Эхо старой Англии

Сверху донеслись вопли, мужчины прислушались — ну, судя по всему, парни чего-то не поделили. Обменявшись взглядами, Ксено и Альберт пошли наверх разбираться. Коридоры второго и третьего этажа были превращены в лабиринты, их полностью заполонили коробы и кресла, торшеры и карнизы, у стен выстроились стопки книг… Кое-как пробравшись сквозь завал и чудом ничего не уронив, свояки с опаской заглянули в комнату и увидели, как тощие брюнеты тянут в разные стороны тяжелую полутораспальную кровать и при этом яростно переругиваются.

— Да не сюда! У окна давай!

— Ага, щас… у стены давай поставим. У окна стол должен стоять!

Альберт глянул вдоль коридора и понимающе хмыкнул — парни выбрали для кузена комнату рядом со своими. Пришлось охладить рвение спорщиков.

— Герби, Лютик! — мягко окликнул он. Когда растрепанные воронята глянули на него — напомнил: — У Гарри вообще-то есть комната. Я её сейчас открою, а вы, если хотите, можете её проветрить и протереть от пыли.

Сказав это, Альберт велел парням отойти и взмахнул палочкой, по велению которой все вещи и мебель вернулись из коридора и заняли свои прежние законные места. Глядя на то, как мимо пролетают книги и карнизы, воронята мрачно переглянулись.

— А мы хотели, чтобы Гарри был поближе к нам.

— И мы думали, что ты не будешь против, дядя Берти.

— Я не против, мальчики, но Гарри взрослый, ему нужно уединение, — как можно мягче пояснил Альберт. — К тому же у него есть девушка, которую он так или иначе, но вскоре введет в дом. И где им лучше быть: в дальнем тихом крыле или вблизи от шумных подростков?

Сказал и едва сохранил невозмутимое лицо, услышав и увидев дальнейшее — переглянувшись, мальчишки неприязненно буркнули:

— Ну вот, он уже старик…

— Ага, ему уже целых семнадцать лет исполнилось!

После чего хором презрительно припечатали суровый вердикт:

— Жених!

Высказавшись, развернулись спинами к дядям и, по-строевому печатая шаг, удалились к себе, наплевав на свои гостевые обязанности. Обескураженно глянув на Ксено, Альберт неуверенно спросил:

— Надеюсь, я их не настроил против Гарри?

— Боюсь, что да… — Ксено сочувственно смахнул пылинку с плеча Альберта. — Но, зная твоего сына, это ненадолго. Гарри сумеет расположить их к себе.

— Ты так хорошо знаешь его? — удивился Альберт. — Всего лишь по рассказам дочки?

— Дорогой мой! — Ксено тепло засмеялся. — Полумна его любит и может часами говорить о нем, а слушая её рассказы, поневоле запоминаешь, какой Гарри замечательный, добрый, мужественный, самый лучший, благородный и ещё сотни три таких хвалебных эпитета. Поверь, я достаточно наслушался, чтобы сложить о парне более-менее четкий словесный портрет.

Разобравшись с этим, Альберт успокоился и занялся комнатой своего сына, в которой тот спал, когда ему исполнился год. Пусть они и похоронили сына, с комнатой не смогли расстаться и поэтому с годами обставляли её так, словно Гарри был жив и мог в любую минуту въехать в неё. Что и говорить, внутреннее чутье их не обмануло: физически они похоронили ребёнка, но сердцем не приняли его потерю. И вот сегодня их вера воплотилась в жизнь — их сын возвращается домой после очень долгого отъезда.

Желая хоть чуточку вложить душу, Альберт занялся уборкой по-маггловски: раскрыл все окна, принес таз с мыльной водой, вооружился тряпкой и щеткой и ринулся в атаку на пыль, не забыв переодеться в домашнюю одежду. Вскоре к нему присоединилась жена: тоже убрав палочку, она принялась вытирать пыль с книг, которые они с Альбертом любовно собирали все эти годы, все те книги, которые они могли бы читать своему мальчику, будь тот жив, и которые были бы интересны ему в разные периоды возраста.

Гардероб пока пуст, но это не проблема, шкаф пополнится. Внимание уделяется другим вещам, игрушкам, метлам — детским и подростковым, их можно, наверное, уже убрать, зачем они Гарри? Но это потом…

— Альберт, какой он, наш Гарри? — пытливо спросила Бет.

