Лихолетье

— Займы пошли на войну, на спасение той же Франции. Так пусть вычитывают из суммы контрибуции, которую они наложат на побежденную Германию. В Версале насчитают тевтонам сто тридцать семь миллиардов золотых марок, точно не помню…

— Откуда у вас такой дар предвидеть события⁈ Ответьте мне, прошу вас — я уже не раз этому удивлялся. Но сие есть знания, точные — в пророчествах конкретные суммы и место никогда не указывают, — голос Сергея Михайловича задрожал от едва сдерживаемого волнения, ему казалось, что Патушинский над ним постоянно издевается, говорит с ним как с несмышленышем, ничего не понимающим ребенком.

— Хотите знать правду⁈ А вы уверены что ее выдержите? Хм, не знаю, не знаю — мне бы вашу самоуверенность. Но раз желаете прикоснуться к тайне — что ж, извольте. Вы ее получите, только помните — умножая знания, умножаете и скорбь…

Кто только не жаждал воспользоваться очередной русской «Смутой». Вот и эти тоже, «соседушки», многовековая история которых пишется на постоянных склоках со всеми, до кого они могли дотянутся — все им должны, все их, таких невинных, понапрасну обижали. Вот в очередной раз припожаловали, сводя старые счеты, благо на дворе весьма подходящее времечко…

Глава 43

— Это никакая не мистификация, Вилли, я не стал жертвой розыгрыша. Да и не в том мы с тобой возрасте, чтобы нас могли вот так вульгарно обмануть. Прошли те времена, теперь мы можем только обманываться сами…

Младший брат кайзера принц Генрих Прусский, в черном морском мундире с набором золотистых галунов на обшлагах, выглядел плохо — лицо, отороченное бородкой, стало землистым, глаза покраснели от недосыпания. Он вернулся из тайной поездки в Киев и рассказал все, о чем ему поведал родственник, бывший великий князь Сергей, или Серж, чудом выживший после казни, которую сотворили над ним большевики.

Понятное дело, что Генрих ему не поверил, настолько шокировали его предсказания, и потребовал прямого разговора с провидцем, который тут же состоялся, и затянулся на пару суток, в табачном дыму (оба оказались заядлыми курильщиками), и литрами выпитого кофе, настоящей арабики, которая пока еще доставлялась турками. Но такую роскошь могли позволить немногие, и даже он себя сильно ограничивал, ведь все немцы пили эрзац-кофе, в котором были разнообразные заменители и лишь десятая часть настоящих зерен — как шутили в рейхе — «для запаха».

Голод терзал Германию все сильнее и сильнее — морская блокада, установленная английским флотом, давала о себе знать. Вначале ее терпели, рассчитывая, что год-два, и победа придет, она так близка. Но осенью позапрошлого года все жители стали отчетливо понимать, что придется туже затягивать пояса, причем без исключения, от графа и фабриканта, до безногого инвалида, каких с каждым днем становилось все больше.

Введенные для всех немцев нормы потребления постоянно урезались, натуральные продукты заменялись эрзацами, к изготовлению которых приступила промышленность, благо ее химической отраслью Германия была известна на весь мир. И в этом производство не подвело — «заменители» вошли в обиход, вот только от норм выдачи немцы слабели с каждым днем, хотя на фронте солдат и офицеров кормили почти сытно, и натуральными продуктами, иначе доблестные защитники рейха просто не смогли бы воевать. Но в тылу уже не могли долго и качественно работать как раньше — люди слабеют от постоянного недоедания, и уже не столь сильны как прежде.

В прошлом году немцы в отчаянном усилии вложились в промышленность — выпуск вооружения и боеприпасов резко вырос. Вот только с продуктами совсем плохо стало — длинные очереди у магазинов, где можно было отоварить талоны, стали повсеместным явлением, и зачастую долго не могли выкупить даже положенные товары, а дома голодные дети смотрели на мать большими печальными глазами на исхудавших лицах. Дистрофия уже являлась нормой — нация терпела жуткие лишения.

С весны показалось, что наступил долгожданный перелом — Россия, где власть захватили большевики, вышла из войны, попросив мира. Огромная многомиллионная армия русских и казаков стала разбегаться по домам, и было решено захватить плодородные украинские степи, покрытые жирным черноземом, изобильные всевозможными продуктами, которыми можно было прокормить германский народ несколько лет.

