Моё чудовище

— Почему я видел тебя в детстве?

— Вот, наконец, ты начинаешь задавать верные вопросы, — в голосе Тераса звучало нескрываемое удовольствие от победы. — Ты рассказывал мне свои сны, а я старался тебе помочь, натолкнуть на мысль, но, увы, ты меня не услышал. Я не мог, да и не хотел, сказать напрямую, ведь есть вещи, которые ты должен познать сам. И если есть нечто важное, что ты забыл в детстве, благодаря чему смог увидеть меня, будучи ребёнком, то сейчас пришло время вспомнить это.

— Я не особо понимаю, о чём ты говоришь. Ты мне помогал? Но как? Ты всё время молчал и смотрел на меня, единственное, что изменилось в твоем поведении за всё время, это то, как ты несколько раз обхватывал мою голову, становясь огромным чёрным скоплением дыма, напоминающее тучу пред грозой.

— Верно, а теперь закрой глаза и постарайся вспомнить, как ты играл и разговаривал со мной.

Я не нашёл, что ответить, поэтому просто послушался его и сделал всё, что сказал Терас. Как же трудно было сосредоточиться на воспоминаниях, прошло около получаса, но я не сдавался и продолжал перерывать воспоминания. Это было похоже словно я ищу старую книгу среди множества других, но не знаю ни ее названия, ни автора, что значительно усложнило задачу.

«— Милый, отойди от зеркала! Иди ко мне, я покажу тебе новую книжку!» — кажется я нащупал его! Вот оно, тот самый момент о котором говорил Терас. Я увидел бабушку, стоящую в проеме дверей и раскрывшую руки в ожидании пока я подойду к ней.

«То, что ты видишь в зеркале, это всего лишь твой страх. Он может быть добрым к тебе, или же очень сильно напугать тебя.

— Но, бабушка, я не боюсь его!

— Ну, ну, милый, тише, я и не говорю, что тебе нужно его бояться, — она нежно погладила мои волосы, — страхи созданы не для того, чтобы мы убегали от них, но иногда нам стоит забыть о них, дождавшись момента, когда мы сможем с ними справиться.

— Я не хочу забывать своего друга, — я надул губы и опустил голову, — тогда с кем я буду говорить?

— Ты всегда можешь поговорить со мной, милый.

— Но ты не всегда рядом, часто я не вижу тебя несколько дней, а то и больше, — я говорил тихим голосом, по-прежнему не поднимая голову, — а мама и папа не говорят со мной, они только кричат друг на друга и мне приходится закрывать уши подушкой, чтобы не слышать их слов.

— Мой дорогой… мне очень жаль, — бабушка ответила еле тихо, с сильным сожалением и виной в словах, что не в силах меня защитить, — но сейчас ты ещё не готов бороться со своим страхом, поэтому тебе нужно поверить, что его нет».

Воспоминание рассеялось, я открыл глаза и почувствовал ноющую боль в сердце.

После разговора с бабушкой я и правда забыл Тераса, и нашего с ней разговора будто не было. Она так сильно старалась защитить меня, даже помогла поверить, что моего страха нет, поэтому я забыл, что уже видел Тераса. Мне так не хватало её, в воспоминаниях я помнил, как тёплая рука бабушки коснулась моей головы, случайно задев рану. И я вспомнил кое-что ещё… Шрам.

Я уставился в одну точку, не замечая Тераса.

— Ну что, теперь ты понял? — он сказал это с нескрываемым ликованием, так, будто долгожданная игра началась.

Недостающий пазл в моей голове сложился в целостную картину, сон, который я видел, был не просто иллюзией моего сознания, а вырезанным фрагментом из памяти. Я вспомнил, как сидел под столом, прячась от их криков, в тот момент что-то ударилось об стену и вдребезги разбилось, я так сильно испугался, что выбежал из-под стола прямо к маме. Дальше я не помню, ведь пришёл в себя уже в больнице с сильной болью в области левого виска.

— Мать сказала, что я упал с велосипеда, когда был маленьким, — я продолжал смотреть мимо Тераса, тщательно пересматривая свои мысли, теперь всё было похоже на быструю перемотку фильма.

— Теперь ты знаешь, что это не так.

Я больше не слышал Тераса, быстро поднявшись с пола я вышел из комнаты и направился на кухню. Дома не было никого, кроме матери, она вернулась с работы несколько часов назад и сразу принялась готовить ужин.

— Мам…

— Ох, Рэй, ты меня напугал! — она схватилась рукой за сердце, тяжело дыша.

— Нам нужно поговорить, — я был настойчив, чего обычно от меня не наблюдалось, из-за этого в глазах матери читался немой вопрос.