— Он славный, — тепло улыбнулся Альберт. — Волосы, как у меня, глаза твои, зеленые, знаменитые пенрутлановские… Ну чего ты, родная?..

Бет сморгнула слезы и пояснила:

— Я же слушала Полумну. Если бы я знала, что всё это она говорит про нашего Гарри, клянусь, слушала бы внимательнее… А так… ну говорит она что-то про какого-то Поттера. Как глупо, да?

— Нет, — Альберт со вздохом обнял жену. — Не глупо. Я ведь тоже не интересовался деяниями Избранного, а про него так много писали… Зато теперь мы с тобой знаем, что всё это написано про нашего мальчика. Просто ему имя сменили, как будто в художественном романе — прозвали Поттером, вот и всё.

О фотографиях в газетах они не вспомнили, да и зачем? Всё равно они скоро увидят его, живого, настоящего. Что и случилось, наконец-то…

Уладив формальности, разобравшись с делами, сдав Кэрроу мракоборцам, вдобавок проследив за тем, чтобы Гермиона без проблем села на автобус «Ночной рыцарь», Северус взял Гарри и Полумну под локотки и втянул их в подпространство. Переместились они в весьма живописное место. Гарри с любопытством обозрел зеленый луг с классическим деревенским пейзажем: небольшие фёрмушки там-сям, невысокие каменные изгороди из «вильгельмовых» камней, коровы с овцами и шайрами и, как рыцарский замок, надо всем этим господствовал старинный особняк, возвышающийся над зеленой долиной. Стоял он на невысоком пологом холме, к нему вела извилистая желтая тропка. Неподалеку, над лесным клином, Гарри рассмотрел шпили местной церкви и общие признаки небольшого города — верхушки ЛЭП с проводами и часть чего-то похожего на колесо обозрения. Ниже, за полями, виднелась широкая лента автомагистрали с автобусной остановкой на повороте к дому. В общем, не совсем в глуши, а вполне цивилизованный уголок. Видя на лице Гарри невысказанный вопрос, Полумна пояснила:

— Ранкорн — промышленный город и порт в графстве Чешир в Великобритании, входит в состав унитарной единицы Холтон. А это, — показала она на трехэтажный особняк, — фамильная резиденция Ранкорнов, основателей этого города. По крайней мере предки наши считаются ими.

— Короче, не пустое место занимает твой отец, — съязвил Северус, любуясь на ошарашенное лицо бывшего Поттера. — Весьма крупная шишка в определенных кругах. Член палаты Лордов, то, сё… От титула графа он, правда, отказался, но в любой момент может вручить его тебе, так сказать, по наследству.

— Не надо мне никаких титулов! — привычно огрызнулся Гарри на вечные подколки Снейпа. Взгляд его снова приковался к решетчатой светлой дуге на горизонте над городом. — Там что? — не выдержал он неопределенности. Снейп не счел нужным отвечать, поэтому роль гида снова взяла на себя Полумна.

— Это железнодорожный мост через реку Мерси, в границах городской черты расположена железная дорога, соединяющая Ранкорн с тремя городами — Лондоном, Ливерпулем и Бирмингемом. Территорию Ранкорна пересекает автотрасса А533, идущая через Мерси по мосту Силвер-Джубили. В городе есть университет, в котором учатся мои кузены, туда же ходит и Тэффи… М-мм, Гарри, может, отложим лекцию? Тебя как-никак мама ждет.

— А… да… — Гарри с трудом оторвал взгляд от далекой ажурной арки моста и посмотрел на дом, чувствуя, как внутри у него всё холодеет. Предстоящая встреча с матерью его откровенно пугала, он понятия не имел, как на это реагировать, что говорить и что будет чувствовать при этом. Но, стой-не стой на месте, встреча от этого не отложится, так что пришлось перебороть свой внезапный страх, собрать испуганную волю в кулак и направить стопы к дому.

К Северусу, едва переступившему порог, кинулась молодая женщина, подбежав, она так отчаянно-крепко обняла мужа, словно тот вернулся с войны. Ну, собственно, так оно и было, дошло вдруг до Гарри — все контакты с Волдемортом равны партизанским вылазкам, во время которых и не знаешь, вернешься ли живым к своим… И на парнишек с девочкой, с воплями бросившихся к отцу, Гарри смотрел уже с пониманием. Дождались, радуются живому и здоровому папе.

