Таинство для хорошей девочки, или Разбуди во мне зверя (СИ)

Салма Кальк

Таинство для хорошей девочки, или Разбуди во мне зверя

1. Засада

— Смотри, кто к нам идёт!

— Киска-Таиска, сладкая ириска!

— Сама идёт, заметь.

— Мы уже три дня её не звали, а она пришла.

— Ты решила, с кем ты будешь?

— Со мной, конечно.

— Ни фига подобного, со мной.

— С обоими. С одним, потом с другим.

— Нет, разом, разом.

— Прикинь, наконец-то я сниму с неё юбку и потрогаю, что у неё там, внутри.

— Да как у всех, но вдруг нет?

— Надо проверить, вдруг правда не как у всех?

Тая остановилась на верхней ступеньке, как вкопанная. Одна нога уже зависла над пустотой, машинально, потому что она… она шла и не подумала даже прислушаться и проверить, кто там, на этой дальней лестнице. Она свернула-то на эту лестницу только потому, что тут никогда никто не ходит, это вам не главная, и даже не та, по которой попадать в библиотеку. И что тут делать этим… этим, Захарову и Петрову?

Неужели и правда её караулят? И что делать? Бежать?

— Чего тормозишь, давай спускайся, а то я сейчас за тобой поднимусь, и не убежишь, не думай, — ухмыльнулся Петров.

— Нет, я поднимусь, у меня ноги длиннее, от меня точно не сбежит, — Захаров двинулся по лестнице вверх.

Они казались ей одинаковыми, одинаково неприятными, оба. И различала Тая их только по масти — Захаров блондин, Петров потемнее. А в остальном как близнецы — роста похожего, качались, наверное, в одной качалке, рожи противные. То есть, конечно, многие девушки находят их красивыми, и с их курса, и с первого, и как бы не среди старших тоже. И учатся они, Тая слышала, прилично, потому им и сходит с рук всё. Ладно, не только потому, а ещё влиятельные родственники, этого никто не списывает со счетов, никогда.

Захаров приближался, Тая же замерла и не понимала, что делать, потому что ей было страшно. Ей, отличнице, неплохому магу и вообще хорошей студентке. Её словно парализовало, она смотрела в эти кошмарные голубые глаза, и наверное, нужно было вправду закричать, но она не могла, совсем не могла. Связки тоже словно парализовало. Она рванулась, нога не нашла опоры, и Тая поняла, что сейчас или свалится на эту скотину Захарова, или покатится по лестнице и сломает себе что-нибудь.

Её поймали сзади в самый последний момент.

— Тайка, ты чего на ногах не держишься? Что тут вообще происходит?

2. Не вырос ли хвост

Макс шёл по второму этажу главного академического корпуса нога за ногу. Времени ещё вагон, домой неохота, работы сегодня нет. Домашку сделает дома, зря, что ли, он выпрашивает по блату в библиотеке книги из читалки? Он полезный, до фига делает для оцифровки старых магических книг, поэтому ему можно то, что другим нельзя. Но он с пониманием так-то, и не злоупотребляет.

Ещё и на улице сегодня удивительно приличная погода. Прямо солнечная. Макс хоть и был воздушником, но погода ему давалась плохо. Управление большими облачными массами и всё такое. Профессор Земский называл его лентяем и балбесом, и говорил, что нужно напрячься — и всё будет. А Макс не напрягался. Не хотел. Или не мог, чёрт его знает, как оно там, на самом-то деле.

Так вот, приличная погода. Наверное, нужно пойти домой пешком самой длинной дорогой. А дома будет видно, что делать дальше. Всё, что угодно, только бы не думать о том, о чём не думать не выходит.

Обязательный медосмотр раз в семестр на втором курсе выглядел уже просто рутиной. Ну подумаешь, пойти на целый день в Императорский госпиталь, и там тебя будут со всех сторон рассматривать, просвечивать и всё такое. Максу доводилось слышать, что стоит такой медосмотр очень нехреново, и обычные люди редко могут себе такое позволить, и даже обычные маги не всегда могут. Но студенты Магической Академии — это вам не просто студенты, это будущая элита и вот это всё, и с ними всё должно быть хорошо. Ещё и в Военно-Магической так же вроде, говорил сосед по двору и школьный приятель Мишка Верховцев, который там как раз учится. Правда, сейчас не учится, уехал куда-то по обмену, во Франкию, там проторчит семестр и вернётся только летом. Постит всякие прикольные фотки про город и про учёбу, Макс их лайкает.