Тамошнее правительство, именуемое Радой, заключило договор о поставках, которые практически обходились даром. За помощь в избавлении от большевиков было обещано поставить один миллион тонн зерна и 400 миллионов яиц — по 12 кг и пять яиц на каждого немца, от мала до велика (двухмесячная норма), а еще битком набитые вагоны чудесного сала, сахара, масла, жмыха — последнего по рассказам было столько, что даже скот отказывался есть — а ведь сколько халвы можно из него сделать, лакомства для немецких детишек. А еще полсотни тысяч тонн живого мяса по весу, тысячи лошадей, растительное масло в бочках, груды овощей и картофеля — Украину описывали ее правители как изобильный край, где всего много и задешево.

Но кто мог представить, что эти «хохлы» (какое знакомое слово, сочетаемо с немецким, какое созвучие), могут так нагло обманывать и врать. Им бы лишь добраться до власти, потому и пообещали невыполнимое. Жаль, что не поверили польским делегатам — тогда бы не питали напрасных надежд на поставки дармовых продуктов, вкладывая все силы в страшный удар на Западном фронте, начав там «битву за мир».

До конца апреля правительство Рады не поставило ничего. Оказалось, что набитые мукой хранилища и зерном элеваторы пустуют, там даже мышам есть нечего. И вообще ничего нет, все помещичьи усадьбы сожжены и по найденным на пепелищах костях можно было только догадываться о печальной судьбе их владельцев. Разворовано было все, буквально до гвоздей, растащено по каким-то укромным местам, спрятано — а местные селяне только жаловались, что у них самих ничего нет.

Германии нужен был хлеб, а его припрятали, причем так, что пришлось высылать отряды на поиски. Но тут другая беда — расплодилось множество банд, рыскающих по округе. Стоило же появится уланам, разбойники исчезали, и, глядя на хитрые морды селян, немцы стали догадываться, что орднунга здесь нет, и даже что это такое, не знают. Зато имелся шнапс в устрашающих количествах, непонятно откуда появлявшийся — солдаты австро-венгерского воинства стали стремительно спиваться, разбредаться, и, хлебнув здешней «вольности», массово дезертировать.

Не выдержали и немцы — да и кто устоит перед дармовым харчем, который можно съесть самому, и не отправлять в Германию непонятно кому. Дисциплина стала резко падать, и пришлось сменить правительство, назначив правителем и гетманом генерала Скоропадского. При нем поставки пошли, уже тысячами вагонов, но ведь требовались многие десятки тысяч, в которых нуждался фатерланд. Сами немцы терпеливо ожидали окончания сбора урожая, но внезапно выяснилось, что тот не собираются им отдавать, наплевав на подписанное «межгосударственное» соглашение. А для принудительного отъема уже не было сил, солдаты стали ненадежными — после сала и самогона им уже требовались местные любвеобильные женщины. И желание устраивать массовые реквизиции пропало. Да и для чего — наступление на Западном фронте провалилось, и союзники по Антанте перешли в наступление, уверенно тесня истощенные германские дивизии…

— Ты прав, Генрих, тут слишком много подробностей, и слишком малозначимых, да что там — неизвестных людей, которые сыграют свою зловещую роль в следующей мировой войне, уже второй. И она будет неизбежна, раз такие условия их «Версальского мира» будут навязаны нам. Хитрые бестии — вначале разоружат, потом будут грозить прикончить — вот они каким видят перемирие. Ничего, я еще увижу, как наши войска промаршируют по Парижу, как мы поставим наглецов на колени!

Странноватая улыбка кайзера, которому в следующем году должно исполниться шестьдесят лет, не сулила ничего доброго будущим победителям. Этот сибирский оракул, а так они стали именовать его между собой, был удивительно точен в своих предсказаниях, которые удивительно походили на точные выверенные знания. И пусть у него была плохо произносимая польская фамилия — в Сибири во все времена хватало ссыльных — но именно потому пророчества вызывали большее доверие.

— Это и меня несколько утишает, Вилли, хотя я умру задолго до этого долгожданного реванша. Но та следующая война должна быть совершенно другая — то наш долгожданный реванш, брат, а эти нацисты со своими бредовыми мыслями меня откровенно пугают. Они не должны поделиться ими с твоими подданными, иначе…

— И так понятно, что после второго поражения Германию сделают иной – и немцы перестанут быть немцами, величие духа вытравят, превратив в серую безликую массу под сапогом торгашей и банкиров. Этому не бывать, а потому всех этих людей, опасных для будущего, нужно убрать — недоучившегося венского художника и остальных, даже летчика… Хотя, нет — пусть создает люфтваффе, жаль, что я не оценил в должной мере могущество авиации и танков. Но зато теперь знаю о том!

