Лицеист

Лицеист

Глава 1

Часть 1

Лютобор Игоревич Шахов.

15 марта 850 г. от ОВД.

…Первые несколько минут безумной гонки со временем я, кажется, не думал вообще. Слышал и видел тоже немногое — стук заполошно бьющегося сердца и дорогу с огоньками задней светотехники немногих попутных машин. А перед Большим Транспортным Кольцом, где таких «огоньков» стало многовато, вдруг сообразил, что страшно туплю. Поэтому выбрал в адресной книге комма Шахову, потупил на ее имя-отчество пару-тройку мгновений и… набрал Волконскую. Да-да, прямо в семь с минутами утра!

Императрица-Мать ответила секунд через пять и, видимо, кинув взгляд на часы, напряженным голосом спросила, что случилось.

— Мне. Надо. С вами. Встретиться. Чем быстрее — тем лучше. По вопросу жизни и смерти… — постепенно возвращая себе способность нормально говорить, отрывисто прохрипел я и затаил дыхание в ожидании ответа.

Судя по всему, государыня как-то почувствовала, что я балансирую на грани нервного срыва, поэтому буквально через мгновение поинтересовалась, где именно я нахожусь и через сколько времени смогу прибыть во дворец.

— Только что проехал под БТК. Буду у Стальных Ворот максимум через четверть часа! — более-менее восстановившимся голосом ответил я.

Да, названный промежуток времени не мог не шокировать, поэтому Мирослава Михайловна по-простецки присвистнула, попросила не торопиться и заявила, что будет ждать меня в кабинете Валентины Алексеевны.

Я натужно поблагодарил ее за проявленное великодушие, сбросил вызов и продолжил выжимать из внедорожника всю имевшуюся дурь. Впрочем, больше всего доставалось режимам «замедления времени» и «бога» — каждый из них работал на износ, как минимум раза по два-три «перепрыгивал» на следующий уровень и, тем самым, не позволял убиться. Ибо гнал я далеко за гранью разумного. Слава богу, не всю дорогу — уже минут через семь-восемь после завершения разговора с Волконской, то есть, сразу после того, как я въехал в старую часть города,к капоту моей машины спикировала стайка полицейских дронов сопровождения, врубила проблесковые маячки и, взвыв сиреной, полетела вперед. Создавать мне свободный коридор.

В этот момент я отрешенно отметил, что государыня, как обычно, ничего не пускает на самотек, поэтому постаралась увеличить шансы личного физика своего сына добраться до дворца целым и невредимым. А потом отключил голову снова.

Кстати, этой помощью Волконская не ограничилась: не успел я миновать собор Николая Угодника,вылететь на проспект Мстислава Ярого и увидеть вдалеке нужные ворота дворцового комплекса, как массивные створки дрогнули и поползли в стороны. Хотя это, на мой взгляд, противоречило пресловутым «требованиям безопасности». Конечно же, отказываться от «приглашения» я и не подумал — не снижая скорости, промчался мимо КПП, попетлял по дорожкам парка все в том же режиме самоубийцы и в воистину безумном заносе заскользил в створ въезда в подземный гараж Флигеля Мятущихся Душ.

Как спускался по эстакаде, честно говоря, не помню. Помню лишь, что бросил машину с открытой дверью прямо перед дверью в лифтовый холл и что услышал многоэтажный мат, раздавшийся из салона. Впрочем, возмущаться не стал, так как всю дорогу от аэропорта до Флигеля Мятущихся Душ видел в зеркале заднего вида мертвенно-бледные лица телохранителей, понимал, что они перенервничали, и не собирался мешать отходить от пережитого стресса.

Меня, в отличие от них, не отпустило даже после того, как кабинка лифта остановилась и выпустила в знакомый коридор — если бы не два жлоба-телохранителя, подпиравшие дверь в кабинет «прабабки», я бы сорвался на бег и там. А так преодолел последние метры очень быстрым шагом, с огромным трудом дождался завершения сканирования моей тушки портативным техно-артефактным комплексом, переступил через вожделенный порог, прикипел взглядом к государыне и невольно сглотнул.