Так вот, медосмотр. В этот раз у них у всех брали какой-то замороченный анализ крови по новому рецепту, или как там это называется, в общем — потом должны были посмотреть под каким-то новым углом или с новыми реактивами, кто их там знает, этих целителей-химиков, что они делают с нацеженной из людей кровью. И этот анализ придумали для того, чтобы выявить — есть ли у тебя ген оборотничества. Типа, оборотничество — это редко и круто, но если знать о себе такое и найти подходящую по генам жену, то можно усилить ген и получить оборотней в потомках. Если слабый — то не сразу, а если сильный — то прямо в следующем поколении.

Так вот у Макса внезапно этот ген нашли, да не просто так, а в какой-то не то ярко выраженной форме, не то в приличном количестве. Прислали ему в почту, кроме общей справки о том, что здоров и годен, ещё и ссылку на раскладку этого анализа, что, мол, поздравляем, это хорошо и всё такое.

Макс вчера, как получил эту штуку, даже написал им и спросил — и что с этим делать-то? Правда, ответа пока не получил. Ну и ладно.

Но сам факт пригрузил его изрядно, потому что какой из него оборотень, скажите? Курам на смех, или котикам, или кому там ещё. Никаких оборотней в его родне никогда не было. Конечно, когда мама вернётся из командировки, он её спросит, но ни словечка ж не проронили никогда, а если бы было, о чём говорить, то и сказали бы непременно.

Он себя дома осмотрел пристально, просто так и в зеркало, вдруг шерсть где-то лезет неучтённая или хвост растёт? А он и не в курсе? Но нет, пока тихо. Может, и не вырастет, конечно, ни шерсть, ни хвост, а если вдруг да, то что с этим делать-то?

И шёл он вот такой пригруженный, и совершенно не смотрел по сторонам. И вперёд не смотрел. Потому что иначе бы непременно увидел на лестнице Тайку Вострецову, самую красивую девчонку их группы воздушников и их курса в целом. И кстати, оборотня, невероятно клёвый горностай с белой шкуркой, Макс на первом курсе однажды видел, сильно пропёрся.

Но сейчас Тайка сначала стояла, словно каменная, и слушала, как кто-то снизу говорит ей какие-то гадости. А потом вдруг начала валиться с лестницы.

3. Как не воздушница

Тая не ожидала, что Макс поможет ей и не даст упасть. А он не дал, посмотрел, убедился, что она стоит сама и не падает больше.

— Так, ты держись, что ли? Хоть за стенку, хоть за перила? Не падай, короче, нефиг падать. Сейчас тут поговорим, и посмотрим, что ещё можно сделать, — он подмигнул, отодвинул её за спину и встал на верхней ступеньке.

— Тебе чего надо? Иди отсюда, пока цел, — предупредили снизу, то ли Петров, то ли Захаров.

— А я что-то спросить-то и позабыл, — хмыкнул Макс. — Кто тут не в курсе, что бывает, если к девушкам грязно приставать?

— А кто приставал-то? Она сама хотела. Мы с ней всегда так играем, спроси сам, она подтвердит.

Тая похолодела. Никто не будет ни о чём спрашивать. Потому что, ну, когда рассказывают о таких ситуациях, дома ли, в какой компании — всегда девушка сама виновата. Напросилась, не так оделась, не туда смотрела, плохо себя вела. С теми, кто хорошо себя ведёт, ничего не случается. У бабушки всегда так. А родители просто считают, что нужно сказать один раз — и от тебя отстанут. А если не отстали — значит, ты неправильно сказала. Нужно сказать правильно. И брат Витя так же считает. И его друзья…

Петров и Захаров цеплялись ко всем, абсолютно ко всем. И на памяти Таи отпор им давали единицы.

Аюна, но она вообще диковатая, и маг очень сильный, она глянула и сказала — ещё раз увижу-услышу, забудете, как вас зовут, и даже ваши родители не помогут.

Вира, она злобно сощурилась и пообещала, что дома в ванной захлебнутся, и никто концов не найдёт.

Надин, она родителям пожаловалась, и те что-то там сделали.

А Аполка только нахмурилась, и вопросы отпали, у неё сплошь некроманты в родне, это она отчего-то водница.

И всё, остальные страдали и терпели. Тая тоже страдала и терпела, и надеялась, что случится чудо, и от неё отстанут. Но чуда не случалось.

