позаботиться о способах сохранения своего тонуса во время всего пути до конечного пункта следования. Поэтому он сразу направился к себе в номер, чтобы заварить в термос Пуэра, так как он являлся самым стимулирующим из всех известных сортов китайского чая. По пути он встретил Фрэю и Джонса, беззаботно разгуливающих вдвоём по станции со счастливым видом.
— Лу, куда ты так спешишь, постой! — одёрнула его Фрэя, — расскажи, что там с вами делали? И почему этот вирус нашли только у некоторых из пилотов?
Лу не замешкался, не смотря на обычную внешнюю интеллигентную скромность, он обладал достаточным практическим опытом в ведении двойных стереотипов поведения.
— Там всё в порядке, уверяю вас! Простите, но мне сейчас некогда объяснять подробности, — моя девушка ждёт сеанса видеосвязи, и я уже опаздываю! — быстро протараторил Лу на ходу с озабоченным видом и поспешил удалиться.
— Странно, — удивилась Фрэя, обращаясь к Джонсу, — ни разу не видела его таким взбудораженным.
— Оставь, — спокойно ответил Джонс, — там, наверняка что-то перепутали, спросим потом у кого-нибудь другого.
После официальной части к Лу осторожно и незаметно подошёл Билл Фишер и быстро предупредил его о встрече в машзале. Через семь минут они оба уже стояли там, в самом начале у входа в ожидании Ганса. По той же схеме, выйдя на своём сновигаторе «Red Dragon» практически вслед за ним, Лу преодолел начальный путь от «Амундсен-Скотт» до момента их взаимного углового расхождения по разным курсам следования. И также как и Ганс, вычислив вектор направления по координатам и набрав максимальную скорость, он устремился через Полярное плато к Западной равнине по направлению к станции «Принцессы Елизаветы».
В отличие от маршрута Ганса, через четыре часа погодные условия за бортом сновигатора Лу начали меняться в худшую сторону. Приближаясь к вершине ледового щита Земли Королевы Мод наружная температура начала заметно падать, а вместе с ней начала снижаться видимость из-за поднимающихся хаотичных ветров, гонящих и вздымающих вверх обильные сполохи лёгкого сухого снега. Всё это усугублялось ещё и тем, что Лу в данном районе шёл между расположением злополучного Модуля 57/3 в двадцать третьем секторе и японской станцией «Купол Фудзи». За станцию Лу переживал меньше, так как во-первых, она была гораздо более удалена от направления его следования, а во-вторых, на неё было практически не возможно наткнуться даже двигаясь на самой максимально возможной для этого района скорости, потому что она располагалась на очень большой высоте над уровнем моря, что практически никак нельзя было не заметить, двигаясь по относительно средней равнинной местности и контролируя среднюю температуру за бортом. А вот с Модулем 57/3 как раз напротив возникали очень острые проблемы. Практически с учётом погрешности в показаниях, Лу мог в любой момент не то, чтобы проехать в относительной близости от него, а просто налететь на полном ходу на блок радио антенных коммуникаций. С одной стороны Модуль представлял собой довольно сжатую по площади конструкцию, и поэтому вероятность врезаться именно в неё сновигатором была очень низкой. С другой — было не известно, насколько хорошо в таких погодных условиях с нестабильной высотой рельефа местности, будет вести себя ультразвуковая локация, и сможет ли Лу заранее выявить угрозу опасного сближения с объектом впереди по курсу. Естественным при этом являлась и угроза собственного обнаружения Лу координатором террористов, но лично он в этом случае рассчитывал именно на то, что при столкновении разнесёт своим сновигатором антенный модуль до уровня критических повреждений, которые в дальнейшем сделают невозможным продолжение связи главаря террористов со своими агентами, а остальное в случае такой катастрофы было для него уже не так важно. Ситуация была очень тяжёлой, провести контрольную обсервацию было абсолютно невозможно. К тому же Лу никогда ещё не был в этом районе и суровые погодные условия вдобавок ко всему остальному критически начинали сказываться на его психологическом состоянии. Приблизительно в это же время, когда в приглушённом эфире начали стихать переговоры пилотов, диспетчеров и техперсонала стартового полигона станции «Восток» в связи с финишированием первого турнирного заезда, Лу услышал нестандартный для радио эфира родной китайский язык, явно смодулированный ботом. Он сразу же сделал рацию погромче и прослушал сообщение: «Китайскому всаднику! Китайскому всаднику! Для обнаружения врага, используй пожарную тревогу в его логове!» После чего сразу началось другое сообщение на немецком.