Тут его схватили за плечи, развернули… на короткий миг Гарри увидел перед собой отчаянные глаза, а потом его с плачем прижала к себе женщина.

— М-мерлин… Сыночек мой… — и рыдания, громкие, безудержные, рвущие душу. Облегченный плач матери, обретшей утерянного ребёнка. Сам того не сознавая, Гарри вцепился в неё, сжимая в ответных отчаянных объятиях, как утопающий — обломок мачты… Мама, моя мама, билась в голове одна-единственная и самая основная на данный момент мысль. Весь мир и всё остальное пока отодвинулись.

Сзади их обоих обнял отец. И Гарри, прижавшийся к ним, почувствовал себя цельным, как будто нашелся наконец недостающий осколочек, который вклеили в разбитый сосуд, вклеили туда, где раньше была щербинка. А ведь так оно и есть, отстраненно подумал Гарри, их семья была разбита на долгие годы, а теперь они воссоединены, теперь они снова вместе…

Неслышно подошли и встали рядом Лавгуды, отец и дочь, с добрыми улыбками смотрящие на них. Потом, когда эмоции маленько поутихли и Гарри смог рассмотреть лицо матери, то неожиданно пропал — мама была прекрасна. Невысокая шатенка с милым простоватым лицом, волосы собраны в низкий хвост, очень густые, пышно-вьющиеся, такой же была и её сестра, Терри, только её волосы коротко острижены и у неё была смешная кудрявая шапка со светлыми прядями. Свои волосы Терри то и дело ворошила, словно любила их держать в постоянном беспорядке, этакий воробьиный шухер… Сыновей Терри и Северуса, обжигающе-жгучих, кучерявых и оттого похожих на цыган, звали Гербери и Лютер. Тиффани, она же Тэффи, пошла, напротив, полностью в отца, у неё были антрацитово-черные глаза, как у Северуса, в отличие от зеленоглазых братьев.

Всё это Гарри узнал за столом во время очень долгого ужина, вернее, он давно закончился, но из-за стола никто не уходил и застолье продолжилось до глубокой ночи. Просто было им о чем поговорить, порассказывать, поделиться сокровенным, поведать свои самые-самые интересные случаи, приключения, открытия… Всё-всё, что было важным здесь и сейчас, надо было рассказать, тем самым проникаясь, пропитываясь чувством семьи, ибо ничто не сближает крепче, чем совместные истории.

Тем же самым занималась и Гермиона, сидящая на уютной кухоньке вместе со своими родителями. Десятки и десятки раз Гермиона пересказывала свои приключения с Гарри, в который раз поражаясь его уму и находчивости…

— Вы поймите, мама, папа, если бы не Гарри, мы неизвестно сколько скитались бы по лесам и долам в поисках абсолютно бесполезных артефактов, от которых, как выяснилось, был бы пустой пшик. А Гарри всего-то и сделал, что к Мерлину обратился, и надо же, он нас услышал! И быстро всё поправил!

— Ух ты, прямо так и к Мерлину?! — весело удивился отец, подливая дочери чай.

— Да! — звонко крикнула Гермиона, экзальтированно подпрыгивая на стуле. — Нет, вы представляете?! Мы с Гарри видели настоящего Мерлина! А Килгарра?! Его коготь, не поверите, размером с меня!

— Ой господи! — эмоционально вздрогнула мама. И подложила дочери ещё немного оладушек с ореховой пастой. Всё это Гермиона смела не глядя и затарахтела дальше, едва проглотив.

— А ещё я поняла, что Гарри мне нравится, он намного лучше Рона.

— Слава те господи! — отец истово перекрестился. Мама отзеркалила, заставив Гермиону озадаченно заморгать.

— Я не поняла… Вы что, были против Рона?

— Дочка, то, что ты о нем рассказывала, нам очень не нравилось. Пятеро старших братьев, младшая сестра в придачу, вечно замотанная мать, зачуханный папаша, мелкий клерк в государственном аппарате, и при этом считающие каждый пенс, или как там у вас, кнат? Да ты представляешь себе такое будущее с такой семейкой? Да и про Рона ты рассказывала как-то однобоко, мы с отцом только и слышали, как он жрет, не любит читать и думает, что тостер служит для того, чтобы нажимать на нем педальки. Какие и где педали на тостере?!

— Так это рычаг для выбрасывания ломтиков, — объяснила покрасневшая Гермиона.