В академии эти двое цепляли её только языком, руками не трогали. Больше всего она боялась, что подкараулят где-то по дороге домой или из дома на учёбу, и два последних месяца, с Нового года, ездила в академию и из академии на такси. Отец одобрял — целее будешь, говорил, и мама тоже. Но оставалась сама академия, и что делать тут — Тая не понимала. Закоулков в старых корпусах много, истории о том, как девчонки звали на помощь, а их никто не слышал, время от времени рассказывали.

Она… она даже не понимала, как дать отпор. Чем припугнуть, какие слова для того найти. Чьим именем пригрозить. Потому что отец не пойдёт разбираться, что там с ней случилось, и кто на самом деле виноват, он очень редко появляется в столице и ему не до того. Витя никогда не попадал ни в какие истории, его всегда ставили в пример всем детям друзей. Тая тоже хорошо училась и достойно себя вела, и её тоже ставили в пример. Если родители не смогут больше ставить её в пример, потому что она попала в историю, то очень огорчатся. Они тут же приедут домой, конечно же, и всё решат. Но им будет за неё стыдно. Мама не будет с ней разговаривать дня три, а то и неделю. Папа станет хмуриться и молчать за ужином. А Тая вроде и ничего не сделала, чтобы так случилось, но всё равно окажется виноватой.

И выхода не было.

И сейчас она совершенно стеклянными глазами смотрела на то, как Макс, просто Макс, Макс Плетнёв, с которым она за полтора года учёбы и десяти слов не сказала, с лёгкостью закручивает воздушные потоки и сметает обоих, и Захарова, и Петрова, вниз по лестнице. Они не могут удержаться на ногах и падают, и считают ступеньки своими… задницами, да, задницами, и тем, что там у них ещё есть. Они вопят о том, что никого и пальцем не трогали, а Макс ухмыляется и говорит, что тоже пальцем не тронул никого, ни одного из них. И вообще, они сами упали и на ногах не удержались. Наверное, много выпили, потому что трезвыми такое не говорят. Какое? А вот то, что он слышал, нормальные люди так с девушками не общаются. И нет, он не боится, потому что прав, а их давно нужно было с лестницы спустить.

Вопли затихли внизу, Тая выдохнула — неужели всё? И они сейчас не вернутся качать права и брать реванш?

— Спасибо, — прошептала она едва слышно, потому что губы почти не шевелились.

Макс смотрел на неё, хмурился, делал какие-то движения пальцами, сути которых она не понимала.

— Да не за что, это ж, ну, какими дебилами-то надо быть, чтобы вот так! А ты чего их ни в какую помойку до сих пор не замела, как не воздушница, честное слово!

Вот это «как не воздушница» оказалось последней каплей. Тая поняла, что никак не может достойно ответить, когда слёзы уже хлынули и ручьями текли по лицу.

4. Как утешить девушку

Макс офигел.

Нет, не так. Очень-очень офигел.

Потому что, ну, эти дебилы, они бессмертные, что ли? Наехать на дочь посла — ну да, Тайкин отец посол, точнее, был послом на Полуночных островах, сейчас там, вроде, кто-то другой, а он уехал представителем в Организацию Всемирного прогресса, что ли. Он приходил осенью к ним на спецкурс по работе с информацией и рассказывал, потому что международные отношения — вполне так специализация для магов-воздушников, просто нужно добрать до выпуска нужные спецкурсы.

Опять же, одно дело — наезжать на парней, те хоть ответить могут. А на девчонок на хрена, особенно вот на таких, кто любимая дочка могущественного папы, и вообще в жизни с такими делами не сталкивается? Она ж цветочек-подснежник, эта Тайка. Волосы светлые, глаза серые, сама бледненькая, тоненькая. Красивая.

Макс слышал, что оба этих парня-первокурсника, и Захаров, и Петров, то и дело докапываются до других парней — спорят на деньги, ловят на «слабо», подставляют перед преподами почём зря. Правда, преподы обычно ни разу не дураки, и вроде им тоже прилетало. А что там у них с девчонками, Макс не знал, но на всякий случай сделал воздушный слепок всего, что тут было сказано, и законсервировал.

Вроде у них тоже непростые родители, но с Тайкиными не сравнить. У кого-то мясокомбинат, а кто-то адвокат, что ли? Надо поискать, короче, так, на всякий случай. Учатся-то оба на менталке, но с менталкой и у него всё хорошо. Короче, ну их в жопу, потом о них подумаем. Сейчас надо с Тайкой решить. Чего она ревёт-то?

— Тайка, не реви. Всё хорошо.