— Всё в порядке? Ты плохо себя чувствуешь? — она мягко коснулась моего плеча, но я одернул её руку.

— Почему ты никогда не говорила мне откуда у меня шрам над виском? — я пристально смотрел матери в глаза, и никогда ранее не позволял себе говорить с ней в таком тоне.

— Рэй… ты всё помнишь?

— Да, чёрт возьми, теперь я всё помню, — моя злость накалялась, мне казалось, что всё внутри жутко горит.

— Милый, успокойся, прошу, давай поговорим.

Она взяла меня за руку и повела в сторону дивана. Я отпустил её руку, но всё же последовал за ней. Присев на край дивана, мама опустила взгляд и начала говорить.

— То время было трудным для нашей семьи. У твоего отца были большие проблемы на работе, плохо шли продажи и фирма была на грани закрытия. По вечерам он начал выпивать и срывать свою злость на мне. Я делала всё что могла, поддерживала и не обвиняла его, ведь дело всей его жизни рушилось у него на глазах. Алкоголь не помог твоему отцу, а лишь усложнил отношения между нами, что и привело к тому, что произошло.

— Если он так долго выпивал, почему ты не поговорила с ним или не ушла вместе с нами к бабушке?

— Я не могла оставить его, Рэй. Ему нужна была поддержка, поэтому она ничего не знала о случившемся.

— Какая нахрен поддержка, если он позволил себе сделать такое с тобой? — я злился и не мог понять мать.

— Мы не знали, что ты спрятался под столом. В тот момент твой отец замахнулся и бросил стакан об стену, осколки которого попали в тебя. Что произошло дальше, ты, вероятно, знаешь.

— Ладно я, но почему ты не развелась с ним?

Почему ты не пыталась защитить себя и своих детей?

— Твой отец обещал, что больше такого не повторится. Он ненавидел себя и больше не притронулся к бутылке, с того дня он ни разу не выпил даже стакана.

Я простила его не сразу, несколько лет наши отношения были такими сложными, что он пропадал на работе допоздна, лишь бы не смотреть мне в глаза. Мы спали в разных комнатах, он чувствовал пожирающую его вину и не мог ничего сделать с этим. Мы почти не разговаривали, он не смотрел мне в глаза и совсем отдалился от нас. Сначала я опасалась, что он разлюбил свою семью, и со страхом ждала дня, когда он предложит развод…. Но однажды я спускалась по лестнице и случайно увидела, как он подсматривал за тем, как ты играл строил город из конструктора. Отец любит тебя, но не мог простить себя.

Мы сидели молча, мама крепко сжимала в руках край своей рубашки.

— Я вернусь на учебу, — это было единственное, что я мог сказать. Тогда мне казалось, что это поможет мне избежать разговора с отцом. Если же я останусь дома, то не смогу справиться с тем, что происходило внутри меня.

— Почему, милый? Ты ещё не оправился, и консультация у врача будет только через неделю, — мама выглядела совсем поникшей, я ничего не мог сделать.

— Так будет лучше, — я поднялся и вышел из комнаты.

…

Утро казалось привычным, словно я вернулся на несколько недель назад, и ничего этого не было, ни встречи с Терасом, ни моих кошмаров, ни разговора с мамой. Я проснулся как обычно, оделся в слегка мятую белую рубашку и чёрные джинсы, по привычке посмотрел в зеркало, чтобы пригладить взъерошенные волосы. Ничего не сказав Терасу, будто его там и не было, я молча взял рюкзак и отправился в колледж.

Следуя привычной дорогой, я давно не чувствовал себя настолько живым. Под ногами лежали опавшие листья, а я был одет совсем не по погоде. Когда успела наступить осень? Уже и зима скоро, а я всё проспал. Проходя мимо баскетбольной площадки, я всегда раньше думал «Надо позвать Ника вечером на игру, а то совсем голова кипит от учёбы», сейчас же я не знал, когда мы сможем снова сыграть вместе. От этого мне было не по себе, ведь последний наш разговор совсем не выдался. Мне хотелось поговорить с Ником, рассказать ему, почему я так себя вёл, и даже на секунду пришла глупая мысль, сказать ему о Терасе и разговоре с мамой. Мы сильно отдалились, но он по-прежнему оставался тем, кому я доверял больше всех.

Зайдя в кабинет, одногруппники во всю смотрели на меня, а я просто молча кивнул и сел на свободное место. Ник лишь на секунду окинул меня взглядом и быстро отвернулся. Он сидел с другим парнем, это явно усложняет мою задачу поговорить с ним.

Пары закончились после обеда, я совсем отвык от привычного режима и чувствовал себя жутко уставшим и подавленным. За весь день я так и не смог поговорить с Ником, да и сделать это при других было неудобно. За обедом он сидел с другой компанией, будто специально окружив себя людьми, не оставив места для меня. Ник не говорил с ними, ему не было до них и дела, он молча ел и смотрел в тарелку.

