Измена. Я отыграюсь! (СИ)

А там ведь все было предельно ясно: ни в коем случае не следовало доказывать партнерам-мужикам, что ты умнее и сильнее! Нет! Или тем более открыто, у всех на глазах, брать над ними верх. Тогда они упирались рогом, шли ва-банк, перли напролом, невзирая на жертвы и разрушения, и делали прочие, никому не нужные глупости. А вот если периодически включать в общении с ними «сладкую идиотку», то эффект всякий раз оказывался выше всяческих похвал. Мужчины тут же начинали чувствовать себя главными, важными, брали меня под крыло, советовали, помогали… И в итоге многие из них (не все, что уж тут, но достаточное количество!) делали все, как мне и было нужно. А уж если слезу в правильный момент пустить… Ооо!

Короче говоря, в тех вопросах, где требовалось не в позиционные игры на расстоянии играть, выдерживая стальной характер, и не покерфейс хранить, а, наоборот, плеснуть на собеседника, от которого чего-то требовалось добиться, волной ярких эмоций, я считала себя если не докой, то уж точно не лузером. А сейчас настал именно такой момент. Да и эти самые эмоции у меня были очень, просто очень яркими! Зарядилась я ими вчера полностью. При этом на самом деле не испытав никаких моральных терзаний, не почувствовав себя как-то особо униженной из-за присутствия Джея и Джес! Эти двое то ли из-за их профессионализма, то ли в силу не самой крепкой морали у меня самой воспринимались лишь как высокоточные и высококлассные инструменты, благодаря которым последовавший за массажем секс со Стасом стал таким, что воспоминать его я точно буду до самой старости!

Вообще, вышло, что этот несносный самоуверенный мужчина просто-таки сорвал джекпот, собрав воедино все, что обычно возбуждало меня, и добавив к этому свое, ранее мною не испытанное, но на редкость точно вписавшееся в картину идеального секса. Даже наручники и те попали в десятку! О таком вот легком намеке на игры в подчинение я и так-то мечтала достаточно часто, а тут… Тут все это оказалось особенно уместным и психологически исключительно точным! Потому что Стас, надев их на подневольную (отчасти, если честно, но все же) любовницу, тем самым целиком взял на себя ответственность за проделанное с нею позднее! За эротический массаж и все мое последующее грехопадение в объятиях в общем-то малознакомого партнера!

Благодаря кожаным браслетам на руках и усиленному с их помощью зависимому положению получилось, что я не сама встала на скользкий путь порока, а меня вынудили! Я не хотела, а меня заставили! А то, что в итоге мне все понравилось… Ну, с кем не бывает, порок атакует и вообще силен, а моей вины во всем этом точно нет! «Стоит разок умереть, и приоритеты тут же меняются»… Ну или, перефразируя вечно цинично-оптимистичного капитана Джека Воробья: «Стоит разок распробовать по-настоящему, и…»

Я все-таки засмеялась в голос. Чтобы не нахлебаться воды, пришлось перевернуться на спину. Так было даже лучше — открылось огромное небо над головой. Я закачалась на неторопливых пологих волнах, наслаждаясь этим невероятным голым купанием в сейчас тихих и ласковых водах Индийского океана. В некотором отдалении ясно читался берег — белела линия прибоя. А над ней, чуть выше, темнел силуэт виллы. Утренний бриз раздувал легкие занавеси, за которыми чернела уже совсем полная тьма. А потом показалось, что я увидела там довольно яркий красный огонек. Вновь закуривший Стас так яростно затягивался сигаретой, что ее кончик было видно за версту? Или это тлели эмоции малость заигравшегося, а потому и пойманного на крючок вины за содеянное господина свет Смирнова? Вины, сотканной из ответственности за «неформатный» секс, а главное, из моей на самом деле мнимой обиды из-за слежки. Вины, за которую придется рассчита-а-аться… Я ухмыльнулась с удовлетворенным коварством, а после перевернулась на живот и погребла назад.

Стас уже не курил, а сидел на краю кровати, комкал в руках что-то подозрительно похожее на его традиционные снежно-белые боксеры и смотрел куда-то перед собой. Но сразу обернулся и встал, открывая взгляду свою наготу, словно душу:

— Я должен извиниться… Я не подумал…

— Повторим? — перебила его я и даже дыхание затаила, наслаждаясь тем, как стало меняться выражение его лица.

— Что? — даже растерялся Стас, явно ожидавший от меня новую волну адского по силе русского бунта — как известно, бессмысленного и беспощадного, но при этом сильно смахивающего на истерику.

— Я спрашиваю: повторим? С условием, что ты больше никогда не посмеешь следить за мной. А еще без привлечения посторонних к нашим… отношениям и с пониманием, что за тобой из-за всей этой истории серьезный такой должок. Смекаешь?

— Ты спятила! — сказал Стас, то ли просто отреагировав на услышанное, то ли четко уловив пасхалочку со «смекаешь».

— Нормальная не пошла бы на такое, — согласилась я, продолжая тихо пиратствовать в чужих территориальных водах. — Но об этом мы с тобой потом поговорим. А сейчас надо срочно выпить. Местный Новый год я безбожно продрыхла, утомленная сексом с тобой. Так давай хоть по Московскому времени его встретим как положено!

— Шампанского, Елена Георгиевна? — жестом опытного официанта набрасывая на предплечье так и не надетое белье, спросил Стас.

— Обижаете, Станислав Дмитриевич! — откликнулась я. — Водки! В нашем с вами положении только водки!

Глава 42

Упились мы «в честь праздничка» и на нервах так, что наутро в голове зияла огроменная дырища размером в несколько часов. Одно можно было сказать точно: проснулась я в постели Стаса, по-прежнему без трусов и с тянущим ощущением там, внизу. Но при этом сам Стас — лохматый, помятый и с адским выхлопом изо рта — категорически утверждал, что это последствия моей расплаты за проигрыш и «ну и еще всего разок».

— Вы же всю ночь не слезали с меня, Елена Георгиевна. Неужто забыли? — тут он поднял с кровати какую-то невесть откуда взявшуюся, но совершенно неприличную хреновину.

В ней я с ужасом узнала тот самый страпон, о котором как-то заикнулся Стас и про который я после, выпучив глаза от изумления, читала в интернете.

— Елочки зеленые… — с чувством выдохнула я. — Эт-то… Эт-то вообще откуда взялось⁈

— «Любой каприз за ваши деньги». Мы позвонили, и нам привезли.

— Врешь! Ты ведь сейчас врешь, да? Опять в игры эти свои играешь? Не могла же я?.. Вот этим… И ты…

— Можете пощупать и убедиться, если не верите, — с некоторой даже обидой предложил он.

Я поизучала его лицо и со стоном упала на подушки:

— Да блин!

Реально? Я всю ночь имела Стаса в задницу? Искусственным членом, который сюда, в бунгало, доставил вышколенный «бой» на электрокаре? Привез передал в руки как всегда невозмутимому Стасу, он — мне и… И я теперь, сука, начисто про все про это забыла⁈ Или он все-таки в очередной раз врет и играет? Я уже разинула рот, чтобы задать этот очевидный вопрос, но Стас меня опередил: взял и перекатился по кровати, открывая этим доступ к своим тылам — на предмет «пощупать и убедиться», как видно.

Задница у него была забавно розовой. Но к сексу это точно не имело никакого отношения. Как видно, Стас, ранее бывавший на солнце только в плавках, загорая вчера в чем мама родила, филей себе малясь подпалил. Я тыкнула в покрасневшую кожу пальцем и сообщила растерянно:

— Облезет.

— В смысле?

— Задница у вас, Станислав Дмитриевич, облезет. Вчера на солнышке припеклась. Шкура точно сойдет.

— Да хрен с ней со шкурой! Ты делаешь вид или на самом деле ничего не помнишь?

— Все я помню, — буркнула я, испытывая при этом острейшее смущение и еще более серьезное сожаление: это ж надо — впервые в жизни заниматься чем-то таким абсолютно неприличным и стопудово странным с самим Станиславом Дмитриевичем Смирновым и… благополучно забыть всё! Подчистую!

Я даже зажмурилась, стискивая в кулаках простыню. Но нет — не помогло, никаких картин произошедшего в голове не появилось.

— Тебе хоть понравилось? — глухо спросил Стас, так и лежавший, уткнувшись лицом в подушку.

— Нет, — мрачно буркнула я.

— Тогда чего три раза?

«Три⁈»

— Счет уравнивала.

— Понятно…

Стас поднялся и ушел в сторону ванной, а я, вот только вчера торжествовавшая, понимая, что наконец-то удалось подловить противника, внушив ему чувство вины, поняла, что теперь сама чувствую себя полной скотиной. Идиоткой и скотиной! Это ж надо…

Остававшийся до конца нашего очень странного и очень короткого отпуска день, даже, скорее, его вторая половина, потому что первую мы проспали, прошел странно. Нет, все было здорово: море, пляж, еда. Но вот Стас… Мысли о том, что между нами произошло, — о том, что помнилось и, главное, что забылось, — тяготили так, что в его сторону даже смотреть и то невозможно было. Так что в самолет я села даже с некоторым облегчением. Стас всю дорогу опять работал — читал, писал, звонил, легко переходя с китайского на английский, а с него на родной русский. Глядя на него, я тоже решила проверить почту и телегу. Навалило много, но на самом деле ничего критичного, требовавшего немедленного вмешательства не нашлось.

Разве только Макс наприсылал какой-то пошлой дряни с сердечками, пухлыми херувимчиками и прочими извинениями, да коллеги интересовались планами на мою днюху, которая уже была не за горами. Выслав в качестве парламентера Наташку, эти любители пожрать и выпить на дармовщину спрашивали, где и как будет праздноваться, а главное, что именно мне дарить. Я написала, что планов пока нет, поинтересовалась, неужто им Нового года не хватило, раз они готовы продолжать, а на вопрос про подарок ответила кратко: «Топор судьбы!», чтобы после полюбоваться на смайл с выпученными глазами, которым мне в ответ просимафорила Наташка.

В Москве было сыро, ветрено и мрачно. Я тут же, прямо на трапе самолета, пожалела, что у меня нет с собой шапки и позавидовала шедшему впереди Стасу, который просто натянул на голову капюшон парки, надетой им еще в салоне. Запасливый, сволочь, предусмотрительный…

В небольшом микроавтобусе, спецом поданном для вип-пассажиров, мы по-прежнему молчали. А вот на парковке, когда пришло время прощаться и расходиться по своим машинам, все это время поджидавшим хозяев на баснословно дорогой стоянке, оплаченной, понятно, Стасом, он вдруг заговорил:

— Не было ничего.

— Что?

— Я говорю: не было тех трех раз. Не отымела ты меня искусственным хером той ночью. Напилась, очень мило меня соблазняла на новую порцию секса, а потом заснула прямо на моем члене, этим, следует признать, изрядно ущемив мое мужское самолюбие. Ну и я… Я решил тебя протроллить, чтобы посмотреть, как ты крутиться будешь. Вышло херово — переиграл по итогу сам себя. Нет, ты, конечно, так славно демонстрировала вину, которую испытывала в отношении меня, но…

— Ты! — я, кажется, уже привычно замахнулась сумкой («арфы нет — возьмите бубен», блин!), Стас легко уклонился, подмигнул совершенно по-мальчишески, а после просто развернулся и ушел.

Глава 43

Он уже скрылся между рядами машин, а я так и стояла, разевая рот и разве что пузыри от злости не пуская. Не было⁈ Ничего не было⁈ А я-то чудом заживо себя не сожрала, убиваясь из-за этой, как оказалось, полной и абсолютной выдумки⁈ Ну Стас! Ну зараза ж такая! Сука! Хитрая, умная, расчетливая! И талантливая! Даже господин Станиславский и тот бы в сыгранное Стасом там, на островах, поверил бы!

И ведь как провернул все! Теперь вот сказал, что переиграл сам себя, но ведь не так все на самом деле! Не так! Потому что этими своими словами… Этими своими словами он мне так хорошо виртуально по роже съездил, что в реальности кожа на щеках горит. Я-то как раз на вину его цеплять решила, казалось, что получилось, и тут он весь такой в белом уже про свою мнимую или реальную попытку провернуть то же: «я не хочу этого между нами».

Сука!!!

Сев за руль, я завела машину, выдохнула, стараясь максимально успокоиться, но мгновенно взбесилась вновь, когда мимо прошелестел шинами автомобиль моего любовника, который опередил даже в этом — в выезде с долбаной аэропортовской парковки. Хорошо хоть крытой — не пришлось на глазах у общественности и, главное, у господина свет Смирнова снег из кузова выгребать! Вот бы я была хорошааа… Он такой мимо на своей дорогущей машинерии — а я разве что не в оранжевом жилете, но точно с лопатой в руках. Картина маслом…

Стоп!

Я даже невольно притормозила.

А с чего это я решила, что этот, как выяснилось, на редкость артистичный черт соврал тогда, а не теперь? Что если все не так, как кажется? Я же сразу подумала об этом, еще там — на островах! Подумала, а потом эти мысли унесло. Отливом, как видно. Или капитан Джек Воробей при помощи своей верной пиратской умыкнул… Ага! Прям вот на «Черной жемчужине»!

Но если отставить в сторону всю эту пиратскую романтику, преследовавшую меня все это время, и взглянуть на все случившееся трезво, то выводы-то напрашивались сами собой: Стас вполне мог сказать правду тогда, а не сейчас. Возможно, ждал, что теперь, когда в игре между нами наступила своеобразная ничья (оба в прямом смысле этого слова поимели друг друга), все изменится к лучшему, и в Москву мы вернемся уже сладкой парочкой? Но вместо этого я, объятая, блин, чувством вины, ушла в себя, вновь отдалилась, и Стас отыграл назад! Соврал, сказав, что на самом деле никакой мести с моей стороны не произошло, а значит, он по-прежнему ведет в счете!

Возможно… Еще как возможно! Но разве узнаешь правду⁈

Я сама лично и собственноручно выстроила наши с ним отношения так, что теперь не было никакой возможности доверять сказанному. Но тогда… Тогда, действовать следовало так, как когда-то учил меня отец: верить не словам, а делам.

Максим, всегда щедрый на признания в любви, на всякое там сюсю-мусю, которое меня вечно повергало в смущение, оказался свиньей и предателем.

И все тот же отец, который в силу понятных причин навсегда остался для меня идеалом мужчины. Из-за скудости его реакций на мои девчачьи проблемы я выплакала когда-то столько слез, в одиночку вырастил меня, дал все, что мог и даже больше в смысле воспитания, образования, поддержки во всех моих начинаниях, а главное, любил меня так, что в силе и верности его чувства не сомневалась даже я — соплюха. Устраивала «цыганочку с выходом», упрекала его то в том, то в этом, но на самом деле никогда, ни одной секундочки, не думала, что он может как-то осознанно обидеть, обмануть в чем-то важном и уж тем более предать.

К какой категории мужчин принадлежал Стас? Да, вроде бы его никак нельзя было назвать человеком, щедрым на слова; фонтанов эмоций и чувств от него тоже было не дождаться, но кое-какие мелочи: то дрожание пальцев протянутой мне руки, взгляд, полный чего-то действительно большого… Господи, да даже то, что он приказал этому своему охраннику Генке присматривать за мной!

Ну и цветы, конечно… Ну не стал бы Стас врать о таком! А вот Максим мог. Еще как мог, сволота! Взять и присвоить себе чужие заслуги, раз уж я, дура такая, только про него в связи со всем этим цветочным безумием и думала… Гм… Кстати об этом! Проверить-то сказанное Стасом по крайней мере про момент покупки цветов на самом деле было легче легкого! Я просто сфотаю тайком этого его охранника Гену, а потом предъявлю той самой продавщице в цветочной лавке.

И, блин, именно это я и сделала в первый же рабочий день! И все подтвердилось!

— Точно, он! — сразу уверенно закивала девица-цветочница, ни секунды не усомнившись. — Клиента такого… масштаба, — тут она поводила руками у себя над головой, показывая даже не платежеспособность, а габариты Стасова охранника, — я вряд ли смогу забыть.

Но тогда, кем был тот, другой, кого я сама видела из окна уходящим от моего уже набитого цветами пикапа? Он и ростом, и шириной плеч был точно меньше Гены… Стас припахал кого-то еще?.. В то, что он сам, лично, пользуясь тем, что ранним утром все еще спали, перегружал цветы из своей машины в мою, по-прежнему не верилось. Но почему тогда не Гена? Вовлекать кого-то еще? Зачем?

Конструкция получалась слишком сложной, и хотя бы по этой причине ее следовало отмести: множить сущности (ну, если брать на вооружение «бритву Оккама») в моей ситуации точно не было смыла, если вполне получалось обойтись имеющимися. И что же тогда получалось? Все-таки сам Стас, который как-то уже сказал мне, что некоторые важные для него вещи никогда не перепоручает другим?..

Ох…

Глава 44

Остаток праздников я провела дома. Точнее, в съемной квартире, на которую наконец-то появилось время, чтобы превратить ее именно что в дом. Я содрала с окон мерзкие безвкусные занавески формата «дорого-богато» — с какими-то фалдами, немного облезлыми кистями и бахромой по краю и заменила их простыми, купленными в ближайшем строймаркете, но, главное, светлыми. Я отмыла полы, стены и плинтуса. Я скатала в рулон ковер с какими-то райскими (или скорее адскими?) птицами и стоймя задвинула его в угол коридорного шкафа. Хотела оставить просто паркет, но оказалось, что за то время, пока тут лежали эти самые птицы, в центре комнаты появился светлый квадрат. Пришлось опять смотаться в тот же строймаркет и купить еще и ковер, который бы сочетался с уже повешенными шторами, а ко всему этому еще и пару пледов, которыми можно было бы застелить диван и единственное кресло. В завершение в тележку отправилось еще несколько уютных подушек и внезапный цветок в красивом горшке, про который работница строймаркета сказала мне, что он «выносливый». Выглядел он скорее несчастным, и я решила бедолагу забрать к себе.

После того, как я отмыла кухню и расставила в шкафах все по своему вкусу, я уже падала с ног, но зато теперь мое новое жилище не вызывало у меня чувство тоски и безысходности, а даже нравилось.

Завалившись на обновленный при помощи пледов и подушек диван, я с наслаждением вытянула уставшие конечности, потерлась щекой о приятную пушистость новенькой подушечки… и поняла, что внутри все еще свербит — приступ активности не прошел, хоть сил уже ни на что не осталось. Дело кончилось тем, что я утащила к себе на диван свой рабочий ноут, чтобы навести порядок еще и в нем: почистила захламленный рабочий стол, повыкидывав с него кучу каких-то уже ненужных скринов, а после решила разгрести и «авгиевы конюшни» в почте. Можно было бы просто отправить весь скопившийся спам в корзину сразу, но уже были прецеденты, что вместе с прочим мусором система оправляла туда и что-то важное. Так что я решила прежде листануть ранее неоткрытые сообщения.

В основном это были какие-то рассылки, от которых приходилось постоянно отписываться, но которые потом вновь плодились, будто мушки-дрозофилы, однако в какой-то момент наметанный глаз зацепился за письмо, явно отличавшееся от этого мельтешения. Сначала адресом отправителя, а потом… потом и содержимым: некто, пожелавший остаться неизвестным, предупреждал, что в самом ближайшем будущем меня ждут серьезные неприятности, если я не буду вести себя разумнее. Текст был корявым, как… как гуглоперевод, блин. Или это безграмотные, неспособные нормально мысль изложить подростки развлекались? «Хренота какая-то!» — решила я и выкинула это, прости господи, творчество, в корзину.

А потом и вовсе про него забыла, потому что ко мне опять приперся Максим. Вид мой бывший муж имел какой-то по-кошачьи блудливый: постоянно отводил глаза, облизывал губы и вообще как-то мялся. Но при этом почему-то не сомневался, что я тут же брошусь ему на шею. С чего бы? Так уверен в себе? Или в том, что я вот прям под корень сражена подаренным «им» грузовиком цветов?

— А что, Максинька, Зайка твоя тебя пайки не лишила за то, что ты, поди, весь семейный бюджет на лютики-цветочки, мне после подаренные, спустил?

— Лен, ну что ты ерунду-то говоришь?

Вот ведь… Опять от прямого ответа ушел! Захотелось все-таки заставить его соврать: прямо сказать, что да, это он был таким щедрым и внимательным, что осыпал меня, а точнее мой пикап цветами.

— Сколько стоило-то?

— Я не помню, и вообще это не важно…

— Мне важно!

— Все-то ты норовишь измерять деньгами. А чувства… — тут он принял вид торжественно-романтичный и даже возвел очи к свежеотмытой мною в порыве постотпускного смутного настроения люстре. — Чувства — они не измеряются в твердой валюте, Лен.

— Ммм… — протянула я. — Вон оно чё, Михалыч.

— Он тебя бросит! Потрахает в свое удовольствие и бросит!

— Кто⁈ — я даже ушам своим не поверила.

— Твой новый любовник, ради которого ты тут все так вылизала. Блестит, как яйца у кота. А я ж тебя знаю: тебя генеральной уборкой может заставить заняться только стресс какой-то. Уже бросил? Я угадал?

— Макс, ты вот сейчас говоришь, а ощущение, что бредишь. Ты вообще о чем? О каком моем любовнике, который меня уже бросил, а я и не заметила как и когда? А! Я поняла! Может, о том, который на самом деле мне те цветы подарил? М? Или это все-таки был ты?

— Я — не я. Что ты вот все…

— Так ты или не ты?

— Ну, если тебе так важно это услышать вот так, таким вот образом, если ты мне до такой степени не доверяешь, то да — это был я!

— Х@я! — отрезала я, внезапно от этого всего взбесившись просто-таки адски. — Топай отсюда, Максинька, к своей Зайке. К памперсам, молочным смесям и ночным подъемам под детский крик. Окончательно и навсегда. На хрен! И как я с тобой, скользким таким, до вранья и подлостей охочим, столько лет рядом прожила? Почему была настолько слепой? Любовь глаза застила?.. Так нет уж ее-то, ушла твоими стараниями. Прозрела я и все про тебя поняла. Так что просто уйди с моего нового ковра, чтобы его собой не запачкать, а дальше по коридору будет дверь, выйдешь из нее — и по лесенке на один пролет вниз, к мусоропроводу. Самое тебе там и место… Максинька.

— Думаешь, теперь все можно? Бесстрашная стала? — он разозлился так, что даже шагнул вперед, навис, сжимая кулаки.

Темные глаза, которые еще совсем недавно казались мне очень красивыми, яркими, выразительными… Хотя что это я? Они и сейчас еще как выражали массу на редкость ярких эмоций: мой бывший любимый муж ненавидел меня так остро, что даже страшно стало. Господи, зачем я его вообще пустила на порог⁈

— Убирайся, Макс!

— Да я-то уберусь. Уж точно рядом с такой сукой злобной не останусь. Да только и ты помни: сколько веревочке не виться, конец будет, у палки два конца…

— А у медали две стороны. Что-то поумнее будет, Макс?

Он прикрыл горевшие злобой глаза, отступил в сторону (тут я тихонько перевела дух, потому что на самом деле видела его в таком состоянии впервые и было совершенно непонятно, чего от этого, как оказалось, совершенно незнакомого мне человека можно ждать), а потом вдруг засмеялся. Холодно и неприятно.

— Я предупреждаю, Лен. Просто предупреждаю. Жизнь — она штука такая, сложная. Всякое может случиться.

— Я не поняла — это ты мне сейчас угрожаешь?

Но на этот вопрос Макс ничего не ответил. Улыбнулся как-то совсем уж отвратительно, развернулся и молча ушел.

Фуф! И вот что это было? «Больше никогда!» — пообещала я мысленно себе, запирая за спиной бывшего мужа сразу показавшуюся слишком хлипкой дверь. Надо обсудить с хозяином и поменять ее на что-то более внушительное. Или все-таки действительно заняться покупкой нового жилья?.. А еще завести собаку побольше и позубастей… Хотя как она тут будет одна, если я все время на работе?..

Глава 45