Чего говорить-то? Макс в душе не ведал, как успокоить ревущую девчонку.

— Всё плохо, совсем плохо, — всхлипывала она, и что-то бормотала о том, как они нажалуются на него и на неё, и преувеличат свои синяки в сто раз, и ей что-то там скажет отец, и ему тоже достанется.

— Да разберёмся! Ну правда, в Академии хватает нормальных людей, кто в курсе и про этих двоих, и вообще.

— Да никто и слушать не станет, — она совершенно не светски хлюпала носом, потом достала платок и дальше хлюпала уже туда.

— Зря ты так думаешь, правда.

— Сколько они уже всем жизнь портят? С сентября, как поступили, да? И что, думаешь, никто не жаловался?

— И что, погладили по головке и отпустили? — не поверил Макс.

Потому что он учится в какой-то другой Академии.

Нет, на него тоже попытались наехать, было дело. Он сначала отмахнулся, потом послал, а потом придавил пару сосудов направленным воздушным потоком. Он умеет делать это виртуозно, не оставляя следов, на занятиях по боёвке его хвалят, и разрешают применить только в совсем крайнем случае и на один удар сердца, не больше.

— Не знаю. Но им поверят, а нам — нет…

Макс совсем не понял, как так получилось, но он обхватил ревущую Тайку, прижал к себе и взялся гладить по голове. Это было непросто, потому что она носила на голове два тугих бублика из волос, там не вдруг погладишь. Но он попытался. Ещё — по плечам, по шее… как же она пахнет-то здорово, наверное, все девчонки из высшего общества так пахнут. Что-то такое с собой делают, чтобы пахнуть.

— Тайка, не реви, вот правда. Не стоят они того, чтобы из-за них реветь.

— Ты не понимаешь…

Нет, он не понимает что у девчонок в голове, вот совсем. Но ясно, что её вот так оставлять нельзя.

— Тебе куда сейчас надо? У тебя есть факультатив? — если и есть, она уже капитально опоздала.

— Нет.

— Тогда пошли гулять. Смотри, какое солнышко на улице!

— Что? Какое… солнышко?

— Самое настоящее! Весна, Тайка-горностайка! Пошли весну смотреть?

Он не понял, почему она снова заревела, ещё горше прежнего.

— Тайка, Таечка, ну что ж ты?

— Я… разучилась оборачиваться. Не могу. Совсем не могу. Меня выгонят, наверное.

Вот тебе заявочки!

— Да ладно, это же, ну, свойство крови. Нельзя разучиться оборачиваться! — во всяком случае, Макс не слышал о таком деле ни разу.

— Выходит, можно… Тебе-то откуда знать, у тебя ж нет в предках Старших!

Макс только усмехнулся про себя. Подумал — может, надо расспросить?

— У меня я сам не знаю теперь, кто есть, — усмехнулся криво.

— То есть? — она подняла голову, и вроде даже слёзы больше не капали.

— Да есть тут одна засада, понимаешь.

— Какая?

— Я готов рассказать, но пошли тогда отсюда, да? Погуляем на улице, а если замёрзнем, пойдём в кафешку греться.

— Ну хорошо, — рассеянно сказала она.

— Иди умойся, что ли? Я тут подожду. Можешь дать мне сумку.

— Спасибо, — она снова хлюпнула носом, достала из сумки ещё одну сумку, только маленькую, но такую же, и пошла с ней в девчоночий туалет за углом.

Тем временем Макс открыл в телефоне чат старост. Он не был старостой, потому что кто выберет раздолбая старостой? Им был Дариуш, строгий, прилизанный и ещё старше их всех на три года, он не после школы поступил, а после колледжа где-то у себя дома. И не говорил, кто его родители, утверждал, что вопрос должен быть не в родителях, а в нём самом. Так вот, Макс как-то ещё до Нового года помогал им решить косяк с тем чатом, наколдовал там кто-то, причём криво, и инфа отображалась тоже криво. Его тогда в чат добавили, а исключить потом забыли.

Сейчас же он подумал хорошенько и написал в тот чат вопрос. Вот и поглядим, кто чего стоит в нашей Академии. Не может всё быть так плохо, как померещилось с перепугу Тайке. Но пугать девушек нельзя, вот совсем нельзя. А если кто-то развлекается, так может быть, им надо придумать какое-то такое дело, чтобы мало не показалось? Вообще создавать проблемы умеют и приличные люди, если их к тому побудить. А Макса, кажется, именно что побудили, вот эти конкретные люди и прямо сейчас.