Лу не составило труда догадаться, о чём идёт речь. Он даже улыбнулся от такой хитроумной находки Джека Райта. Остановившись, он решил отдохнуть и поправиться горячим чаем. Ароматная жидкость приятно и плавно растекалась по телу, сразу же вытесняя весь эмоциональный негатив и восстанавливая силы, как волшебный эликсир. После недолгого отдыха Лу прикинул, что продолжать своё дальнейшее движение в данном секторе ему всё-таки лучше на средней скорости, около ста пятидесяти узлов, при которой у него будет больше шансов вовремя среагировать на препятствие впереди по ультразвуковому радару, так как, учитывая вероятность аналогичного уровня данного оборудования в системе сновигатора главаря террористов, у него были равные шансы успеть вовремя уйти от обнаружения, до момента, когда тот сможет окончательно убедиться в реальном присутствии угрозы со стороны. Лу активировал защитный экран гермошлема, пристегнулся ремнями к креслу пилота и плавно подал рычаг тяги двигателей вперёд, добившись оптимальной скорости движения. Сновигатор плавно заскользил вперёд, посвистывая своими энергетическими установками. Приходилось включать фары, которые опять-таки создавали неприятный фактор обнаружения, ударяя длинными лучами далеко вперёд, которые было видно ещё сильнее в заснеженном пространстве. Через сорок минут, когда по карте штурман — бота Лу определил для себя выход из опасной зоны, он опять начал увеличивать скорость до предельно допустимой в текущих условиях. Теперь, когда большая часть сложного пути была пройдена, оставалось только два основных негативных фактора: плохие внешние условия движения и неопределённый из-за погрешности курс. В любом случае гнать нужно было на-полную, чтобы хоть как-то сэкономить время. Даже если по расчётам Лу, он не выходил на точные координаты станции, что было практически естественным, то он точно упирался в побережье, где можно было просто выбрать одно из направлений и двигаться до обнаружения следов грузового сообщения станции с морским транспортом, так как основная часть снабжения прибрежных станций осуществлялась именно этим способом.
В результате ещё через три часа Лу, как и предполагалось, вышел к побережью Индийского океана на Шельфовый ледник Фимбул и, не долго думая, взял левое направление вдоль побережья. Идти по леднику вдоль океана оказалось довольно просто, особых сложностей в рельефе поверхности не возникало, а вид на океан был неописуемо прекрасен настолько, что Лу уже начало просто нравиться это путешествие, как будто он совершает экзотический круиз по морским просторам.
Через пол часа вдали показались коммуникации пристани. «Отлично!» — с радостью подумал он про себя, — «Значит я не ошибся!» Он сразу же отклонил машину влево, чтобы уйти не замеченным, так как ему было совершенно неизвестна ни общая структура морского перегрузочного терминала, ни наличие там дежурного персонала в этот момент.