Нет, не из-за малой короны, съехавшей на бок, растрепанных волос, игривого спортивного костюмчика, отсутствия линз или «незнакомого» лица без намека на косметику,а из панического страха услышать отказ. Но, понимая, что каждое мгновение промедления уменьшает шансы вернуть матушку к полноценной жизни, заговорил еще до того, как остановился:

— Ваше Императорское Величество, маньячка-воздушница, задержанная под Вологдой — моя настоящая мать! Да, она убивала. Но убивала конченных тварей, уничтоживших все, что нам было дорого. И делала это не просто так, а ведомая клятвой Души. В общем, я… нижайше прошу понять, исцелить и… вернуть эту женщину мне!!!

Мирослава Михайловна склонила голову к плечу, оглядела меня с ног до головы взглядом энтомолога, увидевшего неизвестную букашку, подергала себя за мочку уха и задумчиво хмыкнула:

— Родная мать, говорите?

— Да! — твердо сказал я. — В момент начала межродовой войны мы с ней были в Вологде, в торговом центре. Покупали мне зимнюю одежду. Поэтому выжили. А потом…

— Дальше можете не продолжать, Михаил Ольгердович… — усмехнулась она, выдержала очень длинную паузу и шокировала снова: — Я знаю гораздо больше вас!

Я облизал пересохшие губы и прохрипел:

— Давно?

— О том, что вы — сын беглой Валькирии Ольги Валерьевны Фирсовой, поднявшейся на четвертую ступень мастера магии Воздуха на последнем боевом задании, а вчера утром успешно демонстрировавшей седьмую, узнала из результатов анализа вашей крови. Историю появления в школе-интернате Зыбиных «сироты Лютобора Игоревича Дерябина» — дней через шесть-семь. А мелкие нюансы детектива из реальной жизни продолжаю выяснять до сих пор.

— И⁈

— Что «и»? — насмешливо переспросила она, как-то почувствовала, что я вот-вот взорвусь, и перестала издеваться: — К вам претензий не было, нет и, надеюсь, не будет — вы выживали, и выживали достойно. Иллюзиониста и его сестру-целительницу, придумавших вам легенду и изменивших внешность, я, вероятнее всего, привлеку на службу, ибо люди, умеющие самоотверженно дружить и готовые рисковать всем, что есть, ради тех, кто дорог, встречаются нечасто. Ну, а Ольге Валерьевне… позволила отомстить всем виновникам гибели любимого мужчины и его родни, категорически запретила спецгруппе убивать вроде как преступницу, сразу после ареста вытребовала ее во дворец, прогнала через менталиста и передала Шаховой — ставить на ноги с новой внешностью.

У меня ослабли колени и потемнело в глазах, но я все-таки удержался в вертикальном положении, пережил мгновения слабости и снова поймал взгляд Волконской:

— Чем. Я. Должен. Отплатить?

Она встала с кресла, обошла стол, приблизилась вплотную ко мне и, почему-то оказавшись сантиметров на десять ниже, мягко улыбнулась:

— Лютобор Игоревич, с вами я, как уже не раз говорила, играю предельно честно. Поэтому отдаю любимую матушку без каких-либо условий. Тем более, что девочка оказалась достойна не только вашей любви, но и моего уважения. Кстати, командир «Валькирий», по сути, продавший свою самую толковую, порядочную, опытную и перспективную подчиненную вашему настоящему отцу и, тем самым, вынудивший ее уйти в бега, уже арестован, допрошен, признан виновным в целом ряде серьезнейших преступлений и в ближайшие дни будет казнен.

Я закрыл глаза, чтобы побыстрее оклематься от шока и уложить в голове очередную порцию воистину безумных утверждений, а Императрица-Мать и не думала замолкать:

— Да, вы не ослышались, он вашу матушку именно продал: не добившись взаимности добром, Николай Юрьевич Бестужев потребовал, чтобы командир подразделения «Валькирия» под каким-нибудь убедительным предлогом на время изъял у Ольги Валерьевны амулет защиты от ментального воздействия, той же ночью подослал к ней в жилой блок менталиста, а через несколько дней подарил сыну добровольного помощника небольшой особнячок на Черном море.

— Твари… — прошипел я. — Оба!!!

— Твари… — согласилась государыня и расплылась в недобром оскале: — Поэтому первого, судя по всему, каким-то образом убила ваша мать, а второго выверну наизнанку я!

— А…

— Нет, Лютобор Игоревич, я не позволю вам участвовать в его наказании ни за что на свете. Просто потому, что не хочу позволять черстветь душой так рано. Но обещаю, что этот урод проклянет день, когда решился на подобную мерзость!

