Младший научный сотрудник-5

— В каких войсках служить будешь? — сменил я эту скользкую тему.

— В танковых, — посмотрел на меня, как на несмышленыша, он, — на что учили в политехе, на том и буду ездить.

— Подожди, — тормознул я его, — я тоже из политеха, но учили меня управлению крылатыми ракетами на подводных лодках. Какие танки?

— Ты наверно на радиофаке учился, — пояснил он, — а я на автомобильном — у нас разные военные кафедры были. Давай лучше накатим еще по одной…

Накатили еще по одной, а тут и приглашенные начали подтягиваться… из знакомых я увидел все того же Пашу Чиркина, компаньона Аскольда по видеобизнесу, товарища Бессмертнова и еще одного человека, которого я в принципе не знал, но кудри его мне показались до боли знакомыми… Вспомнил, кто это, через пять минут — Боря Нимцович, будущий губернатор и кандидат в президенты, а ныне он, если я все правильно помню, работал в соседнем с нами институте. Через двор который. И девчонок штук пять подвалило, все красивые, длинноногие и румяные.

Заняли места за столом вдоль обеих ножек буквы П, а Аскольд с Борей во главе, значит уселся. Первый тост Боря провозгласил.

— За Аскольда, настоящего человека и гражданина, который будет выполнять свой воинский долг вдали от Родины!

Через полчаса примерно очередь из желающих сказать тост поиссякла, поэтому все вылезли из-за стола, бармен запустил какую-то веселую музыку, кое-кто начал плясать, но большинство вышло на свежий воздух покурить и подышать.

— А я про тебя слышал, — сказал мне в перерыве между двумя затяжками Нимцович, — ты этот… Балашов… нижнереченский аналог Джуны.

— Я про тебя тоже слышал, — ответил я, — молодой, но подающий ученый-физик, увлекаешься теннисом и девушками.

— Все верно, — удивленно посмотрел он на меня, — и откуда ты, позволь узнать, это слышал?

— Собаки лают, ветер носит, — уклончиво отвечал я, — как там дела с теннисом-то?

Боря оживился, похоже, что это его конек был.

— Теннис это очень красивый и перспективный вил спорта, — зачастил он, — жаль только, что у нас ему не уделяют ни грамма внимания.

— Прямо уж и ни грамма, — возразил я, — а Ольга Морозова, а Александр Метревели?

— Это все верхушка айсберга, — ответил он, — действительно тех, кто сумел себя показать на международном уровне, у нас поддерживают и посылают играть в тот же Лондон на этот… на Уимблдон. А уровнем хоть немного ниже совсем тишина стоит — кортов нет… ну хорошо почти нет… и новых строить не собираются. Путных ракеток не найдешь, соревнования если и проводят, то на каком-то колхозном уровне. Так у нас новых Морозовых и Метревели никогда не дождешься.

— А ты бы хотел сыграть в Лондоне? — задал я такой хитрый вопрос, — на этом… на Уимблдоне.

— А кто бы не хотел, — вылетело из него, — можно подумать, что ты бы отказался, если б случилась возможность.

— Верно, никто бы не отказался, — ответил я, — но для начала можно было бы организовать международный турнир у нас в стране. В Москве или Питере. И назвать его к примеру «Кубок Кремля» или «Кубок белых ночей». Приехали бы мировые звезды, че… те же Коннорс с Боргом и этой… Штеффи Граф.

— Неприподъемное дело, — после некоторого раздумья выдал Боря, — это ж надо, чтобы кто-то с самой верхушки принял заинтересованное участие. А у нас лидеры страны все больше фигурным катанием интересуются и еще немного хоккеем…

— Ладно, я подумаю на этот счет, — сказал я, и тут к нам подкатили две приглашенные девицы, одна черненькая, другая пламенно-рыжая, похожая чем-то на Джерри Холливелл из группы «Спайс Герл».

— Нам скучно, мальчики, — заявила эта рыжая, — чего вы тут все разговоры разговариваете, а танцевать кто будет?