От побережья до самой станции было чуть меньше десяти миль пути. Лу увеличил скорость до ста восьмидесяти узлов и уже через несколько минут остановил свой сновигатор на расстоянии двух с половиной миль, когда на экран — радаре появилась пульсирующая красная точка, определяющая крупный объект станции впереди по курсу. Остальное расстояние до станции Лу преодолел пешком, на часах была половина десятого вечера. Нужно было спешить, время поджимало. Он осторожно обошёл станцию, не приближаясь к её центральному входу, и в районе технического корпуса обнаружил техников, которые подготавливали сновигатор, по-видимому, для очередной частной экскурсии. Не обращая на них внимания, он спокойно прошёл внутрь здания и отвернул в какой-то закуток около лестничного марша. Теперь ему нужно было быстро разобраться со схемой, которую дал ему Джек Райт. Повертев немного листы перед собой, он нашёл своё местонахождение, и прикинул приблизительный маршрут до жилого комплекса. Двигаться надо было быстро, но и особо бояться ему теперь было нечего, так как на станции находилось много разных людей, в том числе и переодетых в лётные комбинезоны для экскурсионных поездок, подобный тому, который был сейчас на Лу и в принципе мог привлечь дополнительное внимание. Через десять минут скитаний, Лу всё-таки вычислил нужный ему коридор с той самой комнатой, где должен был располагаться террорист. Ни о каких поисках дежурного жилого модуля для доступа к магнитному ключу уже не могло быть и речи, да и сам Лу начинал входить в какой-то особенный боевой кураж, схожий по своему содержанию с пробивным итоговым беспределом. «Самое главное, чтобы бомба оказалась на месте!» — подумал Лу, — «Если бы ещё и террорист был тоже в номере, то это вообще сразу решало бы все проблемы! Интересно, как там дела у Ганса?! Необходимо как можно сильнее стремиться к синхронности выполнения задач!» Постучавшись в дверь и не получив ответа, Лу с неимоверной резкостью прямым ударом правой ноги вперёд с места в область замка высадил дверь так, что она при открытии внутрь со всей силы ударилась о прилегающую стену, на которой висела. Он зашёл и также на столе сразу обнаружил чёрный пластиковый кейс. О проблемах с деактивацией бомбы у Лу и речи быть не могло, ведь по специальности он был инженером связи, то есть превосходным схемотехником изначально. Через две минуты бомба была полностью обезврежена. Но тут внезапно возникла довольно нестандартная проблема, — Лу не курил, а в номере не оказалось ни спичек, ни зажигалки, и как при этом было вызвать срабатывание пожарной сигнализации, он не знал. Решение не заставило себя долго ждать: Лу выдернул из коммутационной проводки взрывного устройства элемент питания в виде аккумулятора на двенадцать вольт и самый толстый провод из всех, что были. Затем он подставил стул под дымовой датчик на потолке, встал на него и замкнув проводом оба полюса аккумулятора, поднёс его к самому верху. Провод быстро накалился от замыкания и обмотка начала обильно дымиться. Тут же сработала противопожарная сирена. Лу быстро слез со стула, сложил всё обратно и вышел за дверь, аккуратно прикрыв её. Теперь необходимо было дождаться в коридоре непосредственно появления самого хозяина номера, перед тем, как он обнаружит, что в его номер ворвались. По расчётам Лу дежурный по жилому модулю должен был сделать объявление по громкой связи, вызвав к номеру хозяина, потому что вскрывать номер без видимых признаков пожара он мог только в его присутствии. Затем дежурный должен быстро проследовать до номера для подтверждения пожарной опасности и установления точного очага возгорания. Таким образом, Лу в течение следующих пяти минут ожидал в коридоре двух человек: одного в форме персонала станции и второго, вооружённого пистолетом в чрезвычайно критическом нервном напряжении, готового стрелять в любой момент во всё живое вокруг.
Первым появился дежурный. Он сразу обратил особое внимание на внешний вид Лу, но не слишком заострил на этом свой взгляд, а наоборот, начал внимательно осматривать коридор, попутно выискивая дверь с номером «сорок шесть». Затем он очень строго обратился к Лу с вопросом, внезапно посмотрев на него настороженным взглядом:
— Это не вас случайно я вызвал по громкой связи?!
— Нет, не меня! — спокойно и коротко ответил Лу, не меняя своей позиции возле двери другого номера в начале коридора, — а что случилось?
— Сработала пожарная сигнализация в номере сорок шесть, вы ничего подозрительного не наблюдали?