Я видел ее глаза, поэтому понял, что уговаривать бесполезно, склонил голову в знак согласия с принятым решением и вдруг сообразил, что до сих пор не сказал этой женщине даже самого завалящего «спасибо»!

Меня сразу же бросило в жар. Но стоило сфокусировать все внимание на «петлях», вернуть себе способность трезво мыслить и набрать в грудь воздуха, как Волконская прижала указательный палец к моим губам и заговорила сама:

— Слова мне не нужны. Предпочту поступки. Такие, как, скажем, помощь в получении Настоящего Удовольствия… в Мякинино!

— Издеваетесь? — только и смог, что сказать я.

Она отрицательно помотала головой:

— Даже не думала. Зато забронировала автодром на всю первую половину завтрашнего дня и искренне надеюсь, что вы все-таки превратите мою мечту в реальность!

Тут я ущипнул себя за бедро, но не проснулся. А Императрица-Мать, увидев этот жест, довольно хохотнула и снова заставила меня покраснеть. На этот раз от стыда:

— Нет, это не сон, а реальность. Поэтому, окажись я на вашем месте, уже неслась бы во всю прыть в операционную Валентины Алексеевны!

— Вот-вот рвану! — пообещал я, задавил желание немедленно приложить государыню слепком и заставил себя улыбнуться: — После того, как выясню, в котором часу буду иметь честь приступить к превращению вашей мечты в реальность.

Мирослава Михайловна удивила, сообщив, что планирует прилететь на автодром к восьми утра. А потом прилично загрузила:

— Кстати, буду счастлива, если вы пригоните и «Искорку», и «Хозяина Леса». И возьмите с собой, пожалуйста, «глушилку» — я хочу обсудить кое-какие нюансы Большой Политики и предложить вам поучаствовать в очень перспективной интриге, которая, кроме всего прочего, усложнит жизнь всем желающим подмять вас под себя…

…В операционной я чуть было не сомлел. От вида головы «незнакомой женщины», полностью покрытой тонкой пленочкой молодой кожи, «палатки» из белой ткани, закрывавшей остальное тело, и любимых глаз, в которых горела дикая смесь страха, ярости и надежды.

Пока удерживал себя на грани потери сознания, Шахова, аж похудевшая от усталости,отложила в сторону накопитель и вымученно улыбнулась:

— Не паникуй — к концу следующей недели будет, как новенькая! И учти, что голосовых связок у нее пока, считай, нет.

Договорив, с трудом поднялась с кресла, предупредила, что вернется минут через десять-двенадцать, иначе запорет работу последних восьми часов, и, приволакивая ноги, как старуха, доживающая свой век, поплелась мимо меня к выходу.

Сообразив, что она так вымоталась, работая с моей матушкой, я сделал шаг навстречу и приложил целительницу воодушевляющим касанием. А потом вспомнил про обновление и вцепился в комм. Угу, так он и «завелся» — для того, чтобы сигнал вызова пробился сквозь защиту хорошо экранированного помещения, пришлось найти и отключить стационарную «глушилку». Зато Валя ответила на вызов так быстро, как будто ждала его, касаясь пальцем нужного сенсора. Я отрешенно подумал, что Незаменимая действительно могла ждать именно так, затем задвинул куда подальше все лишние мысли и перешел на командно-штабной:

— Строй первого попавшегося пестуна, бери любую машину и лети в «пряничный домик» помогать восстанавливаться Валентине Алексеевне!

— Поняла… — ответила она, вне всякого сомнения, обратив внимание на слово, выделенное интонацией, и оборвала связь.

Тут за моей спиной негромко щелкнул закрывшийся дверной замок, и я, сглотнув, направился к операционному столу. Вернее, сделал шаг, сообразил, что спешу, торопливо оглядел оборудование, задействованное Шаховой, узнал артефакт, обеззараживающий воздух и создающий его избыточное давление в радиусе двух метров, и сделал еще три. А после того, как остановился у самой границы стерильной зоны, сдвинул левый рукав к локтю, снял с руки браслет выживальщика, поймал ледяной взгляд матушки, явно сделавшей не самые приятные выводы после «общения» с менталистом, и грустно усмехнулся:

— Таскаю до сих пор. Хотя линзу-камертон пришлось заменить на более мощную. И не только из-за того, что на браслет прилетали денежки и помогали не терять веру: этот аксессуар — единственный предмет, оставшийся у меня от прежней жизни. Знаешь, первые дни было невыносимо трудно — я сходил с ума от тоски и жил одним прошлым. Слава богу, в школе-интернате, в которую меня привез твой друг-иллюзионист, хватало любителей поглумиться над новеньким, и я, тогда еще Лютобор Игоревич Дерябин, срывал на них злость, отчаяние и страх никогда тебя не увидеть. А еще медитировал. Как обычно, до потери пульса. Только не на Огонь, а на твой Воздух. Ибо решил, что мне мог передаться по наследству именно он. Поэтому очень удивился, узнав, что пробудился в физика.

Услышав все семь ключевых слов, сообщающих, что я говорю не под контролем, матушка даже не подумала отключать паранойю. Я бы на ее месте сделал то же самое и решил, что взрослый парень, изображающий ее сына-подростка, излагает историю, придуманную на основе информации, полученной менталистами у настоящего Миши Рагозина. Так что пришлось изобретать новый способ дать понять, что я — это я.

Не скажу, что нужная мысль пришла сразу, но минуты через полторы-две тягостного молчания я вдруг сообразил, что можно подделать все, кроме привычной жестикуляции. Вот и переключился в новый режим:

— О том, что батюшка мне не отец, а Славка — не брат, я узнал только в январе. От Ее Императорского Величества Мирославы Михайловны. Тогда же выяснил фамилию, имя и отчество второго родителя, возненавидел его лютой ненавистью и ненавижу до сих пор. Но в день пробуждения какое-то время не верил ни целительнице, заметившей серо-стальной кантик, ни своим глазам. А потом все-таки принял этот факт, как данность, и снова сосредоточился на тренировках. Благо, мне фантастически повезло попасть под крылышко главе рода Зыбиных и его дочери — той самой Суккубе, с которой я когда-то фанател. Да, с ними пришлось договариваться. Но условия, озвученные Александром Всеволодовичем, были по-настоящему достойными, поэтому я их принял не только разумом, но и душой, перебрался из Рязани в столичное поместье этого рода, поступил в Императорский Лицей номер один и принялся исступленно готовиться к инициации под началом очень неплохих пестунов. А еще гонял. Сначала на гоночном «Шторме», подаренном Раисой Александровной, потом на новенькой «Искорке», а сейчас к ним добавились «Хозяин Леса» в самом крутом тюнинге из всех возможных и честно выигранный «Ифрит». Кстати, он был не первым. Но «Фудзияму», выигранную чуть раньше, я подарил одной на редкость достойной особе. Но об этом я расскажу как-нибудь потом…

Второе повторение тех же ключевых слов, но «в комплекте» с жестами, которые матушка не могла не узнать, дало ожидаемый результат, и в ее глазах появилось облегчение… в комплекте с душевной болью. В этот момент меня тоже зацепило — я увидел не обезображенный череп, а то, прежнее Ясное Солнышко Рарогов, во всей ее прежней красе, и на миг ухнул в прошлое.

Слава богу, я вовремя вспомнил, что ей не в пример хуже, чем мне, вернулся в реальность и принял меры. То есть, ускорил рассказ, чтобы побыстрее вернуть матушку из моего недавнего прошлого в довольно неплохое настоящее:

— Так вот, правильный подход к тренировкам и удачно подвернувшийся реальный противник позволили инициироваться… в первых числах января… в физика со «вторичкой»-Молнией!

Тут у Валькирии округлились глаза, и я, узнав и это ее состояние, с трудом сдержал наворачивающиеся слезы. Тем не менее, способности связно мыслить не потерял, поэтому вывесил покров, окутал кулаки искрящимися кастетами и заставил самую любимую женщину во Вселенной забыть о ее проблемах:

— Как видишь, я не вру. А теперь оцени плотность заклинаний, вспомни, что с первых чисел января прошло два с половиной месяца, и спроси себя, как за это время твой сын умудрился дорасти аж до пятой ступени ученика!

Ответить она не смогла, но я смотрел в ее глаза, так что прочитал в них ответ и пожал плечами:

— Это возможно, мам. Особенно если в тебя целыми днями вливают алхимию некоего господина Штерна, выдают линзы-камертоны стоимостью с самолет, дрессируют толпой опытнейших пестунов и заваливают знаниями из категории «не для всех». А еще потихоньку вводят в высший свет, дав такую возможность. Какую? В данный момент я ношу фамилию Шахов и, де-юре, являюсь правнуком личной целительницы Императрицы-Матери. Да, через какое-то время перейду в род Волконских, но прекрасные отношения с Валентиной Алексеевной, которая тебя, кстати, и исцеляет, никуда не денутся.

Тут родительница зажмурилась, чтобы переварить новую информацию, и я, дав полминуты на это непростое дело, перешел к самому главному:

— А теперь слушай еще внимательнее: ты обездвижена целительским параличом, но только для того, чтобы не смогла навредить самой себе. Далее, никаких претензий у государства к тебе нет, поэтому к концу следующей недели, полностью выздоровев и обретя другую внешность, ты получишь новые документы и переселишься в нашу квартиру. Не будет проблем и у твоего друга-иллюзиониста, и у его сестры-целительницы — им, скорее всего, предложат достойную работу, но не насильно. И последнее… хотя, пожалуй, предпоследнее: нам есть, ГДЕ и НА ЧТО жить. Поэтому не забивай голову надуманными проблемами и просто жди полного восстановления. А еще знай, что на время твоего пребывания в этом особняке я переселюсь в него же. И пусть провести всю неделю рядом с тобой физически не смогу из-за ряда обязательств перед Волконскими, уже взятых на себя, зато буду появляться как минимум по утрам и вечерам. Впрочем, если я вдруг понадоблюсь в другое время, то лови взгляд светловолосой девушки, которая будет крутиться рядом с вами, моргай, скажем, четыре раза подряд, и она меня наберет…

Глава 1

Часть 2

…Намек в виде чуть приоткрытой двери в операционную был понят так, как требовалось, и Замятина, не став задерживаться в приемном покое, сходу прошла к нам. Увидев полутруп матушки на операционном столе, потемнела взглядом, затем оценила состояние Шаховой и, не говоря ни слова, метнулась к ней.

В любой другой ситуации реакция «прабабки» на обновление вызвала бы смех — она сладострастно охнула, непонимающе нахмурилась, прислушалась к себе, вытаращила глаза и ошарашенно уставилась на меня. Но мне было не до смеха, поэтому я сухо уведомил ее, что это заклинание является личной разработкой Незаменимой, дождался понимания во взгляде и представил девушку матушке:

— Мам, это Валя, моя Слуга. Она, как когда-то говорил Славка, надежна.

Последнее слово интонацией не выделял, так как моя родительница прекрасно знала, какой смысл в него вкладывал мой, несмотря ни на что, брат, и, судя по легкому шевелению век, лишенных ресниц, сделала необходимые выводы.

Представил и ее:

— Валь, информация не для распространения: это моя настоящая и горячо любимая матушка. Как видишь, пока не в лучшей форме. Пожалуйста, помоги Валентине Алексеевне поставить ее на ноги!

Сотрясать воздух звучными обещаниями Замятина не стала — коротко кивнула в знак того, что сделает все возможное, и унеслась переодеваться.

— Все, теперь ты сразу в двух парах надежных рук! — мягко улыбнулся я, а Шахова добавила:

— Поэтому снова отправится в целительский сон. Эдак часов до восьми вечера.

Пока я раздумывал, почему именно до восьми, и прикидывал, как бы побыстрее убить такой безумно долгий промежуток времени, целительница запустила руку под «палатку», отправила мою родительницу в беспамятство и повернулась ко мне:

— А тебе надо в лицей. Хотя бы на три часа. Для чего именно — не скажу: слушала монолог Мирославы Михайловны, практически ничего не соображая, так что запомнила только эти фразы. Хотя вру: в тот момент у меня перед глазами стоял уродский пушок на твоей верхней губе и подбородке, а сознание плавилось от желания устроить мелкой тезке разнос из-за того, что эта бестолочь до сих пор не «отключила» ненужные волосяные луковицы. Сама-то, небось, гладенькая везде, где мо— …

— Предлагала. Раза четыре! — перебил ее я, встав на защиту Незаменимой. — Да и я не сопротивлялся. Но каждый раз что-то отвлекало.

— Все равно устрою! — сварливо пробурчала целительница, вцепилась в накопитель и… честно объяснила причину: — Ибо до смерти устала и хочу на ком-нибудь сорваться.

— Сорвитесь на мне! — предложил я.

— Для того, чтобы ты, добравшись до лицея, прибил на месте первого попавшегося хама?

— Хамов много. А Валя у меня одна… — грустно пошутил я, посмотрел на часы и вздохнул: — Все, мне пора. Вы тут постарайтесь, ладно?

— Лют, еще одно слово на эту тему — и я сорвусь на тебе!!! — рявкнула она и повелительным жестом послала меня… далеко и надолго. А я послушался –посмотрел на спящую матушку, невесть в который раз за последние полчаса задохнулся от лютой ненависти к магам спецгруппы и, зверея от вернувшегося желания задать Волконской пару-тройку крайне неприятных вопросов, вышел в приемный покой. А там столкнулся с Замятиной, успевшей переодеться и как раз возвращавшейся в операционную,остановился, как вкопанный, чтобы не сбить ее с ног, и… внезапно оказался заключен в объятия.

Такого Валя себе никогда не позволяла, поэтому я впал в ступор. А она, поймав мой взгляд, успокоила единственным аргументом, который в тот миг мог до меня достучаться:

— Главное, что ваша матушка жива. А остальное — при наличии Архимага Жизни, уже выкладывающегося до предела — мелочи. И еще: ваша боль — ваша слабость. А показывать ее можно только Раисе Александровне, Яне и мне…

Согласился. Прижал эту умницу к себе, уткнулся лбом в ее лоб, хотя из-за разницы в росте это оказалось не очень удобно, несколько секунд постоял, закрыв глаза, затем прикоснулся губами к линии роста волос, очень приятно пахнущих каким-то цветочным шампунем, назвал девушку своим чудом и решительно выскользнул из объятий. Просить Замятину постараться не стал, так как понимал, что эта особа скорее пережжет себе каналы, чем расслабится хотя бы на миг. Поэтому вышел в коридор и, оказавшись вне зоны действия стационарной «глушилки», бездумно смел с линз уведомления комма.

Голову включил уже в лифтовом холле — вернул всю пачку обратно, нашел сообщение Императрицы-Матери и все время, пока спускался в гараж, вчитывался в инструкции. А там наткнулся взглядом на Лапину, охранявшую открытый внедорожник, и пошел красными пятнами, сообразив, что бросил без присмотра не только машину, но и искин с прошивкой Суккубы!!!

Догадавшись, какая мысль вызвала такую реакцию, телохранительница успокаивающе улыбнулась и сообщила, что не отходила от «Хозяина Леса» ни на шаг. А когда меня более-менее отпустило, призналась, что отлучиться не мешало бы.

Я выделил ей десять минут, забрался в машину, пару минут искал следы попыток взлома ИИ в хитром приложении с доступом по моей биометрии, но не нашел. И, окончательно расслабившись, создал конференцию, в которую сразу же пригласил обеих Земляничек.

Они откликнулись ненамного медленнее Замятиной, хором потребовали кинуть им картинку и, получив желаемое, превратились в слух.

— Случайно узнал о небольшой, но крайне неприятной проблеме. Сейчас все в порядке. Подробностями поделюсь при первой возможности… — хмуро сообщил я, прервал открывшийся было фонтан красноречия младшенькой и переключился на следующий вопрос: — Ян, нам надо обязательно оказаться в лицее к началу второго урока. Я выеду из Флигеля Мятущихся Душ минут через семь-восемь. Намек поняла?

— Да. Я, если что, у тебя в квартире. Бегу переодеваться. Наберу, как сяду в машину… — протараторила она и отключилась, а Раиса Александровна, заняв весь экран МДР, спросила, не нужна ли мне помощь.

Ответить стандартной фразой типа «Нет, но спасибо за предложение!» я не смог — не повернулся язык. Поэтому поддался порыву души и грустно улыбнулся:

— Был бы счастлив оказаться рядом. Но пока не могу — вынужден ехать в чертов лицей. А освобожусь только ближе к двум…

— Что ж, тогда я все-таки приму предложение еще одних потенциальных меценатов и съезжу к ним на переговоры. Буду в центре. Понадоблюсь — звони.

Я представил, как повел бы себя на месте этой женщины в сложившейся ситуации, оценил проявленный такт и пошел навстречу желанию дать понять, как много она для меня значит:

— Я тебя люблю, сестричка…