После пар я медленно побрел домой, пиная листву и чувствуя, как моя рубашка намокает от моросящего дождя. Мимо меня пронесся Ник, я еле успел его увидеть и тут же побежал за ним.

— Стой, да стой же ты! — я дотронулся до его плеча в попытках остановить его.

— Чего тебе? — холодно ответил Ник.

— Я хочу всё исправить.

— Нечего исправлять, всё в порядке.

— Да ни черта не в порядке. Мы больше не говорим, как раньше, не сидим за одной партой, не обедаем, не играем в баскетбол, мы больше не шутим и не смеемся, всё исчезло и я хочу всё вернуть.

— Что-то меняется раз и навсегда, просто прими это, Рэй.

— Не хочу, — твердо сказал я.

— Ничем не могу помочь, извини, — Ник ушёл в сторону автобусной остановки, оставив меня одного с мыслью, что не всё можно изменить, как мы того желаем.

Я чувствовал себя разбитым, и не понимал, почему Ник не может поговорить со мной, у меня ведь тоже была причина злиться на него за то, что он считал меня эгоистом и даже не задумывался о моём состоянии.

— Бесполезно, ну и пошло оно всё, — сказал я вслух и пошел домой.

…

Зайдя домой, я увидел отца с матерью, обедающих за столом. Семейная идиллия, которая выглядела так лицемерно, ведь пятнадцать лет назад на этой же кухне отец швырнул в мать ее любимую кружку, а следом стакан, который оставил шрам на моем лице.

После неудавшейся попытки помириться с Ником, я был сам не в себе от злости, что вокруг меня все были так спокойны, когда внутри меня кипел вулкан.

Не выдержав этого чувства, я подошёл к отцу.

— Плевать на меня! Это случайность и я не тупой, чтобы винить тебя в том, что у меня остался шрам на всю жизнь. Но если бы я, будучи мелким ребёнком, не заступился за маму, этот удар пришелся бы в неё! Ты понимаешь это?! — я никогда не повышал голос на отца, то ли из-за уважения, то ли из-за того, что мы почти не общались.

— Рэй, не кричи на отца, — мать вступила в разговор, пока отец продолжал молча есть.

— Да вы оба походу не понимаете! Ты ставила под угрозу жизнь своих детей, оставаясь с отцом и терпя его пьянки и скандалы! Отлично, просто прекрасно!

— Уже прошло много времени, чтобы говорить об этом.

— Для вас может и прошло, я же узнал об этом только сейчас. Я должен делать вид, что ничего не произошло? — я не мог успокоиться, чувствуя, что им нет дела до того, что я чувствую.

— Рэй, пожалуйста, прекрати себя так вести.

— Хорошо, мам, как скажешь! — я пнул ногой стул и пошел к себе, ведь здесь меня всё равно не услышат.

Я устал, я так сильно устал, чувствуя одиночество, злость и обиду. Все чувства перемешались в единый спектр, если до этого были светлые оттенки, то они просто превратились в одну сплошную темную массу. Я не знал, где искать спасение или хотя бы поддержку, но всё же у меня ещё был Терас, который слушал всё, что я говорил ему.

Я закрыл глаза и слезы потекли по лицу. «Бабуль, я так скучаю по тебе, мне так не хватает твоего тепла, ведь ты всегда старалась защитить меня. Если бы я мог поговорить с тобой, ты бы поверила мне, что у меня есть моё собственное чудовище?».

Жаль, что есть вопросы, которые остаются без ответа, много чего мы не в силах узнать. Может я не смогу уже поговорить с бабушкой, но я помню ее тепло и думаю, она бы поняла меня. Я повернулся к рамке с фотографией, стоявшей на столе, на ней я сидел у бабушки на коленях и заливался от смеха из-за того, что она щекотала меня. Любовь живет в воспоминаниях о человеке, которого уже нет. Я обнял подушку и постарался заснуть.

…

Следующие дни на учёбе напоминали один сплошной день сурка до того, пока не случилось это.

Пара началась к восьми, и поэтому уже который день не мог выспаться. Сидя за столом, я совсем не прислушивался к словам учителя, мысли мои были направлены на тот самый разговор с родителями. Я старался переварить всё, что сказал им, несмотря на наполняющую меня злость, во мне блуждали слабые отклики вины, ведь никогда ранее я не говорил с отцом настолько прямо, не заглушая эмоций. Эти несколько дней мы не разговаривали, даже не встречались в одном доме, видимо каждый из нас избегал любой возможности оказаться рядом и взглянуть в глаза.