— Во-о-от! А про Гарри ты с таким восторгом отзываешься, и не один год, между прочим, дочка, а все годы, начиная с первого курса. И рассказы про этого мальчика нам очень приятны, ты говоришь о нем как о живом, реальном человеке, а не блекло-картонно, как о Роне… Думаю, ты и сама уже заметила разницу, — мудро заключила мама.

Что ж, Гермиона заметила, и чем дольше она рассказывала-вспоминала свои с Гарри приключения, тем ниже и тяжелее опускалась чаша весов с любовью в сердце девушки. В конце концов родительское благословение было получено, мама и папа дали добро на дальнейшие встречи с Гарри, а это сейчас было самым важным для Гермионы, в груди которой расцветали первые ростки верной и незамутненной любви.

Любовь, разбуженная танцем в палатке и согретая надежными объятиями преданного и честного юноши, чья доброта и доверие совершили чудо — спасли им жизни. И соединили семьи…

Глава 9. Приоритеты расставлены

Мать и отец никак не могли отпустить Гарри. То одна, то другой хватали парня за руки-плечи, разворачивали к себе и, пытливо заглядывая в глаза, в тысячу третий раз расспрашивали или что-то рассказывали, срочно вспомнив. Но Гарри не уставал и не раздражался, он терпеливо повторял-пересказывал, сам не забывая слушать и спрашивать. Это были его родные, и они имели право знать о нем всё, как и он — о них.

Несколько раз подкрадывался Пуфик и осторожно нюхал ноги. Увидев в очередной раз странного серебристо-зеленого зверя, покрытого чешуей, пером и шерстью, Гарри не удержался и протянул ему руку, которую тот быстренько обнюхал, особое внимание уделяя ладони — нет ли в ней чего вкусненького? Поняв это, Гарри стянул с тарелки полоску бекона и угостил необычного домашнего питомца.

Он был похож на большую волосато-оперенную змею довольно приличных размеров, примерно с дога, с драконьей хищной мордой. Покопавшись в памяти, Гарри припомнил его описание в учебнике Ньюта Саламандера: андский душегрей, самый безобидный вид кокатриса. Ядовит, но не злобен, кусается только в случае самозащиты. Яд пользует исключительно на охоте для умерщвления жертв. Крупные особи, помимо прочего, имеют необычный дар — умеют окаменять взглядом. Питается мелкими грызунами: кроликами, крысами, мышами, не брезгует и насекомыми. Прирученный становится всеядным. Теплокровен. Последнее Гарри проверил с удовольствием — погладил зверя. И убедился — действительно тепленький, даже горячий. Особенно там, где тело было покрыто пером и шерстью — там, где была чешуя, ощущалась прохлада.

Лютер и Гербери сперва за что-то презирали гостя, но по прошествии времени их презрение постепенно сменилось на интерес. Гарри был настроен мирно, девушки при нем не было, в разговор включался охотно, смотрел приветливо и открыто, и вообще, ничего лживого, ненатурального или притворного в нем не замечалось. И взгляд у него какой-то удивленный, ошалело-радостный…

А Гарри действительно всей душой рванулся к ним, к мальчишкам Северуса. К северятам, как он их про себя назвал. Эти дети для Гарри оказались на грани чуда, ну разве мог он хоть на секунду допустить, что у злюки-зельевара вообще семья окажется: красавица жена, сыновья и дочка?! А уж тот факт, что сквибы-мальчики жили в одном доме с волшебниками, и вовсе был за гранью вероятного! Давайте на минутку вспомним отношение чистокровных магов к сквибам-родственникам…

Северята же, убедившись, что Гарри не зануда и не выскочка, смотрящий на всех свысока, оттаяли и потянулись к кузену, распахнув души и сердца. Их можно понять, с пеленок они знали о том, что у дяди Берти и тёти Бет в раннем возрасте умер сын, вместе с ними они навещали могилку и с детской непосредственностью помогали с пополнением комнаты вещами для умершего Гарри. Сколько было таких моментов в магазине, когда пацанята подбегали к осиротевшим Ранкорнам с понравившейся игрушкой или книгой и предлагали:

— Тётя Бет, этот щенок понравится Гарри.