Рыжую звали Оксана, танцевать она в общем и целом не умела, но от нее этого и не требовалось. Она тоже, оказывается, хорошо знала, кто я и чем занимаюсь и немедленно начала просить кого-то там осмотреть и вылечить. Отбился, как сумел… но фигура у нее была в высшей степени совершенная, это скрашивало наше общение. Когда музыка поутихла, меня взял за рукав Аскольд и увел в тихий угол.

— Знаешь про наш с Пашей бизнес? — спросил он.

— Слышал краем уха, — ответил я, — и что?

— Поможешь в случае чего Паше, пока я в погонах буду ходить?

— За долю в деле — почему бы и нет, Вульф, — вспомнил я его прозвище

— 10 процентов, — быстро вылетело из него.

— Киса, — огорченно ответил я, — такие условия рвут мне всю душу.

— А сколько ты хочешь?

— 20 как минимум.

Сошлись на пятнадцати, после чего я вторично процитировал монтера Мечникова:

— Согласие есть продукт при полном непротивлении сторон.

И мы пожали друг другу руки.

— Рассказал бы, — попросил он, — какой он вблизи, наш генсек — ты же, как утверждают информированные источники, близко с ним общаешься?

— Ну было пару раз, — нехотя отвечал я, — старый и больной человек это, которому никак не дают уйти на пенсию.

— Ясно… а еще люди говорят, что ты на его машинах по Москве гоняешь.

— Это на каких? — зачем-то решил уточнить я, хотя знал ответ.

— На ламборджинях, — уточнил Аскольд.

— Срочный выезд по делу был, — отговорился я, — вот и выдали то, что под рукой оказалось.

— И в Индии тебя люди видели, вместе с этой… с Индирой — верно?

— Знаешь, Вульф, — решил пресечь этот допрос я, — я немного утомлен пробегом… в смысле отмечанием твоих проводов, так что давай лучше сменим тему. Я, кстати, Наумыча в Москве встречал, и даже не один раз.

— Да что ты говоришь?-сильно удивился Аскольд, — и как он там живет?

— Живее всех живых, уже устроился на какую-то непыльную работенку в хороший институт.

— А Олечка по-прежнему с ним?

— Куда ж она денется, все там же и все в тех же кружавчиках.

— Эх, — пустился в воспоминания он, — а хорошо мы в колхозе позажигали. До сих пор вспоминаю с удовольствием… Пугачев, кстати, приезжал недавно в город, я его встретил в Кремле.

— И как он, не изменился?

— Борода такая же… приглашал на следующий год в свой колхоз — говорит понравилась ему наша работа.

— Я-то может и съезжу, а вот ты вряд ли… если только отпуск из ГДР выпишут.

Но тут опять набежала рыжая Оксана и потащила меня плясать быстрый танец под Бони-М.

* * *

Чем все эти проводы закончились, я запомнил не очень отчетливо, вроде бы я провожал эту Джерри-Оксану куда-то на край города, а потом добирался до дому на такси. Но утром ранним меня поднял с постели тревожный звонок телефона, это оказался секретарь комсомольского райкома Сухов — видимо достали его с вершин московской власти.

— Петр эээ Петрович, — сказал он, — хорошо бы было нам встретиться сегодня…

— С удовольствием Геннадий эээ… — отчества я его не знал, так что обошелся именем, — когда и где?

— А подъезжайте в райком примерно к двенадцати — я буду ждать.

Я и подъехал в указанное место на площади Сусанина в указанное время. Все вопросы с помещением мы решили за десять минут, после чего Сухов сказал:

— Я же не знал, что в этом вопросе замешаны вы… если б знал, можно было обойтись и без звонков сверху.

— Окей, я понял, — ответил я, — больше звонков не последует. В случае чего я могу рассчитывать на ваше участие?

— Всенепременно, — и он пожал мне руку, а я быстро метнулся в институт и обрадовал мсье Ишаченкова положительной новостью.