Лу необходимо было как можно дольше поддерживать свободный диалог с дежурным для того, чтобы психологически отвлечь его от сути текущей проблемы, таким образом, чтобы он не открыл дверь номера раньше, чем придёт его владелец и не обнаружил следы явного взлома. Наступал критический момент, дежурный всё ближе и ближе подходил к сорок шестому номеру, а Лу также спокойно и выдержанно стоял, как ни в чём не бывало, совершенно не зная, что произойдёт в следующий момент, когда дежурный обнаружит, что дверь выбили, и наверняка сразу заподозрит в этом именно его. Единственное, что хорошо сейчас знал Лу, так это то, что он сделает с человеком, идентифицированным им, как искомый террорист. И это должен был быть именно тот, кто войдёт в коридор следующим. Лу очень не хотелось, чтобы кто-нибудь пришёл сюда раньше, потому что большое количество людей в довольно ограниченном пространстве коридора усугубляло ситуацию с вероятным применением огнестрельного оружия террористом при затяжной схватке. И вот надежды Лу оправдались, — в коридор вышел молодой человек азиатской внешности. Он шёл достаточно быстро и агрессивно, в то же время держась как бы отрешённо от всего вокруг, чтобы не привлекать внимание к себе, как к потенциальному хозяину номера, будто бы это был вовсе не он. Лу увидел его боковым взглядом, но не стал на него оборачиваться, чтобы не сорвать ту самую «чеку» обострённого подозрения, а напротив, взялся за ручку двери чужого номера, будто собирался войти в него. Вошедший сразу обратил внимание на дежурного возле своей двери и это ему явно не понравилось. Внешний вид Лу в летном комбинезоне, также как и его дополнительное присутствие здесь в этот момент, вызвали у него меньше подозрений. В этом отношении Лу повезло, — лётный костюм вызвал у террориста обратный отвлекающий эффект.
— В чём дело?! — грубо и жёстко спросил он у дежурного на английском языке с грубым восточным акцентом.
В этот момент Лу заметил, что проходящий мимо него начинает закидывать правую руку за спину под пиджак. Вариантов не было, надо было срочно действовать, — по всем признакам это был именно тот, за кем Лу и вёл здесь свою непростую охоту. Следующие движения были отработаны Лу с профессиональной точностью очень много раз. Практически это были неимоверно быстрые, абсолютно тихие и внезапные движения запрограммированного робота — убийцы. Сначала он как-то тихо и резко присел, как кошка и сразу же за тем сделал несколько маленьких таких же бесшумных и быстрых шагов, догоняя террориста со спины и явно при этом ещё и разгоняясь, набирая инерцию для какого-то следующего движения. Тот в свою очередь даже не услышал, что сзади уже кто-то подкрался практически вплотную к нему. Дежурный только успел открыть рот и выпучить глаза от чрезвычайно странного и неожиданного поведения китайца с жутким изменением мимики на его лице. В этот момент Лу подпрыгнул, выскочив из-за спины идущего впереди по пояс своего небольшого роста, и резким ударом ладони левой руки согнутой в локте слева — направо в область уха террориста, нанёс единственный быстрый и чёткий удар. Послышался характерный звонкий щелчок. Голова террориста аномально быстро наклонилась вправо и отскочила от плеча в обратную сторону, как маятник, после чего идущий рухнул на пол всем своим обезжизненным телом. Лу тот час же склонившись над телом, задёрнул пиджак вверх, вынул из-за поясницы лежащего чёрный «Глок» с увеличенной обоймой и кинул его по полу в сторону дежурного. Было видно, что кисть правой руки лежала под рукоятью пистолета, чуть обхвативши её.
— Спокойно! Без паники! — строго произнёс Лу, — вас только что хотели убить! Дверь выбита, в номере на столе в кейсе обезвреженная бомба! Можете проверить. Дверь выбил я, пожарную сигнализацию активировал тоже я. Я прибыл сюда с Амундсен-Скотт, это спецоперация по обезвреживанию террористической атаки! На станции может находиться ещё один член этой террористической группы. А теперь мне нужно срочно передать сообщение по основному каналу связи обратно на Амундсен-Скотт! Дорога каждая секунда, поэтому вы должны помочь мне спрятать тело в номере и проводить до вашего Центра Управления. Так вы готовы мне помочь?!