— Дядя Берти, Гарри хотел бы послушать вот эту сказку, а ещё тут картинки красивые…

И было совершенно естественно, что когда к Ранкорнам переехали овдовевший дядя Ксено со своей дочерью, мальчики стали периодически дарить красивые поделки не только Полумне, но и её маме…

— Полумна, смотри, какой котёнок, как мастерски вышит на платочке, это твоей маме, тёте Пандоре. Как ты думаешь, ей понравится?

Полумна, знавшая о спонтанно возникшей традиции в семье Ранкорнов и Снейпов, неизменно отвечала, что понравится, и с благодарной кротостью собирала милые презенты, подаренные ей и усопшей мамочке.

Когда стрелки часов доползли до трех ночи и Гарри начал устало моргать и позевывать, все спохватились и повели драгоценного, чудом обретенного члена семьи в приготовленную для него комнату. Увидев огромную кровать, Гарри развеселился — на ней полк можно уложить, одному в ней потеряться можно, в этой простынной пустыне с барханами подушек. И, укладываясь в постель, он в безотчетном ожидании бросал короткие взгляды на дверь, интуитивно чувствуя, что этим ночь не закончится. Разумеется, он не ошибся. Через несколько минут после того, как ушли взрослые, дверь приоткрылась и в комнату скользнули четыре тени.

Утром Терри не нашла в постели дочку, которую пришла будить и собирать в школу. Ничего не понимая, она прошла в комнаты сыновей, но ни у Лютера, ни у Герби её не нашла, более того, куда-то запропастились сами мальчишки. Озадаченная и ещё больше недоумевающая, Терри припрягла к поискам Северуса. Поискали вместе, стараясь не шуметь, чтоб не разбудить драгоценного ранкорёнка…

Альберт и Ксено с легкими усмешками наблюдали за Снейпами, как те на цыпочках ходят по коридорам и заглядывают в залы, кабинеты и библиотеки. После нескольких минут безуспешных поисков Альберт негромко обратился к Ксено, демонстративно потирая уголок глаза:

— Как ты был прав… Вот только я не думал, что Гарри так быстро расположит их к себе.

Северус и Терри как раз заглядывали в залу напротив, услышав слова Альберта, они замерли, потом переглянулись и медленно развернулись к родственникам. Всё поняв, Северус побагровел.

— Вы хотите сказать…

Альберт скорбно кивнул, Ксено подтвердил догадку нахальной улыбкой. Выругавшись, Северус понесся наверх. За ним побежала ничего не понимающая Терри. Но, как бы Северус ни злился, даже ему не хватило духу поднять ор при виде милейшей картинки. Все четверо сладко и крепко спали, с двух сторон обняв своего новообретенного старшего кузена. Тиффани и Полумна тихо посапывали на груди Гарри, Герби и Лютер тепло и тесненько прижались к девочкам. В довершение всему в ногах всех пятерых расслабленно вытянулся Пуфик.

Злость испарилась, сменившись растерянностью, а посмотрев на жену, Северус смутился окончательно — она смотрела с таким умилением… Школа, разумеется, отодвинулась — ничего страшного, если дети несколько занятий пропустят, не каждый день родственники с того света возвращаются. Так и не решившись разбудить отпрысков, Снейпы неслышно покинули комнату.

Просыпаясь, Гарри ощутил, что у него затекли руки. Выглянув на краешек сна, он понял, что на нем спят как минимум четверо. «Полумна, Тиффани, Герби и Лютик», — ласково подсказала сонная память. Глубоко вздохнув и сильно, аж с дрожью, потянувшись, он ухитрился обнять всех четверых, благо что те лежали на нем поровну — по двое с каждой стороны. «Мои, — нежно подумал Гарри, — никому не отдам».

Из одинокого сироты, окруженного нелюбимыми Дурслями, он неожиданно превратился в члена большой и дружной семьи, к тому же стал ещё и самым старшим из кузенов. Понятное же дело, что Гарри ощутил острую потребность защищать их, таким невозможным чудом появившихся в его жизни детей. Он и всегда-то был ответственным человеком, готовым прийти на помощь любому, кто нуждался в поддержке и защите. Эти качества в нем, как ни странно, заложили Дурсли. Гарри с раннего детства привык во всем помогать тёте Петунье, именно тётя и дядя приучили племянника бережно относиться к вещам и уважать старших. Наказания в виде чулана или затрещины были в порядке вещей, Дадли вместо этого ставился в угол и спускал штаны под папин ремень. Племянника бить Вернон не решался, единственное, что он позволял себе, это крепкий подзатыльник. Не его ребёнок, а лишь подопечный, за которого, если что, придется отвечать. И так соседи косятся на одежду не по размеру… Но на дрелях, как говорится, далеко не уедешь, приходилось подтягивать пояса и скидывать на племяша одежку с плеча Дадли — на, донашивай! Отдельно и персонально для Гарри покупали нижнее белье и обувь.