Тот обрадовался, бросил все дела и побежал осматривать новообретенные владения, а выдохнул и отправился за билетом на поезд — завтра же мне надлежало явиться в Заречье-6 согласно предписанию товарища Цуканова. Билет я достал, не без нервотрепки, но плацкарту на ночной поезд мне выписали, а вот дома меня ждал еще один маленький сюрприз — мама собрала вещи и сказала, что переселяется к физруку.

— Ты все хорошо обдумала? — спросил я, зная ответ, он и последовал:

— Конечно, три дня думала и надумала.

— Ну тогда я тебя провожу, — вздохнул я, отбирая у нее большую сумку с вещами.

Физрук этот, как уж его… Владлен Игоревич, вытащил я из памяти… ждал во дворе и даже с цветочками в руке. Я поздоровался с ним, проводил пару до нового места жительства в шикарной сталинке с видом на озеро, а сам вернулся в пустую уже квартиру и загрустил. Опять я один-одинешенек остался… а завтра ведь придется объясняться в Заречье, куда делась моя подруга накануне свадьбы — в Советском же Союзе было не принято было пускать на самотек личную жизнь. Тем более, что там уже и свидетельница со стороны супруги наготове сидела… но ладно, подумаю об этом завтра, сказал я себе. А сейчас соберусь и отправлюсь на железнодорожный вокзал, тем более, что до отправки моего состава всего-то пара часов осталась.

Глава 12

Стендап в массы

Стендап в массы!

Ночью на поезде мне почему-то не спалось, и я вспомнил, что обещал товарищам народным артистам примерный сценарий первого стендаперского концерта. Включил ночной свет, достал из сумки тетрадку в клеточку (убей, не знаю, зачем она там оказалась, но пришлась очень вовремя) и, не мудрствуя лукаво, записал по памяти штуки три репризы товарища Жванецкого. Он же с ними пойдет в народ года через 2–3… да-да, с 84-го его слава где-то начнется, а пока он мало кому известный автор текстов для Райкина и Карцева-Ильченко. Не убудет от Жванецкого, если поделится с молодым, но подающим надежды гражданином.

«Нормально, Григорий, отлично, Константин» не пойдет, подумал я, с этим он уже в Вокруг смеха засветился. А вот «Рассказ подрывника», «Трудности киношников» и «Тщательнее надо, ребята» в самый раз будут. Я и перенес все эти три миниатюры на тетрадные листки, мучительно вспоминая детали… все не вспомнил, конечно, дополнил отсебятиной. Но в целом получилось вполне симпатично.

Что еще надо для этого концерта? Расписание выступлений… да не вопрос, граждане — откроем песней, допустим, ансамбля Интеграл, он же сейчас на коне, третье место на конкурсе Тбилиси-80. А победила там Машина времени, но без нее мы, наверно, обойдемся — эти и так во все дыры пролезут. Итак, Интеграл с этим… с Юрой Лозой — он там как раз солирует. Если что, можно ему же будет подкинуть пару будущих песен типа «Плот» и «Пой моя гитара». Потом Миронов с чем-то своим, живой разговор с залом. Далее Костя Райкин с плясками и Ширвиндт… можно с Державиным, можно с Мироновым — что-то из Жванецкого. Потом перебивка музыкой, пусть Юрий Антонов будет, Галя Брежнева поможет его затащить, «Белый пароход». Антракт.

А во втором отделении сплошной Миронов со сплошным Ширвиндтом в тесном контакте со зрителями… в перерывах можно будет задействовать свердловскую группировку авторов — Урфина Джуса, Наутилуса или Чайф, кого отыщем. А в финале пусть Антонов еще раз споет. Общий хронометраж примерно 2 часа будет, не считая антракта, вполне достойно.

А на Ярославском вокзале меня сюрприз ждал — начальство отрядило машину, чтоб привезти ценного специалиста без потери времени. Егор стоял на том месте, где заканчиваются платформы и начинается площадь.

— Не ожидал, — пожал я ему руку, — спасибо, что встретили.