Братья переглянулись — лица хмурые и печальные. Времени почти не оставалось, революция по примеру российской, была неизбежна, хотя ее можно было несколько отсрочить. Пройдет меньше месяца, и на добропорядочных немцев нахлынет безумие — голод сделает свое дело. Но, возможно, вступление русских «белых» в Москву, и подавление тамошних смутьянов, внесет некоторое успокоение. Да и предложения этой Директории внушали надежду, что «восточный сосед» не обманывает — и хотя он окажется в лагере победителей, все равно будет побежденным, которому также постараются навязать самые унизительные условия, опутав к тому же непосильными долгами. А такого отношения к себе русские не простят, и когда представится случай, отомстят тем, кто их коварно использовал.

— Мы несколько отстрочим поражение — дождемся восстановления власти в России царя Иоанна Сибирского, — слова кайзера звучали без всякой издевки. Да, репараций не избежать, но такая позиция России на будущих Версальских переговорах для рейха многое значит. А потому нужно передать все оккупированные нами земли из рук в руки, чтобы там не было марионеточных правительств, которые поставят Лондон и Париж.

Кайзер остановился, раскурил папиросу из душистого болгарского табака — большинство немцев давно курили эрзац-табак из нарезанной бумаги, пропитанной никотиновой кислотой.

— Надо успеть вывести немецкие земли из-под раздела, разогнать всех поляков — они не имеют чувства благодарности. И оставить русским все то, что они просят — не имеет смысла сохранять, все равно отберут или уничтожат. Милости к побежденным врагам эти торгаши никогда не проявляют. Нет у них чести и достоинства. Будущая Россия наш единственный шанс. За который рейху следует держаться. И не допустить революции, сохранить династию на престоле — у нас есть год до Версаля, и русские успеют хоть немного оправиться от потрясений, и там выступить в нашу поддержку. Так что, брат, теперь мы будем сражаться за лучшее будущее, пусть и недолго…

Своей поразительной недальновидностью, они сами погубили собственные империи, совершив взаимное самоубийство их в угоду чужих интересов. «Кукловоды» их просто умело использовали…

ВМЕСТО ПОСЛЕСЛОВИЯ «КОГДА ВМЕСТО СОЛНЦА СВЕРКАЕТ ПЕТЛЯ» май 1938 года Глава 44

— Двадцать лет, бог ты мой — прошло двадцать лет!

Григорий Борисович поднялся с кресла — он отдыхал, все же шестьдесят пять лет исполнилось. Сейчас шла сессия — студенты начали сдавать экзамены, скоро защита дипломные работы. Иркутский университет сделал уже пятнадцать выпусков, и десять с его непосредственным участием, с того момента, как он отошел от публичной политической деятельности, вот только продолжал держать руку на пульсе страны, как сказал бы врач, влияя на нее уже скрыто, опосредованно. Благо положение позволяло — своего рода президент Сибири, укрывшийся за скромным именованием почетного гражданина'. Вторым, после смерти Потанина в двадцатом году стал Вологодский, а после смерти последнего семь лет тому назад, уже сам Григорий Борисович стал его преемником. А за ним будет более молодой, всего 56 лет — Иван Иннокентьевич Серебренников, третий член легендарной уже «Сибирской Директории», что буквально вытащила страну из огня в далеком 1918 году.

Но стариком себя Патушинский не считал, совсем даже наоборот — супруга старалась выполнить данное ему давно обещание, родив в прошлом году младшенькую — теперь у них пять сыновей и три дочери, нормальная по сибирским меркам семья, которые государство поддерживало всеми доступными мерами, освобождая от уплаты налогов. Слишком большая территория, и заселять ее можно долго и долго, не надеясь на «навозных», на «пришлый люд» и всяких «отходников». Из «столыпинского переселения» сделали необходимые выводы, и теперь сибирские просторы заселялись потихоньку, старательно, из тех, кто ехал сюда обрести счастье долгой работой, а не от безысходности. Двести-триста тысяч в год, единожды полмиллиона переселенцев, но сейчас с учетом высокой рождаемости и хорошим уровнем медицины население достигло тридцати миллионов человек, вместе с уральским регионом и Дальним Востоком.