На непредвиденный случай отрицательного ответа у Лу уже был план, как его обойти. Он решил усыпить дежурного простым приёмом, труп террориста убрать в номер, а дежурного связать там же, используя постельное бельё. Но к их обоюдному счастью дежурный оказался достаточно подкованным в таких делах и сразу сообразил, что человек, настроенный на угрожающую станции атаку, навряд ли стал бы передавать ему преимущество в захвате огнестрельным оружием. Он сразу согласился со всеми предложенными пунктами дальнейших действий, и через несколько минут они уже вдвоём быстро шли по переходам станции, захватив оружие с собой. По пути Лу объяснил подробности возможных вариантов развития событий в Центре Управления станцией из-за высокой вероятности возникновения вторичной угрозы со стороны шпиона в системе охраны. Теперь ему предстоял заключительный и очень нелёгкий этап ведения вооружённого контроля за персоналом Центра Управления в течение того времени, пока Джек Райт нейтрализует третьего оставшегося террориста у себя на Амундсен-Скотт.
ГЛАВА XIII. СЕМЬ ПУЛЬ ОТ ДЖЕКА
В двадцать — шестнадцать тишину в кабинете Джека Райта нарушило резкое и громкое шипение рации. Джек сидел в полумраке при свете одной только настольной лампы, развалившись в кресле у себя за столом и сложа руки на груди с закрытыми глазами. Со стороны это выглядело так, как будто он дремал, но на самом деле он просто находился в таком особом режиме ожидания, когда ситуация с каждой минутой всё больше и больше нагнетала чувство повышенного риска, как медленный тяжёлый пресс, сдавливая всю нервную и психологическую систему человека. Откуда-то из глубины эфира донёсся размеренный голос Билла Фишера.
— Джек, китайский всадник передал привет от Её Величества!
Джек моментально пришёл в активное состояние. Сообщение с «Ноймайера» было уже получено десятью минутами ранее, поэтому было необходимо действовать как можно быстрее. Он быстро открыл выдвижной ящик стола и достал оттуда свой блестящий никелированный «Кольт 1911» с резными накладками из слоновой кости, сразу же на месте проверив обойму и взведя затвор. Затем он взял со стола рацию и спросил.
— Где он сейчас?!
— В Центральном зале возле первой слева колонны, — послышался ответ Фишера.
— Сходи к Уорду, скажи, чтоб по моей команде включили гимн США и погромче. Пора заканчивать этот балаган!
— Понял тебя, Джек! — прозвучал ответ в рации.
Джек засунул пистолет за пояс и вышел из кабинета. Он направился быстрым шагом к Центральному залу, где в это время происходило торжество уже порядком захмелевших и подуставших после долгого и бурного турнирного дня многочисленных персон. Вычислив цель возле колонны, Джек начал медленное сближение с ней, параллельно присматриваясь к приближающимся людям, и периодически отводя взгляд в сторону, чтобы не вызвать случайных подозрений своим поведением. Внезапно, он ускорил свой шаг и, ловко выбрав нужный момент, намеренно толкнул в локоть даму с бокалом красного вина, которая в это время проходила мимо в паре с ещё одной особой. По своему принципу произошёл тот же самый случай, что и у Ганса на «Ноймайере», — человек азиатской внешности в чёрном костюме с расстёгнутым пиджаком, в светлой кремовой рубашке был обильно облит красной жидкостью от груди до пояса. Джек даже не обратил на него никакого внимания, а подхватив даму за локоть и отводя в сторону начал шумно и обильно извиняться с очень галантной улыбкой на лице.