Мой телефон завибрировал, я бегло окинул его взглядом и увидел сообщение от мамы — «Поговори с отцом».

Экран погас, а я ничего не ответил. Я знал, что игра в молчанку должна будет закончиться, но не был готов к этому так быстро. Мои мысли усилились, это напомнило момент, когда ты словно катаешься на карусели у которой сломался двигатель и она вращается всё с большей и большей скоростью. Когда я только узнал о произошедшем в детстве, то ужасно злился на отца, но после нашего разговора, я не мог понять мать. Почему она простила его? Как позволила снова впустить отца в нашу жизнь? Разве она не боялась, что в какой-то момент у него может снести крышу и всё закончится намного хуже, чем тогда.

Мои ладони были мокрыми, пульс был настолько быстрым, что звуки отдавались эхом в ушах, ком подкатил к горлу, но я не понимал, что со мной происходит. Мне хотелось плакать, чтобы освободить себя от этой тяжести, но давящее чувство во мне становилось лишь сильнее, да так, что было трудно дышать. У меня не было сил что-то сказать, иначе слёзы полились бы непрерывным потоком, я лишь успел поднять руку, на что учитель одобрительно кивнул, и я быстро вышел из кабинета. Я плохо видел людей вокруг себя, и вообще плохо соображал, поэтому первое, что пришло в голову — пойти в уборную. Опустившись на пол возле раковины, я суматошно пытался расстегнуть верхние пуговицы рубашки, но руки так сильно тряслись, что сделать это было непросто. Я чувствовал, как задыхаюсь.

Но ведь я ничем не болею, что со мной происходит?!

Благо никого не было и я был один, но от этого мне не было спокойнее, если я потеряю сознание, как быстро кто-то бросится мне на помощь? Я сидел облокотившись на стену и судорожно хватая воздух, слёзы бежали по лицу, но я будто бы не плакал, а просто не мог остановить их. Через несколько минут я услышал шаги в коридоре, приближающиеся к уборной. Одновременно я хотел, чтобы кто-то помог мне и позвал на помощь, но при этом я чувствовал еще большее давление и страх от мысли, что сейчас кто-то зайдет, а я даже не смогу объяснить свое состояние.

— Ты в порядке? — двери уборной открылись и Ник подбежал ко мне, сев рядом на колени.

Я старался произнести что-то напоминающее «да», но воздуха не хватало и я лишь смог слабо кивнуть в ответ.

— Послушай меня, Рэй, всё в порядке, — Ник обхватил руками мое лицо и смотрел прямо в глаза, — ты не один, просто слушай мой голос, стараясь выровнять дыхание.

Быстро поднявшись, Ник открыл кран и брызнул в меня холодной водой.

— Я знаю, что с тобой. Это пройдет, поверь мне. Сейчас тебе нужно отвлечь свои мысли и подумать о чем угодно, что тебя успокоит.

Моё тело бил озноб, Ник продолжал гладить мои волосы руками и говорить со мной. Его голос был спокойствием, маяком среди тумана, на который я следовал, чтобы не остаться в темноте.

— Помнишь, когда мы вместе с Дженни пошли играть в баскетбол? Я знаю, как она нравилась тебе, ведь ты терпеть не мог брать в игру хоть кого-то. В тот день я прикинулся, что у меня болит колено и сел на скамью запасных, дав тебе чуть больше времени, чтобы побыть с ней. Играть она, конечно, не научилась. Не знаю, может ты плохой учитель, Рэй? Но я знаю, как для тебя это было важно.

— Спа-сибо — я выдохнул воздух, чтобы ответить более внятно.

— Все в порядке. Сейчас станет лучше, потерпи немного.

Ты называл Дженни «белая фея», вычитав в какой-то книжке значение её имени. Помню, как она злилась, не любила все, что было связано со всем «девчачьим», тем более феи. Ну и тупанул ты, конечно, но иногда мне казалось, что уголок её губ слегка поднимался, услышав от тебя как ты ее зовешь.

Не знаю чем закончилась ваша история, я так и не спросил тебя, боялся, если честно. Извини, может это не лучшая история, чтоб отвлечь тебя.

— Мы так и не поговорили с ней, — мой голос звучал спокойно, пульс вернулся в норму, больше не издавая ужасное эхо.

— Тебе лучше?

— Голова мутная, но я в порядке. Спасибо, что пришёл за мной.

— Я не сразу понял, но решил проверить тебя.

— Спасибо…

— Не нужно. Я по-прежнему твой друг.

Меня окатило холодной волной из-за чувства вины перед Ником. Не сдержавшись, я крепко обнял его и слезы полились новой волной.

— Ну всё-всё, успокойся, — Ник похлопал меня по спине, — пойдем со мной.