— Работа такая, — хмуро ответил он, и мы прошли на стоянку… в 21 веке тут нигде машину поставить нельзя будет, а сейчас пожалуйста, только таксисты половину парковки оккупируют.

На стоянку такси стояла длинная очередь, а мы обогнули ее и синхронно запрыгнули в черную Волгу ГАЗ-24. Обошлось на этот раз без Ламборджини.

— Как там обстановка в коллективе? — спросил я Егора, когда мы обогнули площадь трех вокзалов и выруливали на Садовое кольцо по Орликовому переулку.

— Все в пределах нормы, — буркнул он, крутя баранку.

— По тебе и не скажешь такого, — заметил я, — что-то настроение у тебя того… похоронное напоминает.

— Да ерунда, — ответил он, — не обращай внимания, рабочие моменты. Лучше про себя расскажи — как там в глубинке жизнь протекает?

— В глубинке разворачиваются процессы, — вспомнил я оборот будущего генсека, — там главное что? Сперва начать, а потом углубить. Жить пока можно…

— А чего ты без подруги приехал? — перешел он к насущному вопросу, — мне Галина уже раза два напоминала про вашу свадьбу.

— Не будет никакой свадьбы, — тут уже я помрачнел и нахмурился, — все прошло и облетело, как с белых яблонь дым.

— Да ты че! — неожиданно развеселился он, — ну бывает, старик — не расстраивайся, вот у меня в восьмидесятом, например…

Но что у него было в восьмидесятом, он рассказать не успел, потому что нас на углу с Проспектом Мира тормознул суровый гаишник. Егор опустил окно и протянул ему пропуск с красной полосой, тот внимательно изучил его и предложил показать багажник.

— Ну ниче се, — восхитился я, — какие у нас милиционеры пошли, пропуск с визой управделами ЦК КПСС их не убеждает.

А Егор ничего говорить не стал, а вышел и открыл багажник… вернулся он через минуту с кислой рожей, хлопнул дверцей что было силы и газанул с пробуксовкой колес.

— Совсем менты оборзели, — сообщил он мне, — пятеры ему мало оказалось, пришлось еще трешник добавить.

— Надо будет при случае поговорить на эту тему с мужем Галины, — добавил я, — чтоб урезонил своих подчиненных — борзые они какие-то стали. Куда-то мы не туда едем, — заметил я, когда мы не свернули на Звенигородское шоссе, а пролетели прямо до Нового Арбата.

— А Ильич вчера переехал на Кутузовский, — ответил мне Егор, — туда и едем. Тебя там со вчерашнего дня ждут-не дождутся…

А и верно, я даже до своей благоприобретенной двухкомнатной квартиры добраться не успел, по дороге суровые ребятишки из девятки развернули меня на четвертый этаж к генеральному секретарю. Предварительно обшмонав, конечно, как же без этого.

В прихожей меня встретила Галина, скроила подобие улыбки и прошептала что-то вроде «а мы тебя заждались». Ильич лежал на диване в излюбленной дальней комнате с книжными шкафами, где отсвечивали тускло-синим и ярко-красным тома сочинений классиков сами знаете чего. Медсестра без дополнительных понуканий встала и вышла, мы одни остались.

— Ну что, больной, — сразу взял нужный тон, садясь на стул рядом, — рассказывайте, что беспокоит.

— Все беспокоит, Петя, — сразу признался он, — и сердце болит, и печень, и глаза… и визит этот индийский из головы не идет.

— Лежим спокойно и не двигаемся, — сообщил я ему, — теперь аккуратно поворачиваемся на правый бок и опять не двигаемся.

Ничего ужасного я у Ильича не обнаружил, не считая, разве обострения панкреатита, но это разве болезнь. А глаза — да, воспалились, но это же стандартыми каплями лечится. Рассказал ему вкратце о своих выводах, он и повеселел.

— А что не так с Индией-то? — поинтересовался я, — как будто там все по плану прошло.

— Какой еще план, — поморщился Брежнев, — весь план полетел к черту в первые полчаса беседы… Индира эта хитрая, как сто лисиц из сказки про волчий хвост.