Вспомнив об этом, Гарри почувствовал смущение — до него только сейчас дошло, что Дурсли растили отнюдь не родного племянника, а совершенно чужого ребёнка. Ой-ей… И как только у Дамблдора хватило наглости подбросить его магглам, выдав за осиротевшего родственника?!

Тут его мысли временно отошли в сторону — проснулась Тэффи. Распахнув черные глазищи с дымкой сна в глубине, девочка солнечно улыбнулась.

— Доброе утро, Гарри. Ты всё-таки настоящий, а не приснился!

Гарри умиленно засмеялся. Чуть повернув голову, чмокнул в носик черноглазую принцессу.

— А я не смел и надеяться, что у меня когда-нибудь появится такая прелестная сестрёнка. И ты тоже, — повернул он голову к Полумне, зашевелившуюся на другом его плече.

— М-мм, взаимно, братик, — улыбнулась та, награждая Гарри поцелуем в щеку.

Вслед за девочками проснулись и северята, полежали, с благодарностью разглядывая Гарри, который наконец-то вернулся домой живым, довели до кондиции своими восторгами и ушли, прихватив сестер и Пуфика. Гарри сел, ощущая, как горят щеки, чертовы северятки во всех подробностях расписали, как Ранкорны жили, трепетно оберегая память об умершем сыне, о том, как они не смогли похоронить его в сердце и все эти годы находились в услужении у призрака.

Н-да… смысл слов дошел до Гарри, когда он начал обозревать свою роскошную комнату. Ну, во-первых, она была гигантская, с высоким сводчатым потолком, такими же сводчатыми были окна, арка и двери. Арка вела в гостиную, а за дверями обнаружились уборная, гардеробная и личный кабинет. Ну просто целая квартира, а не комната. Во-вторых, в спальне и во всех прилегающих помещениях было много шкафов, полок в нишах, столов и столиков, кресел и диванов. И все в теплых зелено-серых оттенках, включая тепло-серый атлас стен. Всё это гармонично разбавляло светлое и темное дерево комодов и столов. Гад ты всё-таки, Альбус, лишил меня ТАКОГО детства!.. И родителей заставил страдать, они же вон как любили своего мальчика…

Костеря на все лады гадского старика, Гарри встал и, найдя на кушетке свежую одежду, принялся неторопливо облачаться. Потом попробовал заправить постель, но вскоре сдался — огромный спальный плацдарм не поддавался укрощению, ей-богу, кровать была такой здоровой, прям аэродром — Мрия сядет с разгону! Плюнув и понадеявшись на слуг-домовиков, Гарри покинул свои апартаменты, размышляя — а не попросить ли комнату поменьше, что он, падишах какой, в таких необъятных хоромах жить?! Почему-то вспомнилась Гермиона, но Гарри отмел эту мысль. Пока можно в холостяцкой берлоге пожить, а вот когда женится, тогда и пригодится им большая супружеская спальня. Это свое пожелание Гарри выразил на завтраке, к вящему восторгу северят, дружно показавших дядюшкам язык, мол, что, съели?!

После завтрака Гарри устроили экскурсию по «родовому гнезду», так любовно окрестили дом те же северята. А так у здания было собственное имя — «Круг Дракона», причем дракон был написан по-старинному, созвучно фамилии владельцев дома. Так что Гарри с пониманием отнесся к «Ранкоровому рингу», сразу влюбившись в это название.