Да и страна в целом не скатилась в демографический «провал». Так как не случилось долгой гражданской войны с ее смертями, эпидемиями, массовой эмиграцией. Недавно была проведена очередная перепись населения — двадцатилетние показатели радовали. Ведь в конце ХIХ населения после первой переписи сосчитали 128 миллионов, в 1917 году набралось уже до 170 миллионов человек, а теперь все 224 миллиона. Намного больше, чем было в СССР в довоенный 1941 год, после присоединения западных земель бывшей Российской империи, включая бывшие австро-венгерские Галицию и Буковину. И то цена гражданской войны со всеми ее потерями. На тридцать с лишним миллионов человек больше, и это несмотря на получение независимости Польшей и Финляндией, где вместе полтора десятка миллионов точно было кичливых ляхов и чухонцев. Да и с ними получилось намного проще и обошлось без крови — финны со скрежетом зубовным признали границу 1721 года, и вернули Выборгскую губернию. Поляки, хоть и жаждали заполучить Виленщину и Волынь с Галицией, «обломились», благо маршала Пилсудского во главе не появилось — умер в ноябре восемнадцатого года в заключение, в крепости Торн, куда немцы его упрятали.

Внезапная смерть, но чего только в жизни не бывает, удивляться не приходится, бренно тело человека. Как и другим странностям не стоит поражаться — слишком часты ошибки, всякое бывает!

Вот завели кайзеровские адмиралы свои новые линкоры на Балтику в ноябре восемнадцатого года, ударили морозы, и все сковало льдом. Так и застыли бронированные утюги — два с орудиями в 15 дюймом, четыре с 305 мм артиллерией, и с такими же стволами пара линейных крейсеров, один совсем новенький, с «иголочки», как говорится. А с ними столь же новейшие крейсера, эсминцы, подводные лодки и прочие тральщики, по недомыслию адмиралов Хохзеефлота застрявшие во льдах, что покрыли гавани Ревеля. Риги, Виндавы, Пернова и Либавы. Немцы объясняли ошибку тем, что хотели корабельными орудиями поддержать отступающие из Эстляндии, Лифляндии и Курляндии войска, но уж эта суровая русская зима спутала все планы. Как и внезапное появление в декабре русских и сибирских войск, появившихся на фронте после занятия Москвы, Петербурга и прочих городов, что находились под властью большевиков, теперь пошедших на примирение со своими политическими оппонентами. Больно ситуация сложилась скверная и лидеров после неожиданной гибели трех вождей не нашлось. Да еще продолжение войны с немцами до «победного конца» имела множество сторонников, которые обрели определенную силу.

Нет, были и недовольные, и партизаны с бандами — гражданская война продолжалась всю зиму, но была закончена — в морозы голодными долго не повоюешь, или смерть примешь, либо в плен сдашься. Иного выбора нет, иначе «горе побежденным»!

«Видя» разразившуюся «рукотворную катастрофу» на востоке, немцы пошли на перемирие на Западном фронте, затянув войну на полтора месяца. Но до этого русские успели захватить огромные трофеи, и поднять на кораблях Андреевские флаги, успели все же, и оповестили о своей величайшей победе — изгнания неприятеля с территории Отечества.

Кайзер полностью выполнил негласные условия и теперь мог рассчитывать на ответную помощь. И она немедленно последовала — хотя блокада союзниками продолжалась. Ведь Антанта хотела тем окончательно поставить рейх на колени голодом, несмотря на то, что пушки перестали стрелять. Но вот русские, сами пребывая в разрухе, хлеб дали, целые эшелоны и транспорты стали приходить изголодавшимся детям. Продовольствия не пожалели и помощь пришла вовремя — революции в Германии не произошло, кайзер удержал династию на престоле, каковой передал старшему сыну а сам отрекся от престола, выступив с обращением к народу, где всю вину принял на себя. И не бежал в Голландию, а удалился в изгнание, став затворником в небольшом домике в судетских Карпатах.

После заключения перемирия германский флот интернировался во всевозможных портах Скандинавии, в Англию корабли не ушли, ведь в Скапа-Флоу их ожидала участь «самоубийц». Союзники несколько раз требовали Россию передать им захваченные у Германии корабли, на что следовал категорический отказ, ведь «это взятые с боя трофеи». Да как можно отдавать отличные линкоры, если их опасаются те, кто коварно использовал твою страну. Так что все восемь «новых балтийцев» представляли реальную потенциальную силу, которую приходилось учитывать любым врагам. Да и черноморский флот, в составе которого остались два линкора (самоубийства в Новороссийске не случилось), пополнился третьим — «Гебен» пришел на ремонт в Севастополь, да там и застрял, и был захвачен донскими казаками и «добровольцами» без единого выстрела.

Чему удивляться — всякое в жизни бывает, хотя такой «подвох» привел «владычицу морей» в сильнейшее раздражение. Но оба морских театра — что балтийский, что черноморский, реально угрожать не могли, тем более, что англичанам дали гарантию, что сильнейшие корабли будут переданы Сибири и обоснуются во Владивостоке, что не могло не насторожить японцев, ведь с линкорами должны были отправиться великолепные германские субмарины. А на что способны последние одна «островная» империя на себе слишком хорошо испытала, оказавшись под воздействием «неограниченной подводной войны» в ответ на «морскую блокаду».

— Ничего, мир изменится, лишь бы до большой войны не дошло. А мелкие пережить можно, тем более мы своего добились. А войны неизбежны, главное, чтобы мир был лучше после них, а не такой, который могли заключить в Версале, отчего новая война стала неизбежной…

Патушинский закурил папиросу, задумался, припоминая переговоры во дворце французских королей. Франция очень желала навязать побежденным неимоверно унизительные условия, вот только нарвалась на жесткую позицию своего «восточного союзника» с которым тогда решила не считаться. Однако в приватном разговоре Григорий Борисович сказал Клемансо всего одну фразу, мимоходом сказав, что «времена меняются, как и военные союзы». И этот намек французы восприняли крайне серьезно, оценив перспективу потенциальной угрозы остаться один на один в будущей войне с немцами, которым «добрые, но сильно обиженные люди» помогут добиться реванша. Так что условия мира было резко смягчены, не сравнить с прошлым. Контрибуция сокращена на порядок, но немцы должны были восстановить разрушенное. Россия отказалась от своей части репараций, но все военные займы должны были быть списаны союзниками. Понятное дело, что Германию разоружили, навязав ограничения в сухопутных и морских силах, лишили колоний, предоставили Польше выход к морю, но изначально оставили за немцами Данциг и «коридор», так, обкарнали по малости, оттяпав по плебисцитам районы, где поляки оказались в большинстве. Да и «линию Керзона» позже провели, но воевать с Россией в 1920 году ляхи не решились.

Австро-Венгрия потеряла славянские земли, кроме Словении, та решила остаться в составе «двуединой монархии». Румынам сделали большие прирезки, но Северная Трансильвания осталась за венграми, как и немецкое население не захотело проживать в Чехословакии, которой не отдали Судеты, где проживало три миллиона тевтонов, и всего полмиллиона чехов. Обидно было, но перетерпели — «резать по живому» не стали, здравомыслие взяло все же верх. Зато Османская империя превратилась в Турцию — «больного человека» решили добить англичане и французы. Впрочем, восточная Фракия, зона проливов и округ Смирны достались Греции, России «подсластили» пилюлю частью турецкой Армении и полосой побережья Понта, которые были захвачены русскими войсками — пришлось силой возвращать то, что уступили в восемнадцатом году.

Пока все спокойно, мировой войны не будет, хотя немцы недовольны. Зато Россия за их счет и с помощью из бедственного положения вышла без всякой индустриализации и коллективизации — основные экономические показатели превышают советские после двух пятилеток. Но так гражданской войны не случилось, долголетней и ожесточенной, ведь всю экономику тогда порушили, лишились множества предприятий, и что губительно — высококвалифицированного пролетариата, «рабочей аристократии», особенно ненавистной большевикам. Эмиграции не произошло, страна не потеряла миллионы людей, и стала совсем иной за эти двадцать лет. Пусть монархия, но конституционная, и отнюдь не коррумпированная. Да и олигархов нет, вместе с аристократией — «поджали хвосты», напуганы, «аппетит» резко урезали. И главное — «мировой костер» разжигать не нужно…

Олха. 2024 год.

Дописанный роман из 1990-х годов, долго лежавший в рукописи, так как тогда все внимание было уделено книгам цикла, который был начат романом «Спасти Колчака».

Nota bene

Книга предоставлена Цокольным этажом, где можно скачать и другие книги.

Сайт заблокирован в России, поэтому доступ к сайту через VPN. Можете воспользоваться Censor Tracker или Антизапретом.

У нас есть Telegram-бот, о котором подробнее можно узнать на сайте в Ответах.

* * *

Если вам понравилась книга, наградите автора лайком и донатом:

Лихолетье