— Sorry! Sorry! You have no idea how guilty I am before you! (
Чрезвычайная деликатность и обаятельность, которой Джек умел профессионально пользоваться в таких случаях вперемешку с дорогим мужским парфюмом и захмелевшим состоянием дам создавали однозначный безоговорочный отвлекающий эффект, для того, чтобы просто нагло, быстро и категорически обгадить рубашку террориста и после этого всем вместе уйти в сторону, как будто ничего и не произошло. Джек отлично отработал роль эдакого зловредного каверзного пакостника, сродни некоторых героев Чарли Чаплина с подобного рода выходками в его многочисленных чёрно-былых приключениях на киноэкране.
Внезапно облитый вином азиат с ошарашенным видом и недоумевающим выражением лица от такой неописуемой наглости, выругался на арабском и поспешил в сторону жилого комплекса. Джек же прищурившись через плечо коварным козлячьим взглядом, быстро просчитал всю ситуацию и через другой живой коридор присутствующих в зале людей, рванул в том же направлении, периодически и быстро озираясь по сторонам и балконам с опасением, не следит ли кто-нибудь ещё третий за происходящим.
Он следовал по пятам уходящего от него человека, равномерно держа дистанцию в несколько десятков метров и прячась за встречными людьми. Когда же они оба поднялись на второй этаж жилого модуля, Джек достал из кармана рацию и коротко произнёс в неё: «Билли пора заводить шарманку!»
Через несколько метров начинался вход в основной коридор, где располагался номер террориста. Джек стал медленно и осторожно передвигаться вдоль стены боком, делая периодические остановки. Внезапно он услышал отчётливый хлопок закрывшейся двери. Он на секунду выглянул в коридор из-за стены и, убедившись в том, что коридор пуст, спокойно и быстро вошёл в него, направившись к двери кастелянши. Открыв её дверь своим магнитным ключом третьего уровня, который подходил ко всем входам на станции, он зашёл внутрь хозяйственного помещения, взял первую попавшуюся под руки подушку, вынул из-за пояса свой «Кольт», обернул его сверху подушкой, сложив её пополам, и вышел обратно. Коридор был пуст, издалека послышались торжественные аккорды гимна США. Джек спокойно подошёл к нужной двери и постучал дважды. Дверь распахнулась, перед ним стоял тот самый азиат, без пиджака, без рубашки в майке с красным пятном и довольно растерянным видом. В этот момент он только что осознал, что стоящий перед ним на пороге человек в годах с несколько незаурядной внешностью интеллигентного пенсионера в очках с такими милыми на первый взгляд усами, держащий что-то в правой руке внутри подушки, обёрнутой другой рукой — это очень и очень плохой знак. Начались быстрые глухие выстрелы, в разные стороны полетели мелкие клочья синтепона, Джек прищурившись наступал вперёд, а человек перед ним исполнял свой грандиозный заключительный танец смерти, подёргивая по очереди вверх плечами, подмахивая руками в стороны и отступая короткими шажками назад. На седьмой пуле он задумчиво и растерянно на мгновение уставился на что-то перед собой в пустоту и упал назад. Джек бросил подушку рядом с телом, затем вернулся назад, закрыл за собой дверь в номере и осмотрелся вокруг, — искомый кейс лежал на столе. Он быстро и аккуратно открыл его, система детонатора была довольно простой и знакомой для того, чтобы не заставить Джека долго с ней возиться. После несложных манипуляций с радиопередающим устройством активации взрывателя, он вновь достал свою рацию из кармана и произнёс: «Билли, дело сделано, спускай собак!»
ГЛАВА XIV. ОПЕРАТИВНАЯ РАЗВЁРТКА
Сразу после второго старта в 13:30 на Амундсен-Скотт прошла жеребьёвка группы третьего турнирного заезда, в состав которой, кроме уже намеченных ранее Зордакса и Джокера, третьим вошёл французский пилот Андрэ Марсо на своём сновигаторе «Supplanter» ярко красного цвета с синими и жёлтыми расцветками элементов боковой аэродинамики и фюзеляжа в креативных формах спортивного дизайна, разграниченных серебристыми линиями.
Поделиться книгой: