Мы не ангелы, парень

– Да, капитан, – глаза Снег на него не поднял и явно не понял причин гнева.

...А ведь ему жить и жить, пока Сгейль растет и взрослеет. Неужели не понимает ничего?

– Повторяю последний раз: еще раз ослушаешься приказа – пеняй на себя. Мне Сгейледар ар Эленталь в команде нужен. А кому-то, видимо, нет.

Глаза Снега сверкнули гневом, пальцы сжались, почти разрывая плотную ткань плаща. Кажется, понял. Только вот что?

***

Как только посветлело, Вихрь отправился в полет на разведку – его хотя бы предупреждать о пяти лигах не надо было, бывший фаэтил до ужаса боялся потерять свои вновь обретенные крылья, так что правила не нарушал. Никогда не улетал от капитана дальше, чем предписанные пять лиг. Прихрамывающий Волк сам добровольно обошел сопку, выгуливая заодно и заскучавшего Ирбиса – кошачьему, только-только созревшему, отчаянно не хватало движения, особенно после первого грачевника.

Вернувшийся к обеду, приготовленному Полем и потому почти несъедобному, Вихрь принес плохие вести – Дубки и ближайшее Раздолье можно было вычеркнуть с карты, как вчера Ураган вычеркнул деревню Привольное. Так же сожжены и разрушены змеевиками. И кем-то еще не обнаруженным.

– Что ж... – Ураган сложил карту и убрал её в котомку. – Тогда завтра по утру идем к Черно-горе, смотрим, что с городом. Заодно проведем разведку...

Он задумался. Тринадцать пар глаз выжидающе смотрели на него.

Идя одной командой, можно было проверить только то, что расположено на расстоянии пяти лиг. А если разделиться, то...

...Десять лиг за раз. Десять. Это и Излучье, и Двуречье, и Высокое, и еще несколько деревень и поселков на пути к Черно-горе. Рискнуть или нет?

Поль выразительно разминал пальцы. Снег ждал, бледный и прямой, как тростник, из-за тугой повязки. Вихрь ел, его больше волновало возможное несварение желудка, чем раздумья Урагана. Тем более, что, как демон, видел уже его выбор. Только озвучить не мог. Или не хотел.

Волк и Ирбис – на этих можно было положиться в любой ситуации, как и на Риза, вот только в бой пока Бирюзу пускать нельзя. Волна выпрямился с горящими глазами – это его шанс получить хоть пол-отряда под свое командование. Мстив ждал решения, его мало волновало, с кем идти.

Пламя грелся у костра, почти запустив пальцы в огонь – после завтрака небо неожиданно затянуло тучами, и посыпалась мелкая, холодная крупа.

Еж подошел ближе – ночь он провел отдельно, спал у своего костра, впрочем, так из-за яда было всегда. Сейчас он снял маску, ловя мелкие колючие снежинки бледной кожей лица и привычно закрывая глаза... Рыкнуть бы на него, но, когда прикосновения запрещены, большего, чем снежинки, ему и не дано.

Ураган силой заставил себя отвернуться от Ежа. Старший маг вздохнул и решился:

– Снег пойдет с Волком, Ирбисом, Ежом и Буруном южнее – через Излучье, вдоль Быстроструйки. Снег за старшего.

Снег кивнул, показывая, что понял.

Ураган продолжил:

– Вихрь с Сумраком, Ясенем, Бирюзой и Пламенем идут севернее – через Высокое, вдоль Соколиной сопки. Вихрь, естественно, за главного. Мы с Полем, Мстивом и Волной пойдем через Двуречье, на расстоянии пяти лиг от вас. Волна, принимай командование.

Водный горделиво выпрямился, пусть не пол-отряда, но треть, причем все старички, так ненавидимые им.

– При обнаружении выживших подать сигнал – синяя шутиха, ясно? При обнаружении тварей – змеевиков или тех, кто пышет огнем, сигнал – красная шутиха. Без прихода остальной команды в бой не вступать. Если все пройдет хорошо, встретимся у Храмовой горы, оттуда до Черно-горы рукой подать. Все всем ясно?

Хор нестройных голосов был ему ответом. Ясно-неясно, только поход и покажет, что они запомнили и что согласны выполнять.

– Сейчас отдыхать. Утром уходим, а то скоро отлежите тут все бока, да и вонь от змеевиков скоро дойдет. Помылись бы вы все, кстати, а то воняете уже хуже змеевиков... Скоро люди шарахаться от вас будут. Еж...

Оборотень открыл глаза, внимательно разглядывая Урагана.

– Еж... Обойди дозором вновь, вдруг змеевики решили вернуться. Или обнаружишь след огнеплюев. – все же выдавил Ураган.

Волк и Ирбис ничем не показали своей обиды за недоверие. Ежа не любили, Ежа ненавидели, но, когда падают снежинки, его понимали и даже... Жалели.

Он не вернется до вечера – выносливый и в отдыхе почти не нуждается.

***

Рано на рассвете, еще в зыбком утреннем свете они разошлись на три стороны, уходя прочь от бывшей Привольной. Темные фигуры, закутанные в плащи, заметно оттопыривающиеся там, где висит разнообразное оружие. Кто-то кутался в капюшоны, как Вихрь и Снег, отчаянно мерзшие в любую погоду, кто-то, наоборот, шел с непокрытой головой, греясь в первых лучах солнца, и синие, зеленые, пшеничные и черные, как вороново крыло, волосы развевались на ветру – маги не любили озадачиваться лентами или обручами, чтобы усмирять прически.

Ураган старательно не смотрел им в след – не простят ему маги такую слабость. Так что он поправил ремни, поудобнее пристроил на боку ножны со старым мечом и пошел за Полем и Волной, сейчас усиленно боровшихся на дороге за первенство. Мстив предпочитал никуда не лезть, что-то бормоча себе под нос и шагая с краю дороги.

Идти под гору было легко, солнце поднималось и начинало пригревать, настроение само собой улучшалось – пусть не ушло прочь волнение за ушедший парней, но совсем уж дурные мысли из головы вылетели. Пели птицы, щебетали, обещая теплый денек, где-то дробно застучал дятел, занимаясь своим нехитрым делом. Дорогу перебежал бурундук, прыснул прочь в кусты под улюлюканье Поля.

Приятно было спускаться из зимы в наступившую весну. Еще бы парни вели себя хорошо...

Когда в очередной раз Волна еле увернулся от якобы случайно пролетевшей мимо косы, а Поль чуть не растянулся на внезапно возникшем под ногами тонком льду, Ураган вмешался:

– Поль, идешь по левому краю дороги! Волна, по правому! Мстив, прикрываешь сзади. И не дай небеса одна зеленая задница перепутает стороны!

Мстив послушался первым, ушел за спину, нервируя немного своей покорностью. Волна тут же нырнул в лес, идя под прикрытием деревьев, но четко справа. Поль повредничал, празднуя победу и возглавляя шествие, но получив легкий огненный заряд в спину, быстро ушел на свою сторону леса.

Ураган и сам бы убрался с дороги, туда, где под сенью леса с немногочисленными осиновыми и березовыми колками, буйно цвела земля. Это на сопке еще зима, и только через пористые, льдистые сугробы пробивались адонисы. Тут, в долине, весна была во всей красе.

Пьянило от медового аромата так, что невольно вспоминались юность и первая, и единственная, любовь. Желтые и фиолетовые хохлатки стойко стояли в быстро таявшем вчерашнем снеге, резные листья трепетали на ветру. И вдыхая их сладкий запах не хотелось думать, что сюда магов привела смерть.

Огромные, покуда хватало глаз, желтые ковры из уже вытянувшихся к свету и выпустивших листья адонисов, похожих на маленькие солнышки, горели на полянах, стоило чуть глубже вильнуть в лес. Белые ветреницы и зеленоватые, как Поль, селезеночники (Волна присел у них, быстро срывая – кровоостанавливающие и заживляющие зелья сами по себе не появятся, надо запасаться травами впрок), лесные с тонким ароматом фиалки и желтая, растущая вдоль дорог лапчатка, редкие примулы и лесные маки...

Поль где-то в глубине леса замер, затих, и Ураган замедлил шаг – редко у эмпата бывают минуты просветления.

Чертополох опустился на колени, зеленые пальцы скользнули по нежному колокольчику сон-травы, ей еще рано цвести, её время придет позже, но тут, на солнечной поляне, прострел уже цвел. Ураган сглотнул, отворачиваясь от сына, пусть побудет в одиночестве, пусть придет в себя. Вспомнилось некстати, что Эста любила фиолетовый цвет.

Мстив замолк, почти догоняя, у него просветов не бывало, и весну он не любил – именно весной его принесли в жертву солнцу.

Минута слабости у Поля уже прошла, он нагло отсалютовал кому-то и, подтянув штаны, пошел дальше, насвистывая глупое “Я девушку из Утури на пороге целовал”.

Синяя голова Волны мелькнула далеко впереди – он заметил поляну из рано вылезшего медвежьего лука и сейчас быстро его собирал, убирая в заранее приготовленную сумку, висевшую через плечо. Ураган замер на миг – сзади Мстив буркнул:

– Выслуживается, синеволосая гадина...

И не ясно, для чего выслуживается? С одной стороны, Волна делал все правильно – сейчас любая мелочь в походе пригодится, до Цитадели им еще идти и идти, с другой, мотивы его поведения, столь не характерного для боевых магов, пугали.

***

На первую выжившую (и единственную, кстати, из всего большого, за сотню дворов, Двуречья) наткнулся Ураган со своей командой. Подавать сигнал не стали, нечего остальных почем зря гонять.

Село не уцелело, как и деревня Привольная. Так же было перепахано вдоль и поперек, так же пожжены и разрушены дома, единственный храм зиял дырами пустых окон и дверей, пожар его не пощадил. И теперь уже не поймешь, кому в этом храме поклонялись, и кто не пришел на помощь, чтобы защитить свою паству.

Только один дом выделялся на фоне страшной разрухи – у самого края села, почти у реки, стояла вросшая в землю изба, покосившаяся, давно небелёная, но с блестевшими на солнце слюдяными окошками. Из трубы приветливо клубился дым, пахло едой и...

– Человек, один, оооочень старый, – хмыкнул Поль. – Пожалуй, подходить только с подветренной стороны.

– Замолчи, Поль, – мягко сказал Ураган, – старость надо уважать.

– Понял, уважаю, Уррррри...

Поль не знал, как и прочие маги, что он сын Урагана. Ни к чему это и ему, и магам – еще и прибить от широты души за такое родство могут.

Волна уже постучал в покосившуюся калитку и самовольно открыл её, заходя на небольшой дворик с опрятными, поросшими маками-дикоросами, клумбами.

– Хозяйка, есть кто живой? Мы путники, случайно оказались в ваших краях... – Голос Волны, почувствовавшего себя командиром, звучал приветливо. Мстив, тем временем, заглянул за угол дома, сообщая:

– Огород вспахан. В смысле, подготовлен для посева. Кто бы тут ни жил, бежать отсюда не собирается.

Дверь дома со скрипом открылась, и на порог вышла старуха, почетных для человека лет семидесяти, а то и больше. Худая, как жердь, чуть сгорбленная годами, как все женщины в её возрасте, подслеповатая, одетая в заношенное платье и фартук, уже одинаково серые. Старуха обвела взглядом всех и на словечине сказала:

– Ну, день добрый, коли не шутити, заходите, люди добрые... Времена, сами видети, не добрые, ой, не добрые, – шепелявя и по-деревенски коверкая слова, она пригласила их в дом.

– Благодарю, – так же на словечине ответил ей Ураган.

Поль сморщился, как печеное яблоко, оставаясь на пороге и нагло не закрывая дверь, выстужая единственную комнату. Заодно и проветривая её от кислого запаха старости. Волна вместе с Ураганом вошел внутрь, пригибая голову, чтобы не врезаться в низкий потолок. Мстив караулил снаружи – мало ли?

Женщина, назвавшаяся Мартиной, пригласила их к столу, выставляя скромное угощение – варево, отдалено напоминавшее кашу со шкварками, кислую капусту и соленые, вялые, оставшиеся с осени овощи – огурцы, морковь, мелкие, лопнувшие помидоры. Заодно, под теплый, пахший мятой и медом чай, рассказала, что случилось с селом.

– По прошлой весне еще было... Ой, страшно было... Клопендры как полезли из земли... Огромные, с ногами больше человека... А уж как огнем пыхали, все пожгли. Храм пожгли, дома, ярморок, все пожгли. Людей тож. А ужо как выползни с ними сцепились – страху натерпелась, ужасно. Все перепахали, людей потравили, поубивали. Меня только и не тронули, да подворье Васька-юродивого.

Еще бы понять, юродивый в смысле безумный? Или святой?

– Ой, страху было... Но я в Тайлеса верю истово, еще с мальства ему токмо и поклоняюсь. Отвел беду, не дал погибнуть смертью страшную. Только на Тайлеса и надежда, что не бросит меня, грешную...

Еще много чего Мартина рассказывала – давно людей не видела, говорила обо всем, и о Ваське, что с семьей подался в город, и о Тайлесе, и о том, что помирать будет, а с землицы родной не уйдет...

Купив у старухи для Ясеня и Сумрака, предпочитавших растительную пищу, немного моркови, пару луковиц, ведро картофеля, мелкого, квелого, но вполне съедобного, да вилок капусты, боевые маги пошли прочь – идти в город Мартина отказалась наотрез, даже под защитой магов. Тащить насильно...

– Насильно не спасешь, – тихо сказал Волна, утешая неизвестно кого. В котомке у него теперь болтались несколько пожухлых желтых яблок – для себя купил, да Буруна порадовать, мальчишка очень любил сладкое. Будь на месте Волны Снег, Ураган ни капли бы не сомневался, что яблоки куплены без задней мысли, но Волна...

...Шиир, так и параноиком недолго стать!

Окончательно испортил все Поль. Он, когда уже вышли за переделы разрушенного села, буркнул:

– Врала старушка, как сивый мерин.

Ураган поднял на него глаза:

– Что?

– Говорю для старых и сирых – врала Мартина. Не Тайлесу она поклоняется. Иконы у неё стояли десперитские. Вот и интересно: какой прок врать, что поклоняешься не Десперу? Деспер – местный божок, тут все в него верят.

Ураган потемнел лицом: Поль – это Поль, приврет, недорого возьмет. Сам же Ураган слабо разбирался в человеческих божках. Знал, что Тайлес и Деспер – оба воплощали солнце и благодать, что вроде культ у десперитов был строже. И то, что деспериты яро преследуют ведьм. Различить по иконе, Деспер или Тайлес там изображен, он не мог.

Волна вновь влез:

– Я рассмотрел иконы. На привале зарисую – покажу потом Вихрю, он лучше разбирается в этом.

Поль прищурился и сплюнул четко Волне под ноги, а потом развернулся и пошел прочь – на левую половину дороги, как и предписывал ему Ураган.

И вот в этот момент страшно стало уже за Волну.

***

Ближе к вечеру, когда уже высматривали место для ночлега, со стороны отряда Вихря взмыла вверх и надолго повисла в воздухе синяя шутиха. Ураган тут же распорядился:

– Волна, Поль, идете на помощь – вдруг раненые есть, а у Вихря лекарей нет. А мы со Мстивом дождемся Снега и догоним вас. Удачи, Волна. Поль, прибью, понял?

– Опачки... – только и сказал вурдалак, оставляя мешок с овощами, который тащил, Мстиву.

Волна ничего выгружать из котомки не стал, лишь поправил лямки, чтобы при беге не мешали.

– До встречи, капитан, – и помчался прочь, не собираясь подлаживаться под бег Чертополоха. Может, и зря.

Стоило только отойти за пол-лиги, как Чертополох криво улыбнулся... И из-под земли, прямо перед бегущим водным, стремительно взвилась вверх лиана раздергая шипастого. Она моментально сковала Волну почище серебряных цепей, лишая движения. Он бы упал, но лиана цепко держала свою добычу. Рука Чертополоха легла на шею водного, мешая дышать. Поль подошел со спины к Волне и ласково, медленно, нарочито хрипло, что водного пугало до остановки сердца, прошептал в ухо:

– Еще одна попытка выслужиться, и ты – труп. Понял?

Тот еле прошептал:

– Не... Понял...

Раздергай вместо пояснений подернулся бутонами, и первый же открывшийся цветок больно укусил Волну за руку.

– Так – понял?

Водный не собрался признавать поражение, но сейчас он даже колдовать не мог – пальцы прочно завязли в усиках раздергая.

– Ну же... – Укусы становились все больнее и больнее. Волну прошиб холодный пот, когда один из цветков задумчиво прикоснулся к пальцу.

– Примеряяяяяется, – прокомментировал Поль действия цветка. Пальцы стало жечь – раздергай безумно ядовит.

– А потом укусит...

Цветок послушно подался вперед, вцепляясь в палец и пуская пищеварительные соки.

И Волна сдался, еле подавляя крик от жгучей боли:

– П...Понял..

– Умница! – Пальцы Чертополоха исчезли с его шеи, и водный раскашлялся, губами хватая воздух. Цветы раздергая отцвели, сбрасывая лепестки. – Счастливо оставаться!