Остаток недели карантина был посвящен переезду в меньшую комнату на этаж к северятам, пополнению гардероба и покупке новых вещей к Хогвартсу, возможность доучиться нельзя было упускать, раз уж с крестражами разобрались и скитание по лесам оказалось ненужным. Попутно Гарри отходил душой, всё глубже пропитываясь атмосферой семьи. Сближался с отцом и матерью, узнавал Северуса с новой, неведомой стороны, с той, с которой профессора никто никогда не видел в Хогвартсе — с семейной. А зрелище это было… поистине редким. Вот он читает дочке книгу перед сном, сидя с ней в её кровати, вот играет с сыновьями в крикет на лугу позади дома, и так непривычно выглядит Северус в бриджах и рубашке-поло, что Гарри подошел поближе, чтобы удостовериться в том, что глаза его не обманывают, и это действительно Снейп! А вот он же на кухне в фартуке, готовит вкусный соус по своему особому рецепту…

Пару раз Гарри попадал в неудобные моменты, когда, быстрым шагом войдя на кухню с улицы за лимонадом, заставал Северуса с Терри во время нежного вальса, слившихся в поцелуе. Или в гостиную вечером войдет, а там они на диване милуются. Альберт и Бетти, впрочем, тоже не были монашескими синими чулками и временами смущали Гарри, начав целоваться и обниматься в укромных уголках.

Но, видя, с каким пониманием относятся к этим обжимашкам дети, Гарри волей-неволей проникался и сам начинал понимать — ЭТОГО раньше не было. Раньше в доме Ранкорнов жила тревога и царила безысходность: миру угрожал Волан-де-Морт, каждую секунду вызывающий к себе Пожирателей, и Северуса в том числе, которых мог запросто убить. Зверствовал и чинил собственные порядки Великий светоч Дамблдор со своими верными фениксовцами, те тоже могли любого схватить и отправить в Азкабан к дементорам…

На объятия-поцелуи и танцы на кухне у домочадцев просто не было банального времени и желания. Это благодаря Гарри в доме воцарилась такая теплая располагающая атмосфера любви и всеобщего благодушия. О чем Гарри однажды и сказала Тиффани — обняла и поцеловала в щеку, а потом доверительно сообщила ему, сияя радостными глазами:

— Спасибо тебе, Гарри! Я так рада, что ты вернулся, нам всем так не хватало тебя. Спасибо за то, что пришел и принес нам счастье!

Ох, как же на душе посветлело! Слова маленькой кузины Гарри запомнил навсегда, они как нельзя полнее поведали ему о прежней жизни семьи.

Перед самым отъездом в Хогвартс Альберт сделал Гарри подарок — планшет, связанный с семейной книгой Протеевыми чарами. Подал простенький с виду блокнот на твердой подложке и сказал:

— Вот держи. Будешь тут писать, а всё, что ты напишешь, продублируется в нашем гроссбухе для сообщений и заметок. Такие планшеты имеются у каждого члена семьи, даже у Герби с Лютиком.

— А у них получается? — не удержался от удивления Гарри.

— А мы постарались их так зачаровать, что и простому магглу получится! — безапелляционно рыкнул Ранкорн. — Не виноваты парни, что сквибами родились, от этого они не перестали быть любимыми нашими мальчишками. Мы к вам приедем на Рождество, покажем ребятам Хогвартс, в это время он особенно красив и обещает настоящие чудеса.

Тугой ком в горле помешал Гарри ответить отцу — вот все бы маги так относились к своим родственникам-сквибам… Видимо, что-то отразилось на его лице, потому что Альберт мягко пояснил:

— Я полукровка, как Северус, мой отец был магглом, мама — ведуньей. Как ты сам уже знаешь — я продолжаю не волшебную линию, а сугубо маггловскую династию основателей города Ранкорн. Просто кому-то из предков «повезло», и в его семье родился волшебник, из так называемых магглорожденных, таких сейчас очень много рождается. Мои родители очень любили друг друга, мама-ведунья до самого последнего часа была с моим отцом, он был обычным человеком, и долголетие волшебника ему не светило. Когда он умер, казалось — солнце погасло для мамы. Она не смогла долго быть без любимого. И однажды тихой безлунной ночью просто ушла за ним. Мы были уже взрослыми и поняли, приняли и простили мамин выбор.

— «Мы»? — тихо переспросил Гарри.

— Да, — кивнул Альберт. — Я и моя сестра Элоиза. Она вышла замуж за хорошего человека и уехала в Бельгию.

Этот разговор Гарри запал очень глубоко в душу, и, спеша на платформу девять и три четверти, он ощущал легкую грусть от того, что по-прежнему не сможет назвать кого-то дедушкой и бабушкой. Просто нет их у него… От печальных мыслей его отвлекла Гермиона, уже прибывшая на вокзал Кингс-Кросс. Увидев девушку, Гарри тут же разогнал печали прочь и радостно обнял свою теплую каштановую красавицу.